Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ)

Глава 29. Сюзанна

Слежку я заметила, когда до дома оставалось не более трех кварталов. Сперва дорогу перегородили двое рослых мужчин, затем еще двое появились словно из ниоткуда в десяти шагах позади. Других прохожих, как на зло, в переулке на оказалось, окна жилых домов по большей части были закрыты, а торговых лавочек с открытыми прилавками и скучающими хозяевами в этой части города просто не было.

От пристальных взглядов незнакомцев по коже продрал мороз. Я торопливо перешла на другую сторону, но мужчины последовали за мной, не оставляя сомнений: так просто отсюда я не уйду. Я остановилась, растерянно осматриваясь по сторонам и пытаясь понять, насколько всё плохо, когда из-за угла выкатился скромный экипаж. Ни гербов, ни флажков, ни знака гильдии перевозчиков на нем не было, но возница был одет в форменную ливрею, знакомую до зубовного скрежета. Мне не осталось ничего, кроме как мысленно возблагодарить богов, что встреча не состоялась на полчаса раньше, когда я отправляла записку Карлу с очередным случайным мальчишкой-разносчиком.

Экипаж замедлил ход, холеные лошади недовольно фыркнули под жесткой рукой возничего, но остановились точно напротив нас. Один из незнакомцев шагнул к экипажу, распахнул дверцу и обернулся ко мне, услужливо протянув руку:

— Миледи.

Я вздохнула и покорно забралась внутрь. Кричи не кричи, вряд ли кто-то успеет выглянуть из окна и уж тем более спуститься на мостовую прежде, чем меня силой запихнут внутрь и увезут.

— Леди Сюзанна.

— Лорд канцлер.

Глосси улыбнулся кончиком губ и легонько стукнул золоченым набалдашником трости по стенке. Раздался приглушенный щелчок поводьев, дома за окном качнулись и медленно поплыли прочь.

— Давно вы за мной следите?

Он фыркнул, на одутловатом лице не отразилось ничего, кроме вежливой скуки. Ответа, разумеется, не последовало. Я сложила руки на груди и устроилась поудобнее, ожидая, когда он соблаговолит объяснить, на кой я ему понадобилась.

— Как вас, однако, помяла жизнь, — задумчиво протянул он, буквально ощупывая меня взглядом. — Женская красота — штука загадочная и неуловимая. О-оп — и растаяла, как утренний туман.

— Рада, что вам не нравится.

— Напротив, я в восторге. Всегда хотелось увидеть, как с вашей смазливой мордашки пропадает эта надменная уверенность в собственном превосходстве. — Я чуть заметно хмыкнула и бросила на него внимательный взгляд. Улыбка на лице канцлера бесследно растаяла. — Впрочем, верите вы или нет, сейчас я для вас добрый вестник. Можно сказать, — он наклонился, и я едва не поморщилась от запаха перегоревшего вина, — посланец надежды.

Экипаж тряхнуло и подбросило на ухабе, дорога стала ощутимо хуже. Мы оказались на низком берегу реки и неспешно покатили от дома Штрогге в сторону рыбацких халуп.

— Слушайте меня внимательно, — продолжил Глосси, — я не обязан быть тут и предлагать вам помощь, леди Сюзанна, но в память о прошлой дружбе готов протянуть вам руку помощи. Если точнее, дать гарантии безопасности и обеспечить поддержку в наших общих начинаниях.

Мне с трудом удалось усидеть на месте, чтобы не выдать зарождающуюся тревогу. Какие еще общие начинания? От одной мысли о возможном союзе с этим человеком на душе становилось гадко.

— Не было никакой дружбы, милорд. Был интерес с вашей стороны и вежливость — с моей. А что до безопасности, думается, вы слегка опоздали.

— Речь не о прошлом заточении, — он пожал плечами и, слегка скривившись, потер ладонью колено, потревоженное тряской. — Поверьте, в тот момент я был бессилен облегчить вашу участь.

— А сейчас?

— Более чем. Кстати, как поживает фрове Штрогге? Ночью он выглядел преотвратительнейше. И как ваши семейные успехи? Довольны ли вы супругом и его… — он облизнул тонкие губы кончиком языка, будто пробуя слова на вкус, — вниманием?

— О, не извольте беспокоиться. Мэтр весьма искусен во многих областях. И удивительно живуч, чему лично я весьма и весьма рада.

— Даже так? — канцлер изобразил искреннее недоумение. — Воистину, женская душа полна тайн и загадок. Тем печальнее, наверное, осознавать, что хрупкое семейное счастье вот-вот разрушится.

