Ямата-но Орочи

Глава 28. Пепел на листьях

6 мая 60 года от начала Эпохи Какурезато

Двери позади Итачи захлопнулись с тяжелым стуком. Только что полученные от старших командиров указания висели в голове и требовали срочного осознания, но сознание парня упрямо воспроизводило в мельчайших деталях события недавнего прошлого. Подернутые пламенем белые волосы, локоны скручиваются и чернеют от жара, испуская удушливый дым. Огонь впивается в живую плоть, сжигает кожу и обнажает мышцы. Неестественно чистые белые глаза на изуродованном пламенем лице.

Он убил Хибакари.

— Это не твоя вина, — опустив руку на плечо Итачи, Гурен слегка развернула его к себе, заглядывая в глаза. — Ты ошибся, но это не твоя вина.

— Я понимаю, — попытавшись снять с плеча чужую руку, сухо ответил Учиха.

— Да ничего ты не понимаешь!!! — вспылила Гурен. — Я по глазам твоим вижу!

Итачи отвернулся, прикрыв глаза. В них словно вновь соли сыпанули. Боль ожгла изнутри, чакра в меридианах беспокойно завихрилась, преображая радужку и зрачок додзюцу. Боль и внутренний зуд сводили с ума. Эти глаза видели смерть Хибакари и запечатлели ее, сохранив на всю жизнь! Пальцы Итачи чесались от подспудного желания забраться под веки и вырвать ненавистный Шаринган. Пришлось плотнее сжать кулаки, борясь с самим собой.

— Я не в порядке, но я все понимаю.

— Может, тебе стоит отдохнуть? — предложила Гурен.

— Потом. Сейчас не время…

Гулкий грохот прокатился за стенами Академии. Пол под ногами ощутимо дрогнул. Низко загудели стекла в оконных рамах. Оглянувшись на них, Итачи заметил, как стремительным росчерком в небесах над Конохой пронесся пылающий синей чакрой человеческий силуэт. И невольно моргнул.

— Сусаноо? — не веря своим глазам, Учиха подскочил к ближайшему окну, вглядываясь наверх.

Глаза Итачи ожгло новым приливом чакры. Он увидел, как проносится по небу отброшенная чьим-то ударом фигура Сусаноо. Сердце пропустило пару ударов, юный Учиха боялся увидеть там свою мать. Но нет. Цвет чакры иной, форма техники тоже другая. И защищает она мужчину. Не Фугаку. Еще один Учиха с Мангекьё? Стремительный росчерк промелькнул в небесах. Шаринган позволил разглядеть, что это человеческая фигура в странных белых одеждах и костяной маске. Удар вспыхнувшей чакрой ладонью по Сусаноо отбросил Учиха обратно на скалу. Через несколько секунд до окна, из которого за битвой наблюдал Итачи, долетел грохот терзаемого воздуха и треск ломаемых ребер техники. Стекло вновь тревожно загудело.

— Чтоб меня… — удивленно прошептала, выглядывающая из-за спины Итачи Гурен. — Что там происходит? Это же к нам подкрепление, да?

— Не уверен. Но бой еще точно не закончен. Пойдем, нужно выполнять приказы командования.

— Да.

Итачи совсем не хотелось этого делать. Нет, он понимал, что необходимо занять учеников Академии хоть чем-то полезным, пока толпа юных шиноби сама не нашла себе занятие. Но ему совершенно не хотелось вновь встречаться взглядом с белыми глазами Хьюга. С глазами Хинаты.

— Ты убил ее, — негромко припечатала наследница клана, глядя в глаза Итачи, когда они только-только укрылись за стенами Академии. — Ты все-таки забрал ее у меня, Итачи.

— Прости… — устало опершись о стену, тихо ответил Учиха.

— Я всегда боялась этого… Хибакари все время крутилась рядом с тобой. Я боялась, что ты ее отнимешь. Что ты будешь ее любовью. Но ты просто убил ее! Ты даже не подумал остановиться!

— Брось, Хи! — грубо одернул подругу Наваки. — Ты сама не лучше! Нами вертели, как марионетками. Никто не виноват в том, что случилось!

— Ты посмотри на него! — указала на Учиха пальцем Хината, губы которой дрожали от сдерживаемого гнева. — Он же наслаждался этим! Он забрал ее у меня и получил глаза! Скажи еще, что это не так, а, Итачи?! Ты жаждал этого! Я чувствовала это через Кольцо!

— Кольцо было разорвано в этот момент, — схватив Хьюга за плечи, Наваки тряхнул ее. — Приди в себя.

