Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ)

Глава 10. Жаньи

Жаньи вальяжно раскинулся на роскошной кровати, подперев голову кулаком, и лениво наблюдал за привычной утренней суетой в королевской спальне.

Солнце только выбиралось из-за горизонта, шторы были распахнуты и подвязаны широкими бархатными лентами, в комнате мерцали свечи. Их мягкий золотистый свет выразительно контрастировал с пока еще холодным синим небом в высоких стрельчатых окнах.

Амарит привык наблюдать такие рассветы и знал, что еще немного — и бледные перья зимних облаков вспыхнут всеми оттенками золота и пурпура, затмевая своим великолепием дрожащие огоньки в канделябрах и роскошную, но несколько крикливую, обстановку покоев. Затем алый диск солнца — око внимательного бога — выскользнет из-за горизонта, мазнет взглядом по замерзшему городу, подсветит золоченые шпили, крыши, выложенные алой черепицей, струйки дыма, вьющиеся над ними. Скованные льдом улицы заблестят в его лучах огненными реками, синие тени от домов станут еще темнее, на площадях замельтешат людишки, крохотные на таком расстоянии, суетливые, совсем как муравьи бегущие по одним им ведомым делам.

И начнется еще один долгий день жизни в столице.

Жаньи сладко потянулся.

Несмотря на ранний час, комната уже была полна слуг. Требовалось выгрести золу и растопить остывший за ночь камин, принести нагретой на кухне воды для омовения и вынести её прочь спустя всего полчаса, чтобы не разводить сырость и плесень. Один лакей привычными движениями менял оплывшие свечи и жесткой щеточкой, смоченной в масле, снимал потеки воска с металла, второй полностью сосредоточился на подготовке дневной одежды.

Ночной горшок уже унесли и опорожнили, Жаньи про себя отметил, что сделал это очередной незнакомый мальчишка со смазливой рожицей — должность смотрителя королевского стула в последние месяцы переходила из рук в руки с удивительной регулярностью. В покои уже дважды входил дежурный секретарь, доставляя срочные послания. В углу на небольшом столике с гнутыми ножками ожидал завтрак на двоих. Пока нетронутый: процесс утренних сборов занимал довольно много времени, и амариту не оставалось ничего другого, кроме как нежиться на смятых после бурной ночи простынях.

— Ты обещал сегодня хорошие новости.

Голос его величества вырвал Жаньи из задумчивости. Король встал из-за туалетного столика, личный камердинер тут же попятился, освобождая дорогу. Жаньи критически осмотрел тщательно вымытые и собранные в хвост волосы монарха, черную атласную ленту, завязанную с показной небрежностью и падающую на плечо, гладко выбритые подбородок и скулы.

Король в свои сорок пять был еще преступно хорош: волевое лицо, великолепная осанка, крепкое тело, привыкшее к тренировкам и долгой верховой езде, глаза смотрят требовательно, голос негромкий, но пробирающий до нутра. Не портили впечатления ни легкая презрительность, что читалась в изгибе губ и неглубоких морщинках на лбу, ни резкость манер, выдающая привычки военного.

В паху привычно заныло. Амарит слегка прикусил нижнюю губу, но тут же отогнал будоражащие воспоминания, и произнес невозмутимо:

— Это касается её величества. По моему мнению королева полностью здорова и готова к новому зачатию. И сегодня один из самых удачных дней месяца, смею заметить.

— Ах вот в чем дело… — король разочарованно поджал губы и склонил голову к плечу: — Все еще не сдаешься?

— Как можно? — пожал плечами амарит. — Вам нужны наследники и моя работа — сделать всё, чтобы вы их получили.

— Наследники…

— Я могу передать её величеству ваше приглашение на вечер или вы сами заглянете в её спальню?

— Других вариантов нет?

Жаньи отрицательно и очень серьезно покачал головой:

— Долг есть долг. Вы должны пробовать, пока есть время.

