Рокировка по длинному пути

Глава 25

Странно, я думал, что кабинет директора расположен в одной из башен. Но путь привел меня на пятый этаж. В противоположной стороне от Запретной секции, справа от главной лестницы, за поворотом, виднелась статуя горгульи размером в человеческий рост.

— Фруктовые ириски, — сказал я, глядя в пустые каменные глаза неподвижного истукана.

— Проходите, — проскрипела фигура и плавно отъехала в сторону, обнаружив за собой глубокую нишу и винтовую лестницу. Стоило ступить на первую ступеньку, как она ожила и резво покатила меня наверх до массивной двери темного дерева, что приоткрылась сразу, как я попал на маленькую площадку.

И все же это оказалась башня…

Кабинет директора был под стать своему эксцентричному хозяину. Взгляд сразу упирался в большой письменный стол красного дерева, заваленный бумагами и непонятными предметами. За ним огромное, до потолка, окно в готическом стиле. А по бокам две небольшие открытые лестницы, огибающие кабинет и ведущие на второй этаж, где вдоль стен на стеллажах располагалась библиотека, а над ней висели многочисленные портреты прежних директоров. Я чувствовал их пристальные взгляды, хотя, кроме одного брюнета сердитого вида в одежде века восемнадцатого, остальные тщательно делали вид, что дремали.

Внизу все пространство вдоль стен и под лестницей занимали подсвеченные стеклянные закрытые шкафы, полные разных штуковин, что крутились, испускали дым или пар, звякали, подпрыгивали, короче, создавали постоянный ровный шумовой фон и иллюзию жизни.

Но меня привлекла птица. Она сидела на специальной подставке за креслом, больше похожим на трон. Сначала я ее не увидел. Арка и пара рядов широких ступеней как бы выделяли ту зону в отдельное помещение — застекленную готическими окнами террасу с великолепным видом на Черное озеро и холмы. Но когда феникс с шумом захлопал крыльями и издал мелодичную трель, я решился посмотреть, что это.

Конечно, мне не следовало так свободно ходить в чужих владениях, но хозяина не наблюдалось, а мне стало интересно. Да и это нормально для пацана моего возраста — проявлять любопытство.

От птицы шел ровный магический фон, примерно такой, как от единорога, только более горячий, что ли. Какое-то время мы просто изучали друг друга, а потом он сам склонил голову и подставился под руку, позволяя себя погладить — устоять перед его магией было невозможно.

Феникс неожиданно курлыкнул и, изогнувшись, вырвал из своего хвоста перо, протягивая его мне. Я замер в замешательстве — перья фениксов дороги, да и поди докажи, что не сам у птички позаимствовал.

— Вы непременно должны его взять, мистер Уизли, — неожиданно раздался за моей спиной голос директора, и я вздрогнул от неожиданности. Даже не заметил, как он подошел. — Фоукс решил сделать вам подарок. Видимо, вы ему понравились.

— Спасибо, Фоукс, — напоследок я потрепал птицу по хохолку и обернулся к Дамблдору.

— Я же говорил, что вы найдете мой кабинет без особых затруднений, мистер Уизли, — загадочно улыбнулся он и одобрительно покивал. — Присаживайтесь, прошу.

На другой стороне от арки располагался обычный овальный стол, застеленный скатертью, в окружении десятка стульев и еще одного трона. Туда мой собеседник и приземлился. А я занял место на ближайшем к нему стуле, пристроив перо на соседнем.

Директор пару раз стукнул костяшкой пальца по столу, и на нем стали появляться вазочки и тарелочки с разными сладостями, красивый пузатый чайник и чайная пара тонкого фарфора. Это напомнило мне сказку про скатерть-самобранку, и я улыбнулся. И подумал, что, скорее всего, тут, в непринужденной обстановке, учителя и проводят свои педсоветы под душистый чай и сладости на любой вкус.

— Сахар? Сливки? — пытливо заглядывая в глаза, спросил хозяин, передавая мне чашку.

— Сливки, пожалуйста, — кивнул я, принимая сливочник из его рук.

— Что же, Рон, — издалека начал директор после продолжительного молчания, — ты же позволишь мне так тебя называть?

— Конечно, сэр. Ничего не имею против, — пожал я плечами, отодвигая чашку, — это ведь имя данное мне при рождении.

Старик кивнул, пряча улыбку в бороду. Для директора, как по мне, он выглядел несколько легкомысленно и чересчур смешливо. Особенно если учесть, что в его вотчине чуть не случилась пара убийств и кража.

— Думаю, мой дорогой мальчик, у тебя возникли вопросы по поводу последних событий? — с грустным вздохом продолжил он. — Спрашивай, я отвечу тебе. Но прошу не настаивать, если я захочу промолчать, ибо ложь недопустима.

