Глава 96

К сожалению, до Рождества с Гермионой поговорить не удалось. Дела, будь они неладны, закрутили, нужно было многое сделать, прежде чем начнутся каникулы, да и застать Гермиону одну не представлялось возможным. Впрочем, я и сам не особо горел желанием и избегал объяснений. А потом мы уехали в Нору, а Гермиона осталась в школе.

Дежурными старостами стали Лаванда и Невилл — ему выпал жребий, а Лаванда осталась за компанию с женихом, чем немало порадовала Падму, которой опять не повезло. И Гермиона тоже сама вызвалась. Поводом послужила огромная выпускная работа по нумерологии — ей, наконец, выдали постоянный допуск в Запретную секцию, но я думаю, она просто хотела побыть в одиночестве и избегала моего общества, как и компании счастливых Гарри и Джинни.

Малфой, на удивление, тоже не поехал домой, как и большинство слизеринцев. Так что в этом году в школе осталось полно народу.

Первая неделя каникул в родном доме прошла замечательно. Перси, правда, с нами не было, он остался в Хогвартсе — проявлял служебное рвение перед новым начальством, зато приехал Чарли. Джинни и Гарри в основном не расставались, изображая парочку, чем очень умиляли Молли, которая в мечтах уже видела дочь в фате и с кольцом на пальце.

Довольная мать привычно хлопотала по дому. Усталые близнецы заваливались в Нору только к вечеру — у них сейчас шла самая торговля, пару раз к помощи подпрягли меня и Чарли, даже Гарри с Джинни копировали чарами какие-то этикетки и собирали коробки, закрывшись на кухне после ужина. Хотя, судя по доносящимся смешкам и другим раздражающим звукам, они больше целовались, баловались и смеялись, чем старались помочь близнецам.

Билл был слишком занят, чтобы помочь братьям в магазине. Брат выглядел еще более высокомерным и серьезным, чем обычно — не подступиться, и часто негромко переговаривался с напряженным отцом, или они вдвоем запирались в одной из комнат. Я полагал, что они обсуждают очередные дела Рода, знать о которых, честно сказать, не особо и хотелось. А у нас с Чарли оказалось полно свободного времени, чтобы поболтать обо всем на свете и обсудить мои будущие перспективы.

Я каждый день навещал Лавгудов и несколько раз приводил Луну в «Нору» — пора потихоньку знакомить ее с родней, пусть привыкают к этой мысли. Впрочем, отец был рад, мать усиленно изображала заботу, близнецам было всё равно, хоть они и подкалывали меня за ужином, но так, без огонька. Чарли молчаливо одобрил — Луна ему нравилась, и они часто разговаривали, а Джинни, зная меня, и так полагала, что этим закончится. Даже Билл ничего не сказал, хотя его, похоже, кроме собственных проблем ничего не волновало. Короче, все приняли и молчаливо одобрили мой выбор.

Самой Луне у нас нравилось. Она охотно приходила к нам в гости, неприкрыто с интересом изучала обитателей, короче, вела себя прямо как я первое время, когда очнулся в этом теле. И ее схожие реакции поневоле вызывали у меня улыбку и умиляли. Еще никогда мне не было так спокойно на душе. Но всё изменилось в один момент.

В пятницу мама устраивала праздничный ужин и предложила пригласить Луну. Даже Перси обещал прийти вместе со своей Пенелопой. Он уже получил одобрение родителей и сделал ей предложение. Теперь они были официально помолвлены, а семейный ужин — самое подходящее время познакомить невесту со всей многочисленной родней.

Мы как раз подходили к «Норе», когда я понял, что что-то не так. Из дома доносились резкие короткие громкие выкрики, сменявшиеся истеричными возгласами и плачем. Задвинув Луну за спину и показав ей знаком оставаться на месте, я выхватил палочку и короткими перебежками двинул к крыльцу. Но стоило мне остановиться, как за спиной обнаружилась Луна. Палочка в ее стиснутой ладони не оставляла сомнений, что она хотела мне помочь. Я нахмурился — времени для споров совсем не было. Впрочем, неожиданно дверь хлопнула, и на крыльцо вышел Чарли. Не замечая нас, он медленно спустился с крыльца и опустился на предпоследнюю ступеньку, тяжело привалился боком к перилам, нервно потер ладонями лицо, после чего уныло опустил голову.

