Алсу и Человек в черном

Глава 25. Куриный бульон

В противовес первому появился второй. Улыбнулся, протянул яблоко. Взяла, устроившись поудобнее, захрустела, с улыбкой кивнула пацану.

— Телефон есть?

— Тебе позвонить или как…?

— Не ссы, не украду.

— Думаю, ищешь повод познакомиться.

Удивилась. С какого перепуга?

— Набери сам, а когда ответят, дашь мне. — Продиктовала мамин номер.

Картина вырисовывалась странная… впрочем, нет, странная — это если бы была нарушена закономерность. А здесь было полное соответствие. Выяснилось, что они все напутали и больше часа ожидают её совсем на другой остановке. Вы что там, совсем опухли? В ее воспоминаниях договаривались «здесь», а они услышали «там», в полутора километрах отсюда. — Что делать?.. Хорошо, подожду…

Смущенно поблагодарила пацана за звонок. Вроде хотели поговорить, но не успели, — укатил на подоспевшем автобусе.

Правильно. Катитесь все на фиг. По крайней мере сейчас быть рядом с ней довольно опасно. Потому что в последнее время на горизонте постоянно маячила чья-то одержимая фигура. И, главное, непонятно чего хотела. Откуда у нее пластина с зельем? Она принадлежала Роману, хотя видно, что это не он. А кто? Может, тот подросток, который убежал, или тот, что укатил на автобусе? По параметрам вполне подходили оба.

Почему-то на душе было нехорошо. Вроде с родителями состыковалась, сейчас подъедут, если, конечно, земля не перевернётся и не начнет кружиться в другую сторону, тогда родителям понадобится больше времени…Блин, о чем это она?

Как инопланетное чудовище, подкатила мордатая машина, настолько чистая и блескучая, словно имела свое личное помывочное облако. Алсу не сразу поняла, что это приехали за ней.

— Запрыгивай, — позвал в открытое окно Вениамин Петрович.

— Я жду родителей.

— Они уже у нас в гостях.

— Точно? — засомневалась.

— Точнее не бывает! — Росомаха обежал машину, открыл дверь, подставил ладонь, чтобы оперлась. — Прошу вас, сударыня-барыня.

Она не понимала, зачем Вениамину Петровичу нужно нянчиться с чужими людьми?..

Быстро доехали до поселка Крувазье.

Видимо, Вениамин Петрович действительно был преуспевающим бизнесменом. Во всяком случае, его дом напоминал фантастический конструктор, собранный из архитектурных квадратов, треугольников, параллелепипедов. Это сооружение походило на роскошный дворец короля Саудовской Аравии, — с наружным практицизмом и внутренней изысканностью.

Их встретила бравая старушка, судя по выправке и ухоженности, манекенщица в отставке.

— Марья Васильевна, — представил ее Вениамин Петрович. — Мисс Королева Красоты… — хотел сказать какого года, но Марья Васильевна перебила упреждающим кашлем. Вениамин Петрович понимающе дату забыл.

Дом внутри был обставлен с византийской роскошью и одновременно удивлял негармоничной цветистостью. Он больше напоминал деревенский сундук, набитый барахлом нескольких поколений. Здесь сочеталось несочетаемое. На центральной стене висел парадный портрет Александра II, выполненный знаменитым итальянским художником. Картина по праву значилась в каталоге мировых шедевров. У подножия портрета располагался стол, собранный из единого спила какого-то гигантского дерева и ножек-чушек. К его сучковатым краям жались диванчики, стулья на витиеватых ножках с бархатными спинками и седушками.

Алсу всегда подозревала, что человек, прежде живший в бедности и вдруг разбогатевший, старался окружить себя многовековой героической символикой, будто пытался доказать всему миру, что он самый мудрый, самый большой, самый дорогой, самый-самый-самый…

— Там у меня комната икон, там — Рерих, Айвазовский, там — японцы, нэцке, самурайские мечи, — проводил Вениамин Петрович экскурсию по залам с шедеврами. Делал все нарочито небрежно, при этом ожидая восторга и ликования. Если при слове «Рерих» видел, что глаза гостей воодушевленно увеличивались, понимал: человек — ценитель. Значит, свой — можно дальше удивлять и шокировать.

Алсу тоже отреагировала, когда услышала про мечи, прижала сверток к груди, словно опасалась за их жизнь.