— Да подумай сам! Его мать имеет Мангекьё! Она знает, как его получить! И он узнал!!!

— Хината, — обхватил лицо Хьюга руками Наваки, умоляюще попросив: — Приди в себя. В тебе кричит боль от утраты сестры. Но ты ранишь своими словами брата. Вы с Итачи и Хибакари выросли вместе. Ваши матери — как сестры! Ты не понимаешь, что говоришь.

— Это ты не понимаешь, Наваки! — зло одернула руки парня Хьюга. — Хибакари была для меня всем! Она — часть меня!

— Не в курсе ваших отношений, но сейчас не время для всей этой ерунды, — холодно бросил сквозь маску в сторону Хинаты беловолосый шиноби из южного Листа с камоном клана Хатаке на одежде. — На Коноху напали. И люди гибнут, пока вы грызетесь между собой. Все они чьи-то братья и сестры. Уж элементарные основы Воли Огня должны были сохраниться даже у нового поколения.

— Слишком грубо, Какаши-семпай, — хмуро произнес светловолосый парнишка, Намиказе Менма. — Однако ты прав. Орочимару твердил, что жертвы двух Листов нужно забыть ради мира и общего блага. Но его собственные шиноби не могут этого сделать даже между собой.

— Среди Учиха не нашлось никого, кто смог бы побороть Проклятие Ненависти, — сощурив единственный видимый глаз, произнес Хатаке Какаши. — И теперь оно пустило свои корни в других кланах.

— Клеймить всех штампами без разбора — это у вас привычка такая? — неодобрительно спросил Наваки. — Мой двоюродный прадед этим грешил, заклеймив всех Учиха выдуманным самим же собой проклятием. Вы с него, что ль, пример берете?

— Сенджу Тобирама был Хокаге. Для вас это мало что значит, но он был величайшим шиноби. Не чета потомкам, — холодно сказал Какаши.

— Шиноби он был неплохим, — уперев руки в бока, заявил Наваки. — Но как Хокаге он сломал все, что построил мой прадед.

— Второй понимал Учиха лучше многих, потому что видел их истинную натуру в войнах кланов, — ответил Наваки Какаши. — Не все Учиха попадают под Проклятие Ненависти, но таких, похоже, слишком мало. Сила глаз слишком манит.

Итачи почувствовал, как на миг помутилось сознание. Он не успел осознать, как чакра промчалась по телу. Медицинская техника отца ускорила рефлексы, Шуншин бросил Итачи вперед. Он использовал увиденные в бою с Шисуи приемы применения техники Телесного Мерцания. Рывок был настолько стремительным, что Какаши не успел на него среагировать. Учиха выхваченным сюрикеном отбил в сторону брошенный Менмой кунай. Намиказе успевает отшатнуться от удара ногой Итачи, но это заставляет его открыть свои глаза Шарингану. Чакра ожгла глаза Учиха, погружая Менму в гендзюцу. Острые грани стальной звездочки вспороли повязку с протектором листа на лице Хатаке, не задев кожи и обнажив скрытый под тканью глаз.

— По себе судишь? — презрительно оттолкнув Какаши к стене, спросил Итачи.

Проектор Хатаке с глухим стуком упал на пол. Зловеще мерцающие багрянцем глаза Учиха встретились взглядом с открывшимся Шаринганом Какаши.

— Убить друга, чтобы получить Шаринган. Вот она, ваша хваленая Воля Огня? — линии джуиндзюцу росли по телу Хатаке, сковывая его. — Убить единственного свидетеля и принести в деревню ее труп. Это Воля Огня?!

— Итачи! — резкий окрик заставил Учиха остановиться, когда он уже поднял руку, намереваясь вырвать Шаринган из глазницы Хатаке.

— Не суди и не судим будешь, — ткнув пальцем в лоб Какаши, Итачи снял с него джуиндзюцу и отвернулся от тяжело сползающего по стене ниндзя южного Листа, чтобы встретиться лицом к лицу с гневно прожигающей его взглядом Рюсей Сорой. Морозный воздух нахлынул на шиноби, когда женщина приблизилась к ним. Легкое ее прикосновение к голове Менмы освободило того от гендзюцу. Изо рта Итачи вырвалось облачко пара. От холода начало ломить пальцы.

— Нашли время для сведения счетов! — зло огрызнулась женщина, заставив Итачи повинно склонить голову. — Пошли все отсюда! К воспитателям своим, дебилы малолетние!

