Алсу и Человек в черном

Глава 38. Печать в лоб

Алсу завороженно смотрела на закрывающуюся дверь. Вместе с дверью закрывались и ее глаза. Спать, спать, спать, баюкал внутренний голос. Глаза слипались, колени подгибались, а диван уютно манил отдохнуть. Я только минуту, я только секунду… уговаривала себя Алсу, подтыкая под голову подушку…

Алсу открыла глаза, на секунду в недоумении уставилась на руку, аккуратно расположившуюся на ее груди. У руки широкое запястье, худощавые длинные пальцы с короткими овальными ногтями. Чьи-то светлые волосы лезли ей в глаза, в ухо кто-то сопел.

Кто ж такой дерзкий⁈

Хотя что за вопрос? И так понятно.

— Э-э-э, — смущенно пискнула Алсу и попыталась спихнуть Костю с дивана. Спросонок не сообразила, что сама находится на краю, — свалилась.

От грохота ее падения Костя проснулся. В его темно-бархатном взгляде на мгновение вспыхнуло искреннее удивление и сочувствие. Потом осознав, что на диване стало просторнее, развалился во всю ширь, раскинув руки на подушке. В этот момент он был нереально красив. Сопение его было волшебным — низким, бархатным. Хотелось закрыть глаза и слушать. Но в Алсу тут проснулся червячок сомнения: слишком часто она стала о нем думать в таких приглушенных романтических тонах. А она не настолько отчаянная дура, чтобы с головой окунаться в безответную любовь.

— Не притворяйся что спишь — заговорила с ним. — Я не умею дружить с парнями в таком ключе. Биться на мечах — это да, добро пожаловать, а вот восхищаться светлой и открытой улыбкой — это маньячество.

— Ты боишься? — тихо спросил Костя. У Алсу от неожиданности прилила к щекам кровь. Щелкнула Костю пальцем по лбу. Сонно отмахнулся, как от назойливой мухи.

Стыдливо завернулась в одеяло. Огромный шкаф совершенно пуст, лишь на одной из полок пара чистых трусов и носков. Еще серый мужской халат. Надела, в кармане нашлась бертка от печенья.

Через минуту Алсу на кухне включила чайник. Стала искать по шкафчикам чай, какао, кофе, — хоть что-нибудь, что быстро растворяется.

— Куда? — сурово спросил женский голос.

Алсу вздрогнула и оглянулась.

Марья Васильевна держалась великолепно. Ни единым жестом не дала понять, что недовольна. Вежливо открыла соседнюю дверцу и зорко уставилась на Алсу.

— Что будете?

— Горячий шоколад.

— Вам заварить или опять воспользуетесь заклинанием?

— Я не умею. У нас только Янотаки мастер на такие штучки.

— Слава богу, — искренне призналась Марья Васильевна. — А то, честно говоря, я испугалась. А вы чего в такую рань вскочили?

— Не спится. Непривычно.

— Костя помешал? Паршивец этакий. Я говорила ему: дай девчонке выспаться, а он — нет, не могу спать в чужой комнате. Вы его не бойтесь. Он хороший парень. Разбалованный, конечно, но неизвестно, как бы я справилась с такой ситуацией. Все есть, все дозволено, от скуки можно сдохнуть.

Ах, так она его видит? Алсу поморщилась. Все-таки у людей совершенно разная культура восприятия мира. Для кого-то рай в шалаше, с видом на чудесные сельские пейзажи, а кому-то подавай сводчатые залы средневековых замков. От смещения людских интересов иногда брала оторопь.

На кухне появился Вениамин Петрович.

Марья Васильевна нервно заулыбалась:

— А вы чего вскочили ни свет ни заря?

— Чего-то я весь расклеился, — пожаловался он и подставил ей лоб. — Горячий ведь, у меня температура?

— Забавно, — ледяным голосом произнесла Марья Васильевна. — Я и не помню, когда вы в последний раз болели.

— Годы, — развел руками Вениамин Петрович. — Как говорится, мои года — мое богатство. Я уже десять таблеток выпил, ничего не помогает. Помню, в детстве мама в лобик поцелует, по головке погладит, соберет боль в кулак и выкинет в окошко бабайке. М-да, отличное лекарство, помогало на ура, а теперь что, сплошная химия и отъем денег. Костян хвастался, что ты его поцелуем вылечила, — обратился Вениамин Петрович к Алсу.

От неожиданности она вздрогнула. Горячая жидкость брызнула на халат темным пятном.

— Да с чего вы взяли? — стала судорожно тереть пятно салфеткой. — Не целовала я его.

— Он же мне рассказывал, будто его ударила неведомая сила, думал, кони двинул, а ты спасла. Что ты ему такое дала, что он прям молодым жеребцом вскочил на ноги?

«Волшебного зелья!» — чуть не брякнула Алсу, но вовремя спохватилась. Теперь лечение поцелуем выглядело предпочтительнее.

— И мне дайте такое же. Умоляю вас, — игриво захныкал Вениамин Петрович.

— Хотите и вас в лобик засвидетельствую? — кисло улыбнулась Алсу.

— Не, — торжественно отказался он. — Пойду-ка я лучше досплю, так сказать, подавлю харю. Хамовато звучит, правда, но я дома. Да, Марья Васильевна, хотел вам сказать, вы, так сказать, прекрасно сегодня выглядите. Особенно мне бросились в глаза ваши глаза, они, прямо таки, отражают ваш внутренний мир.

— Прекратите! Вы меня пугаете.

— Я что-то сказал не так?

— Да все так и не так. Не надо изображать из себя пугало огородное. Вы такой, каким я вас… — Марья Васильевна сделала неожиданную паузу, словно проглотила ненужное слово и тихо добавила другое. — Знаю. Какое вам дать лекарство?

— Не надо, — поднялся со стула Вениамин Петрович и вдруг тихо застонал, — нога, моя нога. Ох, приготовьте мне чего-нибудь, а то невыносимо все это терпеть.

Марья Васильевна нервно заулыбалась, засуетилась.

Алсу, не зная зачем, тоже вернулась в комнату.