Сокрушенная империя

Глава шестьдесят первая Бьянка

– Ты закончила? – спрашивает Уэйн, протянув руку к своему подносу.

Еще чего. Я пока даже не начала.

– Нет, – выплевываю я, грозя ему пальцем. – Никогда больше не говорите мне держаться подальше от вашего сына. Я люблю его, и, в отличие от остальных женщин в его жизни, я никогда не причиню ему боль… и не брошу его. – Я пододвигаю к нему поднос с едой. – Теперь можете допить свою воду.

Приподняв брови, Уэйн подносит соломинку ко рту.

– Если с психологией не срастется, тебе следует подумать о том, чтобы заняться юриспруденцией. Ты была бы акулой в зале суда.

– Я буду иметь это в виду. – Вздохнув, я скрещиваю руки на груди. – Значит ли это, что вы поддерживаете то, что мы вместе?

Я знаю, как сильно Оукли любит своего отца, поэтому получить его благословение важно для меня.

Уэйн давится своим напитком.

– Едва ли. – Он потирает лоб. – Но, очевидно, ты его любишь, иначе не была бы здесь, ругаясь со мной… через несколько часов после того, как мне сделали операцию. – Откинувшись на подушку, он хмурится. – Любовь между вами двумя – это не проблема, Бьянка. Дело в драме и трагических событиях, которые происходят. Больше всего на свете я хочу, чтобы мой сын был счастлив. Счастлив и трезв. Я просто не уверен, что ваши отношения пойдут ему на пользу, поскольку в последний раз, когда вы двое были парой, все закончилось тем, что он напился и убил девушку.

– В том-то и дело, мистер Зэленка. Мы с Оукли были счастливы до аварии. Да, произошла трагедия, и я понимаю, почему вы думаете, будто я ему не подхожу, но наши отношения были здоровыми.

Мы меняли друг друга к лучшему.

Я упираюсь руками в бока.

– И просто чтобы мы понимали друг друга, для меня тоже важно, чтобы Оукли оставался чистым и трезвым.

И я не против быть на втором месте, пока на первом находится его трезвость.

Несмотря на то, что Уэйн выглядит так, будто хочет продолжить спорить, он пораженно вздыхает.

– У меня не получится выиграть этот спор, верно?

– Верно. – Я вскидываю руки. – Но если вы хотя бы наполовину такой же упрямый, как я, то никогда не сдадитесь. – Смотрю ему в глаза. – Просто знайте, что я с нетерпением жду момента, когда смогу доказать вам, что вы ошибались.

Уэйн скептически смотрит на меня.

– Это мы еще посмотрим.

– Я серьезно, – говорю ему я. – На самом деле, вы должны начать извиняться и целовать мою задницу прямо сейчас. – Я тычу себя в грудь. – Потому что однажды я стану вашей невесткой, а я умею долго держать обиду. Спросите Дилан.

Он снова начинает давиться своим напитком.

– Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты сумасшедшая?

– Да, ваш сын. – Я одариваю его дерзкой улыбкой, направляясь к двери. – Прямо перед тем, как он влюбился в меня.

Открыв дверь, я выхожу. И натыкаюсь на ту женщину, которую видела раньше. Взгляд, которым она одаривает меня, вызывает у меня желание разбить ее голову о стену.

– Дай угадаю, ты здесь, чтобы утешать своего парня-торчка?

Эта женщина, должно быть, клинически невменяемая или ей просто жить надоело.

– Прошу прощения?

Закатив глаза, она бормочет:

– Идиотка.

Я понятия не имею, кто эта сука такая, и в чем ее проблема, но я ни за что на свете не собираюсь стоять здесь и позволять ей называть Оукли торчком, а меня идиоткой.

– Что, извини? – Прикладываю ладонь к уху. – Я могла бы поклясться, что ты только что назвала моего парня торчком, а меня идиоткой… но я знаю, что ты не можешь быть настолько тупой, поэтому я дам тебе одну секунду, чтобы извиниться, прежде чем засуну эти Лабутены тебе в задницу.

Клянусь, я надеру задницу этой сучке.

