Рокировка по длинному пути

Глава 41

Когда мы приземлились, и отец отстранился, меня скрючило. Я жадно вдыхал влажный морской воздух, опираясь на колено, пока отец терпеливо ждал, когда мне станет получше.

— Ты как, Рон? — с тревогой склонился он надо мной. — В порядке?

— Угу, — буркнул я и распрямился, — ощущения и впрямь отстой.

Он хмыкнул, а я с удивлением огляделся. Мы стояли на берегу океана, а вокруг на много миль простиралась пустошь. А в полумиле в другую сторону, возле скал, высилось большое трехэтажное строение. К нему вела засыпанная песком дорожка из серых каменных плит. Место весьма пустынное. Сейчас, летом, когда светило солнце, тут было неплохо — как на пляже. Но, боюсь представить, что тут будет твориться осенью, когда зарядят холодные дожди, а с моря потянут пронзительные ветра.

— Вот, Рон, смотри, — тем временем показал Артур в сторону дома, приобняв меня за плечи, — это родовой дом семьи Уизли. Пойдем, я тебе покажу.

Я обалдело последовал за довольным отцом. Он не скрывал гордости, когда показывал мне его и рассказывал о местности.

— Это полумагическое поселение Тинворт, оно там, в трех милях за скалой — а наш дом стоит в некотором отдалении.

— Тинворт, это, вроде бы, Корнуолл? — спросил я, напрягая память.

— Точно! — радостно улыбнулся он и одобрительно похлопал по плечу.

Ворот и ограды вокруг дома не было, но подойдя ближе, я почувствовал, что мы прошли через силовой контур.

— Здесь какая-то защита, пап? — спросил я.

— Ты почувствовал? — оживился он. — Да, никто, кроме Уизли, не сможет сюда попасть, только в сопровождении. К слову, я бы не хотел, Рон, чтобы ты говорил об этом месте кому-либо, даже братьям.

— Ладно, — пожал плечами я, — а мама знает?

— Конечно знает, — ответил он, заходя в дом и жестом предлагая идти за ним, — это была наша общая идея.

Что сказать — дом как дом. Просторный, но не дворец. Светлый. Весь первый этаж занимала кухня-столовая и гостиная — строился явно под большую семью.

Отец провел меня по всем этажам. Комнаты небольшие, но вместительные, правда, окон пока нет — вместо них в оконном проеме мерцала тонкая пленка — типа силового поля. Отделки пока тоже нет, и серые стены обработанного камня немного давили на психику, но, если закрыть глаза, ощущение магии в доме очень приятные — я бы сказал — умиротворяющие. Сильный ровный фон.

Проведя экскурсию, мы вышли на улицу и присели на поваленное дерево, явно прибитое к берегу волнами, если судить по выступившему слою соли на облезлой коре.

Мы сидели довольно долго. Отец с мечтательным выражением во взгляде всматривался в океан, а я просто слушал шум волн и думал.

— Значит, ты купил этот дом, пап? — осмелился спросить я, когда молчание затянулось.

— Не купил — построил, — мягко улыбнулся отец, переводя на меня гордый взгляд, хотя, сразу погрустнел.

— Я очень виноват перед всеми вами, Рон, — признался он. — Понимаю, что не могу обеспечить вас больше необходимого минимума. Но у меня нет другого выхода. На моих плечах забота о возрождении нашего рода, и я должен успеть это сделать, пока жив. Я лишился всего, когда учился на последнем курсе Хогвартса. Семьи, родных, дома. За одну ночь я остался ни с чем — с двадцатью галлеонами в кармане, школьным чемоданом и тысячей золотых на счету. И у моей дорогой Молли было немногим больше. И я очень ей благодарен, что она не разорвала помолвку и вышла за меня замуж.

— А что случилось, пап? — спросил я, аккуратно отслеживая его реакцию. — Я слышал, что всех наших родных убили, но почему? Почему мы стали предателями крови? Из-за Темного Лорда?

— Это началось еще задолго до него, Рон, — вздохнул отец. — С тех пор, как ввели Статут секретности, наши миры — магов и магглов, полностью разделились. Проживающих в магическом мире это устраивало, а пришедших в него — магглорожденных и полукровок, нет. Они приходили в наш мир без ничего и уходили ни с чем. Чистокровные старые семьи разделились на два лагеря. Одни считали, что в полной изоляции от магглов, отрицая новую магическую кровь и идеи, мы перестанем развиваться, а вторые не хотели делить власть и накопленные веками знания с чужаками. Одни считали, что любой маг — маг, несмотря на происхождение, а другие — что магглорожденные воруют магию у старых родов и не желали давать им шанс в мире, который считали своим по праву рождения.

