Твою мать.
Едва я откладываю записку и пытаюсь разобраться в своих мыслях, меня переполняют эмоции.
Я рассказала Оукли о маме.
Я знала, что между нами особенная связь и тогда мы были близки, но даже не подозревала, что настолько, чтобы рассказать ему единственную вещь, о которой никогда ни с кем не говорила.
Глаза щиплет от слез, и я встаю с пола.
Оукли был прав. Мы нечто намного большее, нежели секс-приятели, которые не занимались сексом. То, что происходило между нами, было настоящим.
Я настолько погружена в свои мысли, что даже не слышу, как открывается дверь.
– Ты готова? – спрашивает Стоун, входя в мою комнату.
Я серьезно жалею о том, что дала ему запасной ключ, потому что сейчас от одного его вида меня переполняет гнев. Не могу перестать думать, что он отобрал у меня нечто ценное, соврав насчет того стихотворения.
Я бросаю на него свирепый взгляд.
– Нет.
Сказать, что он удивлен, значит ничего не сказать.
– Что…
– Это не ты написал то стихотворение.
– Какое стихотворение?
У него настолько непонимающий взгляд, что я начинаю злиться еще сильнее. Я едва сдерживаюсь, чтобы не начать рвать на себе волосы, когда подхожу к нему.
– То, в котором говорится про прекрасный ночной кошмар.
Он на секунду задумывается, а затем делает такое лицо, словно съел что-то противное.
– Это? – Он закатывает глаза. – Ладно, ты права, это не я его написал. Но я не понимаю, в чем пробле…
– В том, что ты соврал мне! – громко кричу я. – Я влюбилась в это стихотворение. Оно заставило меня почувствовать себя особенной, почувствовать себя важной, и я думала, что ты написал его от всего сердца, но это была ложь.
Это сделал Оукли.
Уперев руки в бока, Стоун шумно выдыхает.
– Ты права, я соврал.
Я собираюсь закричать снова, но он подходит ко мне ближе и заключает в объятия.
– Но я сделал это только для того, чтобы впечатлить тебя. – Он выглядит смущенным. – И потому, что подумал, что какой-то другой парень пытается ухаживать за тобой и пишет тебе стихи. Я не хотел, чтобы он украл тебя у меня.
Его лицо полно сожаления, он раскаивается, но тем не менее.
– Ты не должен был врать.
– Я знаю. Прости меня, Борн. – Он смотрит на часы. – Не хочу показаться мудаком, но мы можем поговорить об этом позже? Мы должны быть на дне рождения в девять.
Мне нужно послать его, сказать ехать одному. Но вина делает с нами страшные вещи… Например, заставляет делать то, чего мы делать не должны.
И избегать важных разговоров.
Вечеринка уже в самом разгаре, когда мы приезжаем в дом Рут.
Стоун присвистывает, оглядывая огромный зал, заполненный богачами в изысканной одежде.
– Я знал, что у нее состоятельные родители, но чтобы настолько.
Он прав. Это точно не обычная студенческая вечеринка.
Конечно, присутствует и несколько студентов, слоняющихся из стороны в сторону, но вместо пиво-понга, пластиковых стаканчиков и рэпа я вижу официантов, ходящих по залу и предлагающих шампанское и икру на серебряных подносах.
Я начинаю чувствовать себя неподходяще одетой в своем коротком черном платье и красных туфлях. И вижу, что Стоун тоже чувствует себя некомфортно, ведь так происходит всегда, когда он находится в окружении богатых людей.
– Стоун, дыши, – шепчу я. – Это просто люди.
– Тебе легко говорить, – шипит он, поправляя галстук. – Ты родилась с серебряной ложкой во рту.
Я подавляю желание сказать, что он родился с палкой в заднице, но я же не напоминаю ему об этом.
– Вы пришли, – кричит кто-то у нас за спинами.
Мгновение спустя к нам подбегает жизнерадостная Рут. Ее жених Юджин следует за ней, словно потерянный щенок. Обняв нас, она переключает внимание на Стоуна.
– Я как раз рассказывала отцу о тебе. – Она улыбается. – Он безумно хочет с тобой познакомиться. Стой здесь, я его приведу.
Прежде чем кто-то из нас успевает сказать хоть слово, она убегает.
Стоун выглядит так, словно его вот-вот вырвет.
– Ее отец – заведующий неврологическим отделением в клинике Стонибрук. – Его голос слегка дрожит. – У него очень много связей, так что смотри не опозорь меня, хорошо?
Ага… я сделаю вид, что не слышала этого.
Подавив раздражение, я беру бокал шампанского. Обычно я не пью, но, черт возьми, сейчас мне это точно пригодится.
Рут возвращается с высоким пожилым мужчиной в смокинге, который, по-видимому, является ее отцом. Зеленея на глазах, Стоун выпрямляет спину и протягивает руку.
– Здравствуйте, доктор Келп, очень рад наконец с вами познакомиться.
Мужчина улыбается, пожимая его руку.
– Могу сказать то же самое. – Он приобнимает Рут за плечи. – Рути говорила о тебе только хорошее. – Мужчина подмигивает. – Поздравляю с отличными результатами на последнем экзамене. Рути говорит, у тебя лучший балл в группе.
Так и есть. И он без остановки болтал об этом всю прошлую неделю.
Я отставляю пустой бокал шампанского и беру новый. Стоун пытается показаться скромным, но получается у него не очень.
– Что я могу сказать? С вашей дочерью безумно приятно работать.