Ну и что, что я спала с девушками? Ничего в этом, мать его, такого нет. В прошлом году Кейтлин засадила половина футбольной команды. Неважно. Я не позволю ей испортить вечер.

Расправив плечи, я иду через лужайку к гостевому дому. Оукли всегда точно знает, как поднять мне настроение. Я поворачиваю дверную ручку.

– Милый, я…

Разговариваю сама с собой… потому что его нет дома.

Хм-м. Он, наверное, все еще у своего отца.

В зависимости от того, как долго он там пробудет, мне, возможно, придется перенести ужин, который мы запланировали с моими братьями сегодня вечером.

Порывшись в сумочке в поисках телефона, я подношу его к уху. Оукли отвечает после четвертого гудка. Я не знаю, что происходит в доме его отца, но, судя по звукам на фоне, там адская вечеринка.

– Оукли? Привет…

– Бьянка, – невнятно произносит он.

И вот так просто мое сердце разваливается на части.

– Ты пьян?

Он был чист и трезв месяц. Ну, за исключением травки, но я знаю, что в основном он курит ее, чтобы избежать приступов. Я не понимаю, что побудило его так просто отказаться от своей трезвости.

– Что случилось? Где ты… – начинаю я, но его следующая фраза выбивает весь воздух из моих легких.

– Я так не могу.

– О чем ты говоришь?

– О нас.

Вспышка паники пронзает мою грудь. В последнее время в его жизни происходит много перемен, и я читала, что перемены могут стать серьезным триггером для зависимых.

Каким-то образом мне удается взять себя в руки.

– Я знаю, ты нервничаешь, что придется все рассказать моим братьям, но мы не должны…

– Это не имеет никакого отношения к твоим братьям, – невнятно бормочет он. – Я не хочу ломать тебя, Бьянка.

На глазах проступают слезы. Не только из-за того, что он говорит, но и из-за того, что он не верит в нас.

В самого себя.

– Ты этого не сделаешь, – заверяю я его. – Я знаю, ты бы никогда не…

– Ты ошибаешься, – рычит он. – Сделаю. Потому что это то, что я всегда делаю. – Агония в его голосе рвет меня изнутри. – Она была права.

Я понятия не имею, о чем он говорит.

– Кто?

Его голос становится слабым шепотом.

– Прощай, малышка.

Волна боли пронзает мое сердце.

– Прощай? Оукли, это не…

Звонок обрывается.

Я пытаюсь перезвонить ему, но слышу только автоответчик. Ударяя кулаком по столу, бормочу проклятия. Я не понимаю, как в один момент между нами все было идеально… а теперь все разрушено.

Схватившись за живот, я прерывисто вздыхаю. В последний раз, когда я разговаривала с ним, он был в доме своего отца, играл со своей сестрой. А теперь он напился Бог знает где и бросил меня. Не нужно быть гением, чтобы понять – должно быть, что-то произошло, пока он был у отца.

Выхватив ключи из сумочки, я направляюсь к двери.

Может, я и не знаю, что произошло, но одно я знаю точно. Раненные люди… ранят людей. И я твердо намерена выяснить, кто причинил боль человеку, держащему мое сердце на ладони.

Мое сердце бьется, как сумасшедшее, когда я поднимаюсь по холмистой лужайке, ведущей к старому дому Оукли. Мне приходится заставить себя успокоиться, когда я стучу во входную дверь.

Ворвавшись туда в гневе, я ничего не решу. Мне просто нужно знать, что случилось, чтобы я смогла все исправить.

Дверь открывает женщина, которая очень похожа на Дилан, подружку Джейса. Она держит на руках сонную Клариссу Джасмин. Мой мозг ненадолго приходит в замешательство, ведь я понимаю, что стою лицом к лицу с печально известной Кристалл.

Другими словами, сучкой, которая разбила сердце Оукли.

Я отбрасываю свое раздражение.

– Здравствуйте, я…

– О боже мой, – говорит Кристалл. – Мне нравится, что они сделали с формой. Супер мило. – Она одаривает меня широкой улыбкой. – Я тоже была в группе поддержки Академии. – Она морщится. – Ну, очевидно, в прошлом.

Очевидно.

Я открываю рот, чтобы сказать ей, что я здесь не из-за чирлидинга, но она поднимает палец.

