Рокировка по длинному пути

Глава 5

Очнулся я под громкие разговоры взрослых и возмущения близнецов.

— Он набросился на нас, как зверь, — жаловался один из них, — ой, больно, мам…

— Молчи, Джордж, вы сами виноваты, — отрезала мать. — Сколько раз вам говорили не шутить над братьями. Вы же семья. Когда нас с отцом не станет, только вы останетесь друг у друга.

— А-а-а, ну правда больно, мам. Щиплет…

— Терпи, ты же мужчина, — ответила Молли и неожиданно всхлипнула. — Ах, Артур, как же так получилось? Такие хорошие мальчики…

— Мам… — отмер я и пошевелился.

— Я тут, милый, — послышалось над ухом, а по волосам мягко провели рукой

— Что со мной? Почему такая слабость, я что, заболел? — вяло ворочая языком, спросил я.

— У тебя был магический выброс, сын, и довольно сильный, — спокойно ответил подошедший Артур.

Я с возросшей тревогой посмотрел на него. Артур не выглядел разозленным, скорее от него веяло непривычным отчуждением. Это нервировало и действовало гораздо сильнее, чем громкий и возмущенный рев Молли. Теперь я понял, почему все в семье опасались его спокойной и тихой холодности больше, чем откровенного и громкого гнева супруги.

— Сегодня ты выпьешь зелье и остаток дня проведешь в постели, — просветил меня отец, дождался, когда Молли споит мне микстуру, и легко подхватил на руки. Тогда, на его руках, я, как никогда раньше, почувствовал себя восьмилетним ребенком. Ощутил, как сильно от него завишу. До комнаты добирались молча. После чего он аккуратно сгрузил меня в постель.

— Я очень недоволен тобой, Рон, — прямо сказал он и посмотрел на меня почти с жалостью, — но мы поговорим обо всем завтра, когда тебе будет лучше, а теперь спи.

— Постой, пап, — окликнул я, — а что с Фредом и Джорджем? Они в порядке?

Он бросил на меня долгий изучающий взгляд.

— Жить будут, — коротко бросил он, и на миг его взгляд смягчился, — спи. Тебе нужно отдохнуть.

И вышел, плотно и тихо прикрыв дверь. Стало неуютно и тревожно, как в первое время в этом теле. Словно я уже не принадлежал этой шумной, раздражающей, но такой дружной семье. Но времени подумать у меня не было — я заснул, успев заметить, что кто-то уже надел на меня пижаму.

Утром проснулся позже обычного. Посетил ванную и спустился вниз. Судя по шуму в гостиной, все уже поели и теперь весело проводят время. Без меня…

«А меня не разбудили», — огорченно подумал я и свернул на кухню, что тут говорить? Заслужил.

В столовой обнаружилась мама, она как раз убирала тарелки после завтрака. При виде меня торопливо вытерла руки полотенцем и подошла, взмахом палочки левитируя ко мне тарелку с омлетом.

— Доброе утро, Ронни, — ласково сказала она, коротко прижав к себе и целуя в макушку. После чего настойчиво подтолкнула к табурету. — Ты вчера перенервничал, дорогой, и я решила тебя не будить, дать поспать. Садись, кушай.

Я несмело взялся за вилку и принялся есть, совсем не чувствуя вкуса.

— Папа будет ждать тебя в гостиной, — между делом сказала она, наливая мне чай, — зайди к нему после того, как доешь.

Я несмело кивнул и уставился в чашку. Память, не к месту, показала мне фрагменты вчерашней драки, и стало стыдно.

Нет, близнецы давно нарывались, и за это мне стыдно не было. Но я дрался, как на ринге, в полную силу, с противником, не обладающим навыками боя, а значит, заведомо проигравшим. Это гнусно и неспортивно. Что бы сказал тренер…

И я вспомнил, как мы однажды с парнями проучили одну компанию. Хотя, надо быть честным, избили. У Петровича был такой взгляд… Как у Артура вчера. Разочарованный и бесконечно усталый. Нас тогда чуть не выперли из секции. Когда мы стали извиняться, он нас перебил и сказал, что это больше его вина. Потому что он хотел вырастить из нас спортсменов и чемпионов и не разглядел отморозков. Научил нас стрелять, чтобы сделать зоркими, сильными и точными, а мы открыли огонь по мирному населению. Короче, нам никогда не было так погано — лучше бы он нас избил.