Камердинер, повинуясь щелчку пальцев, принялся облачать монарха в повседневный наряд. Фердинанд сам зашнурован ворот батистовой рубашки, но рукава оставил слуге: тонкая спица в его руках за несколько секунд заправила в узкие накладные петли два десятка крохотных пуговиц на манжетах. Дурацкая мода, непрактичная.

Штаны, приталенный жилет, мундир на военный манер, расшитый позументами, сапоги на невысоком каблуке. Черное, белое, желтое — строгость и сдержанность. Правда, пуговицы мундира поблескивали алмазной крошкой, а позументы вышиты настоящим золотом, но эта роскошь была сдержанной, неброской, достойной разумного монарха.

В комнату скользнула горничная с охапкой чистого постельного белья и застыла в нерешительности. Жаньи вздохнул, нехотя выбрался из кровати, лениво оделся: рубашка нараспашку, полы халата метут отполированный до блеска пестрый паркет. Девушка сделала благодарный книксен и принялась стягивать шелковые простыни и покрывала. Украдкой бросила на Жаньи призывный взгляд и отвернулась, не получив ответа.

— Не пойму этой твоей тяги к вечному наведению чистоты: смена постели вечером, смена утром, постоянные купания, ароматические масла… — король критически осмотрел себя в зеркале, удовлетворенно кивнул и сделал приглашающий жест, указывая на стол с едой. Жаньи сел, закинув ногу за ногу:

— Терпеть не могу, когда от постельного белья пахнет очередной придворной шлюшкой. А мой аромат принадлежит только вам, ваше величество.

— Ой ли? — острый взгляд короля задержался на лице амарита. Жаньи выдержал его со стоическим спокойствием.

— Только вам, ваше величество, — с нажимом повторил полудемон.

— Хорошо, — коротко кивнул король и приступил к завтраку. Молча, немного торопливо, как к необходимому, но совершенно не интересному делу.

Амарит плеснул себе разбавленного вина, пригубил, наблюдая за собеседником поверх кубка, дождался, когда тот закончит трапезу, вытрет губы и бросит на стол скомканную белую салфетку.

— Что мне передать королеве?

Фердинанд отвернулся, задумчиво глядя в окно.

— Не думаешь, что пора перестать бегать за призрачной надеждой? Я не хочу её, не после годов безуспешных попыток и всех этих мертворожденных детей. Мне не хочется плестись за очередным крохотным гробиком, смотреть на лица, полные скорби, скрытого торжества и, порой, насмешки. Надоело видеть в её глазах немую мольбу и подавленное отчаяние. Она больше не привлекает меня.

— Как женщина? Или как королева?

— Ни то, ни другое. И если с первым я готов смириться, то второе, — он раздраженно плеснул себе вина, повертел в руках бокал, но так и не отпив, отставил. — Её единственным долгом было рождение крепкого, здорового сына. Она не смогла и этой малости. Порой я думаю, что упади она с лошади на охоте или подхвати смертельную лихорадку — всем нам было бы проще.

Жаньи пружинисто поднялся на ноги, повелительно хлопнул в ладоши, прогоняя из комнаты всех посторонних, обошел короля сзади, скользнул руками под его мундир, разминая враз окаменевшие плечи:

— В этот раз всё будет по другому, — его голос полился тихим ручьем, от ладоней заструилось мягкое, обволакивающее тепло. — Поверьте моему чутью. Она так изменилась за эти полгода, расцвела, помолодела. Её тело жаждет любви и ласки, оно готово дать новую жизнь больше, чем когда бы то ни было.

Король расслаблено оперся локтями о стол, позволяя амариту продолжать движения, размял напряженную шею, тихонько застонал от удовольствия.

— Ты выматывал меня половину ночи, — бросил с укором, — чтобы утром заявить, что я должен ублажать женщину, на которую и после долгого воздержания смотреть не хочу?

— Я напитал вас, — возразил Жаньи. — Передал энергию, которой иначе поделиться бы не вышло. Вы сможете всё, что только захотите. Более того, получите от этого наслаждение.

— А если нет? Не хватало еще, чтобы она обвинила меня в мужском бессилии.