Сора никогда не была шиноби, она могла постоять за себя, но сила ее чакры не так уж велика. Однако перечить ей никто не решился. Герб рода Рюсей на ее одежде заставлял подчиняться даже южан. Хотя уходили они, частично, не на своих ногах. Наваки подхватил пошатывающегося Какаши, а Гурен помогла идти болезненно морщащемуся Менме.

— А ты, Итачи, задержись-ка, — не терпящим возражений тоном, приказала Сора.

Вздохнув, Учиха кивнул вопросительно посмотревшим на него товарищам, показывая, что его можно не ждать. Когда же они скрылись, Сора подошла к Итачи и крепко обняла его. Учиха удивленно замер. С Сорой он, кажется, не виделся не так уж долго. Это было в прошлом году, в Стране Рек. Но в прошлую встречу сводной сестре приходилось наклоняться, чтоб так его обнять. Сейчас она словно стала меньше, хрупче. Болезненно поджав губы, парень вспомнил, что она тоже потеряла близких людей. Сводные племянники Итачи погибли при нападении на Суну. Перед глазами Учиха пронеслись их образы. Их теперь тоже нет, как нет и Хибакари.

Итачи ласково обнял сводную сестру.

— Прости. Я показал себя не с лучшей стороны, — неловко сказал Итачи.

За все время экзамена он не нашел времени, чтобы подойти к Соре и попытаться хоть как-то ее поддержать. Пусть она старше Микото, но она все же его сестра.

— Ничего. Я понимаю, что у тебя сейчас на душе неспокойно, — по-своему поняла слова Итачи Сора. — Я пережила то же, что и ты. В Суне, когда мое тело было подчинено чужой воле…

Женщина глубоко вздохнула и отстранилась от Итачи.

— Скажу то, что сказал мне отец, — глядя в глаза парню, произнесла Сора. — Рюджин — это ками живых, а не мертвецов. Он не вернет с того света погибших, но там они живы. И еще… Может, я дам тебе ложную надежду, но тот, кто кажется тебе уже погибшим, в глазах отца еще может быть жив. Я умирала, Итачи. И я жива. Отец знал, что Коноха будет атакована. Он не допустит лишних смертей. Знай это.

Оглушительный грохот в небесах вырвал Итачи из воспоминаний недавнего прошлого. Над Конохой только что были превращены в пыль грозящие уничтожить ее метеориты. Пепел, снежинки и песок осыпали Лист, но больше не было слышно звуков боя. Сражение закончилось, но свободное время у учеников Академии появилось нескоро. Лишь разобравшись с заданиями и докладами, поговорив по радиосвязи с находящейся на юге матерью, Итачи смог вырваться из череды дел и посетить госпиталь. Здесь было суетно и откровенно никому не было дела до подростка, которому не требовалась срочная медицинская помощь. Попасть официально в нужную палату у Итачи не получилось. Однако остановить это его не могло.

Скоро он аккуратно прикрывал за собой дверь и внимательно осматривался по сторонам в больничном покое. Это была самая обычная палата, не самая лучшая, не самая большая. Здесь помещалась лишь одна койка да тумба рядом с ней. Зато сюда поместили лишь одного больного. Учитывая, что госпиталь сейчас оказался переполнен, это странно. Но, с другой стороны, палата не так уж хороша и больше похожа на какую-то каморку, так что можно было понять, почему здесь только один пациент. Правда, тогда становилось непонятно, почему человека с такими серьезными ранами поместили в не самые удобные для лечения условия.

Итачи догадывался, почему так произошло.

Подойдя к кровати, он присел на табурет. Сидение еще было теплым. Хинату ее матери лишь силой удалось вывести отсюда, убедив, что Хибакари нужен покой и спящая на полу сестра комфорта не добавит.

— Я ненавижу тебя, отец, — после минутного молчания тихо произнес Итачи. — Невозможно передать, насколько я уважаю тебя. Но все равно ненавижу.

Активное додзюцу позволило заметить, как странно меняется до этого едва видимый ток чакры в теле Хибакари. Как становится менее глубоким дыхание. Белые глаза распахнулись и внимательно уставились на Итачи. Он не мог понять, какие эмоции сейчас отражались на лице занимавшей палату пациентки — оно, как и все тело, было покрыто несколькими слоями бинтов. Но белые глаза казались понимающими.

— Значит, я не такой уж плохой отец, — едва разборчиво сорвались с губ Хибакари слова. — Тьфу… Ну сказано же было Малис, чтобы она меня так не закутывала!

