Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ)

Глава 16. Макс

Лезвие с легкостью вспороло кожу, тонкая струйка крови потекла от сгиба локтя по предплечью. Макс привычно поморщился:

— Не переусердствуйте, мне и так досталось в последние дни.

Невысокий седой мужчина с лицом, сморщенным, как печеное яблоко, одной рукой прижал к ране стеклянную колбу, а второй ловко распустил стягивающий плечо Штрогге плетеный кожаный шнур:

— Если ищите, кому бы поплакаться о своей грустной судьбе, то ошиблись адресом. Я никогда ничего не делаю зря, извольте терпеть.

Он подхватил с медного подноса заранее приготовленный кусок чистой холстины, убрал колбу, прижал тканью рану, согнул руку Штрогге, зафиксировав локоть. Мазнул взглядом по бледному Максу и вдруг довольно ощутимо хлопнул его раскрытой ладонью по щеке:

— Только обмороков мне тут и не хватает. Что за девичьи выбрыки? Если такая малость валит вас с ног, то не стоило являться.

— Не хотите пойти ко мне в помощники? — поинтересовался мэтр, сглатывая ком подкатывающей тошноты. — У вас неплохо получается.

— Вам меня учить нечему. Ждите тут и не вставайте. — Он неторопливо вышел из крохотной, скудно обставленной комнаты. Неровные шаги удалились и стихли в глубине дома, затем раздались вновь. — Вот, — старик сунул Максу парящую глиняную кружку. — Всё до капли.

— Что это? — Макс подозрительно втянул резкий травянистый запах.

— Манжетка, крапива, тысячелистник, бадан и кровохлебка. И еще немного мёда. То, что действительно стоит принимать в вашем состоянии вместо того, чтобы хлебать ту демоническую дрянь, что вы мне показывали.

— Эта дрянь — отличный способ усилить регенерацию тканей. — Вкус у напитка оказался неприятным несмотря на медовую нотку. — И обезболить.

— Угу. А еще выжечь нутро и ненормально стимулировать тело, крадя у вас недели, если не месяцы жизни. Я помню результаты экспериментов.

— Не так уж выжигает… Ну, то есть, это меньшее из зол. И потом, это тело не так-то легко уничтожить.

— Оно и видно.

Он смерил Макса насмешливым взглядом и махнул рукой, явно отдавая предпочтение делу, а не словам. Кряхтя и поругиваясь в полголоса, старик устроился около стола, заставленного десятками колб и странного вида приборов и принялся возиться со свежим образцом крови. На первый взгляд тут царил беспорядок, однако Макс уже убедился, что это впечатление обманчиво. Оптические линзы, устройства для сепарации и комнатная горелка размещались справа, ближе к окну. Щипцы, стеклянные трубочки для помешивания, ступка, подносы, чистые емкости, стойки с образцами — слева. Еще в комнате был шкафчик с плотными дверцами, где хранились всевозможные экстракты и минеральные примеси, боящиеся света, стул самого аптекаря, стул для пациентов — и всё. Ни книг по анатомии, ни манускриптов с рецептами и старинных пергаментов, ни даже листов для записей.

«Все знания находятся тут, — предупредил старик в их первую встречу, постучав скрюченным пальцем по своему лбу. — Ни один дознаватель не найдет доказательств спорных исследований. Ни один из клиентов не получит результаты без полной оплаты. Отличная гарантия мой долгой и безбедной жизни».

С этим утверждением Штрогге тогда не согласился, но промолчал, позволив ворчливому аптекарю открыть правду самостоятельно. Надо сказать, растерянность и страх от осознания правды, отразившиеся на лице старика, окупили долгие недели молчаливого терпения Макса. Впрочем, к чести аптекаря, он довольно быстро справился с потрясением и вцепился в заказчика мертвой хваткой. Еще бы! Шанс не просто изучить линаара, а провести на нам целую серию щедро оплаченных экспериментов — что может быть привлекательнее для гения, стоящего одной ногой за гранью безумия?

— Что с вашей способностью к трансформации? Практиковались?

Макс покосился на собственную руку, с трудом удерживаясь от искушения призвать магию, но направить её не вглубь чьего-то съежившегося от страха разума, а на собственные конечности:

— Немного. Удалось изменить форму пальцев и ногтей более чем на две секунды.

— Какая расплата? — буднично поинтересовался старик, но Макс отлично уловил нотки удовлетворения в его голосе.

— Частичная потеря подвижности от кисти до локтя. Онемение кожи, болевые ощущения в мышцах.

— Быстро прошло?

— За пару часов.

Старик присвистнул и обернулся. На сей раз его лицо буквально сияло от радости.