— Мы можем начать вместе, как в старые добрые времена, — на лице амарита появилась мечтательная улыбка, его величество хмыкнул, воспоминания явно были не из самых неприятных. — Немного расслабимся, поохотимся, поиграем, — он склонился к уху короля, быстро и безжалостно прикусил мочку, рванул в сторону по-звериному, почти до крови. С губ Фердинанда сорвался рык боли и удовольствия. — Но завершить дело должны только вы двое.

Его ладони выскользнули из под мундира, неподвижно замерли на плечах. Разогнавшаяся кровь бурлила и требовала продолжения не взирая на то, что за дверьми уже наверняка собралось не меньше пары десятков просителей, слуг и придворных. Одним словом тех, от кого во дворце просто не скрыться.

— Передай ей, что я приду этим вечером, — Фердинанд совладал с собой быстрее: несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, легонько хлопнул амарита по руке и поднялся на ноги. — И, пожалуй, всё же один. Если уж мне придется попотеть ради Лидора, то пусть ни у кого не будет повода трепать языком и сомневаться в отцовстве.

— Как прикажете, — Жаньи отступил и склонился, скрывая гримасу разочарования.

Однако король не посмотрел на него. Молча направился к выходу, распахнул массивные створки дверей. Ровный звук его шагов и гомон чужих приветствий быстро гасли вдалеке. Его величество ушел без долгих прощаний, получив то, что хотел. Впрочем, как и всегда.

***

День тянулся невыносимо медленно. Бессмысленные беседы в королевской приемной, ничего не значащие шуточки за обеденным столом. Сегодня собрался узкий круг избранных: сам король, смотритель его покоев, пара приятелей по охоте, чопорный верховный жрец и миленькая баронесса Марта Стейн, по уши влюбленная в короля фрейлина его жены. Затем снова встречи, беседы, прогулки по парку, шуточные соревнования по стрельбе, в которых пестрая стайка придворных оттачивает до совершенства искусство проигрыша более титулованному или состоятельному партнеру.

Будничная скука.

Вечер застал амарита в компании таких же бездельников, гуляющих по зимней оранжерее. С одной стороны широкой, крытой прозрачным стеклом галереи располагалась малая приемная, вечно набитая просителями, секретарями, гонцами и послами. С другой — вход в личную часовню правящей четы, крохотный домашний храм, в котором королева Агнес Дагмар Маер, в замужестве Хельгорн, ежедневно проводила час перед ужином.

О том, что молитва окончена, Жаньи известил легкий запах растопленного воска и благовоний, вырвавшийся из приотрытых дверей раньше шелеста длинных шлейфов и легкого топота многочисленных женских туфелек. Неспешно, чтобы не выдать волнения, амарит обернулся, с меткостью бывалого охотника выхватывая взглядом из толпы фрейлин силуэт королевы.

Невысокая, почти на полголовы ниже остальных, стройная женщина с иссиня-черными волосами, уложенными в замысловатую прическу на затылке, одна завитая прядь падает на плечо. Алые губы, идеальная белая кожа, темно-бордовое платье, вышитое по подолу жемчугом, любимая подвеска с камнем винного цвета на шее, почти скрытая кружевным платком. На руках — идеальные белые перчатки, пальцы сжимают томик со знаком солнечного лика на обложке — молитвенник, привезенный вместе с прочим приданым с далекой родины за морем. Королева казалась миниатюрной статуэткой, слишком хрупкой в этом роскошном тяжелом облачении.

Жаньи, как и прочие мужчины, склонился в приветствии, украдкой любуясь тем величественным спокойствием, что скользило в каждом её жесте. Всё — от того, как она кивала подданым, до того, как протягивала руку для поцелуя — было идеально. Женщина, рожденная и воспитанная для своей роли, принцесса с юга, ставшая королевой севера, пример скромности, так разительно отличающаяся от собственных придворных дам.