— Чарли, что случилось? — быстро подошел я. Когда он вскинул голову, я его не узнал. Его лицо посерело, он словно состарился, а в глазах стояли слезы.

— Отец… — с трудом выдавил он и опустил взгляд.

— Что… с отцом? — нервно сглотнул я и похолодел от догадки.

— Он мертв, — на мгновение прикрыв глаза, ответил он, и я сразу понял, что это правда. — Мы пока не знаем подробностей. Но тебе лучше сейчас не заходить в дом — там работают авроры, лекарь, и лежит тело отца… Билл утешает мать… Давай я аппарирую Луну домой, а тебя в магазин, к близнецам. Гарри и Джинни уже на Гриммо, — добавил он, стремительно поднимаясь.

— На Гриммо? — вскинулся я, всё еще не в силах поверить, что отца нет. — Почему на Гриммо?

— Их забрали сразу же, как Моуди принес тело. В отца попала Авада, когда они исполняли задание Ордена. Подробностей не знаю. Кингсли обещал рассказать позднее, когда всё уляжется. Сейчас главное — не вызвать подозрения у властей. Погиб не только наш отец.

Но мне было плевать, кто там еще пострадал. Я сейчас люто ненавидел Орден и все эти игры. Неужели они всё же караулили пророчество?

— Чарли. Думаю, Рону будет лучше остаться со мной, — мягко вмешалась Луна, беря меня за руку и отвлекая от хаотично мечущихся в голове мыслей, сводящих меня с ума чувством вины. За что я был ей очень благодарен.

— Я пришлю вам Патронус, когда всё закончится и можно будет возвращаться, — коротко кивнул Чарли и взял нас за руки. — Извини, Луна, и спасибо…

Через несколько секунд мы уже стояли на поляне возле дома Лавгудов. От свалившегося горя последствия перегрузки почти не ощущались.

Как только Чарли скрылся из виду, мы зашли под защитный контур поместья. Как мы шли через парк до дома, как Луна поила меня чаем — прошло мимо меня, оглушенного горем. Воспринимал все несколько отстраненно, и всё не мог осознать, что Артура уже нет и никогда не будет. Я не мог ни о чем другом думать, не мог говорить и был благодарен, что Луна, молча окружив меня заботой, не принялась меня утешать и отвлекать разговором, как это любят делать девчонки.

В памяти хаотично всплывали обрывки воспоминаний. Как мы с отцом стояли тогда, возле окна. Какое доверие он оказал мне, пацану, когда не просто наказал меня, но попытался объяснить, как равному, все эти взрослые вещи в надежде, что я его пойму. Как показал мне дом — свою гордость и мечту, как тепло улыбался своей редкой в постоянных заботах мягкой улыбкой. Как мы возились с его машиной… Плохое — обиды и сложности между нами — уже совсем забылось, а вспоминалось всё то хорошее, что было, но теперь уже никогда не будет, и в это никак не хотелось верить.

Сам не заметил, что плачу, уткнувшись в острые коленки Луны, а она, нежно перебирая мне волосы, тихо напевает что-то вроде колыбельной. Это ощущалось так нереально, но правильно, словно за один миг мы сблизились больше, чем за всё это время. Так мы и задремали на ковре возле камина, рядом с впервые наряженной нами волшебными шариками елки, пока под утро нас не разбудил Патронус Чарли.

— Спасибо тебе, Луна, — вяло попытался улыбнуться, прощаясь.

— Я бы тоже хотела проводить за грань мистера Уизли вместе с тобой, Рон, — вместо прощания ответила Луна и пожала мне ладонь, — если ты не против, конечно. Твой папа был хорошим человеком и очень важным для тебя. Мне бы тоже хотелось оказать ему уважение, пусть я и не успела достаточно с ним пообщаться.

