20 мая 60 года от начала Эпохи Какурезато
Обратная Хицуджи — эта ручная печать практически не используется. В мире полно разных техник контроля чакры, большая часть из них основана на ручных печатях. Есть, конечно, экзотичные методы, большая часть которых была создана, чтобы скрыто и незаметно пользоваться ниндзюцу. Однако в кистях тонкие меридианы и много тенкецу, это и подвижность пальцев делает использование рук для управления чакрой естественным этапом эволюции техник. Индра разработал основу для стандартных ручных печатей шиноби, но он не единственный. К ним так или иначе приходили многие люди и нелюди. Кроме «лунной ветви» из двенадцати двуручных печатей Индры, есть еще и «солнечная» из пяти одноручных и их комбинаций.
Не то чтобы я горел желанием стать экспертом в ручных печатях, но жизнь заставила. Даже если бы я не знал по прошлой жизни обратную печать Козы, и для каких техник она используется, сейчас я бы и так мог предсказать, что собирается сделать Мадара, используя эту печать. Ток природной энергии и печать, разделяющая его — Сенпо: Интон Райхо. С помощью Стихии Инь придать природной энергии форму молнии и расщепить ее на ветвистые потоки, направленные во врага.
Очень скоро мне пришлось убедиться в правильности своей догадки. Стоило только Мадаре разомкнуть печать и направить руки в мои стороны. На ладонях Учиха вспыхнул тревожный пурпурный свет. Пара ветвистых молний с треском озарили ночь, устремившись ко мне. Они казались тонкими и даже безобидными, хотя пурпурная сеть из электрических зарядов оплела пространство широким фронтом. Но это сендзюцу могло оказаться сильнее любого райтондзюцу. Кажется, против него может помочь оружие из Гудодама. Однако мне сложно создать нечто подобное. Зато я могу поступить иначе.
Экикё: Хантен!
Мягким движением подхватываю колючие ветви молний. Пурпурная энергия змеями вьется по белой чешуе покровов на пальцах. Широким взмахом удается утянуть молнии в сторону. Разряды электричества словно шелковые ленты огибают меня полукругом, чтобы быть подхваченными второй рукой за спиной. Ветвистый поток энергии, вырывающийся из ладоней Мадары, в моих руках переплелся в единый спутанный жгут, который сияющим лучом ударил по своему создателю. И уже Учиха пришлось срочно обрывать свою технику и отклоняться в сторону.
Луч сплетенных воедино молний промчался мимо и стремительным росчерком света пропал в темном небе. В нос ударили резкий запах озона и вонь паленого шелка — рукава моего кимоно покрылись новым узором. Изломанные черные дорожки опаленных электричеством нитей бежали по ткани. Словно рисунок оголенных ветвей деревьев. Отвлекаться на причудливое изменение дизайна собственной одежды времени не было. Я будто кожей чувствовал, что рядом появилась угроза. Кто-то оказался в напитанном моей энергией пространстве.
Стихия Скорости позволила легко уйти от удара в спину. Прыжок унес меня в сторону. Деревянная ладонь бессильно пронзила воздух в том месте, где я только что находился. Силуэт паразитирующего на марионетке Зецу пронесся сквозь ночь и словно не заметил едва мерцающие под его ногами линии печати. Вместо того, чтобы угодить в паутину фуиндзюцу, которое я успел оставить после себя, Зецу словно и не заметил формации. Строки из символов печати рвались под его ногами и исчезали, хотя должны были хотя бы замедлить. Значит, его отражающая техника защищает не только от прямых атак?
Тогда если так...
Еще в прыжке успеваю развернуться, чтобы мягко приземлиться на ноги. Стопы с глухим стуком коснулись шершавой коры на корнях Шинджу. И с оглушающим громом сомкнулись мои ладони. Звуковые колебания Хататагами зримыми волнами покатились во все стороны, взметнув мои волосы. Под раскатами грома с корней вокруг содрало кору и измочалило древесину. Звук ударил по земле, камни брызнули в стороны, словно разорванные изнутри. Внизу скалы начали осыпаться песком. И только фигуру Зецу ударные волны моей техники словно и не задели. Он лишь едва замедлился на паре шагов, когда ноги увязли в превратившемся в песок камне.
Удары по площади тоже не работают. Ну, хотя бы не отражаются в меня.
Потрепанный моей атакой корень начал проседать подо мной. Превратившиеся в песок камни уже не могли удержать на себе такой вес. Все гигантское тело Шинджу слегка накренилось. Тени вокруг тревожно задрожали. И, скрываясь среди них, ко мне подобралась черная клякса Гудодама. Рывок — едва успеваю выскользнуть из захвата черных щупалец. Черная материя Гудодама расплескалась в воздухе, как атакующий спрут, и ухватила лишь воздух. Но у Мадары таких сфер было несколько.