— Выходит, я был прав… — торжествующе констатировал он. — Ограничения печати не так уж непреодолимы, а при должном упорстве можно уменьшить негативные последствия её взлома.

Аптекарь вновь отвернулся к столу, смешал в колбе две прозрачные жидкости, затем влил туда ровно одну каплю крови линаара, поджег горелку, несколько раз провел стеклянной колбой по язычку пламени, прогревая материалы, затем поднял сосуд так, чтобы на него падал солнечный свет, и стал ждать. Бледно-розовый раствор плавно изменил цвет до ярко-синего и, кажется, затвердел.

— Тишина, — довольно грубо приказал аптекарь, а потом поднес колбу к уху и слегка ударил по ней кончиком ногтя.

Комнату наполнил мелодичный звон, будто соприкоснулись два хрустальных колокольчика или кто-то решил сыграть на бокалах, наполненных водой. Брови старика сошлись над переносицей, лицо стало отстраненным. Макс подавил искушение прикоснуться магией к мыслям человека, чтобы увидеть и почувствовать то, что видит и чувствует он: растекающиеся в стороны волны звона, окрашенные в разные цвета ноты, вкрапления нижних и верхних звуков, неслышных уху непосвященных, тепло и холод, исходящие от хрустального пения.

Он сдержался, понимая, что подобное вмешательство не останется незамеченным и, как и раньше, вызовет гнев старика. Позже. Он вернется к вопросам изучения чужих способностей, когда овладеет своими собственными.

— Пока все в порядке, — заверил наконец аптекарь. — Звук чистый, хоть и раздробленный. Много нижних тонов, много алого, верхние ноты тише среднего — трудный был месяц, да? Однако, повторюсь, все в пределах вашей личной нормы. Я не чувствую ухудшения состояния, можете выдохнуть спокойно: время еще есть. И вот, свежая порция средства для вашего плеча уже готова.

Он вынул из ящика стола крохотный сосуд, размером чуть больше наперстка. Тот мерцал в лучах солнца и рассыпал по комнате разноцветные искры, а его внутренность горела кроваво-рубиновым светом. Макс разогнул наконец руку, опустил рукав, подошел. Взвесив дар на ладони, бросил на аптекаря вопросительный взгляд.

— Да-да, дорогая вещица, — довольно кивнул тот. — Случайно получил за десятую часть реальной цены. Какой-то идиот приволок старьевщику имущество покойного дядюшки, думал, это стекляшка для ядов, хотел избавиться без шума и лишних вопросов. Тот сразу понял, что пахнет наживой, послал мне весточку. Алмаз удивительной чистоты, может, даже созданный вручную кем-то из древних адамантитов, судя по отверстию и крышке, закрывающей горлышко так плотно, как камню вообще не положено. Еще и изолирует от внешнего магического воздействия. Сейчас, конечно, неактуально, но во время столетней охоты могло бы пригодиться.

Он в задумчивости покачал головой, словно вспоминая что-то давно и надежно забытое. Потом вздохнул и продолжил:

— Я немного улучшил состав, расскажете потом, как действует. Изумительно, насколько совместимы образцы вашей с супругой крови. Не знаю, в курсе ли вы, но в моей работе есть золотое правило: использовать только одну основу, две и более — колоссальный риск.

— Щедро оплаченный. — Штрогге еще раз полюбовался алой сердцевиной, заключенной в ажурную сеть солнечных лучей, и спрятал сосуд в кожаный кошель на поясе. — Верну, как только израсходую содержимое.

— Разумеется вернете, — фыркнул аптекарь. — Это не подарок.

Макс не удержался, позволил радужкам глаз покрыться чернотой и уставился в упор на собеседника. Тот слегка дернулся, ножки отодвинутого стула со скрипом царапнули простой дощатый пол.

— Не злите меня, почтеннейший, — голос линаара опасно понизился. — Я не карманник с рынка, и всегда рассчитываюсь за то, что беру.

— Тьфу на вас, — сглотнул старик и принялся нервно крутить в пальцах стеклянную палочку. Слишком ловко, как для семидесятилетнего, измученного ревматизмом человеческого старика, мысленно отметил Макс. — И вообще, я хотел кое-что показать, но вы меня отвлекли. Вот.

Старик положил на стол перед собой толстую стеклянную пластину и капнул на нее несколько свежих алых капель.

— Помните, я рассказывал об особенностях крови грязнокровок? — старинное название полудемонов и их потомков, резануло слух, но поправлять Макс не стал. — Мне наконец удалось кое-что раздобыть.

Он вынул из стойки пробирку и добавил на пластину нечто, больше всего напоминающее мерцающий белыми искрами расплавленный воск.