Не без труда подняв руку, Орочимару поправил бинты на лице. Итачи увидел совершенно целые губы. Это была Хибакари. Но все это время Хибакари никакой и не было. Парень закрыл глаза, пытаясь привести в порядок чувства и мысли. Осознание того, кто скрывался за маской подруги, почти сестры, повергало в шок и бешенство одновременно.

— Зачем тебе это было нужно, отец? — наконец смог сказать Итачи.

— Этот клон? — уточнил Орочимару. — Сначала я не знал, смогу ли когда-то быть рядом с тобой и вообще назваться твоим отцом. Потом мне показалось, что Хибакари может помочь тебе получить Мангекьё более спокойным способом, чем его получила Юко. И я был прав.

— Ты отвратительный отец, — сокрушенно покачал головой Итачи.

— С какой-то точки зрения так и есть, — легко согласился Орочимару. — Но каждый ли отец может похвастаться таким сыном? Ты можешь ненавидеть меня и даже желать моей смерти. Но ты старший мой сын. Сын Рюджина, пусть об этом не многие знают. Однако тебе перепадет в наследство забота о людях, которые идут за мной. И ты должен быть сильным, должен быть готовым принять это наследство.

— Я отказываюсь, — решительно ответил Итачи.

Слепо пошарив по рукаву своей формы, он с усилием сорвал с нее знаки различия и, секунду помедлив, аккуратно положил их на кровать.

— Я отказываюсь, — повторил Итачи, смело посмотрев в глаза отцу.

— Ну, если таков твой выбор и если ты думаешь, что так твоя жизнь станет проще, то я приму его, — кивнув, ответил Орочимару. — Только этот шаг не поможет тебе сойти с твоего пути. Скорее уж наоборот…

***

Итачи решил покинуть ряды армии Унии. Забавный подростковый протест, так как он решил присоединиться к шиноби Намиказе. Условно вольные ниндзя. Интересный ход. И показательный. Можно ли его считать проявлением характера Индры? Боюсь, что так. Этому нет прямых доказательств, но Итачи одного поколения с Наваки. А сын Джирайи и Цунаде слишком уж странен, чтобы не быть реинкарнацией Асуры. Его глаза, его геном, он ведь скоро может пробудить Мокутон. А у Итачи в его поколении у единственного есть Мангекьё. Шисуи все же постарше будет, но и его пока не стоит исключать из списка возможных реинкарнаций. Однако не стоит забывать о законе подлости…

Вряд ли Итачи удастся сбежать от своей судьбы.

Я перебирал пальцами ветер, он ластился, льнул ко мне, словно соскучившийся преданный зверь. Обычно так льнут ко мне дикие животные, когда я в теле Омушимару. Свет солнца ласкал кожу, матово переливаясь в гранях кристаллизованного гуанина, которыми полны покровы моего оригинального тела. Краски живого мира насытились недоступной обычному человеческому глазу палитрой цветов. Сколько бы ни было в клонах разных додзюцу, но они не давали мне той картины, которую позволяли видеть родные глаза оригинального тела после его перерождения. Пять разных видов пигментов в глазах расширяли видимый спектр инфракрасным и ультрафиолетовым излучением. Более десятка лет прошло. Я уже отвык от того, насколько глубоко можно ощущать окружающий мир всеми сенсорными системами моего оригинального тела.

Сжав пальцы в кулак, я поймал радостно затрепетавший ветер и подтолкнул его вперед, дав импульс слабому порыву. Легкое дуновение промчалось над землей, приглаживая сухие травы и сбивая с них осевшую пыль и пепел пожаров. И никакого ниндзюцу и использования чакры. Я бы даже не назвал использованный мной только что прием тайдзюцу. Хотя что-то общее есть между этим порывом ветра и Бьякко. Однако раньше мне подобное совершить не удавалось. За годы, проведенные в том мире, мое тело претерпело ряд преображений.

Ранее я усиливал свою чакру, черпая физическую и природную энергию посредством запечатанного во мне Хакуджа Сеннина. Его тело продолжало функционировать, питаемое мной, и придавало моей чакре ряд уникальных свойств. Но на той стороне все перевернулось, и уже свое собственное тело мне пришлось питать, фактически постепенно переваривая запечатанную во мне Змею-Мудреца. И это, видимо, сказалось на моих способностях. Природная энергия стала… как будто бы роднее, что ли? Моя физическая энергия словно стала частью природной, их было сложно отличить. Какой странный эффект.