С хлопком свожу ладони. Вместо одной из двенадцати привычных печатей пальцы сплетаются и формируют две фигуры. Чакра льется по телу двумя потоками. За спиной с громовым рокотом расцветает два кольца из молний. Черные, напитанные природной энергией, они льются по кругу и формируют бусины шаровых сгустков. Белоснежные молнии озаряют ночь неестественным светом. Из каждого кольца в пространство передо мной выстрелили мощные разряды, сбивая и отклоняя в сторону снаряды Гудодама.
Грохот взрывов сотряс воздух. Черные шары врезались в землю и корни, ночь озарили всполохи пламени. Для меня взрывы медленно расцветали огненными бутонами, поднимая в воздух облака камней и щепок. Рывок! Стихия Скорости позволяет игнорировать сопротивление воздуха и словно толкает вперед. Я буквально просачиваюсь между росчерками собственных молний, взрывами и зависшими в воздухе оставшимися Гудодама. Мгновения полета, чтобы добраться до парящего в десятке метров над землей Мадары. Есть шанс вытянуть из него чакру Хвостатых с помощью моей техники поглощения чакры. И когда до него остается всего пара-тройка метров, а я тянусь в его сторону рукой, вокруг Учиха вспыхивает янтарное пламя.
Шичи Тенкохо! Он подсмотрел эту технику у меня и даже смог повторить едва ли не сразу же после своего возрождения. И сейчас, столкнувшись со Стихией Скорости, решил использовать Метод Семи Вдохов Небес против меня. Ну, это не удивительно. Когда мне встречались такие противники раньше, я действовал схожим образом. В руке Мадары успевает вырасти длинный черный шест. Ухватиться за его чакру я не успеваю. Тогда поступим иначе. Стихия Скорости все еще влечет вперед, но полет замедляется. Тело наливается привычной тяжестью. И я всем увеличенным техникой Корью весом врезаюсь в Мадару.
Мой кулак врезается в черный шест. Жар обдал руку изнутри, кости прострелила легкая боль. Куройбо вывернуло из рук Мадары, оружие из черной материи словно пошло рябью и начало рассыпаться прахом. Природная энергия оказалась для него ядом. Несмотря на подведшее его оружие, Мадара еще успел заблокировать мой удар. С хрустом переломилось предплечье Учиха под моим кулаком. Руку Мадары просто оторвало ударом, а я не успеваю остановиться и проваливаюсь вперед. Ладонью пробивает ребра — острые осколки скребут по покрытой чешуей коже. На его лице ни капли боли, только удивление. Успеваю заметить изменение в токе его чакры, но вот отдернуть руку и вырвать ее из груди Учиха — уже нет. Уцелевшая ладонь Мадары легла на мое предплечье. Сила джинчурики Десятихвостого — не шутка. Кости трещат под его ладонью. Если бы не Шикоцумьяку, то Мадара мог бы и руку мне сломать. Пурпурный свет блеснул в его рту.
До того, как техника сформировалась до конца, свободной рукой ударяю в висок. Хруст. К сожалению, треснул не череп, а только рог. Его кусок отлетает вверх, голова Мадары мотнулась в сторону. Луч пурпурной энергии полоснул меня по животу. Техника Рантона буквально разрезала мое тело. Я внезапно почувствовал, как оно стало легче чуть ли не в половину — мои ноги начали падать вниз. Неприятно. Но это шанс. В Риннегане Мадары на миг отражается багряное пламя моего Кецурьюгана.
Акакагачи!
Ночные сумерки для нас обоих заволокла бездонная тьма. Под ногами Мадары расплескалось безграничное озеро. Мелкие волны кольцами побежали по его глади от ног Учиха, под кромкой воды бледными тенями виднелись огромные морды. Словно раздутые утопленники подо льдом, в недрах души джинчурики были заточены Хвостатые. Моя рука в груди Мадары ухватилась за его чакру. Вокруг второй маревом заклубился воздух.
Бьякко!
