Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ)

Глава 23. Ками

Переезд во дворец оказался столь же стремительным, сколь и неотвратимым. Ками выделили роскошные покои аж на три комнаты: приемная, спальня и рабочий кабинет, соединенный неприметной дверцей с рабочим кабинетом её величества Агнес. Как Жаньи это удалось и кого ему пришлось потеснить, осталось тайной за семью печатями, но в том, что вся эта роскошь никак не могла принадлежать баронессе Стейн, Ками не сомневалась ни минуты.

Изящная обстановка, мраморные скульптуры, привезенные с дальнего юга экзотические растения, шитые серебром портьеры, подобранные с изумительным вкусом шелковые подушки и покрывала радовали взгляд, но совершенно не трогали сердца. Ками досадливо кусала губы, вспоминая выражение лица Людвига в их последний разговор. Нет, муж не стал раздувать скандала и даже не особо пытался её отговорить. Как и всякий трезвомыслящий человек, понял, что решение принято заранее и совсем не ими. И всё же ему не удалось скрыть тревогу:

— Может, в бездну это все? Оставлю гильдию, продам свою долю партнерам, и просто уедем? — в его голосе звучало откровенное сомнение в собственных словах: кто же им позволит.

Ками только грустно улыбнулась и крепко, от всего сердца поцеловала его в губы:

— Я буду очень аккуратна и постараюсь приходить домой как минимум раз в неделю. Лорд Жаньи обещал, что всё устроит.

— И ты ему веришь?

— Не особо, — качнула головой Ками. — Но он знает: иногда, пожертвовав сущей безделицей, можно выиграть главный приз.

Теперь Ками получила возможность своими глазами наблюдать за тайной жизнью двора.

За Фердинандом, внимательным и почтительным с женой, но наглухо закрытым от всего мира, будто он не человек вовсе, а партия редких специй, завернутая в десяток листов провощеной бумаги и три слоя деревянных упаковок, которой предстоит долгое путешествие в трюме корабля, кишащего крысами.

За Агнес, целый день очаровательно улыбающейся и с головой погруженной в заботы о почтенных вдовах, лишенных содержания, юных девах, ищущих выгодных браков, служителях храмов, озабоченных тонкостями трактовки того или иного постулата, иностранных посланниках. К пяти часам вечера королева отпускала секретарей и статс-дам, бессильно падала в кресло и некоторое время просто смотрела в одну точку пустыми от усталости глазами.

Потом наставал черед купания, врачебного осмотра, необходимых косметических процедур. Ками, получившая подробные наставления от повитух, храмовников и врачей, следила, чтобы вода в ванне не была слишком горячей, для макияжа не использовали капли на основе белладонны или помаду с киноварью, корсеты не затягивали и без того стройную талию слишком сильно, а также еще о десятке вещей, которые, как верно заметил Жаньи, остаются вне пределов мужского круга интересов. Затем следовала изнурительная, но обязательная, часовая молитва и неизменный ужин в узком кругу.

Агнес блистала. Остроумием, красотой, грацией, тонкостью суждений. Она улыбалась мужу, неизменно оставалась в прекрасном расположении духа и ни разу не показала, насколько долгим был уходящий день, как тело устало от тяжелого платья, а сердце — от сомнений. Знала, что должна быть образцом, должна быть соблазнительной и желанной — и была ею, безжалостно давя внутри собственную слабость и боль.

— Я совершенно выбиваюсь из сил, — пожаловалась вечером её величество, когда Ками расчесывала ей волосы перед сном. — Ноги тяжелеют, грудь ноет, постоянно хочется спать, я то умираю от голода, то, кажется, что ложку супа не проглочу. Сложно сосредоточиться, раздражают сущие мелочи: запахи, звуки, яркий свет. Прошлые разы было так же или хуже? Я уже и сама не помню, всё будто подернулось пеленой, — она устало потерла виски, потом положила руку на живот. — Что, если и в этот раз я не выношу положенный срок до конца?

Ками отложила расческу, пальцами расправила шелковые темные локоны — гордость настоящей южанки, предмет зависти многих дам, включая саму Ками. Затем мягко погладила плечи Агнес и поймала в отражении её смятенный взгляд:

— В этот раз всё получится. Не думайте о плохом, — произнесла настойчиво. — Врачи уверяют, что беременность протекает легко. Попробуйте насладиться этим моментом: вниманием мужа, весенним теплом, собственной красотой. Нет никого прекраснее, чем женщина, носящая под сердцем новую жизнь.