— Ты тут прибраться решил, сенсей? Тогда нужно ветерок посильнее призвать. Смерч, например. Для полноты картины, так сказать, — скептически глянул на меня Кизаши, которому не было совершенно никакого дела до моих внутренних переживаний.

И это, собственно, логично. Нападение Пейна на Коноху было не таким катастрофичным, как могло бы быть, но все имело свою цену. Даже с учетом того, что Шесть Путей в определенный момент были отвлечены от разрушений мной, городские бои остаются городскими боями. А ограниченный высокой стеной Лист как раз сильно напоминал город. Слишком уж плотная застройка за пределами клановых владений. Несмотря на все усилия, пострадавших было много. Кизаши сегодня пришлось оставить командование и лично заняться помощью пострадавшим как полевому ирьенину. Сил это отняло немало, а забот впереди оставалось еще много.

— Просто чувствую себя заново родившимся, — обернувшись к Харуно, ответил я. — Что ты хотел сообщить?

— Вот, — протянул мне ученик небольшой свиток. — Только что доставлен жабой.

— Сообщение от Джирайи, — догадался я, разворачивая послание.

Да, похоже, Джи отправил посыльного в Мьёбокузан, а тот оттуда явился в Коноху через Эншинсуи. Вполне надежный канал связи для и так зашифрованного послания. У меня достаточно хорошая память, чтобы бегло расшифровать строки цифрового кода и прочитать послание. Доклад о ходе миссии, которая выпала на долю Жабьего отшельника. Зная, что Пейн и Конан покинули Аме, глупо было этим не воспользоваться. У меня было много ниндзя, чьих сил не хватало для противодействия могущественным шиноби. Но, в конце концов, не все проблемы можно решить, стирая горы с лица земли. Иногда достаточно просто тихо и без лишнего шума устранить всего лишь несколько людей. Или заменить их с помощью кланов Кедоин и Ринха.

— Отличные новости, — вернув свиток Кизаши, заметил я. — Ну, в Джирайе я не сомневался. Без Пейна для него проникнуть в Амегакуре проблемой не стало. Отрадно, что зачистка элит прошла без лишнего шума. Появления Мадары в Дожде не фиксировали?

— Сообщений не поступало, — отрицательно мотнул головой Кизаши. — Пока тихо. И в других селениях тоже.

— Отлично, — кивнул я.

— Ага. Могло быть хуже, — скривившись, согласился Харуно, — но с Аме не погорячились ли мы? Шанс, конечно, уникальный, но Уния и так сейчас расширилась серьезно на юг. Добавление земель на севере… Ну, это нас точно не усилит. Даже если дальше все пойдет гладко, и никто не заметит, что в Дожде сменилось уже несколько правителей, а Саламандра давно ушел на покой в мир иной. Аме — это не особо сильная деревня. Это какурезато одного шиноби. Саламандра то или Пейн. Нам нужно закрепляться в Стране Пламени. И вводить в структуру единой армии еще и Аме — опасно. Ты сам предупреждал, что возможна большая война. Новые территории со слабой какурезато ослабят общую обороноспособность.

— Характер грядущей войны будет отличаться от привычных тебе, — хмуро сказал я своему бывшему ученику. — Если Мадара продолжит гнуть свою линию, то его цели и задачи сосредоточены вокруг биджу. Ему нужно завершить их сбор. Вряд ли находящаяся под нашим контролем территория Аме будет им рассматриваться для проведения каких-либо наступательных операций. Наоборот, взяв Дождь под контроль, мы лишили Мадару одной из вероятных его баз и мест сосредоточения своих сил, убрав оттуда всех сторонников его пешки — Пейна.

— Еще есть Конан, — с намеком напомнил Харуно.

— Ее мировоззрение сейчас немного изменилось… Но ее нужно держать под контролем. Гм, — я задумчиво посмотрел на Кизаши.

— Что такое? — не понял он.

— В ближайшее время придется провести собрание Каге, — сказал я. — В рамках Унии для начала. Несколько неопределенностей разрешилось. Мадара вернулся к жизни, значит, нам нужно скорректировать оперативные планы. Скорее всего, боевые действия коснутся западного побережья, то есть военных округов, которыми командуют Отокаге и Узукаге. Но и ты в стороне не останешься. И Конан тоже.

— Ты хочешь создать еще один военный округ с ней во главе? — иронично уточнил Харуно. — Амекаге?

— Это вряд ли. Однако в кое-какие детали планов Мадары и нашего ему противодействия ее стоит посвятить, чтобы раскрыть правду о Пейне в нужном нам свете и укрепить доверие.