Гром ударил по ушам и по всему телу. Проявившийся между нами призрачный тигр отбросил Мадару назад. Мелкие куски плоти джинчурики и его кости брызнули из разорванной груди, прежде чем новые ткани стремительно затянули дыру. Но от Учиха к моей руке тянулась тонкая нить из чакры. Голодная тьма в моей душе жадно тянулась к заточенной в джинчурики силе. Я рванул руку на себя прежде, чем Мадара успел сам оборвать связь. Чакра бесформенным комком вырвалась из его груди, еще в полете разделяясь на части и обретая форму. Четыреххвостая обезьяна, пятихвостый олень с зубастой мордой, шестихвостый слизень и осьминог с человеческим торсом и бычьей головой — чакра четырех биджу, которые были полностью поглощены Мадарой. Я не глядя отбросил их в сторону. Чакра биджу умчалась вверх, быстро пропав в небесах. А от моих не успевших далеко упасть ног к телу вырвались белые жгуты змеиных тел. Они быстро соединили две половинки тела. Мгновение — и на мне уже ни следа от ран.
Вот только одежда моя, в отличие от покрова Мадары, была почти обычной. Во всяком случае, она не могла регенерировать. Когда я мягко приземлился на ближайший корень Шинджу, Учиха не только успел отрастить себе новую руку и залатать дыру в груди, но и его одежда была в полном порядке. Я же раздраженно повел плечами, сбрасывая с себя верхнюю часть кимоно. Низ все еще удерживал пояс, а вот верх остался отрезан лучом Мадары и теперь только мешался.
— Ха-ха! Неплохо! Но это все, на что способен ками? Оторвать небольшой кусок биджу? — Мадара разминал пальцы на только что отросшей руке. — Под божественной шелухой скрывался простой преступник.
Я покосился на свое плечо. На нем виднелась часть печати. Это все еще была та старая печать, с помощью которой я запечатал в себе сначала непокорного Манду, а затем и самого Хакуджа Сеннина. И если раньше печать выглядела как татуировка змеи на плече, то сейчас она стала куда как сложнее и больше. Сейчас в моем теле было заключено пять существ, каждое из которых было запечатлено на коже. На моей спине должны были красоваться пятиглавый и четырехглавый драконы и еще несколько многоглавых волков. Такими татуировками обычно отмечали себя члены преступных группировок, шиноби подобным не баловались.
— Я просто выполнил свое обещание биджу, — ответил я Мадаре.
— Обещание? К чему эта ложь? Ты так бахвалился, но потуги твои бесполезны! Украденные тобой крохи чакры не отодвинут час искупления! Бутон скоро раскроется!
Я без особого интереса посмотрел на вершину Шинджу. Там и в самом деле уже показались лепестки цветка. Это я и так чувствовал. Правда, все происходит быстрее, чем я рассчитывал. Я пробежал взглядом по округе, безошибочно найдя небольшую фигуру среди переплетений корней. Зецу. Пытается передать чакру своего Десятихвостого матери? Она не идеально подходит, но все же ускоряет процесс.
— Если не будет цветка, то нечему будет распускаться, — пожал я плечами и с силой выбросил руку вперед.
Удар казался легким, но кожу словно кипятком окатило. Вены на руке вздулись. Должно быть, это выглядело так, словно я пытаюсь поднять что-то невидимое и очень тяжелое. По сути, так оно и было. Моя физическая энергия разлилась по пространству, сдвигая огромную массу воздуха. Я поднимал бурю. В ночи меж корней Шинджу тоскливо завыл ветер. Его первые хлесткие порывы ударили по лицу, в воздух испуганно взметнулись песок и прах. Над корнями начали расти черные вихри. Средь гула ветра раздался треск первых разрядов молний. Ночь осветили яркие зарницы. Вскоре уже мириады электрических разрядов засверкали между корней. Они вились змеями и плыли меж взмывающих к небесам смерчей, пока не утонули в них.
Нарастающий рокот торнадо и треск молний давил, пока в небеса не ударил резкий грохочущий рев сотен драконов. Мелко задрожал цветок на вершине древа. Сотни черных от втянутого песка и праха смерчей осветились изнутри лазурным светом молний. Мелкие разряды бежали по телам из свитых потоков воздуха, сплетая рисунок чешуи. Сотни сотканных из ветра и молний драконов взметнулись в небеса, извергая грохот грома из ощерившихся частоколом зубов пастей. И обрушились вниз. Их тела оплетали корни Шинджу, неистовый ветер сминал древесину и рвал ее на куски. Молнии скакали по коре и разрывали корни изнутри, обугленные щепки разлетались в стороны и тонули в сияющих молниями телах Сейрю. Ствол Шинджу начал дрожать и шататься, грозя совсем упасть.
Мадара скрылся за пеленой поднятой пыли. Я все еще видел его своим додзюцу. Океан чакры сейчас бурлил в его меридианах и готов был вырваться на волю. Уверен, он придумает, что сделать с моей техникой. Но это еще не конец. Я спрыгнул с корня и проскользнул мимо длинных извивающихся тел драконов. Земля приняла меня мягко, камни упруго продавились под моими ногами и погасили инерцию падения. Смерчи Сейрю вытянули подняли в небеса всю массу песка, которая образовалась здесь после применения Хататагами. Я оказался в глубоком котловане с неровными стенами. Несмотря на ночь, здесь было светло — прямо над головой вились сияющие молниями тела драконов.
