Рокировка по длинному пути

Глава 77

На следующий день вышел приказ о проверках учителей на профпригодность. Он спровоцировал вялую волну негодования среди профессоров, и аттестация продлилась всю следующую неделю. Результаты довели до слез Трелони и мадам Хуч — до нервной трясучки. Впрочем, обеих теток пока оставили с испытательным сроком, но подозреваю, потому что их некем было заменить. И, скорее всего, работать им только до конца года, если Министерство планирует и дальше контролировать школу. Остальные профессора, пощекотав себе нервишки, все же худо-бедно прошли проверку и продолжили работать в обычном режиме. Но, думаю, Макгонагалл и Снейпа поставили на карандаш.

Перси прошел аттестацию на отлично. Впрочем, я не удивлен. Учитывая, как он обожает порядок и с детства искренне очарован работой Министерства, то наверняка не пожалел восторгов для Амбридж, как законной его представительницы. Причем искренних. И при этом просто обожал Дамблдора — тот являлся для него непререкаемым авторитетом. Но Перси временами еще тот интриган, четко улавливал новые веяния и без особого труда умел подстраиваться под обстоятельства, держа свои мысли при себе.

Я, честно говоря, опасался, что теперь, когда у Амбридж в руках по сути весь Хогвартс, она начнет злоупотреблять властью, и потому тем более не стоило лишний раз ее провоцировать — защитить учеников от нее будет некому. Кровавого пера пока не наблюдалось, но всё же… Даже попросил Гарри с ней не задираться, хотя, честно сказать, он и не собирался. Его больше волновал квиддич и всерьез беспокоила мысль лишиться места в команде.

Это в книге Поттер противостоял злу, и у него была цель поважнее квиддича — он весь год воевал с Министерством, доказывая свою правоту окружающим: что не психопат, не убивал Диггори, и Лорд на самом деле возродился… А тут у нас Поттер — нормальный обычный парень, живущий в мирное время. И Волдеморт для него пока далекий, смутно вспоминающийся некто, да и то как дополнение к Квирреллу. Но сражаться с ним лично ему уже не нужно, хотя Поттер хоть сейчас охотно вступил бы в орден и боролся по мере сил со злом. Гарри плевать хотел на Амбридж по большому счету, хоть она и подбешивала его, как и всех нас.

К слову, и она тоже не проявляла к нему особого внимания, ее всецело интересовал Дамблдор, его дела и тайные планы. Министерство, похоже, хотело ослабить власть директора и сместить его с должности, и теперь активно собирало компромат. Потому Амбридж больше шпионила за учителями — определяла лояльных к директору людей, чтобы тоже при случае от них избавиться, и ученики интересовали ее в последнюю очередь. Вернее, вовсе не интересовали, пока молчали.

К Амбридж отправили Анджелину, меня и Гарри. Странно, но тетка запросила табели с оценками. Благо у наших они были приемлемыми. Она по-быстрому их просмотрела, на каждом бланке шлепнула печать, попутно задавая вопросы на разные школьные темы. Видимо, Перси в разговоре упомянул, что я его брат. Так что она вскользь похвалила его профессионализм, что неудивительно — он еще во время подготовки к должности каждую букву с министерскими рекомендациями сверял. Короче, она сказала, что пока довольна и мной тоже, как старостой.

Анджелину эта расистка вовсю игнорировала, словно та пустое место. Я даже боялся, что Амбридж потребует ее сместить с должности капитана — уж больно она неприязненно хмурилась, когда в данные игрока на Анджелину глянула. Но Поттер неожиданно вовремя успел ее отвлечь — ввернул, что очень благодарен Фаджу за ту летнюю экскурсию в Министерство. Это, мол, была его мечта и самый лучший подарок на день рождения. Да и забота о его безопасности, проявленная самим занятым министром, была неожиданно приятна.

Амбридж слащаво разулыбалась, тут же вставила своевременную пафосную речь — что Министерство всегда заботится о своих гражданах, и быстро подписала разрешение.

