Алсу и Человек в черном

Глава 55. Два в одной

Алсу вглядывалась в зеркало, думая о чем-то своем, когда неожиданно открылась дверь.

На это раз Костя был в какой-то серой замызганной одежде, от него пахло соляркой, длинные светлые волосы неопрятно зачесаны назад под резинку.

Он вскинул брови, явно не ожидая увидеть Алсу.

— Ты еще здесь?

— А здороваться тебя не учили, тем более, утром? И не помешало бы постучаться, прежде чем врываться в комнату.

— Достала! — Он прошел к шкафу, снял с вешалки белоснежную рубашку, на манжете которой мелкими черными буковками было вышито его имя. Переодевался, стоя спиной. И на ней не было живого места — где-то царапины, где-то — почернения. Видно, что синяки совсем свежие, с четкими границами. Все-таки на пожарище ему досталось основательно.

Костя продолжал пристально смотреть на Алсу в зеркало дверцы шкафа, а она продолжала смотреть максимально жалобно. Нет, она не собиралась умаслить, задобрить человека, который был открыто недоволен ее присутствием в его комнате, который чувствовал себя королем в этом доме, который пугал практически весь поселок своей решительностью.

Рубашка превратила его в совершенно другого человека, более собранного, не такого дерганого и взъерошенного, а в какого-то элегантного медведя.

— Нет, ты вот мне объясни, в чем я виноват? Чего на меня наезжать с утра? Я, как сволочь, всю ночь трясся на мотоцикле. — Громко выговаривал он, нервно пытаясь застегнуть пуговицы.

Алсу пошла к нему, на ходу подбирая свои брошенные джинсы, чехол от гитары. Когда она подошла, он отступил, грозно уставился на нее.

— Чего он разорался?

— Кто?

— Да батя.

Костя, отпрянув от нее, когда, она потянула руки, чтобы помочь с пуговицами.

— Успокойся! — пробормотала Алсу. Казалось, ее голова занята другими мыслями. — Давай помогу. Ты застегнул криво.

И тут он заметил, что один борт рубахи ниже другого.

— Где он? — громогласным эхом раздалось из коридора. — Где этот засранец?

— Вот видишь, — словно обрадовался Костя. — Батя с ума сошел.

В дверь громыхнули кулаком. Вениамин Петрович зашел в комнату, хрустнув коленом и утирая лоб большим шелковым платком. В дверном проеме истуканом застыла Марья Васильевна. В ней боролись противоречивые чувства: испуг, боль, страх за душевное состояние хозяина. Она покусывала губы и сдерживалась, чтобы не вызвать скорую.

— Так и знал, что спрятался за бабью юбку, — бодро сказал Вениамин Петрович, увидев сына. — Кого я воспитал?

— Доброе утро, — пробормотала Алсу, застёгивая верхнюю пуговицу на рубахи Кости. Наверно, со стороны это выглядело лаской.

Вениамин Петрович скривился, но Алсу и глазом не успела моргнуть, как его лицо вновь разгладилось.

— Доброго, — ответил он веселым голосом, словно секунду назад не он пыхал гневом на весь дом. — Как вам тут без меня? Тяжелые выдались деньки?

— Есть немного проблем, — ответила Алсу таким тоном, что все поняли, что проблем как раз много.

— Ну конечно, ваши проблемы гораздо важнее моих. А чего за меня переживать, засадили на пару дней в каталажку, вот и сиди, посиживай, кофеёк попивай.

— Вы о чем? — напряглась Алсу, — какие пару дней?

— А вы не заметили, что меня не было два дня? — Для наглядности выставил два пальца.

Алсу глянула на Марью Васильевну, та многозначительно развела руками — «сама в шоке».

— Да мы с вами, можно сказать, всю ночь сегодня кофе пили. — У Алсу было такое чувство, будто на нее рухнуло дерево. — Вы нам с Марьей Васильевной какие-то сказки рассказывали, Есенина читали, хотя позвали сообщить что-то важное.

— Вот еще одна! — неубедительно добавил он. — Или вы сговорились? Но я уверен, что в сухом остатке вы все равно ошибетесь. По мелочам сядете.

— Ну что вы такое говорите? — искренне расстроилась Марья Васильевна. — Вот всегда так. Ночью нежны дифирамбы, а утром мощный отбой. А я ведь вам поверила.

— Что⁈ — вдруг испугался Вениамин Петрович и, захлебываясь собственным шоком, стал выкрикивать слова, словно находился на трибуне. — Не смейте прикасаться к святому… Прочь руки от… — И было видно, что он чертовски зол и сам не верит в то, что говорит.

— Вениамин Петрович, давайте успокоимся и поговорим. Все-таки вам придется признать, что мы говорим правду. Ну не могут три человека пытаться вас обмануть. Вы не представляете, сколько эмоций сейчас рвут мою душу. Вы прямо из кожи лезли, чтобы мне понравиться, а теперь все наоборот… не перебивайте, я уже знаю, что вы два дня провели в СИЗО, а мы не помогли, не поинтересовались, что с вами. Но поверьте, все эти дни вы были с ними. Костю отправили на дальнюю заправку, — говорила Марья Васильевна и было видно, как её потряхивает от переживаний.

— Мне кажется, случилась подмена, — вдруг сообразила Алсу.

— Подмена? — стал тихо соображать Вениамин Петрович.

— Да. И скорее всего, активизировался тот робот, которого мы видели в лесу, — оглянулась Алсу на Костю.

— Но как? — не понимал Вениамин Петрович.

— А вот как — не понимаю. Ведь я чувствовала, что с вами что-то не то, но я плохо вас знаю. Костю спровадили хитрым образом, а Марья Васильевна была рада вашим изменениям, ведь она этого столько лет добивалась.

— Деточка, — грозно насупилась Марья Васильевна на Алсу.

— Простите. Это размышления вслух, не для того чтобы обидеть или уколоть, а чтобы докопаться до сути. Меня в этой ситуации волнуют две вещи: первое — то, что я дура, и прошляпила Андроида, думала, что легко их определяю по весу и запаху. Получается, что ваш двойник — усовершенствованная модель. Он даже владеет собственным сгустком положительной и отрицательной энергии — я проверяла.

— А второе? — Костя попытался вывести Алсу из задумчивости.

— А второе…