В этом трепещущем свете особенно нереально выглядела картина, произошедшая в следующее мгновение. Моя жизненная энергия растеклась по земле. Когда-то для подобного мне нужно было использовать технику Неорганического Оживления, Сенпо: Муки Тенсей. Она позволяла своей жизненной и природной энергией оживлять неживую материю и управлять ей. Сейчас мне хватало желания, чтобы сделать воздух или землю частью себя, продолжением своего тела. Каменные стены большой ямы начали оплывать, подобно воску на огне. Холодный камень стекал и дрожал. Он выталкивал из себя корни Шинджу. Длинные каменные пики взмывали вверх и дробили древесину. Ее хруст был слышен даже сквозь рев смерчей и грохот молний.
Все прекратилось внезапно. У меня над головой словно беззвучный взрыв произошел. Явно видимая волна пронеслась во все стороны, сметая Сейрю, разбивая их тела на отдельные молнии. Вал из молний и песка пронесся над землей и ударился об алые стены барьера. Те опасно продавились и задрожали, но выдержали напор. В очистившихся небесах вновь ярко засияла Луна. Вот только сейчас к ней уже не был устремлен бутон на высоком стволе Шинджу. Древо медленно и величественно заваливалось на бок. Громко трещали корни, которые просто ломало огромной массой ствола.
Я мельком глянул на Мадару, ожидая его действий. За его спиной медленно сконденсировалась одна на миг пропавшая Гудодама. Ее взрыв и разметал моих драконов. Сам же Учиха уже завис в воздухе возле Шинджу и был готов применить технику поглощения. Здесь без изменений. А вот Зецу... Рядом со мной в воздухе вспыхнуло яркое пламя. Алые язычки огня в форме перьев закружились в танце. Они казались легкими, ажурными и безобидными. Но от их жара от земли потянулся дымок, камень начал трескаться, словно пот на его поверхности проступили мутные капельки стекла. Эта тень Судзаку остановила Зецу и заставила его отшатнуться.
— Ты слишком настойчиво пытаешься подставить себя под мои удары, — заметил я. — Слишком очевидно, что с силой Десятихвостого ты все равно больше рассчитываешь на отражающую технику. Она так сильна?
Черная тень на лице марионетки зашевелилась, напоминая ожившую смолянистую массу, на гладкой поверхности которой плавали два желтых круглых пятна. И они уставились на меня. Тень прорезал рваный провал рта и зашевелился.
— Хе-хе. Эта способность должна была убить тебя, — звук голоса Зецу был странным, словно рождался где-то в стороне от самой твари. — Она поглощает силу атаки врага и возвращает ее обратно. Даже желания убить ее носителя хватает, чтобы умереть самому.
— Тогда я понимаю, почему ты так рассчитываешь на нее, — кивнул я.
— Ты давно известен своей сильнейшей жаждой убийства, — подтвердил мои невысказанные догадки Зецу.
— Забавно, — я искренне усмехнулся.
Ведь если Зецу не лгал, то он выбрал совершено беспроигрышный вариант моего устранения. Если его техника отражает одно намерение убийства, то для тех, кто активно пользуется сакки, она особенно опасна. Забузе повезло, что он не встретил Зецу сейчас. Однако со мной все иначе. Еще Мито обзывала меня дураком за то, что я не испытываю ни к кому зла. Мне, с высоты своего опыта, кажется это просто бессмысленным. Мое отношение к смерти иное, я пережил ее. И какой после этого смысл в ненависти? Мне понятны мотивы людей, я использую их темные стороны. Если же они начинают мешать мне создавать приемлемое для себя общество и условия для жизни, то просто стараюсь устранить, как болезнь. Естественно, я не ангел. Просто старый циничный сноб.
— Моё сакки — не сакки вовсе. Это не жажда смерти, — пояснил я Зецу. — Я ведь Рюджин, а не Шинигами. Я просто показываю будущее, которое ждет всех. Всех без исключения.
Память того, что было между жизнями. Небытие, его неотвратимость, по сравнению с которой все потуги существ этого мира достичь бессмертия просто тщетны. Осознание потери себя, осознание даже не одиночества, а чего-то более глобального. В одиночестве есть хотя бы ты сам, в небытии нет никого. Некоторые нинсо пытаются достичь этого состояния при жизни, называя его ступенью к нирване. Именно моё сакки когда-то подтолкнуло Бансая к созданию Храма Восьми Королей-Драконов и привело к расколу нинсо в Стране Огня. Однако даже он и его братья не способны оставить свои страсти, чтобы принять пустоту. Это не в человеческой природе.