– Дай мне положить ребенка, и я сбегаю за своей чековой книжкой, хорошо?

Мне не нужно пожертвование. Мне нужны ответы.

– В этом нет необходимости, – быстро бормочу я. – На самом деле я здесь из-за Оукли.

Она хмурит брови.

– Извините, Оукли здесь больше не живет…

– Я знаю. – Клянусь, мне требуется все мое мужество, чтобы не вбить в нее немного здравого смысла. – Я его девушка, он…

– Кто там? – раздается глубокий голос позади нее.

Секунду спустя в поле зрения оказывается Уэйн. Наконец-то появился кто-то с мозгами.

– Здравствуйте, мистер Зэленка.

Он растерянно моргает.

– Все в порядке, Бьянка? Я думал, твой отец все еще в Европе?

– Так и есть. Но я здесь не поэтому…

– Она здесь из-за Оукли, – вмешивается Кристалл, и в ее тоне слышится нескрываемое раздражение.

На лице мужчины появляется беспокойство.

– Что не так с Оуком?

Кристалл усмехается.

– А что с ним так?

Крошечные волоски на моих руках встают дыбом.

Я предпочитаю сосредоточить свое внимание на Уэйне, потому что я выбью из нее все дерьмо, если она сделает еще один выпад в сторону Оукли.

– В том-то и дело, – начинаю я. – Я не знаю. Он был взволнован из-за встречи с Клариссой Джасмин и вами, но мне казалось, все шло отлично, пока он был здесь, а потом он позвонил мне и его голос был очень расстро…

– Послушай, милая, – вмешивается Кристалл. – Я знаю, ты думаешь, будто он тебе небезразличен, однако… – она хмуро смотрит на Уэйна, – у Оукли серьезные проблемы. Ты кажешься милой девушкой, но не пытайся спасти его, потому что в конечном итоге он только сломает тебя.

– Это неправда, – возражаю я.

У Оукли есть свои демоны, но у кого, черт возьми, их нет?

Я снова перевожу взгляд на Уэйна.

– Он очень старается, он трезвый уже…

Ощущение такое, словно мне кирпич на голову упал. Сломает тебя. Те же самые слова, которые Оукли сказал по телефону, прежде чем повесить трубку. По моему телу проносится ураган эмоций. Печаль, страх… но в основном гнев. Тот, от которого все вокруг начинает дрожать.

Эта ведьма уже причинила ему столько боли, но не смогла отказать себе в удовольствии насыпать соль на рану.

– Ты, – выпаливаю я, мои руки сжимаются в кулаки.

На мгновение я честно подумываю о том, чтобы ударить ее, но затем мой взгляд падает на Клариссу Джасмин. Не ее вина, что ее мать – мерзкая шлюха, и я не хочу, чтобы она попала под перекрестный огонь.

Глаза Кристалл распахиваются.

– Прости, что…

– Что, черт возьми, ты ему сказала?

У нее отвисает челюсть.

– Чт…

– Таким, как ты, нет оправдания, – рычу я, прежде чем обратить свой яростный взгляд на Уэйна. – Если вы любите своего сына – а я знаю, что это так – то никогда больше не подпустите к нему свою дерьмовую жену. Она отвратительна.

Уэйн пытается заговорить, но Кристалл не дает ему такой возможности.

– Тебе лучше уйти, пока я не вызвала полицию. Я отказываюсь стоять здесь, пока какая-то малолетка, почувствовавшая себя крутой, выдвигает обвинения и оскорбляет меня.

Вот и все.

– Малолетка, почувствовавшая себя крутой? – Мои глаза сужаются. – Как насчет взрослой женщины, которая начала оскорблять своего пасынка, чтобы он не выдал ее мерзкий секрет? Вот почему ты обидела его, не так ли? – Я делаю шаг в ее сторону. – Ты решила, что, если отошлешь Оукли подальше и продолжишь вбивать клин между ним и его отцом, твой муж никогда не узнает о том, что ты сделала, и ты сможешь продолжать жить своей идеальной маленькой жизнью.

Гнев переполняет меня до краев, заставляя все внутри кипеть.