— Рада видеть вас в добром здравии, лорд Грехэм… Как поживает ваша дочь, граф Статем? — для каждого у нее имелась приветливая кроткая улыбка, ласковое слово или теплый взгляд. — Ах, виконт, вы тоже тут? Хочу вас кое с кем познакомить, — она остановилась напротив щуплого молодого человека, затем поманила пальцем молчаливую девушку из своей свиты. Та покорно подошла и присела в книксене.

— Я к вашим услугам, — прошептала едва слышно.

— Леди Шэала Вистрем, ваша дальняя кузина и моя новая подопечная, — королева не отрывала взгляда от виконта. — Ваш дядя должен помнить её имя, возможно, опекун леди Шэалы писал и ему тоже, но письмо, как это часто бывает, потерялось в пути. Могу я попросить вас об услуге?

— Всё, что пожелает моя королева.

— Передайте дяде, чтобы он посетил меня завтра между десятью и одиннадцатью. Нам надо обсудить приданое леди Шэалы.

При этих словах девушка вспыхнула, на миг вскинула личико, освещенное торжествующей улыбкой, и благодарно опустила глаза. Виконт поджал губы, смекая, что дело явно нечисто.

— Почту за честь, — произнес он ровным, ничего не выражающим тоном.

— Благодарю, — мягко улыбнулась королева. — Ценю вашу заботливость и доброе сердце, виконт.

Тому не осталось ничего, кроме как поклониться и пропустить королеву со свитой вперед, как раз туда, где уже битый час топтался на месте амарит.

— Лорд Жаньи, — Агнес протянула ему руку. — Что вы тут делаете? Решили уделить время молитве?

— Моим словам не добраться до сердца Солнечного, — отшутился демон, оставляя на её руке едва ощутимый поцелуй. Амарит сжал кончики её пальцев, незаметно для других, чувственно, ласково. Её ресницы дрогнули, но руку она опустила.

— Его сердце открыто для каждого.

— Даже для меня?

— Для вас в особенности. Для всех, кто ищет и жаждет милости, — серьезно отозвалась Агнес. — Проводите меня к столу?

— С удовольствием.

Жаньи галантно предложил опереться на его локоть, и они неспешно двинулись вперед. Придворные дамы вежливо отстали на пару шагов, позволяя двум собеседникам побеседовать почти наедине.

— У меня для вас приятные новости, моя королева, — Жаньи не стал ходить вокруг да около. — Сегодня вечер радости и ночь вашего с мужем торжества.

Она вздрогнула, но с шага не сбилась, улыбнулась беззаботно, будто услышала приятный комплимент.

— Он точно придет? — уточнила одними губами. — Он сам это сказал?

— Да.

— Спасибо, — выдохнула она с благодарностью. — Если бы не вы…

— Я ни при чем, — быстро отозвался Жаньи. — Всё так, как и должно быть. Вы прекрасны, свежи, как майский цветок, умны и обаятельны, любимица двора и гордость Лидора. Он придет.

— Только вы и видите во мне еще ту нежную девушку, которой я ступила под дворцовые своды, — в ее голосе скользнула едва уловимая грусть. — А меж тем мне уже почти тридцать четыре, я все еще не родила наследника и, кажется, вот-вот потеряю влияние в собственном доме.

— Любой из нас готов положить за вас голову на плаху.

— И положит вместе со мной, не сомневайтесь, если я вновь потерплю неудачу.

Жаньи промолчал, зная, что она совершенно права. Пока его величество сдерживает эмоции и надеется на благословение, но всё может измениться в любой момент, особенно сейчас, когда подле трона не осталось ни одного, даже непрямого наследника.

— Как поживает его бастард? — словно невзначай поинтересовалась королева.

— О ком вы? — приподнял бровь Жаньи.

— Не надо, — она мягко сжала его локоть. — От вас я лжи не потерплю, даже во благо. Я знаю о его существовании, точнее, узнала недавно. Так как дела у мальчика? Сколько ему сейчас?

— Два с половиной, моя королева. Он здоров и полон сил, живет в деревне, довольно связно болтает.

— Как его зовут?