— Вы позвали меня сюда, чтобы сообщить, что нас с Гермионой исключают из Хогвартса? — на пробу спросил я, отыгрывая мальчишку. — Вы об этом хотели поговорить?

— Нет, что ты, — оживился он. — Даже не переживай по этому поводу. Хоть вы и нарушили с десяток школьных правил, — заговорщицки подмигнул он, но сразу же погрустнел и скорбно покивал головой. — Просто ты и твои друзья пережили страшное испытание, и мне бы хотелось узнать твое мнение на этот счет. Профессор Снейп отзывался о тебе, как об очень разумном юноше.

— Мне непонятно, сэр, почему руководство школы допустило такое? — прямо спросил я. — Знаю, вы можете сказать, что мы сами полезли туда, куда не должны были соваться, но думаю, у взрослых магов наверняка полно средств, чтобы не допустить подобного.

— Да, мы маги, Рон, — серьезно ответил он, растеряв всю слащавость и оставив заигрывание. — Именно потому все и случилось так, как должно было произойти, — загадочно покивал он.

— Я вас не понимаю, сэр, — ответил я, — мне всего двенадцать. Не могли бы вы объяснить попроще.

— Каждого при рождении ждет свой путь, Рон, — торжественно начал он, а я вздрогнул и подобрался, с азартным любопытством уставившись на директора. Мне показалось, что он говорит про тот самый «путь», и откроет мне сейчас еще одну тайну магии. Но увы, меня ждали обычные банальности и пафосное словоблудие.

— У кого-то путь прямой и ровный, у кого-то извилистый и путаный, но мы все движемся каждый своим, — распинался он. — Иногда наши пути соединяются с дорогами других людей в один путь — более широкий и надежный, где друг всегда поддержит, если ты споткнешься и начнешь падать. Ты понимаешь меня, Рон?

Я задумчиво кивнул, хотя так и не понял, к чему все эти разговоры, и был очень разочарован.

— Так вышло, что твой путь и путь мисс Грейнджер слился с путем Гарри. Я знаю, ты все еще зол на него, — проницательно прищурившись, добавил он, — но, как следует подумав, ты поймешь, что твоя судьба — идти рядом с друзьями и помогать им, чтобы они не упали. И когда-нибудь они тоже тебя поддержат и помогут, как ты помог им. Иначе эта ужасная история может повториться.

— Вы обвиняете в случившемся меня? — возмущенно вскинулся я, обалдевая от его наглой самоуверенности.

— Что ты, мой мальчик, конечно нет, — торопливо ответил он. — Наоборот, твое своевременное вмешательство уберегло от беды мисс Грейнджер и профессора Снейпа. Теперь ты видишь, как ты важен для Гарри? Твой здравый смысл поможет вам идти по вашему общему пути, избегая зла и оказывая поддержку друг другу.

— Простите, сэр, — несколько успокоился я от его неприкрытой лести, — но с чего вы вообще взяли, что есть этот «общий путь»? За долгую жизнь я еще не раз встречу разных людей, и с некоторыми мне тоже будет по пути, но, как мне кажется, это не повод идти с ними через «не могу» и решать их проблемы, если они сами их ищут. С тем же успехом вы можете сказать все это и про Дина с Симусом, если Гарри возьмет их в компанию, и они будут вместе встревать в неприятности и без моего участия.

— Именно потому, что мы маги, Рон, — серьезно ответил он и нахмурился моему неверию. — Ты не удивился, почему после объявления в начале года про закрытый коридор и жуткую смерть, никто не похвастался, что смог проникнуть туда и видел цербера? Так вот, это место было зачаровано ото всех, кроме тех, кому суждено туда попасть, — торжественно ответил он, многозначительно сверкнув стеклами очков-половинок. — Даже профессор Снейп и другие учителя не смогли бы обойти мои чары и пройти дальше собаки, а ученики и близко бы не подошли. Мисс Грейнджер и ты, мой мальчик, могли попасть туда только с Гарри. Но я с удивлением обнаружил, что ты сам, без его помощи смог пройти защиту, очень надежную, к слову, — не без гордости добавил он и посмотрел с неприкрытым интересом. — И не только проник, но и помог. Теперь ты понимаешь, что сама магия вела тебя?

Я насупился и пытался скрыть раздражение. Как по мне, так директор преувеличивал. Но тут же вспомнил Луну и «путь». Подсознательно понимал, что Дамблдор именно это и хотел мне объяснить таким заумным и пафосным образом. Да и теперь понятно, почему никто так и не прибежал нам помочь — не могли попасть через магический заслон и ждали директора.