Зецу не человек, но это его не спасло. Мое духовное давление невольно прорвалось наружу. Существо за барьером из пылающих перьев отшатнулось и захрипело, дергаясь, как сломанная кукла.
— Это и твое будущее, — спокойно заметил я, наблюдая за реакцией Зецу, — но у меня пока нет планов его приближать.
— Странно слышать это после того, как ты устроил ловушку с Дейдарой, — медленно и через силу ответил Зецу.
— У меня не было намерения убить тебя. Только захватить и использовать. Я уже говорил тебе, какова моя цель, пусть тогда и не посчитал нужным раскрывать степень своей информированности. Мне нужна Кагуя. Я хотел захватить тебя, потому что не хотел рисковать. Ты уже готовишься к возрождению Кагуи едва ли не тысячу лет. Если бы решил отложить свой план еще лет на сто, это было бы мне невыгодно. К счастью, ты уже прошел точку невозврата. Кагуя вернется раньше ее клана.
— Ооцуцуки возвращаются, — догадался Зецу. — Мама боялась этого и готовилась. Если бы не глупые сыновья, то бояться было бы нечего.
— Мне нужно более подробно узнать об Ооцуцуки и о плане Кагуи. Как она собиралась им противостоять? Не армией же Белых Зецу, — я отвернулся от медленно отползающего от огненной стены Зецу и посмотрел в небеса, где исполинский ствол Шинджу словно падал в черную дыру и пропадал в теле Мадары.
— Ты не до конца честен со мной, Белый Змей. Зачем тебе мешать мне, если ты ждешь возвращения Кагуи?
— Если Кагуя возродится по твоему плану, то она может решить, что может говорить со мной с позиции силы. Это усложнит наши переговоры. И в итоге навредит ей.
— Если ты хочешь уберечь мир от Ооцуцуки, то тебе нужна вся сила Кагуи.
— Эта сила уже моя. Биджу и шиноби на моей стороне.
— Ты недооцениваешь ее силу. Вся твоя армия прячется за тонкими границами барьера, который может рухнуть от одного тычка пальца джинчурики Десятихвостого. Шиноби не сравняться с Кагуей.
— Это ты недооцениваешь силу шиноби. Не джинчурики ли Десятихвостого бежал от пары детей?
— Реинкарнации Индры и Ашуры получили силу Хагоромо, но это лишь тень могущества Рикудо, который сам не был так же силен, как Кагуя!
— Думаю, их сила сравнима с Ооцуцуки. Не с Исшики, а с кем-нибудь помельче. И они не одни. И кроме того, — я внимательно посмотрел на Зецу. — Раз уж речь зашла про Исшики. Второй Десятихвостый — ты нашел его благодаря Исшики?
— Мне удалось найти измерение, в котором тот прятал Десятихвостого, — не стал отрицать Зецу.
— Но кроме Хвостатого, у Исшики была еще ценная реликвия Ооцуцуки. Часть тела Ооцуцуки Шибая. Это ведь из нее ты получил способность отражения урона.
Об этом я узнал от Урашики. Тот предполагал, что Исшики мог урвать себе нечто подобное. В прошлом он был не самым последним в иерархии небесного клана. И он шел по пути достижения божественности. Путь этот лежал через поглощение Плодов Чакры. Шинджу концентрировал в них силу и генетический материал поглощенных жертв. Плод Чакры был по своей сути квинтессенцией всей поглощенной жизни. Из него можно было получить кеккей генкай, кеккей тота, соединить в кеккей мора и достичь вершины эволюции без миллионов лет случайных мутаций или тысячелетий направленной селекции. Всего за одну жизнь. Я пока не понимаю механизма, но примерно так выглядит картина в представлении Ооцуцуки. И, по моим догадкам, Исшики хотел посеять в этом мире частицы генома Шибая, чтобы поглотить их из Плода Чакры и достичь уровня божества своего клана.
Не знаю, насколько рабочая эта схема, но Ооцуцуки в нее верят. И если они узнают, что где-то рядом завалялся кусочек тела Шибая... Ну, он для них представляет определенную ценность. И этот мир начнет интересовать их куда больше прежнего. Это не в моих интересах, чего не скажешь о тайнах тела Шибая. Его я бы заполучить не отказался. Он наверняка поглотил не один мир. В его теле наверняка много чего любопытного.