Агнес бледно улыбнулась, а Ками продолжила:

— Может, вам стоит поговорить с супругом и на время оставить столицу? Вдали от суеты, обязанностей и протокола будет намного легче.

— Ох, Ками, — плечи королевы опустились. Она поставила локти на стол и положила подбородок на сплетенные пальцы, словно уставшая прачка или обыкновенная торговка. — Стоит мне выйти за порог — и в постели мужа окажется очередная шлюшка, готовая раздвигать ноги по первому его слову, а может, и не одна. Фердинанд даже собственных фавориток использует как способ держать почтенные семьи в состоянии вечного соперничества между собой. Если добровольно уступить свое место, то я рискую не только влиянием, но и будущим нашего наследника, — она тяжело вздохнула. — И потом, в провинции рядом со мной не будет любящего человека, возможно, единственного, кто вообще видит во мне женщину, а не титул.

Ками благоразумно промолчала. Агнес, осторожная и осмотрительная, как и всегда, не назвала имени, не станет и она. Если кто-то подслушивает их разговор, то не сможет утверждать, о ком именно говорила королева: о Фердинанде или Жаньи. Вместо слов Ками лишь тихонько сжала плечо Агнес, и королева внезапно прижалась к её руке щекой:

— Спасибо, что вы рядом. С вами… легче.

— Всем нам иногда не помешает немного человечности, ваше величество, — Ками потянулась к подсвечнику и задула две свечи из трех. — Время позднее, пойдемте, я провожу вас до кровати.

***

А ведь день начинался довольно неплохо.

Привычный уже ритуал одевания, макияжа и причесывания, пара часов на разбор прошений, чтение писем и утверждение расходов для предстоящего посольского приема, затем обязательная прогулка… Утренняя дурнота не пришла, Агнес прекрасно выспалась и сегодня пребывала в по-настоящему хорошем настроении.

— Для проводов всё готово? — поинтересовалась она за завтраком у первой статс-дамы.

— Разумеется, ваше величество. Как вы и приказали, гости соберутся к трем часам.

Скромное, но такое важное торжество, решили провести в зимней оранжерее. Отбытие одной из фрейлин от двора — не такое уж редкое событие, однако в этот раз королева пожелала, чтобы молодая пара получила особое благословение на брак. Леди Мастред, узнав об этом только головой покачала:

— Не заслужила эта шлюшка Марта подобной чести. Пусть скажет спасибо, что её величество вообще подобрала ей приличного жениха, а не просто отослала обратно в глушь.

Отвечать Ками не стала. Во-первых, потому что чисто по-женски была полностью согласна с мнением распорядительницы, а во вторых, потому что отлично понимала: королева ничего и никогда не делает просто так. Получив августейшее благословение ни невеста, ни жених не посмеют отказываться от брака в дальнейшем. Себе дороже.

До Марты Стейн, похоже, наконец дошло, что с проигрышем надо просто смириться. В последние дни её наряды стали подчеркнуто скромнее, жемчужины ожерелья на тонкой шейке — мельче, да и речи звучали куда как более сдержанно. Впрочем, Ками ни секунду не сомневалась, что жених, показавшийся ей на удивление обаятельным и приятным человеком, еще хлебнет горя с молодой женой.

Тем не менее торжество вышло милым и уютным. Агнес настояла на «южном» стиле приема, а это означало во-первых, легкую музыку, напоминающую о знойном лете, во-вторых, выступления фокусников и факиров, а в третьих — столы, уставленные всевозможными закусками. Ками, уже успевшая забыть о мастерстве поваров королевы, пришла в восторг при виде замысловатых пирожных, пропитанных медом и украшенных орехами кусочков нежнейшего слоеного теста, миниатюрных канапе на серебряных шпажках и редкой для этой поры года россыпи фруктов.

Агнес, кажется, и сама радовалась отсутствию строгого формального протокола. Её взгляд легко скользил по гуляющим придворным, фокусникам, ловкость рук которых то и дело вызывала чей-нибудь восторженный вздох и аплодисменты, по ряженой в нарочито пугающий наряд «прорицательнице», читающей будущее по картам, звездам или даже линиям на руках.