— А разве магию можно украсть? — удивился я. — Что за чушь?

— Тут речь не о том, Рон, — возразил он. — Дело в другом. Никто до сих пор не знает, откуда в людях появляется магия. Совсем уж радикально настроенные чистокровки считают магов отдельной высшей расой. А магглорожденных — потомками сквибов древних родов. Вот и получатся, что магия рода уходит на сторону, а не усиливает собственный род — то есть, магглорожденные как бы позаимствовали ее без спросу — украли магию старого рода для себя. Потому сквибов обычно убивали еще в младенчестве. Конечно, и в те времена так не все поступали, но старые рода точно. А позже, когда настроения в обществе поменялись, это стало порицаться общественностью, и сквибов стали отправлять к магглам.

— Жуть какая, — обалдел я.

— Это необходимая мера для выживания рода, Рон, — ровно, почти бесстрастно, возразил отец. — Все, что не соответствует стандарту — безжалостно уничтожалось ради чистоты и здоровья будущих поколений. Уничтожали и слабых волшебников, и детей с уродствами во внешности. Даже большое родимое пятно на щеке служило причиной выбраковки — дабы не передать порок потомкам и не испортить породу.

— Хочешь сказать, что и наша семья так поступала? — горько усмехнулся я. Мой мир сегодня однозначно перевернулся.

— Я никогда не задавался этим вопросом, Рон, — серьезно ответил Артур, — но ответ очевиден — раз мы принадлежим к древнему роду, а я не хочу знать то, что не смогу принять. Хватит того, что я сам бы так никогда не поступил. И я, подобно моему отцу, никогда бы не отказался от своего ребенка, что бы он ни сделал.

— Прости, пап, — смутился я и прижался к его плечу, — я не хотел тебя обидеть.

— Я тебя понимаю, сын, — слабо улыбнулся он и потрепал меня по волосам, вглядываясь вдаль. — Я чувствовал то же самое, что и ты сейчас, когда все узнал в свое время. Но мы не в ответе за чужие поступки и решения.

— Так что там дальше было? — напомнил я.

— Ах да, — отмер Артур. — В общем, со временем разногласий в обществе стало еще больше. Наследники древних родов стали брать в жены пришлых. Визенгамот отклонил принятие закона, запрещающего браки с магглами. Старые чистокровные рода почувствовали угрозу для своей крови и еще больше обособились. В тридцатых годах был написан список тех семей, кто к тому времени сохранил кровь в чистоте.

— «Священные 28»? — спросил я.

— Тогда в нем было пятьдесят семь семей, — грустно усмехнулся Артур.

— А где тогда остальные? — удивился я.

— Убиты, — холодно ответил Артур, не глядя на меня. — Они не смогли сохранить кровь в чистоте или не захотели. Когда древние рода решили создать список, они не знали, чем он для них обернется. Не все были так радикально настроены. Но когда тебе не просто нужно изгнать своего ребенка из рода за его выбор, но и убить, чтобы не чернить кровь рода… не все смогли так поступить. За предательство чистой крови — смерть всему роду. В результате зачистки сохранилось всего двадцать восемь семей. Я и Молли выжили по чистой случайности — будучи в Хогвартсе, а вся родня погибла. Сначала моя, а потом и ее, когда ее отец отказался разорвать помолвку.

— Это какой-то грёбаный нацизм, — вскочил я и забегал. Меня переполняла злость.

— Тогда это происходило во многих странах, Рон, — спокойно ответил отец. — Гриндевальд знатно проредил древние рода на предмет истиной чистокровности.

Было заметно, что он расстроен, но уже давно пережил все эти чувства, что теперь рвут меня на части.

— А при чем тут дом? — спросил я, когда немного успокоился и сел обратно. — У нас же есть «Нора».