— Вижу, Рон, что ты меня понял, — довольно улыбнулся Дамблдор, все это время внимательно следивший за моими эмоциями. — Меня всегда удивляло, какими иной раз странными путями нас ведет судьба. Казалось, все можно просчитать и предусмотреть, но нет, она диктует свою волю, и с ней приходится считаться. Ты нужен своим друзьям, Рон, а они нужны тебе. И будет правильным дать им еще один шанс на твое доверие и дружбу. Дружественные узы — это одна из составляющих любви. Великой силы, которой подвластно все. Негоже раскидываться такими щедрыми дарами судьбы, мой мальчик, — торжественно подытожил он.

— Я подумаю, сэр, — сухо ответил ему, стараясь, чтобы последнее слово и решение остались за мной. Директор понимающе улыбнулся и покивал, но тут же посерьезнел.

— Но ты не должен мешать Гарри совершать его предназначение, Рон, и брать на себя его ношу, — внезапно добавил он. — Только помогать ему на непростом пути правды и поддержать его выбор.

— Предназначение? — переспросил я нарочито удивляясь. — У Поттера есть предназначение?

— У каждого из нас оно есть, мой мальчик, и Гарри тоже ведет судьба. Но позволь мне пока умолчать об этом, — мастерски уклонился от ответа он. — Когда будешь постарше, обещаю, я все расскажу, и тебе, и мисс Грейнджер. А сейчас тебе пора возвращаться в гриффиндорскую башню. Не будем волновать мисс Грейнджер сверх меры, — лукаво улыбнулся он и поднялся с места, откровенно намекая, что мне пора убраться восвояси. Что я с радостью и сделал, не забыв прихватить перо.

Вопреки совету директора в гостиную сразу не пошел. До отбоя было еще достаточно времени, а мне нужно было подумать.

Когда я шел к Дамблдору, то предполагал, что он будет со мной честен, хотя, конечно, и не рассчитывал на полную откровенность. Но то, чем он меня потчевал, даже рядом с правдой не стояло. Думал, он расскажет о Лорде, надавит на жалость, поведает о трудной жизни Гарри, призовет к чувству ответственности. Но, видимо, Рон, в понимании директора, был слишком незначительной фигурой, чтобы перед ним распинаться и оказывать доверие. И хватило большого намека на чувство вины и малой толики лести. Черт, даже Снейп был со мной откровеннее и прямо предупредил о Лорде и опасности. Значит, Дамблдор планировал просто использовать меня втемную, и я теперь не смогу ему доверять.

Я шел к директору, чтобы прощупать почву и открыть ему все, что я знаю о будущем. Но с горечью понял, что это ничего не изменит. Директор, даже зная заранее, что произойдет, никогда не отступит от своих планов, как они видятся ему, и будет мешать мне действовать, чтобы спасти родных. Ему все равно, сколько членов моей семьи погибнет, лишь бы пророчество свершилось, и Темный лорд пал.

— «Зачем искать крестражи самим? Пусть все идет своим чередом, мальчик мой, — как воочию слышал я увещевания директора. — Гарри и Волдеморт связаны магией и смертью. Их связь сама приведет мальчика к крестражам в нужное время. Не вмешивайся, просто будь рядом, пока Герой исполняет возложенную пророчеством и магией на него миссию».

И, держу пари, Дамблдор знает о крестражах уже сейчас. Помню, в книге, на втором курсе, когда открыли Тайную комнату, он сказал — «дело не в том, кто, а как». Значит, он предполагал, что Волдеморт будет возвращаться снова и снова, чтобы убить Гарри, а Гарри снова и снова будет его побеждать. И контролировал этот процесс на своих условиях, позволяя Гарри с ним встречаться, а пророчеству свершиться. А я слишком мало знаю о магии, власти пророчества, связи смертью и «Пути», чтобы спорить и требовать другого плана. Хотя, как по мне, было бы многим проще и безопасней вырубить Квиррелла сразу. Может, как-нибудь разделить их души и запечатать в подобие крестража или сосуда для джина. Я не знаток и не сильно разбираюсь в этом вопросе, но Дамблдор сам сказал, что для мага с палочкой нет ничего невозможного. Да чего уж теперь — директор простыми путями не ходит, ему масштаб и пафос подавай. Да и Дамблдору нужно, чтобы Лорд воскрес, иначе он не сможет убить Гарри и уничтожить последний крестраж, а значит, будет лазейка возродиться. И кто знает, что если крестраж в Гарри может овладеть пацаном, как дневник Джинни? Вот и тянет время Дамблдор, отодвигая финальную битву и попутно ослабляя врага. Да и Гарри руку набивает, чтобы не сбежал в ужасе в самом конце. Если так судить, то и смерти близких людей только на руку — будет за кого умереть.

— Рон, ну как? — бросилась ко мне взволнованная Гермиона, стоило мне только появиться в пустой гостиной. — Ты так долго. Я волновалась.

— Все нормально, Гермиона, — через силу улыбнулся, все еще находясь во власти размышлений, — нас не выгонят. Даже похвалили.