Когда я вежливо постучал, и мне позволили войти, в гостиной уже никого не было, кроме Артура. Он сидел в одном из кресел и выглядел вполне обычно.

— Садись, Рон, — предложил он и махнул рукой на одно из потертых кресел напротив.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил он, когда пауза затянулась.

— Э-э-эм… извиниться за вчерашнее? — ответил я. — Прости, пап, я так больше не буду.

— Извинения, конечно, хорошо, но я бы хотел убедиться, что ты понял, за что извиняешься, — вполне серьезно ответил он и внимательно взглянул.

— Ну, я взбесился и поколотил близнецов, — протянул на одной ноте заученную фразу, — я не должен был так делать.

— Да, ты не должен был так делать, Рон, — подхватил Артур, — но я чувствую, что ты до сих пор не раскаялся в своем поступке и извиняешься, только чтобы мне угодить. И смягчить наказание. Я хочу услышать твои объяснения, Рональд Билиус Уизли, — отчеканил отец.

От его слов во мне снова поднялась буря. Слова, сказанные спокойным приказным тоном, меня взбесили. К черту… Близнецы чуть не отправили Рона на тот свет… Хотя почему не отправили — отправили. А он хочет извинений от меня, когда нужно было только вовремя приструнить близнецов, и ничего бы не произошло.

— Ты хочешь объяснений, папа? — вскочил я, пылая злостью, и меня понесло. — Ты хочешь их от меня? Ладно. Признаю, я и сам не ожидал, что так получится, но они сами нарывались. Давно нарывались на кулак. И знаешь, думаю, что это ты во всем виноват. Ты бы мог давно их наказать, запретить им их дурацкие эксперименты. Но ты никогда не вмешивался и все им разрешал, и прощал, и ни разу не вступился, словно тебе нет дела до наших разборок. Мне пришлось самому за себя постоять. Ты хоть знаешь, что я с того раза таскаю в ванную свое мыло, полотенце, зубную пасту, да все с собой приношу и уношу, только чтобы эти гады ничего мне не подсыпали? Что при мысли, что опять попаду в Мунго… опять трубки и зелья и… Да я чуть с ума не сошел, когда пена шипеть начала, думал, снова…

Я замолчал, громко дыша, все еще во власти злости, но уже успокаиваясь, выпустив пар и не встретив сопротивления. Артур, тем временем, встал и молча подошел к окну. Он довольно долго стоял, разглядывая пейзаж за окном, так долго, что меня заинтересовало, что он там рассматривает, и я подошел к нему и встал рядом.

— Послушай, Рон, — спокойно и ровно начал он, все еще смотря в окно, — когда смотришь на мир из-за закрытого окна, то не чувствуешь ни ветра, ни холода, не дождя. И тогда кажется, что выяснение отношений с братьями и есть главная проблема. Но это не так.

За стенами «Норы» большой мир, где я не смогу тебя защитить… никого из вас. Вам придется делать это самим. Искать свой способ, как это сделать. Но я могу проконтролировать, как ты научишься делать это, пока ты на моих глазах. И я не собираюсь тебе мешать или помогать.

Вчера ты преподал братьям урок и научил себя уважать. Ты нашел свой способ. Теперь они будут знать, что в Хогвартсе, вздумай они продолжить свои шутки, им достанется. Им придется искать приемлемую меру, чтобы этого не произошло. Шутить с умом, а не потому, что им это захотелось. Это их урок, и они его усвоили.

А ты переступил через свои страхи и теперь не дашь себя в обиду. Почувствовав свою силу, станешь спокойней и сдержанней. Будешь знать, что ты сможешь. Это и есть те уроки, когда закаляется характер. И впредь никто не пострадает от твоей силы бездумно. Это твой урок, и ты его прошел, сын. Я знаю, что ты не сожалеешь, что отомстил, но жалеешь, что переусердствовал.

— Знаешь? — удивился я и посмотрел на него.

— Знаю, — улыбнулся он и посмотрел на меня. — Потому что я сам так же сожалел в свое время. Я тоже выбрал такой же путь, как у тебя, Рон. Мне всегда легче честно дать в морду, но только после того, как дам обидчику шанс понять свою неправоту мирным путем. Ну, а если он не поймет… его проблемы.