Родители с Янотаки сидели в углу зала за круглым столиком. Увидев Алсу, все трое подскочили, кинулись навстречу.

— Солнце, ты как? — обняла Королева дочь.

— По крайней мере, живая.

Улыбнулись.

Отец не отпускал дольше, словно прилип.

— Ну па, — с трудом оторвалась от него Алсу. — Все нормально. Вы как?

— Спасибо за снадобье, — грустно улыбнулась Королева. — Честно говоря, было больно.

— Давайте к столу! — пригласил к «опавшему дереву» Вениамин Петрович. Открыл створки шкафа, принялся осторожно извлекать рюмки, бокалы, ставить на стол, будто извиняясь, пояснять. — Королевский набор. Никогда не использовал, не было случая, но такой повод не могу упустить. Как я понимаю, мы вроде как родственники.

— О чем это вы? — напрягся Андрей, чуть отодвинувшись в сторону, позволяя Марье Васильевне поставить на стол поднос, накрытый большим металлическим колпаком. Пока она шла, зал наполнился ароматом жареного мяса.

— Ну как же, ваша дочь, мой сын, у них вроде как любовь. Не, я, конечно, не тороплю. — Вениамин Петрович принялся разливать вино по бокалам. — Но и мешать не буду. Честно говоря, я порядком струхнул, когда впервые увидел вашу… ваше, так сказать, солнце. Представил, какие меня ожидают чудовищные внуки-муки. А потом ничо, отлегло.

— А вы не торопитесь? — Королева подошла к столу и присела на стул, которые ей почтительно придвинул Янотаки.

— Не, я не тороплюсь. Но я не привык, так сказать, слова в бархат оборачивать, что есть, то и говорю. У нас ведь как — бери быка за яй…рога, пока суп не остыл. Ха-ха-ха, кажется, сморозил глупость?

— Может, пусть сами разберутся? — вновь высказалась Королева.

— Да, конечно. Не подумайте ничего плохого. Я этот дом Костяну строил. У меня там свой. — Вениамин Петрович махнул рукой в неопределенном направлении. — Пруд с лилиями и лебедями.

— А если нам нечего вам предложить? — вступил в беседу Андрей.

— Ну, во-первых, ничего страшного, я человек не бедный, так сказать, поделюсь, а во-вторых, — я вам не верю. У меня чуйка, — улыбнулся Вениамин Петрович, поиграл ноздрями, словно понюхал воздух на наличие в нем ароматов прибыли. — И чуйка-наичукейская. Прошу вас, угощайтесь, а то все остынет.

Вениамин Петрович сел во главе стола, куда Марья Васильевна поставила его персональное блюдо. Убрал с тарелки металлический колпак, узрев серенький куриный бульон, тихо вздохнул.

— Марья Васильевна, зачем при гостях-то?

— Ничего не знаю, — гордо вздернула она носик.

— Блин, хоть домой не приходи. А есть что другое?

— Овсянка, греча, рис.

— И тоже без соли?

Марья Васильевна угрожающе хмыкнула, видимо, намекая, что скоро и вовсе посадит его на одну воду.

Вениамин Петрович покосился на вино, потянулся к рюмке и споткнулся о взгляд престарелой модели. Она посмотрела так, словно напомнила, что умеет убивать взором.

— Ай, ладно, — пробурчал Вениамин Петрович и принялся хлебать суп. — Живите, я вам мешать не буду. Если кто обидит, скажите мне. Я ему вмиг настроение испорчу. Я ж понимаю, что у всякого бывают странные ситуации, вот у меня, к примеру, в прошлом году такая охренительная хрень приключилась… — Раздался женский многозначительный кашель. — Чего не так, Марья Васильевна? Подавились?

— За столом так не принято, — подсказала она.

— Забери, — отдал он ей пустую тарелку, и пока она отвернулась, своровал с общего блюда кусок шашлыка, принялся быстро жевать.

— Я все вижу, — сказала Марья Васильевна и подставила ладонь для «выплюнуть».

— Надзиратель хренов. — Быстро проглотил мясо, поднялся с места. — Ладно, ребята, вы тут обживайтесь, а я домой. У меня там в пруду такие карпики водятся, как моторные лодки, — пальчики оближешь. А завтра мы с Костяном нагрянем к вам, поговорить так сказать, лоб в лоб.