Апельсиновый вереск. Дорога возврата

Этери

Часть I

Помнить

У Этери Фэрнсби было две проблемы. Ей не хватало воздуха. Грудь, прикрытая черной шелковой пижамой, опустилась и замерла. Руки от предплечья до кончиков длинных пальцев похолодели. Темные волосы разметались по подушке, ресницы перестали трепетать, полуоткрытые губы казались обескровленными.

Лицо Этери было настолько бледным, что почти сравнялось цветом с белоснежной наволочкой твердой подушки.

Ей что-то снилось. Но что… девушка не вспомнит никогда.

Этери подорвалась внезапно, словно ее кто-то тронул за плечо и этим невинным прикосновением заставил проснуться. Все еще сонная, с мутной пеленой в глазах, она потянулась за лежащим на прикроватном столике дневником. Размером с ладонь книга в твердой кожаной обложке открылась на середине. Ручка выпала на одеяло, оставив несколько размазанных линий на пододеяльнике. Но Этери не заметила их. Она быстрым неровным почерком вывела на страницах строки:

“Меня зовут Этери Фэрнсби. Я родилась и выросла в городке Хоу-Хэль на западе Биармонии. Я дочь Лилит Фэрнсби, женщины, которую обнаружили на дне Туманного озера двадцать пять лет назад. Спустя ровно двадцать пять лет и три месяца я проснулась посреди проклятого озера. Перед моими глазами смерть.

Я. Ничего. Не помню”.

Опустившись на подушку, Этери выдохнула и провела по лбу рукой, стирая испарину. Страница дневника перелистнулась на предыдущий день. Точно такая же запись украшала и ее. Она была выведена тем же кривым нервным почерком на всех страницах старого блокнота.

Девушка села на кровати, обхватив колени руками, и повернула голову в сторону окна. Небо даже не думало светлеть. Оно серым туманом окутало весь город. Этери коснулась места, где раньше у нее была мочка уха. Солнце не выходило уже больше недели, а унылая тьма ее порядком достала.

Три месяца.

Этот срок она тоже вписала в дневник, как только купила его в галантерейной лавке старушки Хопкинс.

Ровно три месяца назад Этери, ведомая странными и логически неразумными порывами, приехала на холм, прозванный в народе Сидом. Она боялась за мать, которую преследовал странный человек. Незнакомец из книжной лавки. Он преследовал и Этери тоже. Но с Лилит Фэрнсби его объединял общий секрет. Общее прошлое.

Человек, назвавшийся Элфи де Флуа, ни на секунду не внушил Этери доверие. Появившись, словно из пустоты, он стал ее наваждением, той самой навязчивой мыслью, от которой так просто не избавиться. Если засядет в голове, то навсегда.

Его образ навсегда вписан в страницы дневника. Дьявольски обаятелен, преступно красив, не умеет держать язык за зубами и угрожает с завидным постоянством. Таким Этери запомнила Элфи де Флуа.

И свет. Тот самый теплый яркий свет, вырывающийся из его груди. Может, он хотел поведать все секреты незнакомца из книжной лавки, а может, напротив, скрыть их так, чтобы ни одна живая душа не узнала правду. Этери больше склонялась ко второму варианту.

Она никак не могла вспомнить, о чем Элфи рассказывал Лилит на том холме. Не могла вспомнить, почему побежала в их сторону и почему она проснулась посреди Туманного озера спустя три месяца после того злополучного дня.

В этом и была ее вторая проблема. Она не помнила абсолютно ничего. Спина Этери покрылась мурашками, они покрыли тело вплоть до шеи. В Туманном озере было так холодно, словно она навечно застряла во льдах и томилась там больше двух сотен лет. В тот день ее глаза распахнулись, и она увидела отливающее сталью небо, сгущающееся над ее головой. Грозное и рассерженное. От неожиданности Этери взмахнула руками и чуть не пошла на дно. К счастью, она вовремя сориентировалась, взяла себя в руки и выплыла на берег, откашливая воду, попавшую в легкие. Поймав попутку, она добралась до города и, дрожа, бросилась к дому родителей.

На Джоне не было лица, когда он увидел ее на пороге. Между его бровями залегла складка и появились новые морщины. Он сделал шаг, крепко обнимая, словно не видел целые годы. А Этери никак не могла понять, что же случилось. Уже позже, когда она отогрелась в теплой ванне и с удовольствием съела приготовленные Джоном блинчики, он рассказал, что и не надеялся ее увидеть. Рука Этери, сжимающая чашку со смородиновым чаем, замерла, и она подняла на него удивленный взгляд своих бесцветных глаз.

— Вы с мамой пропали три месяца назад, — сказал он, сжимая руки в кулаки.

Слова Джона звучали несуразно. Но тут Этери глубоко задумалась. После происшествия на холме она проснулась в холодной озерной воде. Как она туда переместилась? Каждый раз, когда Этери пыталась вспомнить, то натыкалась на стальную высокую стену, обойти которую было невозможно, а забраться наверх не получалось. Она вновь и вновь срывалась вниз.

