Алсу и Человек в черном

Глава 24. Безмозглые курицы

Мимо в густой дымке проносились машины, заляпанные грязью, оставляя за собой сто оттенков смрада и непогоды. Хрупкие юркие легковушки, явно превышающие скорость, лихо перестраивались и накрывали остановку грязным фонтаном. Алсу удачно пряталась в углу, и все равно наиболее шустрые капли облепили её одежду, кожу, глаза.

Алсу совсем потеряла счет времени. Кругом серость, непересыхающее небо, тяжелый дух накопившихся проблем. Очнулась только когда рядом остановился джип. Номера в задумчивости проглядела, да и не факт, что видны.

В окне увидела незнакомого человека в полицейской форме. За рулем сидел второй. Алсу моментально вспотела. Вот сейчас они начнут задавать вопросы, обратят внимание на её подозрительно взволнованное дыхание, плед в который завернулась для согрева. Главное — сразу четко им объяснить, что она не является противоправной личностью. И обязательно надо сдержаться от криков «дяденьки, помогите!». А кричать хотелось, еще как хотелось. Её продолжал преследовать образ человек в черной накидке.

Алсу совершила ошибку, когда вернулась в сарай за мечами. Хотя предварительно, притулившись под кустами, долго присматривалась к местности. Она уже ничего не пыталась понять и думала только об одном: доведется ли ей скоро встретиться с родителями и попробовать маминого красного сыра. Находясь в засаде, как никогда осознала, что минуты могут быть такими длинными, нескончаемыми. Словно в плохом сериале, где герой двадцать минут ест яблоко и созерцает рассвет. В последние дни события, происходящие с Алсу, наоборот, сжимали сутки до минимума, как будто кто-то пытался уложить обширный роман Толстого в два слова: «война, мир».

Вокруг пожарища кружили две вороны, еще две ходили по разбросанному хламу, точечно клевали, рвали, швыряли. Потом все стихло, замолкло, как в настоящей заброшенной провинции.

Убедившись, что человека в черном рядом нет, осторожно тронулась к сараю, иногда оглядывалась по сторонам и глубоко вдыхала, словно принюхивалась. Пахло сыростью, гарью, разрухой, человеческим неблагополучием.

Скрипнула дверь, будто радостно встретила хозяина, на насесте заквохтали куры, заблеяла коза. Алсу вдруг поняла, что и с живностью что-то надо делать. Петух послушно кивал, словно читал её мысли и понимал, что сейчас решается его птичья судьба. Да лучше в суп, говорил его косой недовольный взгляд, чем на произвол судьбы. Мы же не приспособлены, не приучены, — мы неумехи, нам бы только горло драть. И он прав, сила дается для поддержки слабого, а слабый здесь он.

Алсу покрутила головой, пытаясь найти подсказку, где спрятаны мечи, но везде только нескончаемый бардак. На одной полке стоял древний безносый самовар, обломанными коготками вросший в доски. Вот если бы прятала Алсу, то обязательно бы запихнула за него: быстро, надёжно, намертво.

Полезла в щель, порвала накинутый на плечи плед о какой-то штырь, на животе осталось белое пятно рассыпанной известки.

Она не ошиблась, сверток с мечами обнаружился именно там. К бархату прилипла паутина, бурые листья березового веника и засохшего кервеля.

По близкому и отчетливому шороху и еле уловимому запаху парфюма поняла, что в сарае, кроме её и живности, есть кто-то еще. Несколько мгновений спустя разглядела обладателя нежного аромата. В полумраке у стены, рядом с дверью кладовки, замерло что-то черное и бесформенное. Алсу нащупала рукоятку меча, потянула его из скрутки. Субстанция испуганно зашипела, собралась в невысокую человеческую фигуру. Алсу мысленно препарировала её, как подопытного кролика. В прорезях черной маски — жутковатые, прожигающие насквозь глаза, дальше сухостойные плечики, кулачки, и какая-то внутренняя вертлявая несдержанность. Ничего общего с Романом.

— Кто ты? — Алсу уже стояла в боевой готовности, чуть выставив меч для удара.

Полноценно драться в такой тесноте было невозможно. Но хоть напугать. Фигура шевельнула рукой, видимо, намереваясь выстрелить.

— Стоять! — приказала Алсу. — Еще одно движение и твой черепок займет место на помойке.

Кажется, получилось. Фигура испуганно отступила, потом рванула к выходу. Уходила умело, по дороге разбрасывая хозяйский хлам: старые стулья, ведра, лопаты. Вдруг позади неё словно раздался взрыв — разбился старый ламповый телевизор.

Алсу кинулась следом, чуть не угодила в экран ногой. Точно бы порезала все связки. Приходилось уворачиваться, обходить, переползать, перепрыгивать. Когда выскочила на улицу, фигура уже затаилась за остатками пожарища.

Первый луч выстрела вдребезги разнес дверь сарая, второй оставил в земле глубокую яму, третий попал в меч Алсу и отразился обратно в стрелявшего. Теперь фейерверком взлетел угол погорешки, за которым пряталась фигура… Видимо, все-таки ранила, поняла Алсу, наблюдала, как фигура в черном, отстреливаясь и хромая, пропала в лесу…

— Помощь нужна? — спросил полицейский и стряхнул пепел в открытое окно.

— Что? — вынырнула Алсу из своих дум. — А нет… я жду родителей.

— А чего в одеяле?

— Люди добрые помогли. Выскочила налегке. Мама говорила, одевай пуховик, да вроде рано.

— У меня такая же бестолковая дочь, — горестно вздохнул полицейский обращаясь к напарнику. — Профурсетка фигова. Говоришь, говоришь, все без толку. В мороз в капронках. Тупые курицы, солнцем мозги спалило…поехали.

Сумасшедший, с тоской проводила Алсу машину.

Примерно в это же время на остановке появился долговязый чувачок, долго бросал подозрительные взгляды на девицу, в какой-то момент, видимо, потеряв страх, самоуверенно решил напереть. Ехидно улыбаясь и двигая челюстями, словно пережевывал дерьмо, в котором собирался её утопить, расхлябанно двинулся к ней. Остановила мерзким взглядом и, чтобы было совсем понятно, вытащила меч. Отвалил в другой угол павильона, сдернул со спины засаленный рюкзак, прижал к груди, потом, оправившись от шока, молнией метнулся по обочине — могло даже показаться, что быстрее некоторых автомобилей. До дома точно доберётся «грязным огрызком».