— Надо бы почаще выдавать ваших фрейлин замуж, — заметил Жаньи, сидевший всего в полушаге от кресла королевы. Каким-то неведомым чудом ему удалось почти полностью избавиться от синяка на лице, о недавней драке напоминал только тонкий шрамик на верхней губе. — Как думаете, Ками, пошло бы это на пользу их характерам или хотя бы цвету лица?

— Не знаю, милорд. Всё зависит не от яркости торжества перед обрядом, а от того, как сложатся отношения супругов позже.

— Невозможно прозаично, хоть и правда, — закатил глаза амарит. — Боги, где ваше легкомыслие? Неужели вам не хочется хотя бы на словах выйти за границы, очерченные правилами поведения и представлениями о приличиях? Порассуждать в ином ключе?

— Оставьте её в покое, — качнула головой Агнес. — Ками, а вы не обращайте внимания, иногда мне кажется, что лорд Жаньи вообще не знаком с понятием такта.

— О чем это вы? — нарочито изумился амарит.

— О том, что леди Камилла сама не так давно вышла замуж, — терпеливо пояснила королева. — И, очевидно, скучает за супругом. Сколько они уже не виделись, не говоря уж о том, чтобы вдоволь наговориться или остаться наедине?

— Действительно, — посерьезнел Жаньи. — Помнится, я обещал вам немного свободы. Может, прямо сегодня после праздника? Завтра, насколько я помню, их величества отдыхают в охотничьем домике в предместье, боюсь, ни мне, ни вам там места не найдется.

Ками стоило огромного усилия не выкрикнуть «да!» в тот же момент.

— Если я действительно не нужна вашему величеству, — произнесла она сдержанно, опустив глаза.

— Я справлюсь, — милостиво кивнула Агнес.

— Благодарю, — Ками присела в глубоком реверансе.

В этот момент в глубине оранжереи со стороны большой приемной донесся подозрительный шум. Сперва кто-то расхохотался, но тут же умолк, раздался звон разбитого бокала, дамский вскрик. Один из фокусников, отвлекшись на шум, рассыпал по полу целую горсть цветных шариков. Те брызнули в стороны, словно бусины порванного ожерелья.

Ками обернулась, недоумевая, что такого могло произойти, и остолбенела, увидев, что в оранжерею нетвердой походкой входит Карл. Но боги, в каком виде? Волосы всклокочены и торчат во все стороны, сюртук болтается абы как, правый рукав надорван, белая рубашка в пятнах, штаны и сапоги заляпаны грязью, будто он валялся в хлеву. Музыканты сбились с такта, флейта пустила знатного петуха, а потом всё смолкло. По рядам зрителей прокатилась волна вздохов и смешков, похоже, кроме гадалки и фокусника при дворе объявился еще и шут.

— Вот и вы, — Карл подхватил с ближайшего столика бокал, полный вина и взмахнул им в воздухе. — А я вас везде ищу. Что празднуем?

Его мутный взгляд прошелся по гостям и безошибочно задержался на Марте, выглядевшей в платье золотисто-кремового оттенка настоящей невестой.

— Ах да-а-а, — протянул он, и Ками с ужасом поняла, что Карл абсолютно, чудовищно, недопустимо пьян. — Свадьба же… Ну, или благословение, не столь важно. Главное, чтобы навсегда, верно? Разрешите поздравить, засвидетельствовать и-и-и… — он пьяно хихикнул, — что там еще говорят в подобных случаях?

Он сделал пару шагов в сторону Марты, но та отшатнулась и спряталась за плечо жениха. На её хорошеньком личике явственно отразилось отвращение. Удивительно, но Карл это заметил и остановился, не доходя до них нескольких метров. Разочарованно протянул:

— Мда-а-а.

И поклонился, расплескав не меньше половины бокала. Сново хохотнул, глядя на алую лужу. Ками вздрогнула: в рассеянном свете оранжереи, украшенной лампами с живым огнем, вино приобрело кровавый оттенок. Взгляд королевы потяжелел, темные брови нахмурились. На губах Жаньи же появился едва уловимый оттенок насмешки. Тонкий и холодный, как лунный луч, но пронзительный, как удар кинжала.

Карл выпрямился:

— Впрочем, плевать, кто и что вам пожелает, — произнес он с пугающей четкостью. — Вы всё равно сделаете так, как вам велят, и даже не пикните. И не только вы, — он оглянулся по сторонам, отсалютовал полупустым бокалом невольным зрителям и одним махом допил оставшееся. — Вы все тоже. И я. Всё во славу Лидора.