С тех пор Этери часто вспоминала исчезновение Лилит, и стоило ей попытаться воскресить в воспоминаниях образ дня их пропажи, как у нее начинала кружиться голова, глаза щипало, а руки холодели. Реакция ее тела была необъяснима. И это ставило Этери в еще больший тупик.

Впрочем, она была уверена, что во всем виноват он, незнакомец из книжной лавки. Это он затащил их с мамой на холм, и он же бесследно исчез вместе с Лилит. Местный дознаватель Уолтер взял показатели, но на новые улики смотрел с примесью сомнения. Почему-то все вокруг, кроме Джона, считали, что Этери нашла себе молодого богатого любовника (роль любовника досталась чокнутому незнакомцу) и укатила с ним в столицу. А после того, как он ее бросил, вернулась и разыграла спектакль, позаимствовав историю своей матери. В ее амнезию отказывались верить, а Этери не рвалась всем доказывать свою правоту. Хватало и того, что Джон ей верит, а на остальных ей было наплевать.

Бросив последний настороженный взгляд на дневник, словно Элфи де Флуа мог вылезти оттуда и помахать ей рукой, она быстро приняла душ, переоделась в облегающие джинсы, блузку и укороченный пиджак и закрыла дверцу гардеробной. Привычным движением она надела затемненные очки-прямоугольники, хотя и была одна странность. Ее глаза перестали быть чувствительными к свету. После своего появления она носила их по привычке.

Этери поборола в себе желание еще раз осмотреть одежду, в которой она выплыла из озера. Мужская рубашка, штаны странного покроя и старинный корсет. Казалось, Этери сбежала в этом из театра, где должна была сыграть дорожного вора. А еще небольшой кинжал с длинным тонким лезвием. Его полиции она не показала, сама не зная почему. Этот предмет окутывал флер какой-то истории, которую Этери забыла, как и все, что случилось за эти три месяца.

Помотав головой, девушка вышла из комнаты и спустилась по лестнице на первый этаж. На кухне, совмещенной со столовой, пахло ароматным какао. С самого своего возвращения она жила в доме родителей. Джон так испугался, что Этери снова пропадет, что в приказном порядке заставил ее переехать. А та была не против. Для Этери не прошло более пяти часов, а Джон томился в страхе и одиночестве целых три месяца. Она могла его понять. Ей также не хватало Лилит, как и ему.

На кухне ее встретил улыбчивый и выспавшийся Джон. Он выглядел по-домашнему мило: в штанах и простой рубашке, поверх которой болтался фартук в цветочек. На его руках рукавицы-прихватки. Он аккуратно доставал из духовки поднос с печеньем. Выложив его на тарелку, Джон снял рукавицы и протянул Этери чашку с какао.

Как она любила. С маленькими маршмеллоу, которые весело покачивались на поверхности напитка.

Какао и печенье. Выпечкой обычно занималась мама, хотя у нее это и не получилось. У Джона печенье вышло изумительным: мягким, с привкусом корицы и терпко-сладкой ноткой. Кажется, апельсиновой.

— Как спалось? — заботливо спросил Джон, откусив печенье. Они стояли на кухне, и обоим было комфортно.

Этери, вспомнив резкую головную боль, поморщилась.

— У твоей мамы были такие же мигрени, — со вздохом сказал он.

— И как она с ними справлялась?

Джон мигом погрустнел.

— Она мучилась ими всю жизнь.

Внутренне Этери содрогнулась. Не хотелось бы всю жизнь просыпаться от головной боли и страха, что однажды она забудет свое имя. Забудет все, что делает ее собой. Потеряется…

Этери быстро доела печенье, допила какао, и поцеловав Джона в щеку, убежала на работу. Последний день рабочей недели, и она сможет быть свободна на целых два дня. Закутавшись в теплое пальто и шарф, девушка села в машину и вырулила на дорогу. Ранняя весна была холодной и мрачной. Снег на тротуаре растаял, но промозглый ветер все еще пронизывал насквозь, а небо со стальными тучами опускалось все ниже и ниже.

В “Книжном сознании”, как и всегда, пахло книжной пылью и стариной. Мистер Ли был одним из тех, кто искренне обрадовался ее возвращению. Найти замену ему так и не удалось. Выслушав историю Этери, наполненную разными мистическими пробелами, мистер Ли, почесав подбородок, сказал:

— Это могло бы стать отличной идеей для романа!

Этери так не считала. Нет, возможно, этакая мистически-детективная история и покорила бы сердца читателей, но никто из них не захотел бы оказаться на месте главного героя. И Этери не хотела, но с прискорбием осознала, что это не роман, а ее жизнь.

Мистер Ли находился за стойкой и что-то быстро строчил в бумагах. Все было как всегда, за исключением его хмурого лица и черных широких лент, обвивающих его тело.

Этери замерла, а ее сердце застучало с такой силой, словно хотело вырваться из груди. Почему эта дрянь на коже мистера Ли?

Старик поднял голову, и его лицо осветила усталая улыбка.

