Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ)

Глава 39. Сюзанна

Если прошлым летом мне казалось, что все произошло слишком быстро, то сейчас время и вовсе потеряло всякое значение. Взятие дворца, арест Фердинанда, возвращение домой, однако уже вместе с Ками — все эти события сложились в одно пестрое тревожное полотно, конца и края которому видно не было.

Дворцовая стража сложила оружие и признала временную власть специального совета — хорошо. Посольства Ванлиата и других стран удрали из города, опасаясь оказаться невольными жертвами погромов — плохо. Врач подтвердил, что жизни Камиллы ничего не угрожает, однако пару дней ей следует провести в постели и избегать любых волнений — хорошо. Часть аристократов открыто заявила, что не признает меня наследницей до тех пор, пока не получит магических подтверждений — плохо.

Карла я увидела лишь единожды, да и то в присутствии слишком большого количества лишних свидетелей. Он выглядел измотанным и уставшим, дело против Фердинанда поглотило его полностью. На вопрос, когда он спал в последний раз, Карл бледно улыбнулся и пробормотал что-то на счет пары часов вчера ночью.

— А ты как, Вики? — шепнул он, осторожно взяв меня за руку и незаметно для остальных провел самыми кончиками пальцев сперва по ладони, затем по тонкой коже запястья. Совсем не так, как предписывал этикет, совсем не так, как мог бы коснуться друг. Я вздрогнула и убрала руку прежде, чем сообразила, что делаю. Тело мгновенно сковало страхом и холодом, мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не отшатнуться и не выбежать из комнаты.

— Прости, — я обхватила себя руками, проклиная за то разочарование и боль, что на мгновение промелькнули в глазах Карла. — Я… Не хочу тебя обидеть. Просто… Ох, на нас смотрят.

Он кивнул, принимая это путанное объяснение, уточнил негромко:

— Но мы могли бы просто поговорить, когда это все закончится? Столько всего произошло и далеко не обо всем можно упоминать вслух, но Вики, мне нужно знать. Я хочу узнать, понимаешь? И помочь, если это в моих силах.

— Барон Мейдлиг! — окликнул его незнакомый мне толстяк и, ухватив под локоть, потянул в сторону. — Вы срочно нужны в комнате собрания. Леди Сюзанна, мои извинения, но вынужден похитить вашего собеседника.

Мне не осталось ничего, кроме как кивнуть. Дело, от которого зависят судьбы сотен и тысяч, всяко важнее моего желания объясниться.

Вечером я заглянула в спальню, где временно разместилась Ками. Подруга сидела на кровати, поджав ноги и завернувшись в бесформенное одеяло. Наружу выглядывал только кончик носа да виднелись рассыпанные по плечам кудри. Впрочем, взгляд у Ками был осмысленный и спокойный.

— Вики?

Она выпрямилась, выбираясь наружу из своего защитного кокона, и кинулась ко мне, обняв крепко-крепко, как мать могла бы обнять любимого ребенка после долгих дней разлуки. Глаза предательски защипало, и мне пришлось сделать над собой заметное усилие, чтобы не разреветься, как сопливый подросток.

Ками, осколок безоблачного прошлого, подруга, знающая обо всех шалостях юности, робкая на первый взгляд, но несгибаемая и сильная на самом деле, улыбнулась мне непривычно взросло и немного печально.

— Боги, Вики, такое ощущение, что с момента нашего последнего нормального разговора прошла целая жизнь!

— Или даже две.

— Что с тобой случилось? Где ты была и когда вернулась? — от её пристального взгляда мне стало не по себе. — Я хотела увидеться, но Карл сказал, что это опасно для нас обеих, а потом пропал Людвиг, и всё завертелось, будто в дурном сне. Похоже, я в неоплатном долгу перед тобой: если бы не твое вмешательство… — она вздрогнула и помотала головой, отгоняя жуткие воспоминания. — Я обязана тебе жизнью. Спасибо.