— Я возьму тебя на церемонию прощания, — охотно пообещал я, радуясь, что не буду один, и, коротко поцеловав ее в теплую влажную ладошку, шагнул в камин.

Гостиная встретила меня тишиной и закаменевшей матерью. Она недвижимой скорбной статуей сидела в кресле в окружении Чарли, Билла и Перси. Все непривычно хмурые, молчаливые. На их фоне она выглядела непривычно маленькой и такой несчастной, что у меня от боли сжалось сердце. При виде меня мама встрепенулась и подняла опухшие красные глаза — похоже, она ни минутки не спала и проплакала всю ночь. Ее губы затряслись, а ладони стиснули подлокотники кресла.

— Мам… — неловко выдавил я и качнулся в ее сторону.

— Ронни, сынок… Горе-то какое… — откровенно зарыдала она, протянув руки, и я кинулся к ней и упал возле кресла, обхватив её колени. От её юбки привычно пахло корицей и яблоками, но руки, что меня обняли, были непривычно напряжены, а на голову мне капали не успевающие остыть слезы, сводя с ума от невозможности ей помочь и утешить.

— Ладно, мама, перестань, — подошедший Билл уверенно положил ей руки на плечи, и она расслабилась, словно в ней разом выключили завод, — ты совсем ослабеешь от слез, если будешь так горевать.

— Хорошо, дорогой, — покорно кивнула она, судорожно вздохнула и смахнула слезы, которые тут же снова набежали. — Думаю, ты прав, мне стоит отвлечься. Пора приготовить завтрак, скоро все соберутся, а у меня еще ничего не готово.

— Я помогу, — тут же отозвался Чарли, многозначительно переглянувшись над её головой с Перси и Биллом.

— Тогда я пока отлучусь — займусь делами, — кивнул Билл и торопливо вышел. Конечно, он же теперь глава Рода, и все проблемы и заботы о семье легли на его плечи.

Я тоже неохотно поднялся с пола и поплелся за остальными на кухню. Что маму не стоит оставлять одну, бросалось в глаза. Двигалась она на автомате, словно робот. Но с нашей помощью на столе появился чай, стояли нарезанные вчерашние вкусности, те, что она готовила к празднику. Вскоре появились близнецы. Никогда еще я не видел их настолько серьезными и растерянными.

Перси не без усилий уговорил маму немного поесть. После мы так же молча вернулись в гостиную, расселись кто куда, и время потянулось.

Билл вернулся только часа через два.

— Ну что? — сразу кинулась к нему Молли. — Что они сказали? Когда они отдадут тело Артура?

— Сегодня вечером, — сухо обронил он. — Я уже послал Моуди сообщение. Они переправят сюда Джинни и Гарри сегодня к обеду.

Все так и сидели в гостиной, покидая комнату, только когда Перси или Чарли нужна была помощь, но маму не оставляли одну. Когда появились зареванная Джинни и расстроенный бледный Гарри, Молли опять сорвалась и заплакала. Сама Джинни после рыданий на груди матери бросилась ко мне, и я увел сестру в ее комнату и долго утешал, выслушивая ее сбивчивые несвязные бормотания. После от нее не отходил Гарри. Думаю, эта потеря их тоже сблизила.

К вечеру в дом прибыло тело — министерским порт-ключом. Возле дома вспыхнул портальный след, и появился деревянный ящик с телом, так буднично, прямо как посылка на Рождество.

Тело поместили на специальный стол в гостиной, похожий на высокие носилки. Все снова принялись плакать: кто громко, как Джинни и мать, кто беззвучно. Глядя на отца, который словно мирно спал на своем страшном ложе, не верилось, что все это взаправду. Авада — милосердная смерть, она не калечит и не уродует, а разглаживает заботы на челе и придает чертам безмятежный вид всем довольного и счастливого человека.

Где-то через час нас, включая маму, в принудительном порядке разогнали по комнатам, споив успокоительной настойки, а тело переправили в «Ракушку» — с ним остались Билл, Перси и Чарли. Они, всю ночь меняясь, читали какие-то положенные катрены, жгли свечи. Нас к таинству не допустили.