— Что это?

— «Слезы Солнечного», разумеется. Их используют на коронации новопровозглашенного монарха, чтобы укрепить связь с божеством, дать королю благословение и превратить его в этакий сосуд высшей силы. Иными словами — инициировать его родовую магию.

— И откуда они у вас?

— Вы же не ждете, что я отвечу?

Макс качнул головой. Имя жреца, рискнувшего выкрасть из храма подобную святыню, было интересно, но не настолько, как происходящее на столе. Мерцающий воск коснулся крови, смешался с ней, а потом вспыхнул и исчез, оставив на стекле глубокие впадины.

— Символично и эффектно, правда? — старик довольно постучал кончиком пальца по неровностям. — Что еще, если не сила верховного божества, может быть сильнее крови Фазура? Для любого чистокровного «слезы» не опасны, — в подтверждение своих слов аптекарь мазнул каплю воска на кожу. — Видите? Ничего не происходит. Но для полудемонов, о! Я проверил все образцы, что у меня были. Чем чище родовая линия, тем сильнее реакция. Думаю, ваша печать поставлена именно так, а из-за того, что вы полукровка, она и прошла так глубоко.

— Познавательно, — Макс еле удержался, чтобы не тронуть пальцами покрытое шрамами плечо. — Но что мне от этого?

— Не спешите. Вот тут, — аптекарь вынул запечатанную воском колбу, — образец крови вашей супруги, взятый еще в начале зимы. Его я тоже проверил взаимодействием со «слезами». Попробуйте угадать результат.

— Ничего не произошло?

Аптекарь покачал головой и развел руками, словно извиняясь:

— Мне насквозь прожгло подставку для исследований. Кем бы ваша супруга ни была, но точно не чистокровным человеком.

Макс в задумчивости провел рукой по подбородку:

— Этого не может быть, вы ошиблись. Я бы почувствовал, Жаньи бы почувствовал. Да в задницу: она дочь герцога, была второй в очереди на трон после своего отца. Уверен, таких, как она, проверяют десятки, если не сотни раз. Если бы её покойная матушка принесла в подоле дитя от полукровки, то очень быстро оказалась бы смиренной послушницей в закрытой от мира келье, а герцог — счастливо женатым во второй раз братом короля.

— Вы сами сказали: «вторая в очереди». А теперь давайте подумаем вместе, что мы вообще знаем о королевской семье?

— Что все они — лжецы и надменные самодуры? — поднял бровь Макс.

— И неинициированные маги, чья сила некогда была ключевым звеном в охоте на полудемонов, а после дала им право на трон. Священное, право, заметьте.

Макс не сдержал кривой ухмылки:

— Назовите хоть один пример, когда имеющий власть не нарекает себя наследником богов, духов предков или высших сил. Ореол избранности нужен, чтобы заставить толпу покорно склонить головы и не задавать неудобных вопросов.

— И всё же, я хочу кое-что проверить. Если кровь линааров в случае опасности может стать смертельным для окружающих ядом, то, возможно, и с леди Сюзанной не всё так просто. Скажите, как продвигается ваше знакомство? Удалось вам завоевать её расположение и симпатию?

— Она урожденная герцогиня и женщина, а не дворовая собака, — довольно резко отозвался Макс. — Её нельзя избивать палкой и держать на цепи, а потом просто бросить кусок мяса и тут же стать любимым хозяином.

— Ей не надо вас любить, — поморщился аптекарь. — Хотя, возможно, подарить молодой женщине несколько по-настоящему страстных ночей и не помешало бы. Близость сближает, знаете ли, — хохотнул он довольно. — Но она вам хотя бы доверяет? Уже не боится до полуобморока?

Перед глазами вспыхнуло воспоминание о недавней ночи: залитое бледным ночным светом лицо, волосы, рассыпанные по плечам, тонкие руки, обхватившие колени, тихая просьба рассказать что-то о себе что-то человеческое, обыденное, нормальное. Она была такой уязвимой, такой хрупкой в этом ворохе тканей и кружев, в его огромном кресле, его пустом шикарном доме. Ей было одиноко, страшно и неуютно, но она выбрала прийти к нему, а не сбежать. Выбрала разговор вместо тишины и отстраненности.

— Нет, не боится.

— Вот и отлично, — довольная улыбка осветила лицо старика. — Если я хоть что-то понимаю в этом мире, это вам только на руку. Этот образец, — он сунул запечатанную колбу в стойку, — уже не годится. Мне нужен свежий, желательно, отданный по доброй воле. И, клянусь своей подагрой, мы подойдем на десяток шагов ближе к снятию печати.