— Ты просто не жил в магическом родовом доме, Рон, — мягко улыбнулся отец и его взгляд стал мечтательным. — Для мага его родовой дом — не просто место, где он вырос. Это колыбель всего рода. В нем рождались и умирали его предки, он хранит магию поколений — первые детские выбросы силы и последний магический всплеск умирающего — все впитывают родные стены. Я потерял все — все артефакты, живые портреты, семейные реликвии, библиотеку, наработки отца и даже семейный склеп. Я не унаследовал ни одной нитки. От нашего рода не осталось ничего. Мне нечего оставить вам в наследство, чтобы вы передали это своим детям, а они своим — и это нельзя изменить. Но я оставлю вам родовой дом — место силы, где вы будете отдыхать и напитываться силой — здороветь духом и магией. Род Уизли слишком древен и силен, чтобы его забыли. Все поколения предков ждут этого от меня.

Он опять замолчал, словно его воодушевление выдохлось, а я припомнил, что читал о волшебных домах.

Родовое поместье было особенным для магов. Его фон был настроен на один род. Строили его только из магических материалов, а фундамент состоял из особых каменных блоков — накопителей. Они впитывали всю лишнюю магию, даже ту, что разлита в пространстве, ну и, как сказал отец, детские выбросы, да и любые выбросы магии.

Считалось, что маг в родовом доме быстрее выздоравливает, позже стареет — короче, магический фон дома для него идеален. Да о чем я — чуть ли не разумный и волшебный дом Луны тому пример.

— Пап, а «Нора»? — разбавил молчание я.

— «Нора»? — скривился отец. — Я ненавижу «Нору». Ее уют и теплая атмосфера созданы стараниями Молли. Это был обычный магический коттедж. В нем жил мой брат, что женился на магглорожденной волшебнице. В нем их и убили, а тела сожгли и развеяли по всей территории — я даже не смог их похоронить. Долгое время я избегал этого места, но когда Чарли исполнилось три и нас перестали преследовать, я устроился в Министерство и восстановил этот дом — стены первого этажа были из камня, потому сохранились. Мы не могли больше пользоваться гостеприимством Дамблдора — я чувствовал себя обязанным, но не мог участвовать в борьбе с Тем-Кого-Нельзя-Называть наравне со всеми — мне нужно было заботиться о Молли и сыновьях.

— А нельзя было построить дом на месте «Норы»? — спросил я. — Снести все к чертям и отстроить новый.

— Конечно нет, — возмутился Артур, с видом — ты идиот, сын мой. — Для родового поместья не каждый источник подойдет. Нужен новорожденный, чтобы после привязки появились домовые эльфы. Можно захватить чужой источник и разрушить привязку, но для нейтрализации прежнего фона потребуется не меньше ста лет, да и то, родовой дом на нем уже не построишь — так, будет просто место силы и обычный магический дом. А если род очень древний, а защита на крови и привязка на хозяина, то такое место будет проклято. Малфой очень пожалел, что позарился на чужое, — злорадно прищурился отец.

— Малфой? — вскинулся я. — А при чем тут Драко?

— Не мальчик — его дед, — усмехнулся Артур. — Нападение на нашу семью произошло по инициативе Блэков. Моя мать была Блэк, а они не могли вытерпеть статус предателей для семьи ее мужа. Надавить на отца не получилось, а мама его поддержала, вот их и ликвидировали. Хотя, виновных так и не нашли, как и улик — они предусмотрительно все сожгли в Адском пламени, когда не смогли вскрыть защиту. Сгорело все, даже семейный склеп.

— А при чем тут Малфой?

— Малфой? — скривился Артур. — Его предок пришел на эту землю с Вильгельмом завоевателем в 1066 году, тогда как наша семья жила здесь испокон веков. За верность ему пожаловали надел магической земли в Уилтшире, на границе с нашей территорией, и наша земля ему спать не давала. Несколько поколений они старались вписаться в местное общество. Может, они и были чистокровными, но для наших приверженцев традиций — пришлые выскочки. Конечно, за сотни лет правильных браков они стали своими, но совсем древние рода не хотели отдавать за них своих дочерей. А после убийства родителей, Малфои чудесным образом породнились с Блэками — они выдали за Люциуса Нарциссу — для Блэков форменный мезальянс. Я считаю, что это было частью сделки за помощь в очищении рода от предательской крови. А после Малфои подали прошение в Визенгамот на покупку прилегающих к ним земель. Наших земель. Волшебники не могут иметь в собственности свободные земли с магическим фоном. Земля идет только в дополнение к дому. А нет дома — земля ничья, и любой может ее выкупить, когда Министерство выставит ее на торги.

— А почему так? — удивился я.

