Рокировка по длинному пути

Глава 1

Над головой что-то громко брякнуло, резко выдергивая меня из сна в реальность, заставив обалдело подскочить на кровати и прислушаться. Упырь на чердаке пару раз горестно ухнул и взвыл на тонкой ноте, но тут же снова наступила тишина. За окном еще даже не рассвело — ночная темень только-только стала потихоньку рассеиваться.

За дверью послышался приглушенный шепот и переругивание, тихие шаги и скрип ступеней — шебутным близнецам опять не спалось. Снова, поди, посреди ночи пришла идея, как порадовать ближнего очередным розыгрышем, а шило в жопе как всегда не позволило дождаться утра.

Чертыхаясь сквозь зубы, нашарил в темноте будильник.

— Десять минут пятого, — сонно прошептал будильник не открывая глаз, стоило взять его в руки, — смело можно еще поспать…

Пристроил хронометр обратно на тумбочку и со стоном откинулся на подушку, вперив раздраженный взгляд в потолок, про себя костеря на все лады эту рыжую парочку. Кулибины, блядь, недоделанные.

Наконец прилив злости отступил, тишина и темнота взяли свое, и я незаметно задремал, чтобы подпрыгнуть над кроватью снова — снизу раздался грохот, женский визг, и громкие вопли быстро сменились руганью. Мама Молли, видимо, все же поймала сыновей на горячем и теперь устроила им разбор полетов. Подобное пробуждение в нашем семействе не редкость и происходит как минимум раз в месяц, а если близнецы уходят в «творческий запой», и того чаще.

Бросил взгляд на сопевший во сне будильник и застонал — без пяти пять, даже часа не удалось поспать. Захотелось громко выматериться и побиться головой о стену. Раздраженный до крайности, вскочил и подошел к окну, вглядываясь в молочную поземку, тянущуюся между голых деревьев — Ла-Манш иногда радует нас и утренними туманами, когда погода меняется. Обычно подобный потусторонний вид за окном меня успокаивал, но сегодня эта липкая серость только добавляла раздражения.

Тем временем внизу к женскому голосу добавился мужской — Артур присоединился к разборкам и перетянул внимание разозленной супруги на себя. Теперь близнецы под шумок смогут проскользнуть в свою комнату, а взрослые перенесут дальнейшее выяснение отношений на кухню. Бедолаге Артуру не позавидуешь, он всегда выступает добровольным громоотводом для супруги. Удивительно, как при ее взрывном темпераменте он до сих пор еще жив.

И точно, спустя десять минут разговоры стихли. Теперь можно было попытаться снова задремать, но сна уже не было ни в одном глазу.

И все же я поторопился вернуться обратно в кровать. По опыту знаю — сейчас заявится мама Молли с обходом, а слушать ее навязчивое заботливое воркование о проснувшейся «деточке» и отбиваться от сонной настойки желания не было. Спорить с этой женщиной, да еще пока она не отошла от скандала, себе дороже. Легче противостоять разозленному носорогу… или притвориться.

Так и есть. Еле успел отвернуться к стенке и накинуть на себя одеяло, как верхняя ступенька лестницы скрипнула под тяжелым шагом, и дверь неслышно приоткрылась.

Торопливо закрыл глаза, выровнял дыхание и изобразил крепкий здоровый сон. Мама Молли подошла ближе, к самой кровати, прислушалась, поправила одеяло и немного постояла. Перед уходом снова его поправила, печально вздохнула и вышла из комнаты, чтобы проверить остальных детей.

Облегченно выдохнул и расслабленно растянулся на постели, бездумно пялясь в темный потолок. От пережитого нервного напряжения даже злость прошла. Ужасно, когда тебе всего семь и никто не воспринимает тебя всерьез, а до кучи прилагается властная мать и пакостливые братцы старше тебя, которым навалять в ближайшие пять лет тебе не светит. Уже прошло достаточно времени, а я так и не смог привыкнуть к новой семье и не нашел свое место в этом доме.

* * *

Попал я в это тело полгода назад. В Рона Уизли из детской сказки. С новым телом в конце концов смирился, хотя и не без внутреннего протеста и сомнений в собственной психике. А вот мысль, что в книгу попал, до сих пор вызывает легкое недоумение. И в магию тоже не особо верилось, даже с учетом того, что я каждый день ее вижу с утра до ночи. Ну не воспринимает старое рациональное сознание все эти магические штуки. Короче, никому не желаю на моем месте оказаться.