— Доброе утро! — сказал он и закашлялся. Недобрый знак.

— Доброе.

Все же она смогла взять себя в руки и кивнуть. Переодевшись в свой хлопковый фартук, Этери вышла из кладовой, неся в руках стопку старых книг. Они подлежали утилизации, и мистер Ли как раз собирался отвезти их.

Проследив за тем, как пожилой мужчина вышел из магазина, Этери вздохнула и принялась за работу.

“Может быть, все обойдется?”— подумала она.

Этери часто доводилось видеть необъяснимые вещи, и почему-то каждый человек, на коже которого появлялись странные угольно-черные ленты, умирал. Так было заведено, и пугало Этери до дьяволят в глазах. Ведь никто, кроме нее, этих лент не видел. Мистер Ли был замечательным человеком, прожившим достойную жизнь, но… не может же он отправиться на тот свет так рано?

Расстроенная девушка взяла несколько книг и забралась на деревянную лестницу, на которой до сих пор была сломана одна ступенька. В прошлый раз та ступенька надломилась, и Этери чудом не разбила себе голову. Ее поймал незнакомец, да с такой легкостью, что она невольно восхитилась. В дальнейшем Элфи де Флуа делал еще более странные вещи. Например, на том холме…

Расставив книги по полкам, Этери вдруг заметила торчащий ветхий корешок. Нахмурившись, она достала тяжелый том и едва удержалась, чтобы снова не свалиться вниз. Надпись на книге гласила:

“Сказки Древней Ареморики”.

По посеребренному тиснению будто бы пробегали холодные искры. А ведь эту книгу Этери продала мистеру де Флуа, когда они встретились в первый раз. Что она делает здесь?

Удивление Этери не было наигранным. Дело в том, что все книги в “Книжном сознании” хранились в единственном экземпляре. Одна книга — одни хорошие руки. Первое правило магазинчика. И эта книга не должна была стать исключением.

— Тем не менее, она здесь, — сделала неутешительный вывод Этери.

Она спустилась вниз, рассмотрела книгу со всех сторон, убедившись, что она осталась в том же состоянии, в котором Этери ее продала, и нахмурилась еще больше. Что это может означать? Внезапно книга притянула ее взгляд настолько сильно, что Этери не смогла сдержаться и попыталась открыть первую страницу.

Но тут в магазинчик вернулся мистер Ли.

— Народу сегодня не густо, — посетовал он, снимая шляпу.

— Утро пятницы, — захлопывая книгу, ответила Этери. — Вот увидите, вечером от клиентов отбоя не будет.

— Что это? — мистер Ли рассматривал громоздкий том, который она все еще держала в руках.

— Сказки.

— Не припоминаю у нас такой книги, — почесал голову мистер Ли. — Понравилась?

— Заинтересовала, — поправила она старичка.

— Можешь взять почитать. Занесешь через пару дней.

Этери благодарно улыбнулась.

Дом пустовал. Джон, как и всегда, засиживался в офисе допоздна, перерабатывал, а потом жаловался на черные круги под глазами. Он уделял огромное количество времени работе, но каким-то неведомым образом умудрялся выкроить его и для Лилит с Этери. На сердце сразу становилось тепло. Все же он сильно любил свою семью.

Повесив пальто на вешалку, Этери заварила себе чай с малиной и, волоча за собой огромный том сказок, поднялась в кабинет Лилит Фэрнсби. Постояв на входе, она осознала, что никогда не находилась в мамином кабинете дольше десяти минут.

Светлые потолки и стены, большое окно, создающее в помещении ощущение легкости и света, длинные современные лампы под потолком, стол из темного дерева, а вдоль стен тянущиеся застекленные книжные стеллажи. Мама часто хранила там документы и рабочую литературу. Также в углу притаился черный замшевый диванчик и стеклянный журнальный столик.

Этери прошла к столу, села в кресло с высокой спинкой и обвела взглядом кабинет.

“Лилит Фэрнсби… ты ушла также неожиданно, как и появилась в этом мире”, — подумала Этери, рассматривая узкие ящики, встроенные в стол.

Может, мама оставила ей какую-то подсказку? Хотя бы намек на то, что же случилось. Этери не знала, что ей делать. Она безумно боялась за Лилит и боялась, что она исчезнет снова. Пропадет. Окажется наваждением или сном. Когда-то Этери думала, что ее мать появилась так внезапно, что, может быть, ее вообще никогда не существовало, а теперь, ей не нравилась эта мысль. Она волнами навевала ужас.

Открыв один из ящичков, девушка не обнаружила ничего интересного. Одни документы на недвижимость. Во втором ящике среди бумаг она заприметила блокнот в кожаной обложке. Этери вытащила его и с удивлением рассмотрела со всех сторон.

Он выглядел точно так же, как ее дневник, купленный у старушки Хопкинс. Должно быть, Лилит приобрела его там же.

Раскрыв блокнот, Этери погрузилась в чтение мыслей Лилит Фэрнсби, запечатленных на бумаге.