— Не имеет значения. Он — признанный наследник лорда Мегиля и не может стать для вас угрозой.

— Не может стать угрозой трону, — поправила она. — Но мне лично — еще как. Он — живое доказательство того, что проблема не в муже, а во мне.

И снова ему не нашлось, чем возразить.

— Да простит меня Солнечный, но я надеялась, что избавившись от мерзавки Сюзанны, этой золотой лисы Лидора, стану счастливее, а теперь вот это… Сын. Здоровый мальчик с фамильным магическим даром на одной чаше весов и я, бесплодная королева, на другой, — она тяжело вздохнула и прошептала едва слышно: — До сих пор не могу взять в толк, почему «леди Вики» осталась жива. Видят боги, я терпела её насмешки столько, сколько не под силу человеку. И где же справедливость?

Хороший вопрос, ему и самому было интересно. До зубовного скрежета интересно. Жаньи пришлось призвать на помощь всё самообладание, чтобы на лице не отразилось накопившееся раздражение. За спиной раскатился звонкий девичий смех, сразу после — строгий окрик одной из старших дам. Хорошее напоминание о том, что каждое слово нужно взвешивать особо тщательно.

— То, что выдержала она, сломало бы и уничтожило любую. Сырость, грязь, болезни, допросы… — он говорил тихо и торопливо, зная, что веселье отвлечет внимание придворных на пару минут. — Всё было сделано правильно. Она должна была умереть от истощения или повеситься на обрывках собственной юбки. Но...

— Возможно, ей помогли? Союзники её отца, этот её поклонник, Карл Мейдлиг? Зря муж ему доверился.

— Исключено, — мотнул головой амарит. — Никаких контактов с внешним миром, никаких писем, посылок, визитов. Она ни с кем, кроме палачей и дознавателей, не общалась.

— А если одного из них подкупили?

— Тоже нет. Мы следили за всеми. — Подозрения, что Штрогге мог каким-то образом почуять слежку и незаметно вмешаться, Жаньи благоразумно оставил при себе. — Воля судьбы, не иначе.

— Жаль, — констатировала Агнес, вновь превращаясь в хрупкую красавицу, закованную в непосильную броню титулов и долга. — В таком случае, буду молиться, чтобы небо сделало свой выбор поскорее. Одной из нас придется уступить, ты же знаешь.

Амарит остановился, развернув королеву к себе лицом, заглянул в её глаза и произнес, словно заклятие читал:

— Выкиньте это из головы хотя бы сегодня. Забудьте обо всем, пусть этот вечер станет для вас триумфальным, тогда все страхи отступят, как снега с приходом весеннего тепла. Я верю всем сердцем, что должно быть, значит, так и будет.

Она на миг вскинула голову, в глубине глаз мелькнуло что-то настолько обжигающее и горькое, что Жаньи ощутил неприятный привкус во рту. Но вот Агнес моргнула и опустила взгляд, осеняя себя солнечным знаком:

— Истинно.

***

Ужин, больше похожий на маленький пир, прошел идеально: еда, шутки, показательные перебранки между юными фрейлинами королевы и молодыми мужчинами из свиты короля. Когда объявили танцы, по рядам придворных прошла волна сдержанного возбуждения. Еда тут же была позабыта, столы и стулья отодвинули к стенам, чтобы освободить побольше места.

Марта Стейн, та самая миловидная баронесса, что присутствовала на обеде, глаз не сводила с его величества. Её округлая грудь соблазнительно выпирала из корсажа, глазки мерцали под густым веером ресниц, полуоткрытые розовые губки манили наслаждением. Амарит слегка потянулся в её сторону, вдохнул, будто змея лизнул самым кончиком языка невидимые прочим полупрозрачные нити, тянущиеся в воздухе.