— Может быть, может быть, — махнув на меня рукой, не стал спорить Харуно. — Так это… собрание Каге Унии, ладно. Что с собранием Каге более традиционным?

— Мадара. Что ты сам чувствуешь, когда слышишь это имя? — поглядев на ученика, задал я риторический вопрос. — Каге согласятся встретиться, Кизаши. Они не станут игнорировать появление Учиха Мадары.

Насчет Казекаге и будущего Мизукаге вообще вопросов нет. Ооноки хорошо помнит легендарного Учиха лично. А Четвертый Эй слишком дорожит названым братом и понимает, что тот будет целью для Мадары.

— У меня такое чувство, сенсей, — подозрительно сощурившись, сказал Харуно, — что ты совсем не против, что один из опаснейших шиноби прошлого вернулся с того света.

— У этого события есть отрицательные стороны, — не полностью согласился я с Кизаши, — но из него можно извлечь выгоду. У меня и Мадары были и есть общие задачи.

— Вот как. А меня посвятить в них не сочтет ли нужным многоуважаемый сенсей? — колко спросил Харуно.

— Если Мадара в самом деле решит идти по пути войны, то это неплохо. А он, скорее всего, начнет большой конфликт. Ему нужны Хвостатые. Их у него уже шесть из девяти, но не все они поглощены полностью, — пояснил я бывшему ученику ход своих мыслей. — Мадара может продолжить ловлю биджу, начатую его пешками. Но у него есть еще один вариант, с какой-то стороны, более простой. Потому что Мадаре не настолько принципиально, откуда брать чакру. Ему достаточно немного чакры самих Хвостатых, которой в мире за свою долгую жизнь, они успели оставить в достатке. А остальное добрать из иных источников.

— Это не потому ли ты в последние годы так маниакально занимался поисками всяких сильных чудовищ? — внимательно слушая меня, уточнил Кизаши. — Чтобы лишить противника этого источника чакры? Хотя постой-ка… Источник чакры есть поближе, который достать попроще. Шиноби, да? Проклятье! Вот, значит, как…

— Ага. Война может решить задачи Мадары. Масштабное сражение большого количества шиноби. Не думаю, что он откажется от такого решения. Конечно, не оставит Учиха и попыток собрать биджу. Но уже сам факт его появления будет способствовать началу войны.

— Да уж… Тут одного его имени хватило бы, чтобы забеспокоиться, — Кизаши запрокинул голову к небесам, в которых клубились одинокие тучи. — А сегодня Мадара очень громко о себе заявил.

— Конечно. Стоило постараться, чтобы помочь ему с этим. Хотя Мадара мог бы сделать услугу и просто не возрождаться или помереть от моей руки, но это уже мелочи жизни. Живой Мадара на горизонте тоже не плох. Потому что он — это куда более надежный способ вернуть единство шиноби Конохи. И шанс сплотить вообще всех ниндзя против одного врага. И тут у нас снова совпадение интересов. Союз больших какурезато будет для Мадары как нельзя кстати. Собрать сразу максимальное количество шиноби в одном месте для сбора чакры, чтобы не потерять эффекта неожиданности и не раскрыть своих планов заранее — удачный ход. Как думаешь?

— Удачный. Но для такого нужно быть очень уверенным в своих силах. Самоуверенным даже нужно быть. Вот как ты, к примеру.

— Согласен. И Мадара как раз из таких. На его фоне небольшие изменения в Аме останутся без внимания Ивы и Кумо.

— О да, это просто замечательно, — не сдержал ехидства Харуно. — А эта война — ты понимаешь, что в ней нам придется участвовать?

— Думаешь, обострение конфликта со Страной Огня и его переход в горячую фазу были случайны?

Одарив меня внимательным и едва ли не откровенно ненавидящим взглядом, Кизаши ответил:

— Нет… Конечно же, нет. Это была подготовка к войне с Мадарой, так ведь? Опыт для шиноби. Отработка новых тактики и стратегии, проверка нингу в боевых условиях. И все для того, чтобы в грядущей войне Уния понесла наименьшие потери. И приобрела преимущество над всеми другими странами.

— Да, это слишком очевидно, соглашусь, — почесав подбородок, высказался я в ответ на слова ученика. — Думаю, как минимум Ооноки тоже догадался о моем замысле и на встрече Каге не забудет своими догадками воспользоваться.