К обеду следующего дня нас всех порт-ключом переправили в «Ракушку». За полчаса до церемонии Чарли привел Луну. Она спокойно заняла место справа от меня, сжав мою ладонь в молчаливой поддержке. С другой стороны стояли Гарри и Джинни, тоже держась за руки. Перси был один, видимо, не захотел огорчать свою невесту.

Из отдела Министерства прибыл церемониймейстер-ритуалист — маленький лысый старик с пышными усами. Его приглашали на все события — венчания, похороны, крестины.

Дождавшись тишины и приготовившись, он открыл древний талмуд и затянул красивый мелодичный речитатив, похожий на плавную успокаивающую музыку. Озвученные слова будто бы оживали и поднимались светящейся звенящей вязью над книгой, кружась над головами, отзываясь тихим эхом от каменных стен склепа, впитываясь в стены, постепенно опутывая нас со всех сторон, оседая на плечи и руки, словно связывая присутствующих вместе одной светящейся нитью.

Сначала мы все под воздействием музыки беззвучно плакали. Сдержать слезы было невозможно — скорбная музыка бередила душу тянущейся тоской. Позже на наших поднятых раскрытых правых ладонях появились голубоватые язычки пламени. Время шло, язычок пламени становился ярче и выше, а на душу постепенно сходил покой. В самом конце церемонии, когда постепенно огонь на ладони стал рассеиваться, а книга закрылась, все выглядели умиротворенными, как под успокоительным. Сердце уже не тянуло тоской, тревога и боль потери прошли, хотя тихая светлая грусть осталась. Почему-то казалось, что у отца теперь всё хорошо, и печалиться о нем не нужно. Хотя мы, оставшиеся жить, всё равно будем его помнить, и нам будет очень его не хватать.

Старичок, раскланявшись с присутствующими и выразив положенные соболезнования, забрал книгу и покинул нас. Мы по очереди попрощались с отцом, и каменный гроб закрылся крышкой, заняв свое постоянное место в нише — семейный склеп Уизли получил своего первого постояльца и впитал первую магию рода.

После в Норе состоялись поминки, пришли друзья и коллеги отца, Мюриэль, кое-кто из Ордена, Дамблдор…

Он выглядел печальным и серьезным. Коротко выразил соболезнование Молли и отозвал в сторону Билла. После чего быстро ушел. Да и остальные не стали задерживаться.

Остаток каникул прошел в тишине. Все постепенно вернулись к своим делам, иногда даже раздавался смех, грустный и тихий, перемешанный со слезами, но всё же… Жизнь потихоньку брала свое и продолжалась. Только мать пока старались не оставлять одну. Впрочем, она не выглядела убитой горем. Так же суетилась и хлопотала по дому. Наготовила нам всяких вкусностей, навязала свитеров и даже навела порядок в магазине близнецов под их недовольные вопли.

Думаю, это у нее нервное, и никому не известно, о чем она думает в тишине пустой родительской спальни. После нашего отъезда Билл заберет ее в «Ракушку», куда мы все переедем летом. Нору закроют и законсервируют. Родовой дом уже достроен, хоть отделка есть пока еще не везде. Но у Билла куча времени до лета, а после призыва домовиков всё станет куда быстрее и легче. Но это уже меня не касается, я не собирался жить под покровительством Билла ни одного дня, и сразу после школы перееду к близнецам.

В «Пророке» появилась заметка о смерти отца. В выданном подкупленным лекарем заключении о смерти значилась запущенная «грудная жаба». Артур просто умер во сне у себя дома в свой выходной.

Также писали еще о нескольких внезапных смертях от проклятий и по естественным причинам. Но они все случились в разное время и не вызвали подозрений — пришлось, видимо, постараться, чтобы не привлекать внимание Аврората.

Первым, после отца, в некрологе значился Октавиус Нотт — отец Тео. Еще несколько мне неизвестных магов, парочку имен я помнил по Ордену, и… Люциус Малфой. Его растоптал взбесившийся гиппогриф, когда он наведался на свою ферму по их разведению. Всё же не мешало бы узнать, как всё произошло на самом деле — что это была за заварушка между Орденом и Пожирателями? Но пока братьям было не до меня. Наверное, теперь Драко займет место отца в организации.