— Что? — насупился Поттер, когда мы вышли и уставились на него в обалдении. — «Держи друзей близко, а врагов еще ближе», — процитировал он. — И не спрашивайте, кто это сказал, я в какой-то книге летом читал, когда у тетки жил. Там еще написано было, что нужно оправдывать ожидание собеседника, и тогда он останется доволен встречей и принесет тебе выгоду. Только вот теперь противно от всего, словно жабу съел. Чувствую себя подхалимистым Малфоишем, — скривился он и поправил очки.

— Да ладно тебе, Гарри, — облегченно отмахнулась Анджелина. — Сравнил тоже. Это же для пользы общего дела, а не для мелкой личной выгоды. Команду Равенкло вчера два часа мурыжили, еле разрешение выдали. Стивенсона с должности загонщика сняли — к успеваемости придрались, а на самом деле, говорят, за то, что он, как и я, магглорожденный. И Хауарду с Хаффлпаффа запретили на поле выходить, пока зелья не пересдаст, а у нас с ними через три недели первая игра. Я вообще думала, что эта ведьма тоже меня из команды отчислит. Так что спасибо тебе, Гарри, и тебе, Рон. Не бойся, я никому не скажу, — улыбнувшись, добавила она и нежно потрепала смущенного парня по волосам.

Клуб Гермионы запретили, как и несколько других. Например — волшебных карточных фокусов, колдофотографии, трансфигурированных ледяных скульптур и… хор жаб — чем уж он ей помешал?.. Зато повесили объявление на набор в клуб магического рукоделия, факультатив по травологии — разведение хрустальных шепчущих роз и поющих колокольчиков, и в общество любителей книзлов.

Как клуб закрыли, наши стали сами тренироваться. В обычный год никто бы друг другу помогать не стал, если только за услугу — мы на факультете не шибко между собой дружили, но тут все заинтересованы были и сплотились. Можно, конечно, и самим выучить, но движение палочкой лучше если вживую покажут, так быстрее. В общем, ты его учишь, он — другого, и дальше по цепочке — практический экзамен всем сдать хотелось. Как ни странно, но эта Амбридж нас всех объединила, даже с другими факультетами. Старосты не штрафовали, если кого за тренировками в пустом классе засекали. Кроме Слизерина, конечно — тот всегда был рад выслужиться. Но у нас, старост, правило было — если кто попался, то сворачивай тренировку и дуй к себе. Это чтобы после тебя нарушителя кто другой не поймал и не сдал тебя префектам. Инспекционная комиссия, контролирующая старост, и дисциплинарное слушание никому не улыбались. Короче, мы все были очень загружены учебой и внеклассной деятельностью, и ни на что другое сил и времени не оставалось.

Гермиона, правда, очень расстроилась закрытием клуба, гораздо больше, чем хотела показать. Настроение у нее теперь скакало как бешеное. То глаза на мокром месте и бежать, то дергается по пустякам. С нами не общалась почти, с Гарри еще более-менее, а мне сквозь зубы цедила или смотрела как на пустоту. Когда она Гарри на вопрос — что ее огорчило? — чуть ли не криком ответила и, привычно поджав губы, чтобы не разрыдаться, из комнаты рванула, я не выдержал. Дождался, когда она в пустую гостиную вернется, решительно подошел и пару раз как следует грубо встряхнул.

— Какого черта происходит, Гермиона? — зло прищурившись спросил я. — Что ты бесишься и огрызаешься, как будто мы с Гарри тебе враги? Столько лет дружили, и теперь из-за мелких обид ты вот так, по-глупому, от нас отказываешься?

Я был готов к истерике, крикам, обвинениям и даже оплеухе, но девчонка неожиданно уткнулась мне в свитер и горько расплакалась, прижимая к груди сжатые кулаки.

Я сразу растерял весь свой пыл и неловко приобнял ее за плечи, притягивая к себе.