— В каком смысле? — нахмурилась я.

— Ну, у короля снова нет наследника, — туманно пояснил Глосси. — Близится время нелегких решений, от которых Штрогге вас не защитит. А я — могу.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Глосси вопросительно приподнял бровь, сложив обе руки поверх трости, однако через минуту молчания наигранное удивление на его лице сменилось совершенно искренним. Это выглядело настолько нетипично и не отрепетированно, что свернувшееся у меня в груди подозрение кольнуло острой иглой.

— Он вам не рассказал, да? Штрогге.

— О чем? — вышло слишком резко и напугано.

— Поверить не могу! — Его заливистый смех заставил меня вздрогнуть и вцепиться в край сиденья. — А я-то думаю, почему вы так его — ох, потеха-то — выгораживаете! Он правда? Ха-ха, промолчал, да? Пригрел вас на своей широкой груди, может, подлечил, утешил. Даже, наверное, сделал что-то особенное? Только не подсказывайте, сам угадаю, боги, вот умора! — он смахнул выступившие слезы, всхлипнул, силясь сдержать веселье. — Подарил что-то, драгоценную безделушку. Нет, вы не настолько мелочны. Пообещал отпустить после рождения ребенка? Или просто сыграл в благородство и чувства? А вы и поверили, пошли за ласковой хозяйской рукой, поджав хвост!

— Прекратите, — рявкнула я, вынуждая его, наконец, заткнуться.

Канцлер шумно высморкался, пару раз глубоко вдохнул и, внезапно посерьезнев, отчеканил:

— Линаар продаст ваше тело королю в обмен на собственную свободу. Признанный наследник за снятие печати, Сюзанна. И единственный, кто может этому помешать, сидит перед вами.

— Продаст? — ошеломленно уточнила я.

— Обменяет. В рамках договора, предложенного его величеством в день вашей свадьбы. Я не очень вдавался в подробности и не могу сказать, как именно это произойдет. Знаю итог: вы выносите дитя, которое позже нарекут сыном Агнес и Фердинанда, мэтр получит свободу от печати, а вас устранят за ненадобностью. Впрочем не исключаю, что король проявит милосердие, и последним приказом еще скованному клятвами линаару будет уничтожение вашей памяти. Один раз такое уже было, правда, Штрогге был слишком молод, неопытен и дело все равно кончилось трагедией, но с тех пор многое изменилось. А дальше выбор невелик: или закрытая обитель, или торговать телом на улице. Как вам такое будущее?

— Бред. Ложь. Макс никогда на это не пойдет. Он не настолько подл, как вы или мой дядя. Я вам не верю.

— Мда? Ну так поинтересуйтесь у лорда Жаньи, говорю ли я правду. А еще лучше — спросите свою женскую интуицию: так ли хорошо вы знаете Штрогге, так ли уверены, что он от вас никогда и ничего не скрывал?

Удар пришелся точно в цель. Я прикусила губы и обхватила себя руками, чувствуя внезапно пробравшийся под одежду холод.

— Я могу помочь, — напомнил Глосси. — Спрятать вас так, что ни одна королевская ищейка не найдет. Пусть линаар и король грызут друг друга, выясняя, кто кого оставил в дураках. А когда один из них проиграет, я уничтожу оставшегося.

Карета вновь подпрыгнула на ухабе, потом колеса чавкнули, погружаясь в талую грязь. До меня смутно донеслась крепкая мужицкая ругань, следом — визгливый женский голос, посылающий вслед экипажу с десяток проклятий. Я тихонько вздохнула и провела рукой по лицу.

— И что вы хотите за своё покровительство?

— Как и прежде, миледи. Вашей благосклонности.

Я ошарашенно тряхнула головой, едва не расхохотавшись. Серьезно? После всех этих издевательств и пыток, после того, как он сам признал, что во мне не осталось и половины былой привлекательности? Ширма, очередная красная тряпка, чтобы отвлечь мое внимание от более важного.

— У вас уже есть супруга, — напомнила я единственный не связанный со мной аргумент.

— Умоляю, она давно уже слаба здоровьем, её дни сочтены. Кроме того, я не настолько честолюбив и понимаю, что не гожусь в короли-консорты. Наша связь может быть гораздо неформальнее и интимнее, а ряд неудобств, связанных со статусом, вполне компенсируются долей в прибыльных предприятиях, земельными угодьями и герцогским званием. Вы же станете свободной женщиной, выберите в мужья хоть своего любимчика Карла, хоть иностранного принца, мне плевать.

— Тогда зачем вам вообще эта «благосклонность»? Титул и деньги позволят вам выбирать из лучших женщин Лидора.