Вкусная, сочная, готовая почти на всё. Наверное, думает, что её неумелые поцелуи смогут проложить дорогу к трону или хотя бы к званию фаворитки. Показать бы ей, что на самом деле можно делать подобными губами — что ласкать, как облизывать, где целовать — и тогда она точно не выпустит короля из своих цепких лапок. Возможно и стоит этим заняться… Для себя, чтобы просто снять напряжение. И чуть позже, когда Фердинанд насытится, и она перестанет быть угрозой её величеству.

Смычки ударили по струнам, запели свирели. Жаньи, державшийся весь вечер в тени, с облегчением отметил, что король подал руку не юной белокурой Марте, а супруге.

Агнес сияла. Легкая и уверенная в себе, не нуждающаяся в милости мужчины, чтобы поддержать свой высокий статус, и в то же время — живая женщина, соблазнительная особой, оформленной, зрелой красотой.

Когда рука короля опустилась на её талию, уверенно повела хрупкую партнершу вперед, Жаньи одним махом осушил бокал крепленого вина, подошел к столу, снова налил, скривился, заметив, что кувшин полупустой, и поймал за воротник пробегающего мимо пажа:

— Еще, — приказал коротко.

Обернулся.

… Черные волосы летят по воздуху, подвеска на вздымающейся груди горит огнем, шелестит тяжелый подол платья, ножки в легких атласных туфельках невесомо переступают по полу. Она смотрит на мужа преданно, открыто, призывно, слегка краснеет, когда он наклоняется, целует в шею на виду у всего двора…

Принесенный пажом кувшин Жаньи едва не разбил об пол. В голове шумело, громкие беззаботные голоса вокруг зазвучали хриплым вороньим карканьем и лаем псов. И каждый, буквально каждый из говоривших, считал своим долгом высказать предположение, что же произойдет между супругами дальше: страстное сближение или окончательный разрыв из-за неудач?

— Вы сегодня необычайно молчаливы, мой друг.

Канцлер оказался рядом неожиданно, будто призрак, шагнувший сквозь стену. Оценивающе пробежался взглядом по амариту, бокалу в его руке, танцующим парам. Глосси, неизменная тень, следующая по пятам за королевской четой и за ним, полудемоном, хранителем слишком большого количества высочайших тайн. Музыка сменилась, танцоры обменялись поклонами и перемешались, выбирая новых партнеров. Не разбилась лишь одна пара: черное с золотом и жемчуг на бордовом. Жаньи снова отпил, и снова до дна.

— Напрасно волнуетесь, у них все получится, — канцлер грузно опустился на свободный стул. — Вы получите благодарность, страна — наследника, народ — уверенность в дне грядущем. Судьбоносный вечер: они радуются жизни, мы скучаем и завидуем.

Глосси прищурился, наблюдая за плавными шагами и аккуратными прикосновениями партнеров, тщательно исполняющих все фигуры бранля. Рисунок танца держал партнеров в круге, так что и королю, и его супруге пришлось удовлетворится взглядами и мимолетными касаниями ладоней.

— Слишком официально, так и желание угаснет, — неодобрительно покачал головой канцлер и подозвал слугу. — Скажите музыкантам дальше исполнить что-то поживее. Надеюсь, это исправит ситуацию, — он вновь повернулся к Жаньи: — Когда их величества удалятся, начнется настоящее веселье, для нас в том числе. Меня просили представить вам одну юную, но очень одаренную особу. Прибыла в столицу недавно, немного печалится по родине, ищет с кем бы развеять грусть. Мила, чиста…

Музыка снова сменилась, по залу рассыпался торопливый стук барабанчика, скрипки слаженно подхватили заданный темп, отыгрывая незамысловатый веселый мотив. Публика радостно заулыбалась: дрэхер.

— В бездну!

Амарит сгреб со стола вино, развернулся на каблуках и, пошатываясь, поплелся вон из зала. Смотреть, как Фердинанд будет кружить по залу, тесно прижимая к себе Агнес, лаская взглядом грудь в вырезе платья, вдыхая её едва уловимый розовый аромат, а затем хозяйским жестом положит руку супруги на свой согнутый локоть и уведет её в сторону спальни, чтобы выполнять ненавистный супружеский долг, было выше его сил.