– Я бы назвала тебя стервой, но не могу, ведь настоящая стерва знает, что делает. Ты же всего лишь жалкая изменщица, которой нравится манипулировать старшеклассниками.

Брови Уэйна взлетают вверх.

– Что, черт возьми, происходит…

– Ничего, – говорит Кристалл, в ее голосе слышится паника. – Она сумасшедшая.

– Ложь. – Я смотрю на Уэйна. – Вы хотите знать, почему ваш сын не общается с вами больше двух лет? – Киваю подбородком на Кристалл. – Потому что ваша жена переспала с ним, когда он учился в школе, и Оукли был настолько подавлен чувством вины, что подумал – лучшее, что он может сделать, это отдалиться от вас.

Руки Кристалл взлетают к лицу.

– Это не…

– Оукли думал, будто влюблен в нее, но Кристалл использовала его только для того, чтобы забеременеть. Вот почему она хотела, чтобы вы отправили его в военное училище. Она надеялась, что Оукли обрюхатит ее, и она сможет выдать его ребенка за вашего.

В выражении лица Уэйна, когда он смотрит на свою дочь, сплошное смятение.

– Она твоя, – хрипит Кристалл. – Клянусь Богом, Уэйн. Она твоя.

В его глазах блестят слезы.

– Оукли любит вас, и он никогда не хотел причинить вам боль, – шепчу я. – Ему так плохо…

– Бьянка, – выдыхает Уэйн. – Я думаю, тебе лучше уйти.

Когда я возвращаюсь домой, время уже почти полночь.

Я проверила каждый бар и пляж в радиусе пятидесяти миль, но Оукли нигде не было.

Въезжаю на подъездную дорожку и замечаю его серебристый BMW. Одна из задних дверей открыта так же, как и багажник. Во мне вспыхивает надежда, я выхожу из машины и бегу в гостевой дом.

Он здесь. А это значит, что я могу все исправить.

Мое сердце болезненно замирает в тот момент, когда я вхожу внутрь. Кухонный стол превратился в груду обломков дерева, телевизор в гостиной выглядит так, словно кто-то ударил по нему битой, диван перевернут.

Но это еще не самое худшее.

Хуже всего – это две спортивные сумки, стоящие у входной двери.

Я иду к спальне в тот самый момент, когда он выходит из нее.

Он так спешит, что чуть не сбивает меня с ног.

– Оукли.

Он не произносит ни слова, но в его глазах столько яда, что у меня все внутри сжимается. Я шумно сглатываю.

– Что…

Оукли проходит мимо меня, как будто я не более чем сломанная мебель, как та, что разбросана по комнате. Я дергаю его за рукав.

– Поговори со мной.

Его спина напрягается.

– Мне нечего тебе сказать.

Его слова, и горечь, которой они пронизаны, заставляют меня отшатнуться.

– Я знаю, ты расстроен, но…

– Расстроен? – Он фыркает. – Нет, я был расстроен в баре. Но теперь? Я чертовски зол. – Чувствую запах алкоголя, когда он наклоняется ко мне. – Я больше никогда не хочу тебя видеть.

Мое сердце разрывается на части.

– Чт…

– Ты предала меня, – усмехается он. – И не смей стоять тут и утверждать, будто это не так, потому что отец уже все рассказал мне. – Вспышка боли мелькает в его глазах. – Я доверял тебе.

О боже.

Я была так поглощена своим гневом на Кристалл и желанием рассказать Уэйну, что именно она повинна в их испортившихся отношениях с сыном, что…

Не подумала о последствиях.

Например, как больно будет Оукли, когда его карточный домик рухнет и тайна выйдет наружу. Это был не мой пистолет… но я встала ему за спину и нажала на спуск, разрушив его жизнь.

Господи. Я все испортила.

Я так сильно облажалась.

Дрожащими руками хватаюсь за грудь.

– Прости меня. Я не хотела причинить тебе боль. Я просто пыталась…

– Это, мать твою, не имеет значения. – Он подходит к входной двери и берет одну из спортивных сумок. – Ничто из того, что ты говоришь или делаешь, больше не имеет для меня значения.

Быстро соображая, я вклиниваюсь между ним и дверью.