— С телом Шибая шансы справиться с Ооцуцуки будут значительно выше.
— Так вот, что тебе нужно, — рваная щель рта Зецу растянулась в жутковатой ухмылке. — Ты сам хочешь получить его силу.
Я только иронично улыбнулся в ответ. Получить силу Шибая? Зачем это мне? Как объяснить существу этого мира, стоящему у истоков мира шиноби, впитавшему волю не самого правильного, но все же Ооцуцуки, что мне вообще ни к чему сила. Мое нынешнее могущество — и то лишь вынужденное. Надеюсь, мне хватит его на мой спокойный век. Именно ради этого я все ж стараюсь. Но мне любопытно изучить останки Шибая. И сейчас, когда у Сары уже свои дети, а Итачи кипит жаждой деятельности, на мой взгляд, не очень правильно становиться на их пути. Я бы предпочел дать им шанс получить выгоду от генома Шибая.
— Мне хватает того, что у меня есть, — с усмешкой ответил я Зецу, глядя при этом в небеса.
Там неестественно большая, багряная, словно покрытая океаном крови, Луна давно уже зависла в зените и совсем не торопилась из него уходить. На фоне ее алеющего диска отчетливо читалась парящая в воздухе человеческая фигура. Для Кецурьюгана расстояние было незначительным. Мне без труда удавалось рассмотреть движения Мадары и эволюции в его кейракукей. Резкий рывок рукой — Учиха отломил рог, закрывающий его лоб подобно протектору. Чакра уже до этого начинала клубиться возле его глабеллы. Она пульсировала, словно сердце. Или готовый к вылуплению кокон. Сразу после поглощения готового к цветению Шинджу в морфологии мозга Мадары начали происходить изменения. Это было видно по току чакры и крови. Я представлял этот процесс, он был мне знаком. Нервные клетки делились и дифференцировались. Возле эпифиза возникал новый орган, смещающийся ко лбу, в котором костные ткани образовывали отверстие. Пока кожная складка на лбу Мадары не раздвинулась, открывая третий глаз с кольцами Риннегана и томое Шарингана — красный Ринне Шаринган. Глаз Луны.
Через секунду мне уже не нужны были глаза, чтобы видеть ток чакры в Мадаре. Она была настолько велика, что я мог чувствовать ее кожей. Учиха контролировал ее печатью, она концентрировалась в глазах и лилась наружу, чтобы отразиться от Луны. На багряном диске ночного светила проступил рисунок из Ринне Шарингана. Черные кольца и томое словно были спроецированы незримым светом, исходящим из третьего глаза Мадары на Луну.
Вечное Цукиёми.
Когда я поднял ладони для хлопка, ко мне метнулась черная клякса. Шар Гудодама пролетел сквозь барьер из огненных перьев. Грохот грома — из все еще висящих за моей спиной молниевых колец вырвались разряды. Молнии бессильно скользнули по пульсирующему черному шару. Тот только скинул с себя несколько оболочек и продолжил полет, уже начав расширяться и закручиваться воронкой. Зецу явно учился, и эта его атака оказалась куда эффективней прошлых. Он сам по себе был воплощенной волей Кагуи, чья плоть — это чакра. В отличие от биджу, Куро Зецу не был разделен на части, в нем была сила всех элементов. Фактически он был Гудодамой с собственным сознанием. И границы его возможностей по управлению силами Джуби куда шире, чем у других существ в этом мире.
Чакра Стихии Молнии осветила мое превратившееся в дым тело изнутри за мгновение до того, как двойная спираль из черной чакры обрушилась на меня. Применив Тенсо, я во вспышке молнии сбежал от удара Зецу, чтобы оказаться в сотне метрах позади него. Грохот взрыва и ударная волна сотрясли все тело, стоило мне только полностью восстановить материальность. Вал яростного света и сметаемой им земли накатил и пронесся мимо, не в силах пробить купол из сгустившихся линз сжиженного воздуха — выросший вокруг меня черный панцирь Гэмбу рассек взрыв. И позволил завершить начатое.
Хлопок ладоней обернулся оглушительным треском, прорвавшимся даже сквозь грохот учиненного Зецу взрыва. И в тот же миг ночные сумерки начали сгущаться. Черные тени на земле поглощали освещенные зыбким лунным светом участки. Багряный свет стремительно угасал. Лунный диск в небесах быстро затягивала черная пелена, рисунок Ринне Шарингана на нем размылся и пропал.