Луна очень мне помогла. Ее тихая молчаливая поддержка оказалась незаменимой. Не знаю, как бы я справился без нее. Скорее всего, не сдержался и вспылил бы.

— Рон, — как-то спросила она, когда мы привычно расположились у камина. — Значит, теперь твоя мама тоже сойдет с ума и уйдет в себя? Как мой папа.

— Не думаю, — спокойно ответил я. — У нее остались мы. Она найдет утешение в заботе о своих детях.

— Но у моего папы тоже есть я… — грустно возразила она, рассматривая мишуру в руках.

— Любовь бывает разная, Луна, — подумав, ответил я, отлично понимая ее чувства. — Твой отец любит тебя как часть твоей мамы. А моя мать любит нас как часть себя самой — у матери и ее ребенка связь всегда крепче, ведь он строит свое тело из ее плоти и крови. Она обязательно переживет свою боль, а твой папа так и не смог этого сделать и живет в воспоминаниях. Это вовсе не значит, что он тебя не любит, просто он не может отпустить жену и ищет ее в своих грезах. Он не сумасшедший. Просто его любовь не такая, как у других — особенная.

— Я знаю, — устало вздохнула Луна. — Папа давно бы ушел к маме, если бы не нужно было заботиться обо мне. Но мне так одиноко, Рон… Он мне нужен, но я ему не нужна, и могу быть с ним только в его придуманном мире. С каждым годом он всё дальше и дальше уходит и отдаляется, и я уже не могу его догнать, да и не хочу, ведь даже в его мире я одинока. Иногда мне кажется, что даже там мне нет места рядом с ним и мамой. Им никто не нужен, кроме них двоих.

— Луна, тебе тоже не хватало мамы, и потому тебе это было нужно — вы оба были счастливы там, в ваших мечтах, где вы все вместе. Но придуманный мир не имеет развития. У тебя, в отличие от твоего отца, нет стольких воспоминаний, чтобы поддерживать эту иллюзию жизни. Потому тебе и одиноко. Может, тебе стоит просто заняться своей собственной жизнью и найти, что важно именно для тебя? — ответил я, аккуратно подбирая слова и нежно беря в руки ее ладони. — Зачем вечно бежать за кем-то? Ты не можешь изменить отца, но ты можешь измениться сама. Я всегда буду рядом, Луна, и помогу тебе. Обещаю — я не буду бежать или отставать. Если только ты захочешь, мы пойдем рядом — вместе. Не бойся, я никому не позволю тебя обидеть. А вернуться к привычной тебе жизни никогда не поздно.

— Ты слишком добр ко мне, Рон, — грустно улыбнулась Луна. — Иногда мне кажется, что только ты один меня понимаешь.

— Ну, ты же знаешь, Луна, что я не совсем бескорыстен, — иронично хмыкнул. — Я никому тебя не отдам и разделю с тобой и плохое и хорошее. И надеюсь на взаимность, пусть и не сразу, и не сейчас.

— Значит, ты любишь меня, как мой отец любил мою маму? — неожиданно спросила она, замерев в ожидании.

— Ну, вряд ли без тебя я сойду с ума, если ты это имеешь в виду. Но если выбирать, то однозначно выберу грезы рядом с тобой, чем жизнь без тебя. Я одинок, как и ты, и только рядом с тобой этого не чувствую. Мне жаль, Луна, но я никогда не откажусь от тебя, даже если ты меня будешь гнать. Тебе легче будет убить меня, чем прогнать.

— Зачем же я буду тебя гнать, Рон? — помолчав, улыбнулась Луна. — Ты мне нужен. Рядом с тобой я тоже не чувствую одиночества. Мне кажется, что ты всегда был тут, со мной. Наверное, это здорово, когда тебя так сильно любят, так, что никогда не смогут забыть. Думаю, мне это понравится. Я пока не решила… Но у меня никого нет, кроме тебя и папы, и так было всегда, и я не хочу остаться однажды в одиночестве, как он. Мне бы не хотелось, чтобы однажды ты меня забыл. Придумала — я выйду за тебя замуж, тогда мы всегда будем вместе.