Первый месяц из шести пролежал в Мунго — было достаточно времени привыкнуть и осознать свое положение. Близнецы скормили Рону свое очередное детище — экспериментальную кислотную шипучку. Сомнительная сладость не только прожгла дыру размером со снитч в языке брата, но и сильно повлияла на нервную систему. Парня парализовало из-за реакции на один из ингредиентов. Видимо, аллергия его и упокоила, а я неожиданно очнулся в его малолетней тушке.

Тела не чувствовал, говорить не мог, только глазами вращал. Поэтому первое время мои вопли о помощи, попытки объясниться и достучаться до окружающих никто не услышал. И спасибо, на самом деле, богам (или кого там за счастье такое благодарить) за паралич, иначе меня либо давно бы в местную «дурку» упекли, либо сам уже башку о стену расколол. Или убил кого с психу.

Но за четыре недели я много чего передумать успел, подуспокоился немного, а к выписке уже вполне смирился, когда окончательно понял, что все вокруг реально — ни одна галлюцинация так долго продолжаться не может.

Смирился и решил правды никому не говорить. Кто знает, что тут с такими как я делают? Сожгут еще на костре или еще что похуже — недаром у них в Отделе тайн целая комната мозгов имеется, вряд ли кто-то добровольно их им ссудил. Короче, решил помалкивать — здоровее буду.

Привыкал к семейству долго. Память прежнего владельца мне не перепала. Только иногда фрагменты воспоминаний всплывали. В основном негативные. Как близнецы его доставали, как мать к Джинни ревновал, а сестра ему пакостила, и так, по мелочи. Видимо, только те сохранились, что сильно эмоционально окрашены были.

Ну ладно, хоть так — все равно это здорово мне помогло первое время в доме ориентироваться и людей узнавать. И без этого такой постоянный напряг испытывал — все чужое, тело детское, вокруг магия, а прямо над потолком какой-то непонятный упырь по ночам завывает и по трубам стучит. Как только не сорвался или с резьбы не сошел, сам до сих пор удивляюсь.

Повезло еще, что английский с прошлой жизни знал — мать в лицее учителем английского работала, так что без вариантов — пришлось выучить. Переводы хорошо делал, писал грамотно и разборчиво, по-книжному шпарил бегло, да и на отдыхе в турецком отеле неплохо с персоналом общался. Думал, хоть с этим проскочу, а ни фига подобного. Оказалось, живая речь коренных англичан на правильную книжную ни разу не похожа.

Половину знакомых слов не понимал. Особенно когда говорят быстро и эмоционально, как Молли, или близнецы друг друга перебивают и повторяют. Каждый в семье свое особое произношение имел.

Артур половину гласных проглатывал, Чарли — окончания, Джинни слова немного тянула, Молли частила, словно пулемет. Только Перси четко изъяснялся, по-книжному, как я привык. Зато у него речь так перегружена заумными словесными оборотами, что в итоге больше догадывался по смыслу, чем понимал, — пока этот ребус в башке соберешь. Да и Билл этим грешил, только вместо заумных слов он местным молодежным сленгом речь разбавлял, а значения многих слов я не знал.

Плюс ко всему, думал я пока на русском. И пока поймешь, что тебе сказали, да ответ в уме сочинишь и на английский переведешь… да еще когда на тебя в упор смотрят и этот самый ответ ждут, а в твоей голове от этого взгляда паника, и мысли разбегаются от страха спалиться… Короче, привыкал ко всему долго.

Подфартило, что мне новый язык отрастили после травмы — старый почти полностью разъело, как и часть нёба и пищевода. Но лекари в Мунго такие случаи на раз лечат, для них подобное не сложнее бытовых травм, типа банального пореза. Если бы не аллергия с последующим нервным параличом, то Рон бы уже через пару часов дома был как новенький. Так что близнецов даже не поубивали за их проделку, как я в тайне надеялся.