— Но ведь близнецы чуть меня не убили? — ошарашенно ответил я.

— Несчастные случаи не редкость, Рон, в обоих мирах, — ответил он. — Их невозможно предугадать и предотвратить. Если об этом думать, то вас следует обложить ватой и не выпускать из дома.

За время моего обучения два мальчика погибли. Один упал с метлы во время матча и сломал шею, а у другого оказалась аллергия на сонную настойку. У него дома были проблемы, и он так нервничал, что не мог спать. Когда он проснулся ночью от кошмара и больше не мог заснуть, его лучший друг дал ему глоток, чтобы он наконец выспался. Утром оказалось, что он умер во сне. Этот парень не был виноват, но всю жизнь корил себя за этот проклятый глоток.

Близнецы не хотят зла, Рон, они просто ищут себя. Поверь мне, они бы никогда не дали тебе ту конфету, если бы знали, чем это закончится. И это тоже им урок, который они усвоили. Теперь они еще сто раз проверят, прежде чем дать кому-то свои изобретения. Ты знал, что они испытывают все на себе и, только убедившись в полной безопасности, дают свои шутилки другим?

— И ты позволяешь, пап? — удивился я. — Ведь они могут навредить себе.

— Ну, во-первых, я всегда сам проверяю ингредиенты на предмет ядовитых и вредных — чтобы знать, от чего их спасать в очередной раз, — улыбнулся он, — а во-вторых, лучше, если они будут экспериментировать там, где я смогу помочь, в случае чего. Они все равно не оставят своих опытов, а разыскивать их тела по лесам и подвалам затруднительно — можно не успеть.

Наша «Нора», Рон — это маленькая модель Хогвартса. А Хогвартс, в свою очередь, модель мира. Того мира, который ждет вас после окончания школы. Так что лучше учитесь жизни дома, в относительной безопасности. Где я пока еще могу помочь.

Тебе лучше привыкнуть, что в школе любят розыгрыши. Держу пари, близнецы станут самыми популярными на факультете. В Хогвартсе всегда найдется тот, кто что-то подольет, сглазит, раздует, отрастит вторую голову, или уши, зубы, щупальца, только чтобы повеселить народ. Все это детские шалости для юных волшебников. В книжном полно книг на тему — «как разыграть друзей». К счастью, все это легко снимается, а маги довольно крепкие ребята. Но если тебе будет грозить серьезная опасность, то братья всегда тебя прикроют, несмотря на ваши разногласия. И умрут, защищая своих, если потребуется — это и есть семья. Теперь иди, а то мать под дверью совсем извелась, — снова мягко улыбнулся он, — надеюсь, мы все прояснили, и ты не будешь держать зла.

— Спасибо, папа, — ответил я и уткнулся ему в плечо, а он приобнял и похлопал меня по плечу.

— Иди-иди, мать назначит тебе наказание, — и рассмеялся на мой удивленный вид. — Ты же не думал, что я ограничусь одной беседой? Придется почувствовать себя в шкуре близнецов — когда-то же надо начинать.

— Нет, пап. Только не это, — вырвалось у меня, — только не «История магии».

— Не надейся. До нее тебе еще год шалостей и пару десятков моих седых волос, — фыркнул он. — Ограничимся пока «Сказками барда Бидля».

* * *

Наказали меня чисто символически — дали банку краски и обязали покрасить лавочки в саду. Да и то, красили мы все вместе, с Перси и Джинни.

Разговор с ней вышел самым неприятным. Она испугалась моего невменяемого вида. Да и надо думать — рожа красная, волосы зеленые, дыбом, и взгляд безумный. Короче, пообещал, что больше так не буду, только если кто ее обидит.

С близнецами помирился через два дня. Зашел к себе в комнату, а они там, оба, на стол облокотились и шушукаются. Я сразу напрягся, к двери отступил и приготовился к худшему.

— Эй. Эй, мы просто поговорить пришли, — вскинул руки в примиряющем жесте один из них и сделал шаг мне навстречу. Пока второй с некоторой тревогой переводил взгляд с меня на брата, всем своим видом показывая, что ему не нравится эта идея. Похоже, Джордж — он в их тандеме более чуткий.