— Ну чего ты, Гермиона? Перестань плакать, — растерянно выдавил я, не зная, как ее утешить. — Я не пойму, если ты мне не скажешь. И не смогу помочь.

— Я просто устала, Рон, — подняла заплаканный взгляд Гермиона. — И ты мне не можешь помочь… никто не может.

— Что, настолько все плохо? — нервно сглотнул я — вид у нее был очень печальный. — Тебя кто-то обидел? Ты только скажи, и я…

— Да никто меня не обидел, — сипло, но уже спокойно ответила Гермиона и, отпрянув, села в кресло, принимая у меня платок, шумно сморкаясь и опуская голову, заслонившись волосами.

Я присел на пол возле ее кресла, чтобы видеть, когда она поднимет лицо, и поймать взгляд.

— Надоело все, — подняла пустые глаза Гермиона, а по щекам беззвучно скатывались слезы. — Крутишься, крутишься… пытаешься… и все равно толку нет.

— Почему нет? — слабо улыбнулся я.— Малышня тебя обожает. Учителя восторгаются. Враги завидуют.

— Да я не о том, Рон, — устало вздохнула Гермиона и шмыгнула носом. — Я никто, понимаешь? Для родителей — уродка, в магическом мире — грязнокровка. Я ни там, ни тут своей не могу стать. К отцу с мамой приедешь, и о чем говорить — не знаешь. Они так скованно себя ведут, как с посторонней или с калекой, и всё про соседей, работу, будни… ничего не спрашивают. Да и что я им расскажу? Их всё волшебное до смерти пугает. Я когда на первом курсе по дурости рассказала, что тролль в школу забрел, они чуть меня из Хогвартса не забрали. Думают, я не замечаю, как они на меня смотрят. Они жалеют… жалеют, что дочь неполноценной родилась. Которая к тому же большую часть года в интернате живет — не навестишь и не напишешь лишний раз. И похвастаться о моих успехах никому из знакомых нельзя — словно у них дочери и вовсе нет. Да и сами родители не понимают, да и не желают понимать, чем я занимаюсь. Для них магия — пустой звук, никчемные фокусы, уродство… генетический сбой. У нас и общего уже ничего нет. Нет, они меня по-прежнему любят… Собираются в следующем году в Австралию уехать — на родину матери. У ее отца там тоже стоматологическая клиника, а он уже стар и плох. И меня тоже заставляют ехать, хоть домой не возвращайся. Думают, подальше от школы и магического мира я более нормальной стану. А что я там делать с ними наедине буду? А тут, если останусь? Кому я тут нужна?..

— Нам, — уверенно ответил я, — мне и Гарри.

— Вот вам если только, — вздохнула Гермиона. — Да и то, нужна ли?.. Знаешь, Рон, я всегда тебе завидовала, — неожиданно прямо призналась она.

— Мне? — удивился я. — Чему там завидовать, Гермиона? Многодетной нищей семье? Дому-развалюхе? Клейму предателей?

— Ты, несмотря ни на что, тут свой, понимаешь? — с откровенной горечью добавила она. — Свой для магического мира. И даже Гарри свой, хотя у магглов рос. А я в книгах с утра до ночи роюсь, чтобы догнать… своей магическому миру стать… место в нем найти. Проявить себя, чтобы заметили, чтобы признали за свою. И что? Ты парой слов мне на мое место указываешь, и я себя потом дурой полной чувствую.

— Эм… Гермиона, я никогда не хотел тебя обидеть, — разволновался я. — Ты не думай, я не со зла. И если был груб, ты прости… Просто я иногда забываюсь и разговариваю с тобой по-простому, как с Гар…

— Да я знаю, — с раздражением перебила она. — Но ведь ты оказываешься прав. Разве нет? А я постоянно выставляю себя идиоткой. Делаю неверные выводы и несу маггловские взгляды в магический мир. Но как по-другому? Волшебники, они… они просто живут в отсталом средневековье… И я не могу стать частью такого общества, при всем желании, хотя очень люблю колдовать, и магию, и все волшебное — это мой мир. Но как современный человек может принять отсутствие нормальных законов? свобод? прав?.. Убить человека только за то, что раз в месяц он становится зверем! Владеть рабами в самом худшем смысле этого слова! Угнетать другие магические расы! И будь я хоть новым Мерлином, мне не светит в магическом мире ничего хорошего, он всегда будет отторгать меня, пытаться выжить обратно в мир простецов.