— Ты не должна благодарить, — острое чувство вины кольнуло под грудью. Ох, Ками, если бы не я, ты не оказалась бы тут без мужа, совсем одна против озверевшей толпы.

— Должна, — очень серьезно кивнула она, усаживая меня на ворох смятых подушек, как будто мы все еще были беззаботными детьми. — И мне невыразимо стыдно за то, что послужило тому причиной. Я не предавала тебя, Вики.

— Знаю, — я прервала её, крепко сжав пальцы её руки обеими ладонями. — Глупцы в толпе имеют право строить домыслы, но мне слишком хорошо известно, как устроен двор, и что иногда «нет» может стоить тебе головы. Я знаю, что такое выживать, Ками. Если бы я не верила в тебя, то не пришла бы.

Мы обменялись понимающими взглядами, негласно подтверждая, что эта тема навсегда предана забвению.

— Так расскажешь о себе?

О том, как убивала и подталкивала к тому же других? Или о том, как сходила с ума в одиночестве, боясь услышать шаги за дверью и лязг ключа в замке? По телу прокатилась дрожь, об этом знают двое, и этого достаточно. Не думаю, что Карл, Ками или любой другой человек, не побывавший на нашем месте, поймет и примет правду такой, какой она была. Неприглядной, отвратительной, неизбежной.

— Лучше ты, — я подобрала юбки и устроилась поудобнее, готовясь слушать о чем угодно, лишь бы молчать.

Разошлись мы лишь после ужина, когда к Ками заглянул врач и отчитал нас обеих за безответственное поведение и пренебрежение рекомендациями.

— Отдых — это сон и покой, а не пересказ сплетен всё ночь напролет. Тем более, после такой нервной встряски.

Мы по прежнему жили в доме фон Кёллера, превратившимся в смесь военного штаба и официальной королевской приемной. Беспорядки в городе поутихли, люди словно затаились в ожидании решения суда над бывшим королем Лидора. Макс, едва пришедший в себя после схватки на улице, был вызван сперва во дворец, затем в тюремный замок и наконец — в суд. Мне отчаянно хотелось быть сейчас рядом с ним, а не изображать живое знамя в чужой приемной. Увы, ни поздравлений, ни торжества, ни даже простого человеческого разговора не вышло: он должен был дать показания, впервые в жизни не как инструмент правосудия, а как обычный человек, равный, достойный уважения и внимания.

Меня, как женщину и возможную будущую правительницу, допросили всего раз.

— Никто не должен заподозрить трибунал в причастности, — жестко осадил мой порыв фон Кёллер. — Ваше присутствие в зале суда может расцениваться, как попытка оказать давление на судей. Прошу, проявите сдержанность.

Я с чистым сердцем поклялась именем Солнечного и всех прочих богов, что мой отец был невиновен и ничего не знал о заговоре, а потом обратилась к членам трибунала с единственной просьбой: восстановить справедливость.

Фердинанд, скованный не только железом, но и магией жрецов, едва не испепелил меня взглядом. Я выдержала, хоть и далось мне это непросто. И покинула зал с гордо поднятой головой, предоставив другим решать, кто выйдет из этой схватки победителем, а кто расплатится жизнью за свои ошибки.

В обед третьего после переворота дня на взмыленном коне примчался Джейме. Он прижимал к груди саквояж, туго набитый зельями и снадобьями, назначение которых знал лишь Макс, а также трогательное послание от фрои Жеони. Она спешила вернуться к нам, хотя и знала, что от дома остались одни угольки. Удивительно, но это короткое послание словно бы пробило ледяной панцирь, лишивший меня привычных эмоций в горной обители. Простые люди, искренние порывы, верность и преданность… Теперь, в шаге от исполнения собственной мечты, соприкоснуться с чем-то подобным мне удавалось до смешного редко. Не удержавшись, я порывисто обняла немолодого конюха, заставив его буквально вспыхнуть от смущения.

— И где вы остановитесь?