– У тебя есть полное право злиться на меня, но…

– Давай без «но», – рычит он. – Какую часть «Я больше никогда не хочу тебя видеть» ты, сука, не понимаешь?

Всю. Ведь я ни за что на свете не позволю ему уничтожить то, что у нас есть. Я облажалась. Признаю. Но я сделаю все возможное, чтобы снова заслужить его доверие.

Схватив его за руку, я прикладываю ее к своему сердцу.

– Я знаю, ты злишься. Ты имеешь на это право. Но мое сердце принадлежит тебе, Оукли.

Он отдергивает руку, словно обжегся.

– Оно мне не нужно. – Наклонив голову, он губами касается кончика моего уха. – Моя интуиция подсказывала мне не доверять тебе, потому что рано или поздно ты меня предашь… Нужно было ее слушать.

Его слова подобны удару кулаком в лицо.

– Что говорит тебе твое сердце? – задыхаюсь я. – Потому что мое подсказывает мне: то, что происходит между нами – настоящее. И даже несмотря на то, что я так чертовски сильно облажалась… мы все еще можем это исправить.

– Нет, не можем.

Оукли пытается протиснуться мимо меня, но я стою на своем.

– Посмотри мне в глаза и скажи, что это было не по-настоящему.

– Это было не по-настоящему. – Его лицо искажается и становится холодным и злобным. – Я просто хотел тебя трахнуть. И теперь, когда я получил то, что хотел… между нами все кончено. – Он смотрит мне в глаза. – Спасибо за посредственный секс.

Любая другая девушка свернулась бы калачиком и выплакала бы все глаза. Но я точно знаю, что он делает. Ведь я делала так же большую часть своей жизни.

Он причиняет мне боль жестокими оскорблениями в надежде, что это оттолкнет меня.

Но это не сработает.

Я смотрю на него снизу-вверх.

– Ты не серьезно.

Оукли ударяет кулаком по стене рядом с моей головой.

– Черт возьми. Что мне с тобой сделать, чтобы ты оставила меня в покое?

Я говорю ему правду.

– Убить.

И даже тогда я уверена, что нашла бы способ вернуться к нему.

– Поверь мне, я хочу сделать это прямо сейчас. Единственная причина, по которой я этого не делаю – Джейс и Коул.

Да, это больно. Тем не менее я все еще не отпускаю его.

– Тогда не уходи. Позвони моим братьям и дай им убедить тебя не совершать ошибку, потому что у меня, очевидно, не получается.

Он хватает с пола вторую сумку.

– Локи нужно, чтобы я был в Нью-Йорке к четвергу. – Сунув руку в карман, он бросает в меня свой ключ от дома. – Пришло время убраться к чертовой матери из этого города. Навсегда.

Все внутри сжимается от страха, когда он проходит мимо меня. Он уезжает… навсегда? Зачем? Продавать наркотики в Нью-Йорке. Мало того, что сама идея просто ужасная, это к тому же и безрассудно.

Если он не хочет быть со мной, ладно. Но я не позволю ему спустить всю свою жизнь в унитаз. Он слишком мне дорог.

Я гонюсь за ним, пока он мчится по газону, проходит мимо ворот и продолжает движение по подъездной дорожке. Оукли загружает багажник, а я блокирую дверь со стороны водителя, чтобы он не смог попасть в машину. Однако он намного сильнее меня, и просто отшвыривает меня, будто я не более чем перышко.

Моя грудь сжимается в ту же секунду, как я слышу рев мотора его машины. Сердце вылетает из груди, и я бегу к пассажирской двери. Но она заперта. Я хватаюсь за ручку, когда Оукли начинает выезжать задним ходом с подъездной дорожки.

Он ударяет кулаком по рулю.

– Отпусти чертову дверь, Бьянка.

Я качаю головой.

– Нет.

– Ладно.

Хватаюсь крепче, когда машина набирает скорость. Оукли нажимает на клаксон.

– Отпусти. Сейчас же.

– Нет!

Он ускоряется, и я падаю на колени. Но мне все равно. Я никогда не отпущу эту дверь.

Никогда не отпущу его.

Машина останавливается, и он опускает пассажирское окно.