— Почему? — неуверенно возразил я. — Ты самая умная ведьма из всех, кого я знаю, у тебя отличная память, ты старательна… Ты наверняка найдешь себе занятие по душе в магическом мире и станешь его частью. Не стоит делать поспешных выводов, основываясь только на школе, полной снобов.

— Ты сам-то в это веришь, Рон? — усмехнулась Гермиона. — Одной мне тут и после Хогвартса не пробиться. Пока в Визенгамоте останется хоть один замшелый шовинист, меня к Министерству и близко не подпустят, как и любого другого хорошего места мне не видать.

— Да с чего ты взяла? — начал злиться я. — В тот же Отдел тайн только за талант принимают, а там полно отделов и престижной интересной работы, если у тебя мозги на месте. Нумерологи очень востребованы, и тебя в пространственном отделе с руками оторвут. Руны тоже не для всякого, и, кроме Отдела тайн, тебя любой мастер-артефактор с радостью на работу примет. Это в Министерство только по знакомству берут, а оно тебе надо? Ты же не хочешь, как Амбридж, всю жизнь задницу патрону подтирать, пока он на твоей шее выезжать будет. Кто тебе вообще такую глупость сказал?

— Малфой, — призналась Гермиона. — Он взбесился, что я снова обошла его на тестах, ну и… Только ты не злись, Рон. Я ему не сразу поверила. Просто… Вчера Макгонагалл сказала мне, что я не потяну высшую трансфигурацию, и она не возьмет меня на дополнительные курсы в следующем году. Посоветовала подналечь на Руны и Нумерологию, даже обещала с профессорами насчет меня поговорить. Говорит, что у меня ум и память отличные, но высшую магию я не потяну.

— И ты ей поверила? — лукаво хмыкнул я. — Разве ты уже не выучила Протеевы чары? А они — уровень ЖАБА.

— Откуда ты… — нахмурилась Гермиона, но ее лоб быстро разгладился. — Постой, Рон. Считаешь, что профессор меня обманула? Но зачем?

— Просто она знает, как ты амбициозна. Вдруг ты захочешь пойти в политику? А там связи решают… Короче, при одинаковых оценках, между тобой и сыном нужного человека, выберут его. Ты очень дорога Макгонагалл, Гермиона, и она заботится о тебе и ценит твой талант, но у нее не то влияние, чтобы реально помочь. А Дамблдор сейчас у Министерства не в чести. В конкуренции на работу ты проиграешь магу с сильным покровителем. Она в привычной ей манере посоветовала тебе не тратить силы на ненужное и развивать ту область, где у тебя точно не будет конкурентов из-за сложности и специфичности знаний. И тогда ты сможешь занять хорошее место без всякой протекции — за талант.

— А сразу прямо она не могла сказать? — буркнула смущенная, но довольная Гермиона.

— Ну, мы же англичане, детка, — открыто улыбнулся я и шутя дернул ее за прядь волос, — учись читать намеки. Кстати, — нахмурился я, — что ты там говорила про Малфоя?

— Ничего, — торопливо ответила Гермиона и решительно поднялась, и я следом за ней. Мы застыли друг против друга и неловко молчали, не зная, как правильно проститься после таких откровений, пока Гермиона первой не отмерла. — М-м-м… Спасибо, Рон, что выслушал. Мне стало гораздо легче, когда я выговорилась.

Я с облегчением ей улыбнулся. Дорожки слез на ее щеках уже высохли, но веки припухли, а взгляд был хоть и оживленный, но печальный. И дал себе слово, что завтра, прямо с утра, разобью рожу этому уроду Малфою, чтобы зря языком не трепал.