Он усмехнулся и взгляд его стал жестким:

— А как же чувства, Сюзанна? Я мужчина, а вы — женщина, позволившая себе не просто гордыню. Насмешку. Издевательское снисхождение. Унизительную жалость. Если хотите корону, вам придется встать передо мной на колени и сделать так, чтобы я искренне захотел уничтожить ваших врагов.

Его трость скользнула по моей лодыжке, поднялась к колену, затем к бедру, оголяя ногу все выше и выше. Взгляд канцлера скользнул по задранным нижним юбкам, серым шерстяным чулкам, подхваченным простыми тканевыми подвязками. Глосси недовольно поморщился: слишком просто и неизящно, да? Мне стоило неимоверного усилия удержаться на месте и не влепить ему пощечину.

— Этого мало.

Трость замерла на месте, он с усилием оторвался от созерцания моей ноги и поднял голову.

— Полное оправдание для моего отца, — произнесла я сухо. — Документальные подтверждения того, что Фердинанд состряпал обвинение незаконно. Вы можете это устроить?

— Возможно, — недоверчиво прищурился он.

— Так не пойдет, мне нужна определенность.

— Хорошо: у меня есть доказательства его невиновности.

— Какие именно?

— Письма, записки, протоколы, в конце концов, если до этого дойдет, я могу дать показания сам.

— Я хочу увидеть бумаги. Убедиться, что вы не лжете мне, как… — я сглотнула, проклиная себя за то, что сейчас произнесу, — как солгал Штрогге.

— Вы не в том положении, чтобы требовать хоть что-то, дорогая, — мягко улыбнулся канцлер. — Поэтому я хочу получить оплату вперед, дело слишком рискованное.

— И вы не боитесь, что я расскажу об этом разговоре дяде?

— Ваше слово против моего. Он вам просто не поверит, ему невыгодно вам верить, а Штрогге слишком хорошо оценивает реальные шансы, чтобы встать на вашу сторону окончательно. Мой же интерес прозрачен, более честного союзника, чем я, у вас просто нет, а времени осталось совсем немного. Впрочем, решать вам.

Он убрал трость и откинулся назад. Довольно облизнулся, точно кот, сожравший миску сметаны. Я же неторопливо поправила юбку, расправила плечи и, наклонившись к канцлеру, выдохнула:

— Пошел ты в задницу, Фредерик Глосси. Я лучше сдохну в канаве, отдаваясь нищим и пьяницам, чем лягу с тобой.

По его лице пробежало облачко удивления, тут же сменившееся разочарованием и злостью.

— У вас обязательно будет такая возможность, фрои, — холодно произнес он и три раза от души стукнул тростью в стенку. Повозка остановилась, канцлер распахнул дверцу:

— Проваливайте. Живо.

Я не заставила его повторять дважды и соскочила на дорогу. Ноги тут же погрузились в грязь едва не по щиколотку, подол платья намок и отяжелел, в нос ударил тяжелый запах нечистот. Случайные прохожие уставились на повозку недобрыми взглядами.

— Если передумаете, вы знаете, где меня искать, — бросил мне вслед Глосси.

— Мразь!

Я с грохотом захлопнула дверцу и еле успела отскочить в сторону, так лихо возница тронулся с места. Увы, от брызг увернуться не удалось: руки, лицо и платье покрылись черными пятнами. Свистнула плеть, кони обиженно заржали, и через минуту экипаж скрылся из виду.

— Что, детка, неудачный клиент? — сочувствующе-издевательски поинтересовалась какая-то женщина, подходя ко мне и протягивая грязный, как смерть, платок. Её волосы были собраны в небрежный пучок, лицо выбелено мелом, на губах горела ярко-алая помада, глаза грубо подведены углем. Декольте её платья, несмотря на холод и ветер, едва прикрывало груди, а подол юбки был подколот бантом, открывая ногу до колена. — Так с благородных только вперед плату, они те еще обманщики.

Некоторое время я оторопело смотрела на нее, пытаясь справиться с душившей меня яростью и чувством бессилия.

— Как пройти отсюда к рыночной ратуше? — наконец выдавила я из себя.

— О, так ты там работаешь? То-то я смотрю, не местная. Чистенькая да свежая. И пахнешь, как весна, — шлюха с силой ухватила меня за плечо и, развернув, в противоположную от экипажа сторону, подтолкнула в спину: — Туда иди, а тут не отирайся, у нас чужих не любят. Своим бы работы хватило.

Мне не осталось ничего другого, кроме как подобрать юбки и упрямо зашагать в сторону дома.