Хлопок ладоней не был техникой. Это был лишь сигнал давно ждущему своего часа на Луне Шукаку, который на время заменил в ее сердце Чомея. Для биджу не составило труда за секунду покрыть всю видимую с Земли поверхность спутника черным песком. Для этого пришлось натаскать достаточно много сажи, но эффект был великолепным. Способность Луны отражать свет, ее альбедо, и так не высокое, снизилось до почти нуля. Вместе с покрывшим ее ограничивающим додзюцу барьером Шикоку Муджин, Луна за один вдох Однохвостого перестала быть пригодной для применения Муген Цукиёми.
С громким хлопком лопнула сфера Гэмбу. Глаз ожгло изнутри огнем от прилившей чакры. Вместо черного вертикального зрачка на миг в левой глазнице мелькнул сложный узор Мангекьё Шарингана. Гигантская черная спираль меча Нунобоко замерла в полуметре от моей головы, остановленная техникой Сусерибиме. Это додзюцу останавливало атаку противника и давало время на контратаку. Вновь глаз ожгло внутренним огнем чакры, рисунок Мангекьё Шарингана отпечатался на алой радужке. Причудливый клинок Нунобоко, напоминающий спираль ДНК, предстал для меня в новом виде. Это легендарное оружие по слухам принадлежало Рикудо. О нем немногое известно, но, кажется, его усиливает духовная энергия пользователя. В идеале этим «мечом» можно уничтожить мир. Но сквозь додзюцу Аджишики этот меч виделся сонмом ярких линий и точек. Резкий выпад — желтоватая аура вокруг ладони разорвала воздух резкими раскатами грома.
Футондзюцу Хекиреки, усиленное природной энергией, угодило ровно в уязвимую точку Нунобоко, которую показал мне Мангекьё Шаринган. С глухим треском сдвоенное острие оружия из Гудодама надломилось. Похожие на черные рога обломки отлетели в стороны. Я уже сделал движение вперед, готовясь развить контратаку, как почувствовал на себе тяжелый и полный ярости взгляд.
Волосы на голове зашевелились. Не от страха — просто незримая сила притяжения потянула их вверх. И вместе с ними с земли начали подниматься в воздух песчинки и камни. Прямо под моими ногами звонко треснула скала. От нее оторвался немаленький кусок, устремляясь к парящим в небесах черным сферам.
Чибаку Тенсей?
Пришлось резко остановить начатое движение. Тело налилось тяжестью, мышцы ожгло болью от напряжения. Я с силой на выдохе обрушил ногу на землю.
Корью!
Тянущиеся вверх волосы тут же упали на плечи. Что-то глубоко подо мной надсадно и громко загудело. Трещины по скалам побежали с удвоенной скоростью. Воспарившие камни замерли, перестав подниматься в небо. Целые скалы уже успели было подняться в воздух и сейчас зависли на месте и дрожали, раздираемые двумя силами. Земля под ногами задрожала и пошла волнами. И без того перемолотые техниками и корнями Шинджу скалы вокруг начали раскалываться и сминаться. С треском лопались парящие камни, превращаясь в песок. По истерзанным горам землетрясение прокатывалось волнами судорог. Тревожно задрожали стены алого барьера вокруг нас, когда сама земля на всем полуострове начала ходить ходуном.
Я влил под ноги свою жизненную энергию и силу Морьё. Подпрыгивающая подо мной земля успокоилась. По ней побежала мелкая рябь, словно по воде. Толчки землетрясения стали мягче, трещины и разломы на скалах начали слипаться и зарастать. Полностью погасить Чибаку Тесей Мадары я не смог — в бок едва не прилетел Нунобоко. Удар обломанного клинка пришлось принять на блок. Покрытую чешуей кожу обожгло болью по всему телу. От силы удара я заскользил по земле. Футон но Йорой смягчил удар, а созданная из крови под кожей защита Гэмбу погасила остатки. Поднырнув под причудливый меч, я подпер его плечом и перекинул через себя вместе с держащимся за его рукоять Зецу.
Порабощенная Зецу марионетка со всего размаха впечаталась в землю ногами. Длинный клинок Нунобоко сыграл роль рычага, усилив удар. Всю его мощь я ощутил на себе, когда она отразилась обратно ко мне. Земля словно пнула меня в пятки. Я пулей взмыл в воздух, подгадав момент отражения моей атаки и использовав ее для усиления прыжка. Еще в полете сплетаю пальцы в печати Клонирования и отправляю вниз змеиного клона. Он окутался облаком плотного тумана. Оставляя за собой серый шлейф, клон рухнул на землю. Это походило на взрыв. Облако плотного тумана рвануло во все стороны, поглотив разом огромную площадь. Под этим облаком тихо зашуршала земля. Это длилось недолго. После чего весь туман разом собрался в крупные капли и рухнул на землю потоком воды, мгновенно пропитавшей ставшую очень рыхлой почву.