Учитывая, что любое военное совещание никогда не проходит спокойно, Ооноки будет использовать все аргументы, чтобы выбить для себя больше преимуществ. При планировании операции против Страны Пламени, Кизаши с Мифуне едва не убили друг друга, доказывая, что именно их соединения нуждаются в первоочередном снабжении. Ресурсы любой армии ограничены, а командирам приходится вести в бой живых людей. Зачастую отправляя их на те рубежи, откуда совершено точно уже вернуться можно только на тот свет. Пожертвовав малым, можно спасти многих, но такие решения не даются легко. Каждый приданный полк, транспортный отряд, артиллерия и снаряды — что угодно может уберечь шиноби, за которых отвечает военачальник. Но снабжение не бесконечно, и за него приходится бороться при планировании, добиваясь выгодных решений и доказывая, что они наиболее выигрышные.

Такое происходит даже в рамках армии Унии, где я могу урегулировать конфликты своих подчиненных, а те — своих. В собрании Каге разных держав все будет сложнее.

— Ага. И союзу деревень придет конец, — мрачно произнес Харуно. — Не забывай еще про дайме. Они-то точно не в восторге будут от возможного окончания распрей у шиноби. Даже намек на это уже может угрожать их власти.

— С Роураном проблем быть не должно. В Стране Воды род дайме благополучно подходит к концу. Правители Стран Земли и Молнии сейчас в необычном положении. Вход Ивы и Кумо в коалицию может уменьшить власть дайме. Исключение же из коалиции ставит Камень и Облако в невыгодное положение, когда им придется противостоять объединенной армии нескольких крупных какурезато. Правители это понимают, с ними уже давно ведутся переговоры. Кроме того… К биджу дайме испытывают куда больший страх, чем многие шиноби. И они знают, кто такой Мадара. Сбор им Хвостатых пугает феодалов не меньше, чем Каге.

И, конечно же, у меня все еще остаются рычаги влияния на политические элиты с помощью старых добрых омолаживающих эликсиров. Сейчас уже многим понятно, что это за средство и из чьих рук оно приходит. Да и аналоги смогли смастерить некоторые. Но все же кое-какой эффект от них есть. Не на дайме напрямую, конечно, однако у них есть жены, есть наложницы. Женщины могут влиять на самих правителей и на их окружение. А сами они весьма трепетно относятся к своей красоте, в немалой степени потому, что она дает им власть над мужчинами. Ради красоты девушки из высших сословий готовы тратить время и силы на занятия борьбой, как Сальма, посвящать жизнь изучению и практике специальной системы упражнений, как в Стране Земли — всё ради развития кейракукей и улучшения циркуляции чакры, с помощью которой можно поддерживать молодость. При наличии более простого способа добиться желаемых результатов, некоторые готовы пойти на многое ради этого.

Да, женщины… Нужно сообщить своим, что я вернулся в этот мир уже в полном составе. А то некоторые слишком большое придают этому значение.

— Удобно, что не везде Каге так прилежно подчиняются властителям стран, да? — тем временем иронично спросил Харуно. — Не на одного, так на другого найдется управа.

— А если вся власть будет в одних руках, то найти подход всего лишь к одному правителю не проще ли? — хмыкнув, уточнил я у Кизаши.

— В нынешней форме многоначалие на пользу не идет, — поморщился Харуно. — Когда-нибудь ему бы пришел конец.

— Когда-нибудь всему приходит конец, — пожал я плечами. — Ладно. Нужно еще раз переговорить с представителями других деревень и заняться подготовкой.

— Ну-ну. Тебе стоит хорошенько подготовиться, чтобы подобрать аргументы, что ты, прогнавший Мадару из деревни, менее опасный враг, чем сам Мадара, — жестко усмехнувшись, пошутил Харуно.

— Мадара вернулся в расцвете своих прижизненных сил, — нахмурился я, вспомнив об этом. — Но это не лучшая его форма. У него сейчас открыт потенциал для развития. Он станет еще сильнее, Кизаши.

— Эй, пугать меня не надо! Я уже и так напуган.

— Мне тоже неуютно, если тебе от этого станет легче.

— Я же говорю! Не нужно меня пугать!

Будущее становится все туманнее. Да, по своему характеру Мадара может быть более предсказуемым противником, чем Обито, психика которого, мне кажется, была куда более неустойчивой. Однако Мадара вернулся слишком рано и детально его действия сейчас прочитать не удастся. Можно их спрогнозировать, и своими шагами заставить легендарного Учиха действовать в нужном мне направлении. Вряд ли Зецу удастся манипулировать Мадарой с тем же успехом, что и Обито, вынуждая исполнять неожиданные финты и спутывая карты. Этим можно пользоваться. Но есть ли у меня фора?