Новый язык ныл, зараза, и чесался первые два месяца после выписки. Шевелился с трудом, а по ощущениям, словно пчела в него ужалила и во рту все распухло. Говорить внятно месяца три не мог. Потому никто моего нездешнего акцента не заметил и односложным ответам не удивился — я все больше отмалчивался и кивал. А потом попривык и адаптировался немного. Тем более что я каждый день занимался — пытался читать вслух сказки, четко проговаривая слова. Я вообще первые месяцы больше в своей комнате сидел, чтобы лишний раз с новой родней не пересекаться, думал так снизить риск раскрытия своей личности. Да и врач советовал активность снизить, пока тонус мышцам окончательно не вернется.

На самом деле лекари и паралич на раз лечат, если он обычный. А нервный к психике и мозговым процессам относят. Такое маги-менталисты лечат, ну, те, кто в мозгах шарят. А к детям до шестнадцати такое не применяют. У них психика неустойчивая, можно и с ума сойти. Так что зельями поят и ждут, когда само восстановится. Да и стоят услуги такого мастера как наш дом и еще добавить, и не факт, что поможет. Это я на очередном осмотре был и, пока одевался, услышал разговор «родителей» и целителя.

Мама Молли отбила об задницы близнецов метлу и строго наказала больше меня не трогать. Они, конечно, не перестали меня доставать, но, по крайней мере, пока ничего не подсовывали из своих экспериментальных штучек.

Хотя, как по мне, наказание так себе. Я бы одной поркой не ограничился, особенно когда вспоминал кишечно-опорожнительное заклинание, очищающее, и как меня через зонд противными зельями кормили — удовольствие сильно на любителя, скажу. Да еще после, уже дома, мама Молли с месяц со мной в душ ходила — тело еще плохо слушалось, иногда ноги внезапно подламывались, можно было и навернуться.

Это очень унизительно, когда чужая тетка тебя моет, растирает, мочалкой во все места лезет, крутит, как манекен, а потом, когда ты уже сам наконец моешься, каждый день с громогласной заботой интересуется — «а хорошо ли ты помыл, Ронни, свою «штучку» и уши?»

Про семейство Уизли ничего плохого сказать не могу. Семья хоть и небогатая, но дружная, только очень шумная и шебутная. Нигде в доме тишины и покоя не найдешь, даже в собственной комнате. Про личное пространство Молли никогда, походу, не слышала. В любой момент дня и ночи ворвется без стука, если ей приспичит, а уж если распекать возьмется, то на весь дом. В этом семействе ничего от других утаить нельзя — чего ни коснись — вся семья в курсе.

Артур работал в Министерстве, а хозяйство и дети — на Молли. Но по дому помогать в семье было не принято, она всегда всех выгоняла, когда на кухне крутилась или уборку затевала. Типа, поели и валите гулять или займитесь чем-нибудь и под ногами не крутитесь.

Я как-то раз, для налаживания контакта, предложил посуду помыть, так мама Молли на меня уставилась, как на психа, а когда отмерла, насовала охапку пирожков и в убедительно-ласковой манере предложила прилечь, отдохнуть до ужина, и выставила за дверь. Больше я инициативу не проявлял.

Лично я думаю, что домашние дела Молли успокаивали — так она от детей отдыхала и от излишнего общения. Ей ведь тоже уединиться в доме негде было, да и некогда, с этими каждодневными заботами. А так, она одна на кухне, колдорадио включит и, пока готовит, пританцовывает и мурлычет себе что-то под нос, подпевая Селестине Уорлок.

Артур самым продуманным оказался — за неимением кабинета в доме приватизировал гараж в личное пользование и с умным видом частенько ковырялся там, когда время оставалось. Хотя оставалось его не так уж много. Раньше, прочитав книги Роулинг, я думал, что он никчемный бездельник и дома ничего не делает, просиживая штаны в своем сарае, но реальность совсем не такой оказалась.

Артур каждый день дома молотком стучал. Нравилось ему маггловскими инструментами пользоваться, хотя магией быстрее бы получилось. Но чары, как я понял по разговорам, вещь ненадежная, их требовалось периодически обновлять, а никогда не угадаешь, когда стул под тобой развалится, так что молотком оно как-то безопасней, с гарантией, что неожиданно не навернешься.

