У синего моря

Глава тридцать вторая

Лов закончен. Восточный ветер загромоздил русло реки сугробами. В лунную ночь они искрятся и кажутся таинственными.

Кое-где из-под снега выглядывает желтая сухая трава. Море почернело. Зеленоватые льды, занесенные ветром бог весть откуда, тихо покачиваются. Стоит ветру подуть сильнее — они угрожающе вздымают ребристые бока. Раздается скрежет, треск, и мелкие обломки, образуя шугу, сильным валом выбрасываются на берег. Шуга скапливается и застывает волнистыми наносами.

Поселок притих, словно его придавила большая снежная гора. Дома стали ниже, заснеженные крыши нахохлились, неулыбчиво и темно смотрят окна.

Тишину иногда нарушают ребячьи голоса да скрип полозьев проезжающих нарт.

От этой тишины не по себе Ивану. После окончания лова он остался как бы не у дел. Так жить он не привык. Всегда у него было много хлопот: за олешками присмотреть, на охоту сходить, собак накормить. Заскучал Иван по олешкам. А тут надо выбор сделать: то ли охотником идти на зиму, то ли каюром, то ли на подледный лов. Больше всего по душе Ивану охота. И учиться надо…

Раньше он каждый день приходил к Матвею, рассказывал обо всем, что его тревожило, интересовало. Очень часто Иван оставался у Матвея до утра. И новая жизнь, и учеба выдвигают множество вопросов. С Еленой Анатольевной он не мог делиться всем, да и занята она с ребятами с утра до вечера.

Анка… Перед Анкой он робел. Раньше фотография была, ей он доверял свои думы, да Матрена сожгла, а новую попросить боится.

Вечером пришел как-то к избушке Матвея.

За толстыми обледенелыми окнами темная тишина. Иван не хотел верить в эту тишину. Глядя в глухие окна, тихо шептал:

— Матвейка, я с тобой говорить хочу, а тебя нету… Звал меня, а сам ушел, далеко ушел…

По широкой нартовой раскатанной дороге пробежала упряжка собак, и долго было слышно, как под полозьями скрипел снег. Иван стоял и смотрел вслед запоздалому путнику. Тяжело вздохнув, нерешительно подошел к двери, толкнул ее легонько, она бесшумно открылась.

В избе прибрано, все на своих местах. От чисто выбеленной печи идет тепло — видно, кто-то ее протопил…

Иван подошел к гармошке, осторожно взял. Мехи протяжно захрипели. Иван вздрогнул, оглянулся: нет Матвея.

Иван приник головой к инструменту и замер…