— Так трактиры в городе пустуют, мест много. А потом решим. Фрове выделил нам средства, достаточные для покупки целого дома, но, пожалуй, мы подождем вашего общего решения. Кстати, а фрове можно увидеть?

— Конечно. Правда, сейчас он в суде, но уверена, Макс придет, как только узнает, что вы вернулись. Как вас найти?

Джейме торопливо записал на клочке бумаги адрес. Все еще смущенный и растерянный, попрощался и вышел через дверь для слуг: лакеи фон Кёлера сочли правильным проводить простолюдина именно этим путем.

— Какая трогательная сцена, браво, — раздалось у меня за спиной. — У вас немалый талант к подобным играм, леди Сюзанна.

Резко обернувшись, я увидела адмирала, наблюдавшего за мной с живейшим интересом. Одет он был в парадную форму, хотя и лишенную нескольких знакомых мне с юности наград, и выглядел куда как увереннее, чем в нашу последнюю встречу. Адмирал, по-видимому, решил опустить официальную часть приветствия, так что и мне придерживаться протокола было бессмысленно.

— О чем вы?

— О вашем умении завоевывать симпатии таких вот простаков. Ваше обращение к бунтовщикам передавали из уст в уста, как и рассказ о вашем бесстрашии. Должен признать, это производит впечатление: вы не боитесь протянуть руку тому, кто ниже вас, не мешаете их с грязью, боретесь за тех, кто стоял рядом с вами, защищаете друзей.

— У меня много недостатков, адмирал, однако забывчивость — не один из них. Я не терплю предательства, но и сама не предаю.

— Похвально, похвально. И очень символично, потому что я решился нарушить ваше столь редкое в последние дни уединение только ради того, чтобы передать хорошие новости. Похоже, боги все-таки на вашей стороне.

Он протянул мне мятый и грязный, к тому же распечатанный конверт. Я непонимающе повертела его, открыла, бегло скользнула взглядом по строчкам и ахнула.

— Неужели?!

— Да. Мои люди привезут его в город уж сегодня вечером. Думаю, вы могли бы подготовить леди Камиллу к встрече.

У меня словно камень с плеч свалился. Людвиг жив и скоро присоединится к нам! Да, его корабль был захвачен и позже потоплен, да, его самого пришлось искать и выкупать из плена вместе с другими торговцами и матросами, но он уцелел и даже не ранен. Я даже надеяться на что-то подобное боялась, мысленно подбирая слова утешения для Ками и с ужасом ожидая момента, когда придется произнести их вслух.

— Рад, что удалось выполнить вашу просьбу, миледи. Что касается вашего второго указания, то…

— Второго? — непонимающе повторила я и адмирал любезно пояснил:

— Ваш посланник передал его на словах, вместе с письмом. О поставках с севера: первые корабли вернутся в Лидор меньше, чем через месяц.

— Мой посланник?

— Человек со шрамом, если он все-таки человек: сейчас город просто гудит от рассказов, один безумнее другого. Так вот, он передал вашу просьбу немедленно разблокировать торговые пути, и сопроводить уцелевших, если таковые будут, до островов, как только в столице начнется бунт. Он был весьма настойчив и дотошен, хотя и не очень любезен. Помнится, мне хотелось как следует встряхнуть наглеца, но что-то удержало.

— Боги уберегли, не иначе, — тихо заметила я, вновь опуская глаза к письму, чтобы не выдать собственных мыслей по этому поводу. Выходит, несмотря на нападение, ранение и пожар, Штрогге не только передал моё послание, о котором я и думать забыла, но и добавил к нему собственные соображения, прикрываясь моим именем. С одной стороны, это было весьма дальновидно, но с другой… — И снова мне не остается ничего, кроме как поблагодарить вас, — я улыбнулась и протянула адмиралу руку.

— Я уже переслал отчеты обо всех уцелевших кораблях вашему секретарю, Карлу Мейдлигу, он посвятит вас в подробности и цифры, если в этом будет необходимость.