Так что он со своим «аварийным чемоданчиком» не расставался. То там подправит, то здесь, каждый день что-то ломалось — столько шебутных детей в доме, — удивляюсь, как только они еще окончательно строение не расшатали.

Ступеньки лестницы, перила, крыльцо и двери в комнаты чаще всего чинились. Табуреты подбивались, кровати наращивались, когда дети из них вырастали, да и всю мебель в доме Артур самолично сделал. Я уже не говорю про единственную в доме ванную комнату и два туалета, которыми такая орава жильцов активно пользовалась. И крышу, которая часто протекала. Ее как раз он магией чинил, правда, надолго ее не хватало, и аккурат к ближайшему дождю снова появлялись протечки, уже в новом месте.

Молли тоже, когда на кухне не крутилась и уборку не делала, постоянно что-то вязала, шила и штопала. Ни разу не видел, чтобы она просто так без дела сидела. А ее громкий голос целый день из разных концов дома слышно было, пока она поздним вечером в родительской спальне не скроется.

* * *

Сам я книги про Гарри Поттера прочел случайно, когда в Геленджик к родителям на поезде отдыхать поехал. Обычно я туда самолетом добирался, а тут что-то с датами не срослось и пришлось билет сдать и почти двое суток в поезде трястись. И зарядник к телефону, как назло, дома забыл, так на поезд торопился.

Уже позже выяснил, что ничего почитать с собой не взял, кроме двух журналов с кроссвордами, что еще с прошлого раза в сумке валялись.

Кроссворды быстро приелись, разговоры с соседями уже на третий круг пошли, да и шахматы, которым меня попутчик Степан обучить пытался, тоже изрядно надоели. На станциях в киосках, как специально, те же кроссворды, желтая пресса и ассортимент дамских романов. А единственный детектив, что я урвал, уже через три часа закончился — я читаю быстро.

Хорошо соседка-подросток выручила, дала этого самого Гарри Поттера почитать. Не шпионский детектив, конечно, но все же не слюнявый дамский роман с порнухой в средневековом антураже, начиная с пятой страницы.

Книга ничего так оказалась. Сначала, вроде бы, примитивная сказка, типа «Репки», но потом дело поинтересней пошло. Только пригорало у меня иногда крепко от нелогичности поступков некоторых персонажей. Особенно мужикам хотелось втащить. Женские персонажи еще более-менее адекватные, но тоже не без придури. Хотя, может, это у англичан менталитет такой, кто их знает? Короче, вот так с книгами и ознакомился. Так что спасибо той девчонке, Маринке. Теперь я хоть знаю, чего от попадания своего ждать. Дословно, конечно, не помню, но основные моменты в памяти отложились. Значит, шансы выжить будут. Хотя меня пока другие проблемы волновали, попроще.

Больше всего выбешивала всеобщая бесцеремонность. И не только Молли этим грешила. Тут считалось нормальным, когда все собирались в гостиной после ужина, поднимать личные темы при всех. Мама Молли с простодушием рассказывала мужу, как прошел день, и что случилось в его отсутствие. Все, вплоть до мелочей. Даже о том, что Перси сегодня плохо поел, потому что маялся животом, и пришлось дать ему микстуру от поноса. А у бедняжки Джинни выскочил чирей на попе. После чего доставалась одна из книг Локхарта — «Сам себе целитель», с последующим поиском и обсуждением методов избавления от нежданной напасти. И все это под возмущенные и смущенные вопли «Ну мама!» и хихиканье близнецов. Пожалуй, к этому я никогда не привыкну.

Все лезли к ближнему с советами, одобрениями, порицаниями и поддевками, как те же близнецы. Считалось, что у семьи не может быть тайн друг от друга. А скоро в Хогвартсе конец учебного года — старшие братья приедут. Я уже успел на прошлых каникулах оценить, когда в доме вся семья собирается. Не протолкнуться. И шум, как в цыганском таборе. Реально голова кругом.

В той, другой жизни, я рос единственным сыном в семье, где все соблюдали вежливую дистанцию и не лезли в личное пространство, поэтому такое фамильярное панибратское отношение сильно подбешивало. А я еще, идиот, когда-то у мамы братика себе просил и мечтал, как здорово и весело будет в большой семье жить. А то у Стахова, врага моего школьного, три брата было, а у меня ни одного — на разборки привести некого. Вот дурак был.