“Меня зовут Лилит. Просто Лилит, без каких-либо приставок или титулов. Я очнулась в холодной воде, а над головой смыкалось темное ночное небо. Оно было красивым, с миллионом звезд и запомнилось мне на всю оставшуюся жизнь. Ведь больше я ничего не помнила. Только имя.

Меня зовут Лилит. И раз это мое единственное воспоминание, я сделаю все, чтобы больше никогда его не забыть”.

Руки Этери дрогнули, но она перелистнула страницу. Лилит записывала все, что с ней происходит. Первое знакомство с Джоном. Новость о беременности. Как она выбрала имя дочери и назвала ее Этери, потому что в переводе имя означает “звезда” или “вечерний свет”. Читая сухие строчки, у Этери сжималось сердце, в него впивалось тысячи иголок, а глаза наполнялись слезами.

Лилит была строга, но справедлива. И любила дочь. Не так, как остальные родители любят своих детей, но любила.

На последней странице не было ничего. Только картонная нарисованная карточка, на которой была изображена молодая Лилит и незнакомый Этери мужчина. На губах матери блуждала радостная улыбка. А мужчина обнимал женщину за пояс, насмешливо глядя на художника. Раньше Этери не видела этого рисунка. Кроме кольца у Лилит ничего больше с собой не было.

Или было?

Спрятав карточку в карман жакета, Этери убрала дневник обратно в ящик и потянулась к книге. Неспроста незнакомец из книжной лавки выбрал именно эту книгу. В ней должно было быть нечто особенное.

“Сказки Древней Ареморики”.

Листы сухого пергамента пожелтели от времени, а некоторые буквы с завитушками выцвели. Зато иллюстрации сохранились так, словно художник только-только закончил их рисовать.

С первой страницы на Этери смотрела женщина с насмешливыми глазами. Она была не старой и не молодой, в алом плаще, капюшон которого был накинут на голову. Женщина держала высоко над головой фонарь, в котором ярким пламенем горел огонь, а в другой руке сжимала копье, на первый взгляд самое обычное. В книге была сказка об этом копье. Его обладатель становился непобедимым в честном бою.

Сказки показались Этери занимательными, хотя она ни разу не видела ничего подобного. Картинки будто бы оживали на страницах книги с каждым новым прочитанным словом. А в ее голове звучал негромкий обволакивающий голос, рассказывающий о сотворении мира и безжалостных богах.

Очнулась девушка на середине, когда за окном стемнело настолько, что пришлось включить верхнее освещение. Книга была открыта на странице с изображением меча. Очень интересным, надо сказать, изображением. Этери никогда не видела подобного оружия. Лезвие, словно зеркало, отражало все, на что было направлено, навершие в форме человеческого черепа заставило Этери передернуть хрупкими плечиками. Слишком реалистично его нарисовал художник. Сам же клинок горел пламенем, и в этом огне проявлялись алые руны.

— Экскалибур… — прочитала она вслух и почувствовала, как в кабинете мигом похолодало. Ее пальцы словно сжали холодную рукоять, а в ушах зажурчала вода.

Этери по прежнему сидела с прямой спиной в кресле, но смотрела не на иллюстрацию, а на стол перед собой.

Меч. Перед ней лежал точно такой же меч, о котором она только что читала. Остро заточенный клинок опасно блеснул. Этери одернула руки от книги, пораженно отшатнувшись. Сердце билось в груди, как бешеное, глаза широко распахнулись. Не отрываясь, она смотрела на меч, не понимая, что происходит.

Это шутка? Розыгрыш? Какого дьявола на столе ее матери лежит оружие, которого еще секунду назад здесь не было!?

Панические мысли прервал хлопок двери и быстрые шаги. Этери схватила меч, борясь с предательскими мурашками, и спрятала его под стол. С ним она разберется позже.

— Этери?

В кабинете появился Джон. В деловом костюме, дорогими часами на запястье и золотыми запонками, он напоминал ей одного из работников парламента. На его лице залегла тень усталости. Он подошел ближе, рассматривая книгу, которую Этери не успела закрыть. Про себя девушка молилась, чтобы он не обошел стол. У Джона возникнет много вопросов, на которые она сама хотела знать ответы.

— Что читаешь?

— Сказки, — она выдавила улыбку. — Мистер Ли одолжил.

— Почему не купила? — нахмурился Джон. — Мы можем себе позволить покупать книги.

Джона часто задевали вопросы о деньгах. Он не хотел, чтобы его семья в чем-то нуждалась, и делал все для того, чтобы не происходило подобных ситуаций.

— Зачем мне книга, которую я прочитаю всего один раз? — рассмеялась Этери, ласково глядя на него.

— Может быть, она тебе понравится, — патетично вставил Джон.

— Если понравится, куплю.

Этери вздрогнула от этой мысли. Никогда и ни за что. Она к этой странной книге больше не притронется.

Джон ушел готовить ужин, а Этери заглянула под стол. И на что она надеялась? Что меч на столе был всего лишь галлюцинацией? Следствием проблем со сном? Или показателем, что она окончательно сошла с ума?

