Алсу и Человек в черном

Глава 58. Заварушка

Именно в тот момент, когда королевская семья благословляла молодожёнов, на другой стороне поселка происходили совсем другие дела.

В одном месте, взобравшись на капот своей помятой Газельки, выступал Пронькин. Он, как заправский революционер, зажав кепочку в кулачке, призывал односельчан двинуться на дом узурпатора, врага народа, всем известного эксплуататора трейдера Сидорова Вениамина Петровича.

— Долой, братцы, этого хапугу, который наживается на народном горе.

— А ты кто такой? — раздалось из толпы.

— Приблудный, — подсказали в ответ другие мужики.

— Да Машкин хахаль.

— А ты на какие шиши купил себе колымагу?

— Я честно заработал, — бил себя в грудь Павел Пронькин. — А ваш нувориш совсем распоясался, полпосёлка разнес, вчера крышу с хлебозавода срубил.

— Ему зачем?

— А я скажу зачем, — орал Пронькин. — Вот останетесь вы без хлеба, а он вам — нате пожалуйста, только не за рубль, а за десять.

— Да врешь ты все…

— Честно вам говорю. У меня жена там работает, — колотил себя в грудь Пронькин.

— Женись сначала, — захохотал чей-то женский голос. — А то орать каждый мастак.

— Когда машину перевернул, плакал, как младенец, а как Машку увезли в больницу, даже ни разу не съездил.

— Ага, вместо того, чтобы тут париться, свези Машке конфетки, больше радости…

— Да ладно, братцы, чего мы тут его слушаем! Если бы наш был, так знал бы, что Петрович нормальный мужик, он же нам хлебозавод и построил, чего ему его валить. И нече с больной башки перекладывать на здоровую.

Народ стал тихо расходиться по домам.

— А кто мне возместит ущерб за машину? — продолжал возмущаться Пронькин.

— Так то страховые компании.

— Я этого так не оставлю! — но уже не так уверенно орал он.

— Точно! Под суд его, — раздался в поддержку тихий голосок. Пронькин присмотрелся и увидел на краю площади маленького старичка, который всегда шел против общего мнения. — Совсем распоясались, грабят народ.

Отличненько, обрадовался Пронькин. Кажется, получилось. Он подхватил старичка под локоток и потянул его к магазину, там купил пару бутылочек, а потом еще и еще, потом на халявные бутылочки подтянулся другой народец. Они сидели на спинках скамеек, толпились вокруг: выпивали, сплевывали на снег, попадали на голубей, которые мельтешили вокруг. Один узрел в птице закуску, дернулся поймать, голубь убежал, как скороходец, а по сути должен был взлететь. Охотник мотнул башкой и поняв, что перепил, двинулся домой. По дороге попалась еще парочка таких бегунков: воробей и стриж.

— Чего там? — барабанил Верзила пальцами по рулю.

— За Петровича базлают, — ответил Болт и отвернул голубю голову. В образовавшийся паз вставил батарейку, вернул голову на место, нажал на спинку. Голубь ожил, громко загурлил, замахал крыльями. — Блин, эти твари такие ненасытные, столько жрут батареек.

— Да чего ты к ним привязался, тоже мне, нашел решение. С мухами в сто раз лучше.

— Ты видел, чтобы зимой мухи летали? Народ с полтыка сообразит, что это камеры.

— Он и не будет разбираться, прихлопнет газеткой, — загоготал Верзила и получил подзатыльник.

— Вместо того, чтобы ржать, прощёлся бы по периметру — две птички сдохли, одна у школы, вторая у аптеки.

— У них здесь даже есть аптеки?

— Поговори еще. Вот тебе три. — Болт протянул Верзиле сумку, в которой ворковали птицы. — Всех троих выведешь у дома Петровича. Кажется, там намечается заварушка.

— А мы-то здесь при чем? Ну подерутся, покидаются кирпичами, приедет полиция.

— Что-то мне подсказывает, что не все так просто.

— Да ладно, не выдумывай.

— Я выдумываю⁈ — искренне обиделся Болт. — Ты еще скажи, что Романыч не погиб, завод не пропал.

С этим Верзила спорить не стал. Они и так потратили кучу денег, чтобы разыскать хозяина. Они реально не верили, что он мог просто так исчезнуть, как иголка в стоге сена. В этом была тайна, которую необходимо разгадать. И они уверены, что девчонка ее знает, но умело скрывает. Ну ничего. Они тоже не лыком шиты.

— Печку включи, — потребовал Болт.

— Птички мерзнут? — пошутил Верзила.

— Яйца, — огрызнулся Болт. — Пёхай давай. Там около воробья кошка кружит, как бы не сожрала, сдохнет ведь скотина. Кошку не жалко, а воробушек денег стоит.

— Сколько? — оглянулся Верзила.

— Дороже, чем две твои машины.

— Ну чего ты в самом деле.

— Да реально дороже. Одна оптика на километр, а еще микрофоны.

— Да не об этом я. Денег жалко. Просто бы вдарили девке по щечкам, все бы рассказала.

— Ты так и не понял, что ее по щечкам нельзя. Не взять ее этим.

— Ну почему?

— Вот и узнаем. Бегом, сказал.

Верзила включил печку и вышел. Мороз моментально куснул все тело. Верзилу затрясло, словно игрушку в колыбели. Для согрева потряс плечами и пошел по обочине к дому Петровича. Навстречу попался старичок на велосипеде, к раме которого был привязан пластмассовый меч, а на ручке болтался освежитель воздуха. Заметив Верзилу, старичок с благоговением поднял руку и пронзительно улыбнулся вставленными белоснежными зубами. Верзила от этого чуда шарахнулся в сторону. Чуть не столкнулся с мамашей, которая шпильками проваливалась в рыхлый снег и тащила за собой упирающегося школьника. Заметив Верзилу, выпрямилась, подсознательно прошла навытяжку, дергая сына за руку, убавляя его пугающее нытье.