Восход жёлтого полумесяца

36. Гелей, первая половина дня, участок

— Вскрываем? — дежурный от личного состава говорит торжественно и с каким-то придыханием.

И смотрит на инспектора с не меньшей торжественностью: момент ответственный, все сопутствующие детали нужно будет запомнить, а впоследствии указать в рапорте о чрезвычайном происшествии.

Инспектор сомневается, пытаясь освежить в памяти положения из инструкции, но разумеется, это не так-то просто. Случай донельзя редкий, за время службы инспектора ничего подобного, пожалуй, не происходило, поэтому и инструкция на сей счёт — что-то из разряда экзотики: когда-то давно, конечно, была прочитана, но скорее всего тут же и забыта по причине ненужности. Разве мог инспектор предположить, что знание этой инструкции когда-нибудь пригодится?

— А присутствие других сотрудников этого кабинета… — с сомнением проговаривает инспектор, но дежурный от личного состава его обрывает:

— Не требуется, — и демонстрирует лист фольги с мелкими и частыми строчками.

Показывает издалека, а инспектор и не вглядывается. Понятно, что дежурный уже прочитал необходимые положения и действует строго по правилам — иначе и быть не может. И трое дозорных, что стоят рядом, — тоже из той же инструкции: минимально необходимое количество свидетелей из персонала участка.

Но всё же сомневается. Как хотелось бы инспектору, чтобы на месте нынешнего дежурного от личного состава был тот, вчерашний. Тот дотошен и опытен, внушает уверенность, что все необходимые процедуры будут соблюдены. А этот незнаком и, откровенно говоря, несерьёзен, как кажется инспектору, легкомыслен.

— Вскрываем! — решительно произносит инспектор — деваться-то некуда.

Дежурный протягивает руку вперёд, вставляет в отверстие на двери красный с узором торчащих во все стороны иголок ключ и демонстративно проворачивает его на три оборота. Дверь отворяется, дежурный подталкивает её внутрь.

Несколько мгновений все стоят в ожидании, после чего инспектор первым проходит в кабинет и оглядывает его внутренности. За ним следует дежурный от личного состава, потом — дозорные.

Взгляды всех обращаются к окну. Толстая, в палец толщиной, стрелонепробиваемая фольга разодрана, бесформенно свисают крупные обрывки. В остальном кабинет инспектора и Ямтлэи нареканий или вопросов не вызывает — кажется, всё в порядке, вещи на своих местах, там, где они и находились вечером в афию, когда инспектор покинул своё рабочее место.

— Первичный осмотр, — декламирует дежурный от личного состава. — Несоответствий и подозрительных обстоятельств не обнаружено, — он оборачивается на дозорного, который записывает его слова. — Кроме упомянутого выше нарушения целостности окна, которое и явилось причиной вскрытия и осмотра помещения… Так ведь, инспектор?

Тот встал посреди кабинета и огляделся повнимательнее. Пожалуй, так, — думает инспектор. С виду — всё на месте. Видимо, просто недоразумение, а не злой умысел. Точнее — может быть, и злой умысел, однако ущерб незначителен, и самое главное, ничего не пропало.

Вот только, кто мог это сделать? Взобраться на фасад здания участка, на третий этаж, и разворотить окно. Разорвать фольгу, да так и оставить, и умудриться при этом быть незамеченным.

— Так ведь, инспектор? — повторил дежурный от личного состава.

— Так, — ответил тот.

Он осторожно, чуть ли не крадучись, проходится по кабинету, между столами и шкафами, набитыми документами — внешне, как будто, не тронутыми. Старается уцепиться за каждую, даже незначительную, деталь, а сам продолжает размышлять о том, кто же мог совершить дерзкую и бесполезную выходку. Опасная вылазка — нападать на участок, полный вооружённых дозорных, но как незаметно они это сделали!

— Не могу точно сказать… — задумчиво произносит инспектор, заглядывая за стол Ямтлэи. — Вполне возможно, что что-то и пропало… Попробуй тут определить… — он указывает на полный беспорядка стол напарника. — Для этого нужно более детально всё изучить и перепроверить.

— И следов никаких, — заметил один из дозорных, осматривая пространство перед окном. — Совсем ничего не вижу.

— Это произошло ночью? — спросил инспектор.

— Получается что так, — ответил дежурный от личного состава. — Судя по журналу наблюдений… — он заглядывает в записи.

— Угу, — зачем-то кивает инспектор и лезет в шкафчики возле своего стола.

— Кстати, инспектор, — произносит дежурный, — а где вы находились этой ночью? — и голос его становится отчётливо подозрительным.

— Дома, — немедленно ответил инспектор, бросил осмотр шкафчиков, выпрямился в полный рост и развернулся лицом к дежурному. — А что? — холодно до неприязни говорит он, глядя прямо в глаза дежурному.

Тот стушевался, в смущении опустил взгляд.

— Да нет… — едва слышно пробормотал дежурный. — Ничего… — сказал он и даже наклонился, имитируя заинтересованность выдуманной уликой.

Инспектор некоторое время уничтожающе глядит на дежурного, кажется, хочет что-то дополнить, осадить зарвавшегося коллегу, который наглой репликой поставил его в неудобное положение оправдывающегося. Однако через минуту инспектор уже полностью спокоен и возвращается к осмотру места происшествия.

— Полумесяц… — наконец говорит он упавшим тоном.

— Что?

— Полумесяц Путешественника, — повторил инспектор и тяжело опустился на стул. — Центральная улика по одному важному делу. Он пропал.

Дежурный от личного состава каменеет лицом, в уме прикидывая, чем может быть чревата подобная пропажа.

В его дежурство. С обывательской точки зрения вряд ли можно его обвинить в чём-либо. Однако в глазах руководства главную ответственность несёт именно он. И он, вероятно, уже слышал про вчерашний тяжкий инцидент с убийством заключённого, и он наверняка знает, что заключённый тот так же проходил по делу, которое ведёт инспектор.

Дежурный взирает на инспектора с плохо скрываемой опаской, с безысходным бессилием, как на проклятого или неисправимого неудачника. А внутренне, без сомнения, причитает о том, как же его угораздило дежурить именно сегодня.

— Ты уверен? — тихо спросил дежурный.

— Почти полностью, — без выражения произнёс инспектор.

Дежурный приблизился и заглянул в шкафчик.

— Был тут? Может, переложил кто?

— Это практически точно исключено, — обречённо ответил инспектор, продумывая возможные последствия потери.

— Полумесяц… — вслух размышляет дежурный. — Не тот ли это самый Полумесяц, что нашли в канале?... В Хейиси, кажется… Как же — знаю, слышал. Весь участок говорил об этом деле… — он поднимает руку и прикасается ко лбу, словно у него разболелась голова.

— Об этом деле знает теперь вся Карамюста, — заметил один из дозорных, но тут же замолчал, не рискуя продолжать — не выдержал пристального взгляда инспектора.

— Может, Ямтлэи? — с надеждой спросил дежурный.

— Что? — не понял инспектор.

— Может, Ямтлэи переложил этот злосчастный Полумесяц?

— Вряд ли… В афию я забрал его себе — нужно… В общем, по некоторым причинам забрал его себе, и я абсолютно уверен, что вечером в афию он находился именно в этом шкафчике, — твёрдо говорит инспектор. — Ямтлэи, конечно, мог его переложить, так как уходил уже после меня, но это маловероятно: не в его это правилах.

— Может быть, всё же, уточним? — из последних сил настаивает дежурный от личного состава.

— Я сам у него спрошу, — непреклонно ответил инспектор.