— Показалось…

Нет. Не показалось. Меч Экскалибур все также валялся под ее ногами. Этери обессиленно упала на стол, больно стукнувшись лбом. Этого ведь не может быть? Ее мозг отказывался верить в телепортацию. Но… она ведь видит черные ленты. Видела свет, вырывающийся из груди Элфи де Флуа. Может, это он все подстроил? Этери просто уснула, а парень, каким-то образом пробравшийся в их дом (для него это обыденная практика), подложил меч.

Но нет, все это звучало еще бредовее, чем простое появление предмета со страниц книги. Захлопнув том, Этери чихнула от книжной пыли и оставила книгу в кабинете. А меч… Его пришлось забрать, чтобы Джон не увидел.

Клинок оказался тяжелым. Этери еле как дотащила его до спальни, бросила на тумбочку рядом с дневником и настольным зеркальцем и устало опустилась на краешек кровати.

— Что ж за день-то, — вслух посетовала она.

Сначала книга, которую Элфи де Флуа не удосужился забрать, а потом меч, появившийся из неоткуда. И это даже не спишешь на видение из-за недосыпа! Клинок был настоящим. Она держала его в руке, чувствуя исходящие от него силу и мощь. Этери бросила взгляд на тумбочку. Меч отражал абсолютно все, что видел. Потолки в ее спальне были не обычного белого цвета, а кремового. На таком оформлении настояла мать. И сейчас клинок приобрел нежно-кремовый оттенок.

Этери взяла его за рукоять, повернув лезвие так, чтобы увидеть свое отражение. Странно… но в зеркальной поверхности меча она нравилась себе гораздо больше, чем в любых других зеркалах. Прямая осанка, гордо расправленные плечи, жесткий взгляд и кривая уверенная усмешка. Это была она и не она одновременно. Кто-то другой. Более статный и величественный. Уверенный в себе и привыкший добиваться поставленных целей.

Кто-то, в ком ощущалась трепетная королевская стать.

И все же в отражении клинка меча по прежнему была она. Этери Фэрнсби.

Усмехнувшись своим мыслям, она перевела взгляд на блокнот, который был открыт на сегодняшней странице. Этери уже хотела закрыть его и даже протянула руку, но тут ей на глаза попалось зеркало. В нем отражались записи, которые отразил меч. И этот текст в корне отличался от того, который Этери вписала сегодня утром.

“Меня зовут Этери Фэрнсби. Я родилась и выросла в городке Хоу-Хэль на западе Биармонии”.

Первая строка ничем не отличалась, но следующая заставила Этери побледнеть и выронить меч, рукоять которого она до сих пор сжимала.

“Я дочь Лилит Пендрагон, принцессы Приморского королевства и внучка короля Артура. Много лет назад Лилит сбежала из Ареморики. Три месяца назад мне тоже помогли сбежать.

Я видящая.

У меня. Украли. Воспоминания”.

Этери попыталась схватиться за тумбочку, чтобы удержать равновесие, но ее пальцы соскользнули, и она упала на пол. Голова раскололась на две части. Невыносимая боль сдавила ее с двух сторон и словно вдавливала виски внутрь. А в ушах звучал грохот, взрыв, звук обвалившейся крыши. В глазах пыль и боль. Этери попыталась вдохнуть и закашлялась. Сладкий и в то же время невыносимый аромат апельсинов раздирал ей горло.

Как сквозь мутную пелену, Этери услышала:

“Я вернулся, дорогуша”,— голос незнакомца из книжной лавки звучал отчетливо. Он поместил ее в мягкий кокон, заглушив посторонние звуки.

Нет.

Это был не его голос.

Голос, который Этери услышала, принадлежал другому человеку. Как же его зовут…? Боль пронзила ее тело новой вспышкой, заставив выгнуться назад. Она ошиблась. И ошибалась все это время, ведь незнакомец из книжной лавки человеком не был. Он был альвом, королем Сидов Элфи Серокрылым.

Она широко распахнула глаза, и в них промелькнула серость стального хмурого неба и ясность звезд.

Вспомнила.

Этери Фэрнсби вспомнила все.

Сидя на постели, девушка лениво поигрывала мечом, вращая его так, как ей вздумается. Сделав очередной оборот, Этери сжала навершие с такой силой, что острые углы черепа впились в ее кожу.

— Знаешь, что я в толк не возьму, Калеб? — обманчиво ласково, с ленцой в голосе спросила Этери у меча. Клинок неопределенно сверкнул и затих. Надо же, какой скромный! — Первое: как ты оказался здесь? Неужели Элфи был так добр, что закинул тебя следом за мной?

Этери снова коснулась нижней части уха, от которой мало что осталось благодаря стараниям альва. Зато выполнил сделку, молодец. Именно это Этери злило с такой силой, что хотелось бросить меч в окно. Но, памятуя о том, что она держит в своих руках не деревяшку, пришлось сдерживать гнев внутри, хотя он так и просился на волю.

— И второе: я сошла с ума окончательно или частично?