— Ну ладно, я тогда пойду? — неожиданно засмущалась Гермиона и слегка покраснела. Я, глядя на ее неестественную скованность, почему-то тоже смутился, не зная, куда руки деть.

— Ага, беги, — с трудом выдавил я и нервно прошелся ладонью по волосам, а вторую спрятал в передний карман джинсов. Но тут же достал обратно и протянул ей — девчонка так и не сдвинулась с места.

— Что, теперь мир? — нашелся я. — Обещай, что больше не будешь обижаться. Парни не понимают недомолвок, так что говори всё прямо.

— И этот человек недавно учил меня читать намеки, — смешливо фыркнула она и, резко подавшись вперед, сильно стиснула мне ладонь. — Так и быть, обещаю, — отрывисто бросила она и рванула в сторону девичьих спален.

Утром Гермиона выглядела спокойной и довольной, и я тоже успокоился. Малфоя мне удалось подловить только к вечеру, перед самым отбоем. В туалете. Дезиллюминационные чары — это вещь! Спасибо Гермионе. Короче, ткнул его разок в нос, а потом поднес палочку к паху (он как раз у писсуара стоял, штаны спустил поссать) и шепнул на ухо пару угроз. Парень сбледнул и кивнул. Его охрана за дверью даже не пошевелилась. Надеюсь, этого хотя бы до конца года хватит — у Малфоя память короткая, и когда он оклемается, то снова за свое примется.

* * *

В субботу прошел первый матч — мы против Слизерина. Таблицу поменяли за три дня до игры. Наши грешили на Снейпа, мол, он специально так подгадил, чтобы шансы на победу увеличить, мы ведь против барсуков приемы тренировали.

Форму мне родители прислали классную — после автоматической подгонки села как влитая. Я прямо в ней себе понравился, да и девчонки захвалили. Так что настроение у меня было приподнятое. Только Малфой, сука, мне его подпортил. Даже не сам — он-то молчал и глаза прятал, а его подпевалы. Они нацепили значки с надписью «Уизли — наш король» и тихо ржали, в предвкушении поглядывая в мою сторону.

Я, в принципе, благодаря книге был в курсе их творчества, но все равно прифигел. Они же видели наши тренировки, и как точно я брал мячи. Но, видимо, дело не во мне, просто я единственный новичок, и они надеются вывести меня из себя, ведь остальные уже приобрели броню к их издевкам. Так что я им широко многозначительно улыбнулся и помахал Луне — она сидела на нашей трибуне в шляпе с рычащим львом.

Но все равно, когда до меня донеслись обрывочные фразы…

…на помойке он родился… Гриффиндору пригодился…

Я озверел и отбил квоффл Монтегю прямо в скалящуюся харю.

Что сказать… Игра вышла жесткой, но мы выиграли! А я не пропустил ни одного мяча, хоть особых зрелищных кульбитов показать пока не вышло. На десятой минуте слизеринцы отключили свои значки, потому что те кричали «Уизли — наш король» чрезвычайно громко — наши дружно орали их слоган с каждым отбитым мной мячом. Выходило так, будто слизни тоже за меня болеют.

Зато мы наконец поржали над веселыми комментариями Ли. Гарри поймал снитч через пятьдесят минут после начала игры. И хоть наши немного мячей успели забить, но снитч, как всегда, решил все. В самом конце игры Гарри мне многозначительно подмигнул и резко взял в сторону, шуганув Малфоя. Тот шарахнулся, и я с удовольствием мазанул ему помелом прямо по роже.

Потом нас с Гарри качали наши, а в гостиной после пары пива я перецеловался в порыве чувств со всеми нашими девчонками, кроме Гермионы. Она, поздравив нас, сразу сбежала в спальню от суеты и шума — доделывать эссе для Макгонагалл. Это был самый замечательный день в моей жизни.