У синего моря

Глава семнадцатая

После морской качки у кружилась голова, почва Матвея немного под ногами казалась зыбкой, и солнечные лучи окутывали плотнее, жарче. Он сел на большой, наполовину вросший в землю серый валун, закурил.

Дела в артели шли хорошо, несмотря на то, что морской ставник был сорван. План по горбуше выполнили. приступили к сушке юколы. Но строительство подвигалось медленно, не хватало материалов. Мазанки, предложенные старым плотником, получились хорошо, но нужен был кирпич. Матвей обращался в райисполком, там помощи не оказали. Секретарь райисполкома Казаков даже рассмеялся: "Из юрт и в каменные дома? Стройте землянки — дешево и тепло, а дерн здесь великолепный, можно резать пласты любого размера, как масло". Матвей уже было и решился на это, хотя прекрасно понимал, что строить землянки невыгодно: затратить средства, время, а потом все равно ставить дома. Был один план — самим делать кирпич, но выполнение его зависело от директора базы, а Невзоров заупрямился, не хотел без разрешения управления АКО брать на себя ответственность. Наконец они договорились поехать вместе в район.

Солнце клонилось к зубцам гор, и в то же время, словно не желая расставаться с морем, протянуло к нему длинные золотистые нити.

Рабочий день уже кончался, нужно было спешить.

Возле райкома Матвей встретил Анатолия Федоровича.

— Ты что так долго? — спросил Невзоров.

— Отдохнул немного.

— Взболтнуло?

— Да нет, а все как-то неприятно.

— А я, представь, сплю, как сурок, всю дорогу.

— У Игнатова был?

— Нет, жду тебя. Он там кому-то разнос устроил.

— Значит, будет не в духе.

— Духи и недухи для него не существуют.

В приоткрытую дверь было видно, как полный молодой человек смущенно смотрел в пол и большим клетчатым платком вытирал широкий лоб.

— Вы поняли меня? — сердито спросил Игнатов.

— Понял, товарищ Игнатов, но поймите, нет у нас хирургических инструментов…

— А кто виноват? Кто должен был позаботиться — я, секретарь райкома, или вы — заведующий райздравом?

Матвей улыбнулся: Анкины дела.

— Повезло тебе с врачом, завидую, а мой цинготного от лодыря не отличит.

Дверь распахнулась, стремительно вышел заведующий райздравом, за ним Игнатов.

— А, друзья! Ну, здравствуйте, входите, — пригласил он. — С чем пожаловали?

— Говори, Анатолий Федорович.

— Нет уж, затея твоя, ты и говори.

— Что вы там шепчетесь, как девицы красные? — ворчливо спросил Игнатов. А Матвей подумал: "Он действительно очень похож на Суворова". Первый раз об этом сходстве сказала Анка: "А ваш Суворов ничего, вполне подходящий человек".

В глубоком кресле, за высоким столом, Игнатов качался постаревшим большеглазым мальчиком. И только открытый лоб и резкие очертания подбородка и губ говорили о его характере.

— Понимаете, — начал Матвей, — у нас в артели срывается строительство. Ни кирпича, ни лесоматериалов нам не привозят, а народ прибывает. Чтобы люди полнее чувствовали перемену в своей жизни, им нужно построить светлые дома…

— Да, именно светлые, а леса нет, знаю. Вы же плетеные строите?

— Да. Недалеко от базы, — продолжал Матвей, — возле самой лагуны, есть большие залежи хорошей глины, из нее можно делать кирпич. От нас это далеко, и нет у нас ни специалистов, ни транспорта для перевозки. Я предлагаю Анатолию Федоровичу построить кирпичный завод. Путина кончается, люди освободятся. Мастер кирпичного дела тоже найдется, главное — кладка печей…

— Ну, а дальше что?

— А дальше — мы будем покупать у них кирпич. Зимой же наша артель выделит базе людей для подледного лова, для перевозки грузов.

— А как вы думаете? — обратился Игнатов к Анатолию Федоровичу.

— Я думаю, это все очень хорошо, но без разрешения управления АКО я не имею на это права.

Игнатов поднял руку, посмотрел ладонь на свет.

— Я понимаю, вы хотите, чтобы райком договорился с АКО? Но время-то уходит, осень подступает, когда же бы будете строить?

— Дело вот в чем, товарищ Игнатов: если Анатолий Федорович будет выпускать свой кирпич, тот, что есть у него сейчас, он может продать нам.

Игнатов порывисто поднялся, подошел к большому светлому окну.

— Тебе вот все надо, а товарищам из Дальпромснаба и море по колено. Тары нет, тросов нет, продуктов нет, печного железа нет. Где уж тут думать о цементе, кирпиче! А попробуй договориться с АКО насчет того же кирпича — начнется бумажная волокита. Сладить с этим время нужно, а оно-то как раз и не терпит, да, так! — Он снова подошел к столу, сел. — Решение этого вопроса целиком лежит на нашей совести. Самое главное — принесет ли это пользу? А если принесет, так стоит ли нам с вами, дорогие товарищи, терять время?

Предложение Матвея вполне рационально и, считаю, медлить — смерти подобно. Главное — выжигные печи. Для жилья можно поставить двойную палатку, над цехами натянуть брезент. Огнеупорный кирпич есть?

— Есть.

— На время кладки печей пришлю к директору базы инженера. Договорились? — Игнатов посмотрел на часы, улыбнулся. — А теперь прошу ко мне. Пора обедать.

В некрашеных сенях Игнатов тщательно вытирал ноги о старенький домотканый половичок.

Когда вошли, Матвей увидел худенькую женщину небольшого роста, в очках. Простое темное платье, поседевшие волосы были уложены валиком. Она с укором посмотрела на мужа лучистыми светло-карими глазами.

— Неужели опоздал? — удивился Игнатов.

Почему-то Матвей представлял жену Игнатова полной крупной женщиной, с громким голосом и непременно с поварешкой в руках. Думал, что она встретит их укорами, но жена Игнатова мягко улыбалась, а он, как школьник, топтался на месте, поглаживая хохолок.

— Проходите, прошу вас!

— А как же, Маша, руки?

— Займись этим ты.

— Мир?

— Но ведь у тебя желудок…

— Ш-ш! Все, мир! — Он облегченно вздохнул, подмигнул гостям и повел их мыть руки.

Эта семейная сцена напомнила Матвею о его холостяцкой жизни. Сердце снова тоскливо заныло. Он вспомнил день рождения, Ульяну, ее глаза, полные слез, и робкую просьбу: "Что же вы так скоро… посидели бы еще".

Как-то поздно вечером Матвей возвращался домой. Из-за угла столовой вышла Ульяна. Матвей обрадовался, шагнул к ней, но она отпрянула и, как для защиты протянув руки, испуганно сказала: "Не подходи ко мне, не надо, прошу тебя!" И, прижав концы платка к груди, убежала к дому. Матвей понял: он ей не безразличен.

— Возьми полотенце, довольно мыться. Целое ведро воды вылил, — улыбаясь проворчал Анатолий Федорович.