— Слава богу, — выдохнула она и повеселела, — а я так переживала. Скажи, Рон, ты же не сердишься на меня… ну, что я тебе не поверила? — несколько засмущалась Гермиона, бросая на меня нервные взгляды, когда мы сели к огню, и я рассказал о Квиррелле, благо в гостиной уже никого не было.

— Уже нет, — честно ответил. — Но тебе нужно научиться думать, Гермиона.

— Ты считаешь меня глупой? — воинственно прищурилась она и настроилась спорить.

— Нет, конечно, — улыбнулся, старательно не замечая ее раздражения, — ты очень умная и память у тебя хорошая. Но ты не умеешь просчитывать варианты и оперировать фактами. Потому и делаешь неверные выводы и совершаешь глупости.

— Когда это? — возмутилась она, но уже явно довольная моей похвалой. — Докажи.

— Легко. Вот зачем ты приложила Невилла? И я уже не говорю, что поднимать палочку против своего…

— Ну, — несколько смутилась Гермиона, — он меня вынудил. Пытался нас задержать и позвать учителя.

— А разве это не было вашей целью? Привлечь декана к камню, чтобы она перехватила и задержала Снейпа? — удивился я и иронично скривился. — Или вы с самого начала хотели сами выйти против сильного и взрослого волшебника?

— Конечно нет, — удивленно глянула она. Ей ужасно шел растерянный вид. — Не знаю, что тогда на меня нашло.

— Вот и я говорю, что вы с Поттером действуете слишком импульсивно и стараетесь все решить сами, — подытожил я.

— Но ты ведь с ним помиришься? — робко спросила Гермиона, глядя на меня с надеждой. И я ее понимал. Мы друзья, но если не помирюсь с Поттером, ей придется выбирать только одного. Не завидую ее положению — наверное, она сильно переживает и не в силах отказаться ни от одного из нас.

— Я не хочу терять дружбу с Гарри, Гермиона, — честно ответил ей. — Если он признает свою ошибку и будет со мной считаться в дальнейшем, то я буду рад, — улыбнулся, и она повеселела. — А теперь иди спать, тебя только сегодня из Больничного крыла выпустили, — ворчливо добавил, потянув счастливую Гермиону к лестнице.

— Спасибо, Рон, что спас и вообще… — сверкая глазами протараторила она и неожиданно чмокнула меня в щеку, после чего быстро убежала, даже не оглянувшись.

На следующий день нас впустили к Поттеру на пару минут, хотя он все еще был без сознания. Гермиона уж больно рвалась увидеть друга, да и без прямого указания директора вряд ли обошлось. По крайней мере, медичка чопорно поджала губы и была не сильно довольна нашим визитом, хоть и смолчала.

Гарри выглядел плохо. Без очков и в просторной больничной пижаме он казался маленьким и несчастным. Гермиона потом сразу убежала в спальню — наверное, рыдать. А я еще долго прогуливался по замку и думал — как это несправедливо и страшно, что на хрупких плечах этого отчаянного пацана лежит спокойствие всего магического мира. И мне нынешнему, в отличие от прошлого меня, не показалось слишком большим поощрением — метла, послабление школьных правил и баллы для одинокого ребенка, чья судьба умереть за всех.

Наконец на следующий день какой-то пятикурсник после ужина передал нам записку, и мы пошли в Больничное крыло. Нас пропустили без возражений, но только на пять минут.

— Рон, Гермиона, — несколько смущенно сказал Поттер, бросил на нас виноватый взгляд и слабо улыбнулся. — Как я рад вас видеть.

— О, Гарри, — подорвалась Гермиона и чуть не кинулась ему на шею, немного разрядив напряженность. — Мы так волновались, думали, что…

— Со мной все в порядке, — ответил он, поглаживая плачущую девочку по волосам и бросая на меня поверх ее макушки пытливые взгляды. Я понял, что он ждет от меня знака, что мы все еще не чужие, и решил его не мучить — парень и так натерпелся.

— Я рад, что ты выкарабкался, Гарри, — несколько сухо, но приветливо ответил и вяло улыбнулся. Но ему и этого хватило. Лицо Поттера просветлело.

— Рон, мне нужно тебе сказать… — с жаром подхватил он, но я быстро его перебил.

— Нас пустили всего на пять минут, Гарри. У нас еще будет много времени, чтобы поговорить. Выздоравливай, — заговорщически добавил я, со значением показывая взглядом на притаившуюся за ширмой медичку, гремевшую склянками.

— Ладно, — улыбнулся он, выворачиваясь из дружеских объятий Гермионы. — Тогда до завтра?

— Пока, Гарри, — наконец отлипла от него Гермиона и, улыбнувшись сквозь слезы, потянула меня на выход.