Скорее первое. Она разговаривала с мечом, который ей в упор не отвечал. У Этери была теория, что на этой стороне волшебства как такового не было, поэтому Калеб не мог стать человеком. Или же он не мог стать человеком, потому что она держит в руках обычный меч, а все ее воспоминания — следствие бурного воображения.

Но все это не могло быть воображением!

Этери поднялась, подошла к окну и коснулась лбом холодного стекла. Элфи, Авалона, Иэн, она не могла их выдумать. Они были слишком яркими и настолько отличались от самой Этери, что у нее просто не хватило бы фантазии придумать их. Воспоминания медленным потоком вливались в ее сознание. Постепенно она вспомнила, как они с Элфи оказались в Империи Сион, как он чуть не задушил ее, но сохранил жизнь, чтобы она помогла ему найти крылья. Вспомнила, как впервые увидела Авалону верхом на ярой лошади. Жесткую, властную, готовую биться за свое до последнего.

А еще она вспомнила Иэна. Всадника, который прозвал ее Чужестранкой. Всадника с бледным худым лицом и равнодушным взглядом, в котором изредка мелькали отголоски эмоций, когда он смотрел на нее. Всадника, у которого была мечта стать свободным.

Всадника, которого Этери больше никогда не забудет.

Все они ворвались в ее жизнь так внезапно и перевернули ее с ног на голову, что Этери даже не успела возразить. Она просто плыла по течению, сталкивалась с трудностями, опасностями, рисками. И ей нравилось это. Все время, что она провела в Ареморике, Этери рвалась обратно домой. Но, оказавшись в Хоу-Хэле, она вдруг поняла, что хочет вернуться. Не только, чтобы разыскать Лилит, которую, вероятно, случайно зацепило, и она перенеслась в Ареморику, но и для того, чтобы снова увидеть тех, кто стал ей дорог.

А еще Этери хотела разобраться с Артуром. Сражение закончено, но битва не выиграна. Осталось множество вопросов, главным из которых был о пророчестве.

Этери должна вернуться.

Должна отыскать Лилит и всадников.

Вернутьсвоёкоролевство.

Решительно развернувшись, Этери открыла гардеробную и вытащила оттуда легкое боевое облачение, в котором она сражалась с Авалоной на тренировочном поле. Штаны, рубашка, корсет. Застегивая кожаные ремешки, Этери поняла, что ее руки помнят каждое движение, каждое прикосновение к коже. Они помнят, как держать рукоять меча, с какой ноги сделать выпад и как увернуться от ответного удара. Этери помнила, под каким углом бросить стилет так, чтобы он прилетел в сердце, и как сражаться в ближнем бою. Авалона не доверила ей обычный меч, заставила учиться на деревянном, но как обращаться со стилетом, показала в первые же дни. Небольшой клинок был легким, и наносить удары им гораздо проще, чем грузным мечом. Но Этери все равно понадобилась практика. Она довела навык если не до совершенства, то до хорошего уровня, это точно.

Убрав стилет в один из карманов в корсете, она почувствовала, как сильно бьется ее сердце в груди.

Она возвращается. В этот раз по собственной воле.

Собрав в походный мешок все необходимое, Этери попыталась засунуть в него и меч, но рукоять и навершие все равно торчали. Пришлось обмотать меч тряпкой, чтобы Джон не понял, что конкретно она пытается пронести.

Дневник тоже полетел в мешок, как и нарисованная карточка. Привычка, которую выработала Этери за три недели после своего возвращения, никуда не исчезла. При каждой возможности она все так же тянулась к дневнику, чтобы записать в него то, о чем не хочется забыть. И если ее воспоминания сотрут снова, она откроет дневник, и каждое слово вновь напомнит о себе.

На первом этаже особняка семьи Фэрнсби умопомрачительно пахло запеченной уткой. Этери сглотнула вязкую слюну и прошествовала в кухню. Слова, которые она собиралась сказать Джону, застряли в горле.

Мужчина убрал с плиты кастрюлю с бульоном. Как и всегда, он улыбнулся ей, но улыбка быстро померкла. Этери изменилась, и он заметил это. Не только одежду, в которой она нашлась спустя три месяца, но и жесткое выражение лица, прямую осанку и расправленные плечи.

— Ты так похожа на мать, — со вздохом сказал Джон, заметив походный мешок за ее спиной.

Этери такое сравнение не понравилось. Она никогда не стремилась быть похожей на Лилит и никогда не была. Только в Ареморике все изменилось. Этери пришлось стать такой, чтобы выжить. Не по своей воле, а из-за шутки дрянного мира, в который ее по ошибке затащил Элфи.

“Ты уверена, что по ошибке?”,— прошелестел надоедливый внутренний голос. С трудом, но девушка отогнала его прочь. От альва можно было ожидать чего угодно, даже того, что он знал о пророчестве и специально притащил в Ареморику истинного правителя. Он мог. Но Этери до сих пор помнила с какой обжигающей яростью он сжал ее горло, как потемнели его глаза. Элфи не играл ярость. На мгновение он сам стал чистой яростью. Яркой, жалящей, шелестящей, прячущейся в черных тенях.