— Потому, что магические особняки закрыты чарами настолько, что их невозможно обнаружить. Потому, многие знают, в каком графстве у кого родовое поместье, но где именно — не известно никому, кроме хозяина. И доказать свое право на свободную землю без твоего магического фона, дома и печати на укрощенном твоим предком источнике, невозможно. Вот Малфой и подсуетился. Но он не учел, что мой отец привязал дом кровной магией на себя, потому, когда он погиб, источник умер. И теперь эта территория проклята, пока источник не очистится и не перестанет заражать магический фон на много миль вокруг. Так что — бесполезная трата денег и соседство с проклятым местом на пару столетий — вот все, что выгадали Малфои от участия в убийстве. Он теперь не сможет продать земли, пока фон не очистится, да и защитные чары по периметру тоже его забота.

— Значит, они потому нас терпеть не могут? — спросил я.

— Как и мы их, Рон… как и мы их… — задумчиво ответил отец.

— Наверное, этот дом очень дорого стоит? — спросил я, чтобы вернуть его на землю.

— Сам источник — десять тысяч, — оживился отец, — и это хорошо, что напрямую — по знакомству. Через официальный аукцион я бы не потянул. Сам дом — семь, а привязка источника, когда дом будет достроен — три. Ну и на отделку пару тысяч уйдет.

— Так дорого? — поразился я.

— Конечно, — горделиво усмехнулся отец, — тысяча золотых в год. А почему, ты думаешь, большинство в обычных домах живут, а не поместья себе отстраивают?

— Так, может, эти выигранные деньги в дом вложить? — предложил я.

— Рон, — вздохнул он, — это не поможет. Эти деньги капля в море, и я сам потихоньку заработаю и все закончу. Конечно, мы бы могли потратить их на новые вещи, сделать ремонт в «Норе», но это не исправит положение. Дом опять обветшает, из вещей вы вырастете, а мне бы хотелось хоть разок свозить всю семью в отпуск — просто отдохнуть всем вместе, как все нормальные люди, которые могут себе это позволить. Сам бы я не смог такие деньги на отпуск накопить, а так — легко пришли, легко ушли. Ты, конечно, не помнишь — мал был, но я, пока Джинни не родилась, все время на службе пропадал — зарабатывал в две смены, за любую подработку брался. Я устал, Рон, — понимаешь? Я с двадцати лет работаю, как проклятый, и ни разу жену дальше Девона не вывозил. Только вот, когда вы в Хогвартс пошли, полегче стало, да и поднапрягся с отработками, и мы хоть сыновей навестили, а просто так никогда никуда не ездили. Мать заслужила от кастрюль отдохнуть — она тоже ни разу в отпуске не была, а весь дом и вас столько лет на себе тянет, пока я работаю. Пусть отдохнет с семьей, пока вы все не выросли и не разъехались. А деньги на дом я сам заработаю.

Мы снова замолчали. Вокруг, кроме шепота прибоя, не раздавалось ни одного звука.

— Ну как? — выдернул меня из раздумий Артур, и улыбнулся. — Мир?

— Пап, я с тобой согласен, но с вами не поеду, — решительно ответил я, вскидывая на отца прямой взгляд. — Не пойми неправильно, но я не хочу в Египет. Если бы вы собрались к Чарли, а так…

— Что за капризы, Рон? — нахмурился отец. — Ты разве не понял, что я тебе сказал?

— Понял, — ответил я. — И я уважаю твой выбор и прошу уважать мой. Я не хочу ехать.

— Но я не могу оставить тебя одного в «Норе», Рон, — смутился отец, — ты же понимаешь.

— И не надо, — возразил я. — Меня Гарри на лето к себе приглашал.

— К магглам? — удивился отец.

— Ну и что, у нас с его дядей хорошие отношения.

— Ну, если ты так хочешь, — после обдумывания озвучил решение отец, — то я не против. Только я должен точно знать, что семья Гарри согласится.

— Я завтра съезжу к мистеру Дурслю на «Ночном рыцаре» и попрошу письменное разрешение.

— Ладно, на этом и договоримся, — улыбнулся отец, вставая и протягивая мне руку. — Пора возвращаться, пока нас дома не потеряли. И все же я буду рад, если ты передумаешь, Рон.

— Я не передумаю, папа, — ответил я, — но ты самый лучший отец в мире.

Артур горделиво хмыкнул и счастливо улыбнулся, и столько отцовой любви было в его взгляде, что меня пробрало. И потом нас снова затянуло в портал, а у меня отпечатался в памяти вид серой махины недостроенного дома. И это немного примирило меня с теми откровениями, что я сегодня узнал.