Сокрушенная империя

Глава тридцать седьмая Бьянка

Настойчивый стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть на кровати. Я смотрю на будильник и бормочу ругательства. Те, кто знаком со мной, также знают, как сильно я ценю свой сон, а значит, будить меня на рассвете – прямой путь к тому, чтобы я вышла из себя.

Ворча, я тащусь к двери и резко распахиваю ее.

– Какого хрена…

Я замолкаю, когда вижу Стоуна. Выглядит он крайне подавленным.

– Привет.

Он засовывает руки в карманы джинсов.

– Мы можем поговорить?

Я бы с большим удовольствием сходила к зубному, но нам все равно придется это сделать.

Сделав шаг в сторону, я жестом приглашаю его внутрь.

– Хочешь воды…

Его поцелуй застает меня врасплох, и на мгновение мой мозг отключается.

Я мягко отталкиваю его.

– Стоун…

– Нет, – говорит он. – Дай мне сказать, пока я с ума не сошел. – Он проводит рукой по волосам. – Я люблю тебя, Бьянка. И мне не нравится то, что происходит между нами в последнее время. – Он опускается на одно колено. – Но я готов сделать все что угодно, буквально все, чтобы вернуть наши отношения… вернуть нас.

О боже.

Я ценю, что он наконец понял, что у нас есть проблема, но я не готова пойти к алтарю.

– Я не готова выходить замуж, – признаюсь я. – Нужно было сказать раньше, но я не хотела причинять тебе боль.

Или признавать, что я совершила ошибку, сказав «да». Особенно после того, как я буквально зубами выгрызала право быть с ним у своей семьи.

– Тогда давай отложим свадьбу, – произносит он. – Мы можем поработать над нашими отношениями и подождать, пока ты будешь готова. Вернуть все на круги своя.

Меня одолевают странные чувства.

Может, он и предлагает мне клетку побольше… Но это все еще клетка.

Я даю ему честный ответ, потому что он заслуживает его.

– Стоун, я не помню куски из своей жизни. Все так сложно, и…

– Я знаю. Потому что я был там, помнишь? Был с тобой, пока ты пыталась взять себя в руки. Помогал тебе собрать осколки своей жизни. – Он прищуривается. – Я, а не он.

Я не могу этого отрицать.

Стоун не только был рядом, пока я делала крошечные шаги, он взял меня под свое крыло, заставил чувствовать себя защищенной… именно это мне было нужно после аварии. Но я не уверена, что сейчас дела обстоят так же.

Есть еще одна вещь, которую мне нужно до него донести.

– Оукли здесь ни при чем. – Я с тяжелым сердцем снимаю свое обручальное кольцо. – Прости…

– Нет, – выдавливает из себя он. – Не ставь на нас крест. – Прижавшись головой к моему животу, он смотрит на меня глазами, в которых стоят слезы. – Дай мне еще один шанс. Нам необязательно сейчас жениться, но не заканчивай все это, Борн. Ты нужна мне.

Я чувствую, как мои собственные слезы начинают щипать глаза, когда он продолжает:

– Я готов умереть ради тебя, Бьянка. Вырвать сердце из груди и принести тебе на серебряном блюдце, если ты этого захочешь. – Он надевает кольцо обратно на мой палец. – Не бросай меня. Пожалуйста. Не сейчас. Дай мне доказать, что это мы… это всегда были мы.

О черт.

Его слова. Чистейшее отчаяние в глазах.

То, что мне до сих пор на него не плевать… несмотря на все проблемы.

Зудящее чувство, говорящее мне не заканчивать эти отношения, не попробовав все исправить.

– Хорошо, – шепчу я.

Я нахожу Оукли в пустой аудитории после занятий.

– Привет.

Он усмехается, подняв на меня глаза. Словно ждал, что я приду.

– Привет.

– Итак, – начинаю я, подойдя к нему. – Я подумала, мы могли бы сходить в кино вечером. Ну, знаешь, провести время за пределами моей комнаты для разнообразия.

– Устала прятать меня? – дразнит он.

Конечно, он прав, но у меня есть свои причины на это.

– Очень смешно.

Его голубые глаза обжигающе смотрят на меня.

– Мы можем сходить в кино. – Оук прикусывает губу, задумавшись. – Но только не на девчачью мелодраму.

Закатив глаза, я убираю прядь волос за ухо.

– Ладно. Никаких мелодрам. Можно посмотреть новый боевик…

Слова застревают у меня в горле, когда он прищуривается, опустив глаза вниз, и его лицо становится непроницаемым.

Я моргаю.

– Что не так?

Оукли напрягает челюсть и продолжает подметать.

– Ты все еще носишь его кольцо.

Я внезапно чувствую себя безумно уязвимой, словно стою голая в комнате, полной людей. Я с трудом выдавливаю из себя слова:

– Да, я… Стоун приходил утром, и мы поговорили. Свадьбу решили перенести, но…

Я не заканчиваю предложение, поскольку начинаю бормотать, как идиотка. Оукли так крепко сжимает метлу, что у него белеют костяшки.

– Молодцы.

Очевидно, он говорит это не от чистого сердца.

Затем внезапно проходит мимо меня, словно я просто мебель. Его гнев осязаем. Он так силен, что я могу попробовать его на вкус.

– Оукли.

Он замирает.

– Слушай, сегодня вечером не получится.

После этого он уходит.

Забрав с собой осколки моего сердца.