Я смог вернуть свое оригинальное тело, которое само по себе является отличным оружием. И Кусанаги, если клинок можно рассматривать отдельно от тела. И пока мне удалось неплохо противостоять Мадаре. Однако этого мало. Необходимо сделать больше для гарантированной победы и минимизации жертв в будущем. Сейчас у меня есть кровь и плоть возрожденного Мадары, реинкарнации Индры. Свежий генетический материал уже обрабатывается мной вместе с Малис для имплантации в Охеми. Совмещение чакры Хаширамы и Мадары должно с большей вероятностью привести к образованию Риннегана, но сколько на это уйдет времени, не понятно. Нужно найти способы ускорить процесс.

Далее, Хината. Ее клан на данный момент лоялен мне. И юная Хьюга уже не настолько юная, ее глаза соответствуют ожиданиям, и генетически она наичистейшая Хьюга из возможных. Не знаю, насколько это полезно, но без нее я не рисковал отправляться на Луну в поисках второй линии потомков Ооцуцуки Хамуры, брата Хагоромо. Ну, и кроме того, приходилось выжидать до последнего, чтобы эти самые потомки благополучно закончились в результате внутрисемейного раздора. Мне и так хватает мороки с земными кланами, налаживать контакты еще и с лунным желания не было вообще. Тем более что все самое ценное они предусмотрительно сохраняют для меня — консервируют свои глаза в артефакте. Ну и, надеюсь, они догадались вести записи истории и преданий, это тоже может оказаться полезным.

Так или иначе, сейчас готовы Хьюга к экспедиции на Луну, и готовы их лунные братья к явлению гостей. То есть их просто не осталось, чтобы оказать достойное сопротивление экспроприации семейных ценностей. Или передаче их ближайшим родственникам по наследству. Это, наверное, идеальное время для попытки реализовать в одном из клонов Тенсейган. Немного жаль, конечно, лишаться изолированной человеческой популяции с кеккей генкай Бьякугана. Она могла быть полезна для увеличения количества Хьюга, клана крайне полезного. Даже не столько своим додзюцу, а сохранившимися традициями традиционной клановой евгеники, как и Узумаки.

Исшики стал прямым доказательством того, что Кагуя и ее потомки — не единственные представители Ооцуцуки. И они могут быть крайне опасными. Я понятия не имею, сколько их, все ли они сильны, как Кагуя и Исшики, мне не известны их цели. Но просто так оставлять без внимания потенциальную угрозу — это не в моем стиле. Логично при этом, что характер противостояния с Ооцуцуки может быть силовым. И для него желательно иметь побольше сильных шиноби на своей стороне. И этого легче всего добиться путем целенаправленного выведения таких ниндзя. И Хьюга с Узумаки идеальны для подобного рода экспериментов в силу своих устоявшихся традиций.

Проблема только в том, что евгеника совсем не так проста, как многим кажется. В селекции животных все просто. Есть целевые признаки, и их можно улучшать, не обращая внимания на сопутствующие изменения. Получить лучшую молочную продуктивность с понижением резистентности организма к неблагоприятным факторам. Повышенный прирост в живой массе с сопутствующими неврологическими расстройствами. С людьми так нельзя, они должны оставаться людьми, которых можно вписать в общество. И полноценными шиноби, а не стеклянными пушками.

Клан Курама уже погорел на евгенике, когда целенаправленно развивал интеллектуальные способности будущих поколений для увеличения потенциала в гендзюцу, получив повышенную частоту проявления неврологических проблем. Например, у Якумо, нынешнего гения клана Курама, явно имеется торсионная дистония, которая проявляется, в частности, в виде писчего спазма — непроизвольных сокращений мышц кистей рук. А это, с ручными печатями шиноби, очень серьезная проблема. Без лечения у нее не только могут возникнуть проблемы с внутренним демоном, рожденным кеккей генкай, но и просто с прогрессирующей болезнью. И она еще легко отделалась, могла ведь получить в наследство дегенерацию мозга или одну из форм идиотии. Однако в этом мире по наследству можно получить не только генетическое заболевание.

Две реинкарнации, Асура и Индра. Они тоже будут полезны в будущем. Все-таки сила потомков Хагоромо явно выделялась на фоне большинства шиноби.

— Кизаши.

— Чего еще, сенсей?

— Если к тебе обратится Учиха Итачи с просьбой об отчислении, то не пытайся его отговорить.

— Чего? — не понял Харуно. — С чего бы ему уходить?

— Просто сделай так, как я сказал…