Мама моя из коренных петербуржцев. Та самая потомственная интеллигенция. В начищенной до блеска обуви и затертой от частой езды в общественном транспорте неброской добротной одежде, обожающая корюшку и ржаной хлеб.

Жили мы с дедом с материнской стороны в четырехкомнатной квартире на Васильевском острове, одну комнату которой занимала библиотека. Дед был заядлым книголюбом и собирателем редких фолиантов. Именно ему я обязан запойной любовью к чтению. Он умер, когда мне было восемь, но я всегда тепло вспоминаю этого сухонького тихого старичка с неизменной тросточкой.

Отец, напротив, был простой водила. До сих пор не могу понять, как он мать только охмурить смог? Более разных людей еще поискать. Всю жизнь водителем в инкассации проработал. Любовь к машинам и талант их чинить я от него унаследовал. С детства любил с ним в гараже возиться. Когда постарше стал, лет шестнадцати, мне первую машину подарили, и мы с пацанами года два ее перебирали, пока конфетку из этой развалюхи не сделали. Как раз права мои новые обкатали перед армией.

В армии тоже неплохо устроился. После учебки меня сразу к гаражу приписали, так что время пролетело незаметно.

Позже, когда дембельнулся, стал убитые тачки покупать, до ума доводить, а потом продавать. Неплохо заработал. Попутно чинил раритеты у богатых заказчиков — в Питере все знали, что Сашок из любого металлолома эксклюзив соберет, и даже из других городов мне тачки свои на починку пригоняли.

Когда накопил достаточно, открыл первую шиномонтажку, а после продал дедову библиотеку и вложился в ремонтную мастерскую. Павел, мой друг еще со школы, салон по продаже подержанных автомобилей открыл и предложил в долю войти. Денег я тогда прилично поднял. От родителей съехал, купил себе полуторку в новом районе, а потом и вовсе неожиданно женился.

Первая жена моя, Галина, хоть и не была красоткой, но тело — отпад. И что важно — обладала здравым смыслом и житейской мудростью, несмотря на свои двадцать два года. Обожала дачу и консервирование. Это со временем и сгубило наши отношения. Уж слишком она домоседкой оказалась. Даже работала на дому — вязала там чего-то на заказ. А мне после армии дома не сиделось, хотелось на море съездить, мир посмотреть, по городу погулять, в компаниях подзависнуть, а ее кроме вязания, заботы о доме и огороде ничего не увлекало. Даже удивительно, чего ее на ту вечеринку, где мы познакомились, принесло.

Со мной никуда ходить не хотела, а когда уходил без нее — обижалась. Шубу подарил, а носить некуда, так и висела в шкафу, только раз надела, когда на Рождество к родителям моим в гости ходили. Вот и живем — она безвылазно дома сидит, а я везде один, словно и не женат вовсе. Короче, наши отношения через два года незаметно сошли на нет, и мы тихо развелись.

Да и женился я, честно сказать, не от большой любви. Мы переспали, а ей померещилось, что она залетела, ну и я, как честный человек… Правда, потом тревога ложной оказалась — какой-то там гормональный сбой, но я уже привык, да и ее все устраивало. Из Галки, признаться, идеальная жена получилась, только для мужика ближе к полтиннику. А я тогда еще молод был, не нагулялся и не понимал своего счастья.

Когда батя в очередной раз в отпуск пошел, они с мамой в Геленджик отдыхать поехали. И так им понравилось, что они решили туда навсегда переехать. Квартиру в Питере и дачу в пригороде продали и дом у моря купили. Я с ними не поехал — квартира, друзья, бизнес и клиентов терять не захотел. Да и что мне там делать? Весь этот курортный юг — большая деревня на неделю отдыха и рыбалки, а потом хоть волком вой. Но каждый год обязательно к ним в сезон ездил повидать и отдохнуть, а они ко мне зимой, подлечиться. У них там с медициной не очень.

Мать, конечно, переживала, скучала и к ним звала, но когда через пару лет у меня неожиданно сестренка появилась, смирилась. А я тем временем поднакопил, продал свою однушку и купил двушку. Обставил все по своему вкусу, и только окопался, как неожиданно женился второй раз.

