Сокрушенная империя

Глава тридцать восьмая Оукли

Я не должен на нее злиться.

Я знал, во что ввязывался, когда соглашался быть друзьями.

Но, черт возьми, я просто в ярости. Даже если мы не будем вместе, хрена с два она должна быть с ним. Этот урод ей совсем не подходит. Любой, кто достаточно внимательно за ней наблюдает, скажет, что она и близко не так счастлива с ним, как хочет казаться.

– Можешь пойти на обед, если хочешь, – говорит мой босс, когда я возвращаю швабру и ведро в чулан. – Выглядишь так, словно тебе это нужно.

Не говоря ни слова, я захлопываю дверь и иду по территории. Негодование, смешанное с болью, наполняет мое тело, пока я направляюсь к озеру. Разум говорит мне валить из этого дерьма… Но сердце кричит, чтобы я боролся за нее.

Потому что она того стоит.

Потому что я люблю ее.

Потому что она боролась за нас.

– Лучше держись от нее подальше, – рычит кто-то.

Подняв глаза, я понимаю, что передо мной стоит главный урод на планете. К сожалению, он выбрал неподходящий день, чтобы пообщаться.

– Вали отсюда, пока я не оторвал тебе руку и не начал бить ею твое уродливое лицо.

Я хочу стереть эту высокомерную ухмылку. Он подходит ближе.

– Если мне не изменяет память, ты тут обслуживающий персонал, так что знай свое место, если не хочешь потерять свою дерьмовую работу за нападение на студента.

Господи. Что за сопляк.

Он слишком боится подойти ко мне, не имея страховки, ведь знает, что я выбью из него все дерьмо и заставлю пожалеть о дне, когда он родился.

Сделав шаг назад, Стоун приподнимает воротник рубашки.

– Как я уже сказал, держись подальше от моей невесты, придурок.

– Бывшей невесты, – напоминаю я ему. – Или ты не понял?

Он ощетинивается, но затем берет себя в руки.

– Не понял, что она все еще носит мое кольцо?

Тут он прав.

Но я скорее умру, чем позволю ему понять, как сильно это выводит меня из себя.

– Ненадолго, – задумчиво говорю я.

Отступив, Стоун начинает смеяться, словно в жизни ничего забавнее не слышал.

– Бьянка – умная девочка. Ты правда думаешь, что она оставит все, что у нас есть, чтобы быть с каким-то торчком-убийцей, чье самое большое достижение в жизни – работа уборщиком?

В моих венах бурлит чистая ярость, и я хватаю его за шею, прежде чем успеваю себя остановить. Он начинает кашлять и задыхаться, но от этого я только сильнее сжимаю руки. Больше всего на свете я хочу выдавить из него жизнь по каплям и навсегда избавиться от этой проблемы.

Сокращая расстояние между нами, я приближаюсь губами к его уху, потому что хочу, чтобы он услышал каждое слово, которое я собираюсь ему сказать.

– Может, я и торчок-убийца, но ты просто напуганная сучка. – Я смотрю в его расширившиеся от страха глаза. – И ты должен бояться… потому что она смотрит на меня так, как никогда не посмотрит на тебя.

Этот хорек всего лишь жалкий студентишка. А я мужчина, которого она полюбила первым.

– Оукли, прекрати! – кричит кто-то очень похожий на Дилан.

В следующее мгновение она пытается влезть между нами и растащить в стороны.

– Оукли, пожалуйста, – умоляет она.

– Я посажу тебя, – хрипит Стоун, когда я убираю руки. – Попрощайся со свободой, ублюдок, потому что ты только что подписал свою путевку обратно в тюрьму.

Проклятье.

Я показываю ему средний палец.

– Пошел ты, мудак.

– Не так быстро, – говорит Дилан, когда Стоун достает телефон. – Ты не позвонишь в полицию.

– Еще как позвоню, – возражает Стоун.

Я делаю шаг к нему.

– Ну давай, сучка. Мне насрать. Я надеру твою задницу, пока копы не приехали.

Вернуться в тюрьму будет неприятно, но, по крайней мере, я покажу этому дерьму, что он не может меня напугать.

Я вижу панику в глазах Дилан, когда она кладет ладонь на мою грудь.

– Он моя семья, Стоун.

Стоун начинает набирать номер.

– Мне наплевать.

Я серьезно начинаю жалеть, что не оторвал ему голову.

Дилан отбирает у него телефон.

– Если ты это сделаешь, я расстроюсь… и поверь мне, ты этого не хочешь. Потому что, если это произойдет, расстроится и Джейс. А мы все знаем, что случается, когда кто-то расстраивает Джейса.

Ага… он отправляет людей в больницу. Например, дерьмового брата Стоуна, Томми.

Он вырывает телефон из ее руки.

– Похер.

После этого он убегает как девчонка, коей и является.

Дилан смотрит на меня рассерженным взглядом.

– Какого хрена, Оук? Ты пытаешься вернуться в тюрьму?

– Он первый начал.

Она поднимает брови.

– Серьезно? Тебе сколько, пять?

– Это правда, – рычу я. – Я занимался своими делами, а он подошел ко мне.

Она потирает лоб.

– И каким-то образом твоя рука оказалась на его шее, потому что…

– Он сраный трусливый кусок гребаного дерьма.

Дилан раздраженно вскидывает руки.

– Это все объясняет.

– Я серьезно, Дилан. Этот урод не может смириться с тем фактом, что Бьянка не хочет замуж и отменила свадьбу, и думает, будто конфликт со мной поможет ему это исправить.

Дилан открывает и закрывает рот, словно рыба на суше.

– Бьянка отменила свадьбу?

– Да. Насколько я знаю.

Она шумно выдыхает.

– Вау. В смысле это не плохо, – она тычет мне пальцем в лицо, – а вот то, что ты ввязываешься в драки – еще как.

– Этот мудила заслужил.

– Возможно, но у тебя уже есть судимость и последнее, что тебе сейчас нужно, снова оказаться на радарах полиции, потому что они отправят тебя обратно в тюрьму. – Она приобнимает меня. – Пойдем. Я куплю тебе обед, и мы поговорим об этом.

Мы собираемся уходить, но тут я вспоминаю, что она сказала на прошлой неделе.

– Дилан?

– Да?

– Ты правда думаешь, что я смогу писать песни?

Она улыбается.

– Правда, Оук.

Я раздумываю об этом с минуту.

Слова Стоуна о том, что я гожусь только в уборщики, не должны меня задевать. Но задевают.

Всю свою жизнь я делал только необходимый минимум. Никуда не стремился. Не верил в себя. Ведь я настолько боялся, что у меня ничего не получится, что даже не пробовал.

– Как думаешь, ты можешь позвонить тому парню, Лэндону?