— Я знаю, где искать маму.

Серебряная ложка выпала из руки Джона, с громким стуком ударяясь о черный кафель. На его лице появился намек на надежду. Он посмотрел на нее, а у Этери заныло сердце.

— Я отправляюсь за ней одна.

— Нет, — поспешно заявил Джон. — Ни за что. Где она? Где Лилит? Прошу, расскажи, милая, и мы во всем разберемся. Вместе…

Он подошел, взяла ее руки в свои и легонько сжал их. Ладони Этери дрогнули, их обжигал жар, исходящий от тела Джона. Она почти ненавидела себя за то, что пришлось сказать:

— Я знаю, как сильно ты любишь ее и меня, но не могу рассказать. Просто дай мне уйти. Обещаю, я верну ее.

Этери замолчала, прикусив губу до крови. Спустя недолгое молчание Джон сказал:

— Но вернешься ли сама? — с грустью в голосе тихо отозвался он.

Этери подняла на него взгляд. В теплых карих глазах Джона застыла нежность и болезненная печаль. Он не хотел ее отпускать, будто бы чувствовал, что смотрит на нее в последний раз. Этери тоже чувствовала и старалась запомнить каждую черточку на его лице/ Аккуратно подстриженные седые волосы, теплые темно-карие глаза с зелеными крапинками, сильные руки.

Она не знает, кем является ее биологический отец, зато знает, что ее настоящего отца зовут Джон Фэрнсби. Человек, на примере которого она узнала, что значит любить без оглядки. Что такое настоящая любовь. Без ее матери Джон не представлял своей жизни, и Этери обязана ее найти. Беспокойство за Лилит усиливалось, и Этери, судорожно вздохнув, обняла Джона. Так крепко, как могла, вдыхая полной грудью аромат его одеколона.

— Ты мое сокровище, Этери, — сказал он, гладя ее по волосам.

— Я люблю тебя, папа, — произнесла девушка, смахивая выступившие в уголках глаз слезы.

Небо к вечеру почернело. Угрожающе сверкнула ярко-фиолетовая молния, рассекая его на две части. В воздухе пахло холодом и озоном. Вот-вот должен был начаться дождь. На замерзших деревьях вскоре распустятся почки. Не так далеко до наступления весны в Хоу-Хэле.

— Нет, нет, нет. Ну же! — Этери досадливо поморщилась и ударила по рулю двумя руками.

Машина заглохла посреди дороги. Может, сама вселенная дает ей шанс передумать и вернуться? До Сида ехать минимум пару часов, а пешком в два, а то и в три раза дольше. Этери измученно откинулась на спинку водительского сидения. Длинные пальцы простукивали по рулю ритм в такт играющей по радио песни.

И что теперь ей делать? Переждать ночь в машине, а утром попытаться добраться до холма своим ходом? Или выйти на дорогу и попросить проезжающего мимо человека помочь ей? Подумав немного, Этери остановилась на первом варианте, хотя чувствовала на руках тревожный зуд. Ее автомобиль был относительно новым, и трех лет не минуло с того момента, как она купила его в автосалоне. Девушка исправно ездила на техосмотры, и никогда не происходило ничего подобного. Так какого дьявола машина заглохла как раз тогда, когда она ехала к Сиду?

Раздражение начало стремительной волной протекать по ее телу и когда она услышала, как в окно тихо постучали, то не удержалась от едкого замечания:

— Постучи по своей голове. Я уверена, звук настолько же глухой из-за отсутствия в ней мозго… — Этери замолчала на полуслове.

Рядом с ее дверью бил копытом о землю олень с пронзительными глазами цвета жженого сахара. Вместо рогов его голову величали два обрубка, а серая шерсть казалось мягкой, пепельной. Нажав на кнопку на передней панели, Этери опустила стекло. Она мгновенно узнала его. Этот олень пытался напугать ее. Он вышел к ее дому и зачем-то хотел разбить стекло на веранде. Тогда Этери насторожилась и сама испугала оленя своим злым туманным взглядом. Сейчас она хотела поступить точно так же. Стянула с переносицы очки и внимательно взглянула на животное.

Олень даже не моргнул. Продолжал бить копытом рядом с ее машиной.

— И что ты хочешь? — спросила Этери, не в силах поверить, что разговаривает с животным.

“Ты разговаривала с мечом, а теперь удивляешься таким простым вещам?”,— насмешливо прошелестел внутренний голос.

Олень, на удивление, Этери уставился на нее умными глазами и мотнул головой в сторону дороги, которая вела к холму. Выругавшись, она вышла из машины, вытащила походный мешок, запихивая в него лежащие на заднем сидении пакеты с краской для волос. Этери купила их по дороге в галантерейной лавке старушки Хопкинс.

Закинув мешок на спину, она приподняла бровь. Олень повернулся к ней боком.