То, что недавно было твердыми скалами, превратилось в топкое болото. Тихо хрустнула скала на его окраине — с глухим хлюпающим звуком в грязь рухнул валун и тут же утонул, не оставив на поверхности и следа. Впрочем, Зецу остался стоять на поверхности земли. Земля под ним была сырой, вся марионетка залита водой, но она не провалилась в только что созданное болото. Значит, отражающая способность позволяет справляться даже с такими сложносоставными ловушками?
Отметив это краем сознания, я широко взмахнул руками. На коже вздулись линии вен, ладони врезались в воздух, словно в камень, и продавили его. За моим движением в ночной тьме начали вспыхивать яркие искры алого пламени. Они стремительно сплетались воедино, образуя перья. Вскоре в ночи раздался крик яростного пламени, принявшего форму птицы. Широкие крылья ударили по воздуху, волны нестерпимого жара прокатились по земле. От болота внизу тут же вверх повалили клубы густого белого пара. Огненный силуэт Судзаку умчался вверх и набросился на Мадару.
Зецу внизу попытался пошевелить руками. И деревянное тело марионетки неожиданно замерло на половине движения, заставляя меня усмехнуться. Нет, все-таки ловушка сработала. Зецу явно не способен управлять своей способностью отражать атаки. Она работает автоматически, и со мной, не намеревающимся его убить или вообще причинить вред, она начинает работать неправильно. Зецу не мог выбраться из барьера Инари, не мог пользоваться пространственно-временными техниками после моего запрета. Он проваливался в песок, оставшийся после Хататагами. И его деревянная марионетка напиталась влагой из тумана и горячего пара. Древесина просто набухла, и хорошо подогнанные притертые сочленения марионетки заклинило. С ее силой это не стало бы проблемой, Зецу мог просто заставить марионетку двигаться. Дерево притерлось бы, и суставы пришли в норму. Но для этого марионетка должна была повредить эти суставы. А способность отражения урона не позволяла ей этого сделать.
У этой способности есть ограничения. Она не способна до конца обойти масштабные техники и ломается при опосредованных атаках. Сейчас Зецу смог заставить марионетку двигаться, оживив ее древесину и деформировав ее Мокутоном. Но я уже узнал все необходимое.
Глаза обожгло прилившей к ним чакрой, они вспыхнули двумя факелами в ночи, ладони сомкнулись в печати. Иллюзия опустилась на мир, охватила все покрытое туманом болото внизу. Благодаря нескольким додзюцу и геному клана Курама, она была почти реальной. А когда в моих глазах отпечатался рисунок нового Мангекьё Шарингана, она воплотилась целиком и полностью.
Онамуджи!
Это додзюцу позволяло иллюзию сделать реальностью. И сейчас оно сделало реальным ускоренный рост грибов и бактерий. Подсохшая из-за Судзаку поверхность болота всколыхнулась из-за пробивших ее пузырьков газа. Земля словно вскипела, даже в безжизненных и иссушенных Шинджу породах забурлила только что посеянная жизнь, стремительно превращая топкую грязь в настоящее болото. Но это было лишь побочным эффектом. Главный удар пришелся по деревянной марионетке, чье тело начало разваливаться, изъеденное изнутри и покрытое толстым слоем пушистой плесени снаружи. Однако до конца оно развалиться не успело. Наружу из него рванула чакра, превращаясь в некое подобие плоти. Масса коричневой субстанции разошлась вширь и раздвинула в сторону бурлящую и смрадно пахнущую грязь.
Заточенный в марионетке Десятихвостый никуда не делся. Я стремительно спикировал вниз. Каменные змеи техники Кучинава уже вырвались из земли, готовые захватить в свои объятия Джуби, когда чакра стремительно втянулась обратно в потрепанное тело марионетки. Желтые глаза Зецу посмотрели вверх. Несмотря на то, что это были лишь два пятна на черной тени, в них читалось торжество. И смотрели они сейчас не на меня.
И я уже знал причину этого торжества.
Остановив полет, я завис в воздухе и резко развернулся, безошибочно найдя в небе точку, которая привлекла внимание Зецу. Это было легко сделать. Она сияла в небесах бледным светом. Огромная Луна, смотрящая на этот мир сквозь широкую прореху в пространстве. Не сумев использовать Луну этого мира в качестве зеркала для Вечного Цукиеми, Мадара просто вышел из моей зоны запрета пространственно-временных техник и раскрыл портал в иное измерение. Где была своя Луна. Луна иного мира, на диске которой черными линиями проступил рисунок Ринне Шарингана.