Машка моей первой любовью была. Тогда, в школе, все пацаны по ней слюни пускали, а я даже поцеловаться с ней успел. Но хоть я был парень симпатичный, плечистый, да и разряд по боевому самбо имел, но, видимо, птица не того полета для нее оказался. Ей кого побогаче и пообразованней подавай. А я сразу предупредил, что в «технарь» пойду. Нахрена мне этот институт, если мне с моей профессией и «технаря» хватит. Я уже тогда знал, чем заниматься хочу, и не сомневался, что все у меня получится. Но тогда ее это, видать, не устроило, и все закончилось, не успев начаться.

Короче, свела нас судьба — тачку свою загнала на осмотр ко мне в автосервис. Такая вся из себя королева. Красивая… Я просто обалдел. Встретились за ужином… Месяца не прошло, как предложил съехаться, а она возьми и согласись.

Любовный угар от обладания подростковой эротической фантазией развеялся месяца через три. Когда из жаркого марева вынырнул, то обалдел. Не, Машка хозяйкой что надо оказалась. В доме чистота и порядок, готовит вкусно, выглядит на все сто, а в постели просто огонь. Галка-то моя слишком скромная была по этой части, закомплексованная, а я и не настаивал особо, уважал ее выбор. А тут словно в рай попал. Да только характер у Машки такой стервозный оказался, что жизни нет. Вроде бы живи, радуйся, а нет радости, одна изжога.

Контролировала каждый мой шаг, постоянно названивала — «где ты? с кем ты?» Ревность на грани одержимости, чуть с парнями задержался после работы, все, скандал на полночи обеспечен. Отчитывает так, будто я пацан какой малолетний или псина приблудная. Не говорю уже про блажь — кружки в сушилке ручками строго на север и туалетную бумагу подвернутую ровным уголком. Даже удивительно, как я год продержался.

Дальше — больше — истерики начались на пустом месте, с битьем посуды. «Тебе ни до чего дела нет, слоняюсь тут одна целый день, уют создаю, а ты бы все из гаража не вылазил и со своим металлоломом возился», — и все в таком духе. Вот только сиди с ней рядом безвылазно, держи за руку, смотри в глаза и дифирамбы пой, какая она замечательная и уникальная.

Короче, последней каплей стало, когда она мое собрание коллекционных машинок в коробку покидала и молотком в припадке ярости отбила, и все из-за того, что в очередной раз не разрешил из моего кабинета спальню нам сделать. Этот последний бастион спокойствия я так и не сдал.

Прихожу, а в коробке месиво — не хилое месиво на сто сорок тысяч и пару лет убитого времени, когда я с семнадцати лет редкие экземпляры правдами и неправдами доставал, чтобы коллекция полная была. Она давно бубнила, что у семейного мужчины хобби, окромя любимой жены, быть не может, но вот не думал, что она на такое решится.

Тогда я впервые ее ударил, вообще женщину ударил впервые. Молча под ее завывания побросал в чемодан шмотки и такси ей вызвал. А вечером за стаканом вискаря решил, что никогда больше не женюсь. Ну их нахрен, этих баб… С тех пор жил для себя, да и что той жизни было — тридцатник даже не разменял.

Как я тут очутился, так и не вспомнил, как память ни напрягал. Вроде бы все как всегда было — провел день в мастерской, потом у Седого зависали пару часов, и я домой свалил. И все — темнота и новое тело.

Волнения за семью тоже не чувствовал, словно кто-то мне в голову вложил, что у них все хорошо будет. А вот мне здесь что прикажете делать?

Тут будильник всхрапнул, открыл заспанные глаза и запел:

— Вставай… Вставай… Просыпайся… А то все вкусное съедят без тебя… Вставай… — надрывался он, пока я ему щелбан не отвесил, и он наконец обиженно замолчал, шевеля стрелками, словно усами. Оказалось, пока я в воспоминания ударился, уже утро наступило.

— А ну все живо вставайте, — прокатился по дому приветливый рев Молли, — пока я сама не поднялась и не вытащила вас из постелей, сони.

Я обреченно вздохнул и торопливо потопал в ванну, пока туда остальные не набежали. А то с мамы Молли станется исполнить свою угрозу.