– Господи Боже. Какого хрена ты делаешь? Хочешь убиться?

Я не упускаю такой возможности. Пролезаю в теперь уже открытое окно.

– Я думала, ты хочешь, чтобы я умерла?

Оукли жмет на газ.

– Ты просто ненормальная, ты в курсе?

Меня называли и похуже.

Переводя дыхание, я устраиваюсь на сидении.

– Ты не можешь оставить меня.

Он сжимает руль, когда мы выезжаем на шоссе.

– Здесь для меня ничего не осталось. – Оукли свирепо смотрит на меня. – Я разворачиваюсь и высаживаю тебя у твоего дома.

Пристегиваю ремень безопасности.

– Я не выйду.

– Тогда я позвоню Джейсу, чтобы он забрал тебя из моей машины, – цедит он сквозь зубы.

– Нет, ты этого не сделаешь.

Потому что я ему дорога. Даже несмотря на весь его гнев, я все еще чувствую это.

Его челюсть напрягается.

– Не испытывай меня, Бьянка.

– Я не испытываю тебя, – говорю я ему. – Я борюсь за тебя. – Слезы, которые я сдерживала все это время, начинают струиться по моим щекам. – Потому что я люблю тебя…

Машина резко виляет в сторону. Посмотрев налево, я вижу, что Оукли бьется в конвульсиях.

О черт.

Я собираюсь схватиться за руль, но вдруг неведомая сила выбрасывает меня с сиденья…

А потом все погружается во тьму.

Он бросил меня. Я боролась за него изо всех сил… а он бросил меня.

Из-за нее.

Я чувствую, как гнев вспыхивает у меня внутри, готовый вырваться наружу. Не сдержавшись, я запускаю кулак этой суке в лицо.

– Ты чертова педофилка! – кричу я во все горло, потому что хочу, чтобы люди знали правду.

Черт возьми, я хочу, чтобы все вокруг знали, насколько отвратительна эта женщина на самом деле. Кристалл взвизгивает, когда я собираюсь ударить ее снова, но пара сильных рук обхватывает меня за талию и тянет назад.

– Хватит, – ворчит Оукли. – Она того не стоит.

Может, это и так, но мне все равно понравилось.

Рука Кристалл взлетает к лицу, и я замечаю синяк, образующийся у нее под глазом. Отлично.

– Нужно было написать на тебя заявление.

– А мне нужно было ударить тебя сильнее, сука.

Я извиваюсь и брыкаюсь, изо всех сил пытаясь вырваться из хватки Оукли, но он только крепче держит меня.

– Убирайся отсюда к чертовой матери, пока я ее не отпустил, – угрожает Оукли.

– Педофилка! – кричу я и показываю на нее пальцем, когда она уходит. – Эта женщина – педофилка.

Несколько человек ахают, и я чувствую, как Дилан и Сойер в шоке уставились на меня, но мне все равно. Вид Кристалл, опустившей голову от стыда и спешащей к выходу, наполняет меня таким удовлетворением, что я начинаю сиять.

Джейс и Коул двигаются в нашу сторону, но Оукли качает головой.

– Я разберусь с этим.

Прежде чем я успеваю возразить, он идет в пустую больничную палату.

– Я ненавижу ее, – кричу я, жалея о том, что он помешал мне надрать ей задницу. – Это из-за нее ты был в том состоянии перед аварией.

Она – причина всего этого.

– Нет, это не так, – возражает Оукли, опуская меня на землю. – Да, Кристалл повела себя как сука, но я сам выбрал напиться и нанюхаться в тот вечер.

Я ненавижу то, что он прав. Меня бесит, что я не могу во всем винить Кристалл, ведь так было бы намного проще.

– Ты бросил меня, – шепчу я. – Я боролась… пыталась заставить тебя остаться… но ты ушел.

Столько различных эмоций сменяется на его лице в этот момент: печаль, вина… сожаление.

– Я знаю.

Он обхватывает мое лицо ладонями, изучая меня несколько долгих секунд, прежде чем его губы касаются моих. Только этот поцелуй не такой отчаянный и жадный, как обычно. Он мягкий и нежный… словно извинение.

Внутри меня зарождается беспокойство.

Он будто прощается.