— Правда? — от неожиданности обалдел я. — Ты не шутишь и действительно согласна на помолвку?

— Разве можно шутить такими вещами? — удивилась Луна с очень серьезным лицом. — И потом, ты мне всегда нравился, Рон. Всегда был добр и терпелив со мной. Не знаю, способна ли я полюбить тебя так же сильно, как ты, но я буду очень стараться.

— Глупая, — ласково буркнул я, замирая от восторга, и на мгновение притянул ее к себе, уткнувшись подбородком в волосы, — стараться она будет…

Потом неохотно отстранился и торопливо снял с шеи кольцо. Отстегнул цепочку и протянул кольцо Луне.

— Мисс Лавгуд, не окажете ли честь стать моей невестой и в положенное этикетом время выйти за меня замуж? — спросил я, замирая от предвкушения.

— Согласна, мистер Уизли, — важно кивнула Луна и лукаво улыбнулась. Похоже, эта игра ей нравилась.

— Тогда примите это кольцо в знак моих искренних чувств и чистоты намерений, — не менее торжественно ответил я, протягивая на раскрытой ладони подарок. Он казался мне горячим и жёг руку. Луна аккуратно подхватила колечко и с интересом покрутила в руках. Надела его на тонкий пальчик, полюбовалась и подняла довольный взгляд.

— Я купил его давно, в Румынии, — облегченно выдохнул я, всё еще не веря. — Гоблинское зачарованное серебро и лунный камень. Он не очень дорогой, но мне показалось, что такой камень тебе подойдет, хотя я не очень разбираюсь в таких вещах, и если тебе не нравится…

— Нравится, — уверенно ответила Луна. — Оно очень красивое и изящное.

— Я рад, — откровенно просиял я. — В любом случае, ты сможешь выбрать себе любое обручальное кольцо, какое захочешь, — пообещал я, готовый достать ей звезду с неба.

— Теперь тебе нужно спросить разрешение моего отца, чтобы закрепить помолвку его словом, — с мечтательной улыбкой кивнула Луна и легко поднялась с места, но тут же задумчиво нахмурилась. — Думаешь, стоит отвлечь его от журнала?

— Полагаю, не стоит его отвлекать, — ответил я, наблюдая, как она медленно кружится по комнате, вытянув руку вверх и разглядывая преломление света на камне.

В тот день я покинул дом Лавгудов довольно поздно. Пришлось караулить, когда Ксено появится из своей комнаты. Потом еще пришлось подождать, когда он наденет официальную мантию главы рода. Мы прошли в его кабинет, и я официально попросил руки Луны. Девушка подтвердила свое согласие, и Ксено дал слово.

Кольцо Луны засветилось и село на пальце как влитое, а у меня на запястье появилась вязь — моя магическая подпись. Теперь только смерть сможет забрать от меня Луну.

— Мы с тобой забыли еще кое о чем, — шепнул на ушко теперь уже моей невесте. — Мы не закрепили наши слова поцелуем.

— Точно! — оживилась Луна и с сомнением подняла голову. Честно сказать, она еле доставала мне до плеча. — Но это будет затруднительно… О, я придумала!

Луна взбежала по лестнице на несколько ступенек, став выше меня, и склонилась ко мне.

— Так будет удобней!

Я тихонько засмеялся и стянул ее на пару ступенек ниже, чтобы она немного подняла голову. И поцеловал…

— Думаю, поцелуи мне тоже понравятся, — глубокомысленно высказалась Луна и кивнула, когда я неохотно от нее отстранился.

Домой я пришел шалый и счастливый, и почти всю ночь не спал. Не верилось…

Утром, за завтраком, пришлось рассказать о помолвке, хотя, правду сказать, мне и самому не терпелось оповестить всех и каждого о своем счастье. Семья дружно меня поздравила, кто искренне, кто не очень, но мне было всё равно — меня распирала радость. Правда, после пришлось отвлечься от мечтаний и вернуться в реальность — Чарли узнал подробности смерти отца.

Загрузка...