По спине Ками побежал холодок. «Он не контролирует себя. Боги, надо увести его отсюда как можно скорее», — мелькнула отчаянная мысль. Кто-то из приглашенных, Ками даже не повернулась, чтобы понять кто именно, кашлянул:

— Барон Мейдлиг, вы пьяны.

— Возмутительно, — донеслось с другой стороны словно через глухое одеяло. — Какой позор…

— Немедленно замолчите или извинитесь!

— Нет, — нежный голос Агнес прервал повисшую тишину. — Пусть закончит.

— Какая честь, ваше величество, — Карл нарочито издевательски выпрямился, словно солдат перед генералом, — б-б-благодарю.

Ни поклона, ни положенного приветствия. Невиданное хамство, впрочем, оставленное королевой без должной реакции. Карл, кажется, только сейчас заметил Камиллу и то, как она судорожно вцепилась рукой в резную спинку кресла Агнес.

— Вот теперь и ты рядом с ними, — заметил грустно, на лице его отразилась искренняя печаль. — Увязла себе на погибель. Связалась с обманщиками и подлецами. А хотя… Я ведь тоже обманщик и подлец, каких поискать. Спросите кого угодно, вот хотя бы лорда Жаньи. О, он может поведать обо мне много чего интересного. Как и я о нем. Хотите? — в глазах полыхнула такая ненависть и боль, что Ками с трудом не отшатнулась. Карл развернулся и вдруг крикнул так, что собравшиеся вздрогнули: — Хотите?!

Эхо пронеслось под сводами и затерялось в глубине дворцовых переходов. Лицо Агнес стало похоже на мраморную маску, придворные и стража наблюдали за происходящим, не в силах понять, что происходит и почему её величество до сих пор не приказала выгнать дебошира. Внезапно Ками почувствовала на своем плече руку амарита, ухо обжег едва слышный, но отчетливый, шепот:

— Если не сделаете что-нибудь прямо сейчас, он окончательно себя погубит. Отчасти я даже не против, но…

Слова Жаньи вернули Ками способность мыслить и действовать.

— Ваше величество! — Она шагнула вперед аккурат между Агнес и Карлом и опустилась в глубочайшем реверансе:

— Примите мои искренние извинения за эту ужасную сцену. Барон Мейдлиг, очевидно болен…

— От переизбытка вина? — едко поинтересовался кто-то в толпе.

—... И должен немедленно покинуть дворец, чтобы его осмотрели лекари. Уверена, этой возмутительной бестактности есть объяснение: лихорадка, бред, временное помешательство, — по лицу Агнес нельзя было прочесть ровным счетом ничего, однако Жаньи немного расслабился, значит, она на правильном пути. — Если вы проявите милость, я немедленно сопровожу барона и прослежу за тем, чтобы он смог как можно скорее распрощаться с недугом и принести вам искренние извинения.

Она склонила голову и опустилась пред Агнес буквально на колени. «Боги, великий Солнечный, пусть Карл промолчит, пусть ему хватит мозгов держать язык за зубами», — отчаянно взмолилась она, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди.

Агнес молчала. Долго, мучительно долго. И не шевелилась, не отрывая взгляда от хрупкой женской фигурки прямо перед собой. Ками закрыла глаза, чувствуя, что сейчас заплачет от напряжения.

Затем раздался шорох ткани и едва заметный скрип потревоженного кресла: королева изволила подняться.

— Встаньте, леди Камилла. Если считаете, что это в ваших силах, то не буду препятствовать. Надеюсь, ваша доброта не останется незамеченной и со временем вернется к вам десятикратно.

С этими словами она развернулась и в сопровождении Жаньи покинула оранжерею, обойдя Карла так, словно он был пустым местом. Последовала минутная пауза, затем придворные дамы одна за другой бросились догонять королеву.

Ками поднялась, чувствуя, что подгибаются колени, развернулась к Карлу, схватила его за рукав и потянула прямо в сад через дверь оранжереи. Холодный весенний ветер ожег оголенные плечи и наверняка растрепал прическу, под ногами неприятно чавкал мокрый песок и мелкие камешки дорожки, но Ками не обратила внимания. Сейчас было важно только одно: успеть добраться до парковых ворот и нанять какой угодно экипаж, на случай, если королева передумает.