— Ну так говори, — хрипло сказал я, закрыв за собой дверь и опираясь спиной о косяк. Фред на мою воинственную позу только хмыкнул и взглянул на брата. Ненавижу, когда они так делают — словно говорят без слов.

— Между нами возникло некоторое непонимание, Рон, и хотелось бы его разрешить, — сказал Джордж.

— Да. Давай. Выскажи нам все, пока не взбесился и не превратился в горного тролля, — прямо высказался Фред.

— Не надо было ко мне лезть, — парировал я.

— Мы не хотели, — ответил Джордж. — Этот шампунь предназначался не тебе. Ты сам виноват, что взял не свое.

— А над Перси, значит, издеваться можно? — скептически фыркнул я.

— Он не против. А если против, то сам нам скажет. Да что с тобой не так? Это же просто шутки.

— Вот и шутите на себе, вас двое, — парировал я. — Вы уже чуть не дошутились до моей смерти.

Парни сникли и переглянулись.

— Эм-м-м… Рон, тогда мы не думали, что так случится, — сказал Джордж. — Мы все проверили на себе. В той конфете не было ничего страшного. Это ужастик на Хэллоуин. У тебя бы просто появилась дырка в языке, ну, чтобы попугать девчонок. Через пять минут она бы заросла обратно. Ты же помнишь, что ни боли, ни крови не было.

— Я ничего не помню, — отрезал я и нахмурился, — не до того было. Короче, просто оставьте меня в покое и все. После того случая чувства юмора я лишен напрочь.

— Ладно. Мы тебя поняли, — ответил Джордж.

— Обещаем, больше никаких шуток в твою сторону. Бывай, Рончик, — усмехнулся Фред и пошел к выходу. Я посторонился, освобождая ему дорогу.

— А Перси? — спросил я в спину, впрочем, ни на что не надеясь.

— Не наглей, — обернулся Джордж, — Перси сам скажет, если ему что-то не понравится. В отличие от тебя, зачатки чувства юмора у него есть.

— Хотя, признаться, это не его стиль, — добавил Фред.

На этом наше противостояние закончилось. Почти. С тех пор я за ними присматривал. Когда они слишком зашушукались и стали бросать на брата предвкушающие взгляды, я просто поменял шампунь Перси на шампунь Джинни — они все были в одинаковых флаконах, только на разных по высоте полках.

Когда послышался громкий визг, «Нора» содрогнулась. Джинни выскочила из ванной вся в пене и слезах. Ее красивые длинные волосы превратились в сине-зеленые водоросли. Клянусь, я даже видел рыбок, которые в них сновали.

Джинни шутку не оценила, как и Молли, что накинулась коршуном на шутников за свою любимицу. Близнецам попало, причем вид у них был донельзя обалделый.

Сами братцы-кролики посчитали произошедшее случайностью и не прекратили своих розыгрышей. Но когда Артур оброс окладистой бородой, украшенной ромашками, а у матери отросли клыки и змеиный язык, даже до них дошло, что здесь что-то не так. После очередной выволочки я не выдержал, послал им многозначительный взгляд и улыбнулся.

Они синхронно выпучили глаза и раскрыли рты, а потом неожиданно рассмеялись, переглянулись и показали мне большой палец.

С тех пор жили мы весьма мирно. Они перестали подливать всякую гадость тайно, а просто заваливались к нам, когда мы сидели у Перси, и демонстрировали новинки на себе.

Потом Перси тоже попробовал пару приколов. Думаю, он просто пожалел наших исследователей. А потом даже я рискнул и понял, когда знаешь, чего ждать, все это выглядит не так страшно и даже весело. Ведь если подумать, то я рассуждал как маггл, кем я, по сути, и являлся. Но волшебники, — они другие. Кто-то же покупал все эти «рыгательные порошки», «кровопролитные конфеты», «канареечные помадки», за которые я бы и кната пожалел. И так сметали, что на целый магазин покупателей хватало. Значит, кого-то веселят все эти «Волшебные вредилки Уизли». И я тогда понял отца и оценил его методы воспитания. Ведь подростковая блажь и эгоизм уйдут со временем, а талант и сплоченная семья останутся навсегда. Этот урок я тоже усвоил.