Вот как? Выходит, Карл тоже знал и ни словом не обмолвился о происходящем? Конечно, он мог банально забыть или не суметь найти удачный момент, но неприятное ощущение, что меня оставили в неведении сознательно, засело в памяти колючей занозой.

— Ваша преданность и верность не будут забыты. Всё, о чем мы договаривались ранее, вы получите в полной мере, — церемонно произнесла я, затолкав подальше тревожные мысли.

— Благодарю, моя будущая королева, — адмирал церемонно поклонился, коснувшись губами кончиков моих пальцев. — Надеюсь, все мы получим то, к чему стремимся.

Он откланялся, а я в задумчивости опустилась в кресло у камина. Мой взгляд упал на оставленную Джейме сумку, и я из чистого любопытства открыла её. Баночки и склянки, порошки в коробках и запечатанные воском свертки ткани с непонятными ингредиентами. Один из пузырьков показался мне знакомым. Я вынула его, взвесила на ладони. Макс и тут оказался на шаг впереди: «слезы солнечного» ждали своего часа среди притирок и мазей, хотя как и когда мой муж забрал их из горящей комнаты, можно было лишь догадываться.

Немного поколебавшись, я откупорила крышку и осторожно капнула себе на ладонь из сияющего бледным светом сосуда. Увы, чуда не произошло: капля обратилась огнем и исчезла в яркой вспышке, оставив после себя резкий свежий запах. Всё это напоминало о визите к старому аптекарю, сгоревшем доме и о том, кем был мой муж на самом деле. О первых днях, проведенных под его защитой, о наших колючих, полных недоверия разговорах и не менее рискованных поступках. Об опасностях, которые мы преодолели лишь потому, что предпочли доверие, пусть и непрочное, подозрительности и страхам. Линаар никогда не был откровенен со мной до конца, но ведь и я тоже умолчала о слишком многом. Мы оба знали, что принадлежим не просто разным сословиям — разным мирам, и что рано или поздно перед нами может стать нешуточный выбор, как поступить дальше.

— Миледи, — в комнату торопливо вошел один из личных посыльных фон Кёллера, — к вам прибыли.

В коридоре послышались громкие шаги, я поспешно сунула пузырек обратно в сумку, подальше от чужих глаз.

— Вики!

Карл, бледный и взволнованный, но совершенно счастливый, влетел в комнату, едва не сбив с ног зазевавшегося слугу. Следом мелькнуло лицо фон Кёллера и еще десятка моих ближайших соратников, не было видно только Макса. Я выпрямилась, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди от волнения.

— Мы победили, Вики, — Карл с радостным смехом подхватив меня в объятия и закружил по комнате. — Мы победили, понимаешь?

Мир качнулся и почему-то поплыл, словно подернутый утренним туманом, и я не сразу осознала, что это из-за слез, бегущих по щекам.

— Барон, — кашлянул сзади фон Кёллер, и Карл, смущенный донельзя, поставил меня на пол, а потом глубоко поклонился и опустился передо мной на одно колено:

— Моя герцогиня, примите мои искренние поздравления: ваш отец оправдан. Специальный трибунал снял с него все обвинения и отменил вынесенный ранее приговор. Бывший король Лидора, Фердинанд, признан виновным в несправедливой смерти брата, подлоге, нарушении собственных клятв, данных перед лицом богов при коронации, а также в ряде менее тяжелых, но несовместимых с королевской честью преступлениях, и приговорен к смертной казни.

— Отныне вы, — добавил фон Кёллер, тоже опускаясь на одно колено, — вновь герцогиня Гвейстер. Примите мои искренние поздравления, а также заверения в вечной верности и дружбе. Приговор будет приведен в исполнение завтра на рассвете, после чего совет рассмотрит вопрос о престолонаследии.

Люди, вошедшие с ними, один за одним опустились передо мной на колено, будто я уже стала их королевой, я же стояла и не могла даже произнести ни слова, только дышала полной грудью, впервые за много месяцев чувствуя себя по-настоящему свободной.