Правда?
Рут тушуется, будто он снял с небес все звезды и положил их к ее ногам.
– Просто ты очень умный.
Мой взгляд перемещается на бедного Юджина, который выглядит как рыба, выброшенная из воды. Мистер Келп хлопает его спине.
– Юджин, может быть, ты принесешь нам закуску?
У меня едва не отвисает челюсть, потому что это, блин, грубо.
– Знаете, – вставляю я, – а давайте я принесу. – Приторно улыбаюсь мистеру Келпу. – Меня, кстати, зовут Бьянка.
Я зло смотрю на Стоуна, отходя от них. Найдя поднос с закуской и еще один бокал шампанского, я иду обратно.
– Авария была два года назад, – слышу я Рут, подходя к их компании.
Я замедляю шаг в надежде, что мне показалось.
– Такая жалость, – бормочет мистер Келп. – Опыт подсказывает мне, что, если память до сих пор не вернулась, этого никогда не случится. Безнадежный случай.
Ярость застилает мои глаза, и я шумно прочищаю горло.
– Прошу заметить, – начинаю я, – мне не нравится, когда обо мне говорят за моей спиной. – Злость заставляет меня продолжить: – Знаю, в медицинском этому не учат, но пациенты тоже люди. И они не заслуживают того, чтобы о них говорили как о чертовых лабораторных крысах или называли безнадежным случаем. – Я отдаю мистеру Келпу поднос с закуской. – Возьмите, – передразниваю я его, а затем добавляю: – Опыт подсказывает, что, если есть слишком быстро, можно подавиться.
И ухожу.
К сожалению, за мной идет Стоун.
– Какого черта ты делаешь? – Он хватает меня за локоть и тащит в пустую комнату. – Ты хоть понимаешь, как ты меня опозорила?
Вау. Тот факт, что его больше заботит мнение мистера Келпа, чем я, вызывает у меня тошноту.
Я допиваю свое шампанское и ставлю бокал на стоящий рядом столик.
– Знаешь что? Да пошло оно все. – Я хлопаю его по плечу. – Наслаждайся вечером в компании мистера Келпа и своей подружки, с которой… – я показываю кавычки, – «безумно приятно работать». – Показав ему два средних пальца, иду к двери. – Я ухожу.
Он хватает меня за руку.
– Какого хрена с тобой происходит, Бьянка? Ты сама на себя не похожа. Словно я тебя вообще не знаю.
Я невесело смеюсь.
– Забавно, потому что я могу сказать про тебя то же самое.
– И что это значит?
– Хм, с чего бы начать? – Я начинаю загибать пальцы. – Как насчет того, что ты пристрастился к тому, чтобы заниматься со мной сексом, пока я сплю? Или то, что ты позволяешь своим друзьям говорить обо мне как о каком-то научном эксперименте, и неважно, рядом я или нет? Или того, что ты говоришь мне закрыть рот…
– Потому что ты защищала его, – рычит он. – Парня, который чуть не убил тебя. – Стоун усмехается. – И да, возможно, я и пристаю к тебе, пока ты спишь, надеясь, что ты уделишь мне хотя бы немного времени и внимания, но я делаю это только потому, что ты превратилась в фригидную зануду, которая больше не хочет спать со своим женихом.
Вот же козел. Да пошел он.
– Что ж, не переживай, чемпион. Кажется, Рути не против с тобой спать.
Сделав шаг назад, он начинает смеяться.
– О боже. Так вот что ты думаешь? Что она мне нравится? Ты вообще ее видела? Собаки и те выглядят лучше.
Я чувствую, как все мое тело наполняется отвращением.
Положив руку на грудь, он произносит:
– Я не говорю, что идеален, Борн. Но я пытаюсь поставить наши отношения на первое место. Ты даже этого не делаешь в последнее время.
Делаю. Я едва ли не из кожи вон лезу, чтобы наши отношения были на первом месте.
Я раздраженно складываю руки на груди.
– О чем ты вообще говоришь?
– На днях я спросил тебя, как прошла примерка свадебных платьев, а ты даже ничего не ответила. Словно наша свадьба – последнее, о чем ты думаешь…
– Потому что я не хочу замуж! – кричу я, прежде чем успеваю себя остановить.
О боже. Вот и оно.
Я сказала это вслух.
Наверное, я должна чувствовать себя плохо, но меня переполняет странное чувство… свободы.
Стоун выглядит так, словно я высосала весь кислород из комнаты и он вот-вот начнет задыхаться.
– Что? Что значит ты не хочешь замуж? – Он медленно качает головой, словно пытается переварить то, что я только что сказала. – Ты не… ты меня не любишь?
– Нет, – быстро говорю я, потому что дело не в этом. – Ты все еще очень для меня важен, но… – Я закрываю глаза. – Все произошло так быстро. Мы так резко обручились, что я даже не успела осознать аварию, выпускной, поступление, как мы уже начали планировать свадьбу и…
– Уходи, – хрипит он.
Подняв взгляд, я замечаю, что в его глазах стоят слезы.
– Стоун, прости меня. Я не так хотела сказать…
– Уходи, – повторяет он, на этот раз грубее. – Мне слишком больно на тебя смотреть.
Не знаю, что делать, ведь я не хочу бросать его в таком состоянии… Однако я понимаю, что являюсь причиной его боли. Поэтому делаю то, что стоило сделать очень давно.
Ухожу, чтобы дать нам обоим немного пространства.