Наверное, Этери должна была испугаться. Разумное животное посреди пустой дороги хочет отвезти ее куда-то на своей спине. Но девушка уже устала бояться. Раньше она обязательно схватилась бы за голову, не понимая, что происходит. Подумала, что это шутка или сон. А теперь даже не пыталась объяснить этого. Она просто верила. И поэтому, не без труда оказавшись на спине оленя, закрыла глаза, обхватила руками его шею, а он сорвался с места, унося ее далеко-далеко.

Всю дорогу Этери думала о том, как же ей попасть в Ареморику. Элфи часто повторял, что дорогу в Ареморику искать не нужно, она сама найдет тебя в подходящий момент. Но когда этот подходящий момент настанет? Когда Этери сможет снова оказаться в ловушке разумного, неведомого и в то же время манящего мира?

Она шла на огромный риск.

В первый раз она выбралась из Ареморики, потому что так велел альв. Он выполнил условия заключенной сделки и, отдав миру кровавую дань вместе с частичкой ее плоти, Этери покинула Приморское королевство. Как и хотела. Если она вернется снова, то Ареморика ее больше не отпустит. Прижмет к груди, крепко обхватит цепкими лапами, обездвижит и превратит в мраморную статую. Сделает все, чтобы присвоить ее душу. Снова поставит невидимое клеймо. Только в этот раз выжжет его у Этери на коже. Пути назад не будет.

Страшно? Ни капли. Этери подавила в себе страх, втоптала в землю, зарыла в темной могиле. Это ее будут бояться. Она заставит пожалеть каждого, кто манипулировал ею, каждого, кто причинил боль ее близким.

Она не перед чем не остановиться.

Когда Этери открыла глаза, то оказалась на самой вершине Сида. Именно здесь три месяца и три недели назад она растворилась в воздухе. Бесследно исчезла, заставляя дознавателей теряться в догадках. Здесь же исчезла мама. Почему она пропала? Где оказалась? И что с ней сейчас? Этери узнает ответы и, если понадобиться, будет выбивать их.

Она слезла со спины оленя, не совсем понимая, что ей теперь делать. Холм покрылся молодой травой, но на вершине гуляли северные ветра. Обхватив себя за плечи, Этери осмотрелась. В прошлый раз она перенеслась в Ареморику, коснувшись руки Элфи. На тот момент альв не владел волшебством, но почему-то все равно исчез. Должно быть, дело было не в нем. А в самом Сиде. Не зря про это место жители слагали столько легенд.

— Есть мысли? — криво усмехнувшись, спросила Этери у оленя.

“Глупая”, — читалось в его больших глазах. Он подошел к ней и боднул ее в спину, позади которой висел мешок.

— Ладно. Будем импровизировать.

Этери стащила со спины мешок и достала Экскалибур. Тряпку, в которую он был завернут, выбросила прочь. Лезвие меча призывно сверкнуло. Этери почти как наяву услышала голос Калеба. Насмешливый, детский, с растянутыми гласными.

“Не знаешь, куда идти? Спускайся ниже”.

Калеб часто повторял эту фразу. Этери вечно терялась в бесконечных коридорах и залах дворца, поэтому мальчишка выработал для нее правило. Спускайся вниз. Чем ниже спускаешься, тем больше шансов, что рано или поздно найдешь выход.

— А что? Это мысль.

Этери еще раз огляделась, сделала несколько шагов, замирая ровно посередине холма, а затем замахнулась мечом и вонзила его в землю. Первые несколько секунд ничего не происходило, а потом земля задрожала с такой силой, что девушка потеряла равновесие и упала на одно колено. Каждая травинка колыхалась, а воздух вдруг уплотнился, застряв в горле. От меча начала расходиться длинная трещина. С каждым мгновением она становилась все шире и шире. Кажется, Этери не рассчитала силу и случайно расколола Сид пополам.

Она попыталась отползти назад, но новый толчок не дал ей этого сделать. Калеб полетел в расщелину, а Этери балансировала у самого края. Холм снова содрогнулся. Взмахнув руками, девушка упала вниз, но в последний момент успела ухватиться за край. Чисто рефлекторно.

“Ты же так хотела вернуться…”, — услышала она в своей голове женский распевный голос. Он был низким, с шипящими нотками, ласковый и слишком завораживающий.

“Хотела”,— подумала Этери. Не только земля дрожала вокруг, но еще и небо. Тучи озарила новая вспышка молнии, а затем послышался яростный раскат грома.

К краю, за который она хваталась из последних сил, как ни в чем не бывало, подошел олень. Он странно посмотрел на нее и прыгнул вниз, захватив с собой ее мешок.

“Тогда за что цепляешься?”,— с холодным любопытством поинтересовался голос.

Цеплялась Этери вовсе не за край расщелины, а за свое прошлое. Обыденное, скучное, ничем не примечательное. Она схватилась за него, потому что, как и любому другому человеку, ей было сложно сознательно расставаться с собственным спокойствием.

Но…

Она вспомнила их. Тех, ради кого оказалась здесь. На этом, будь он трижды проклят, холме.

Прошлое нужно уметь отпускать.

И Этери отпустила, безмолвно полетев вниз. А в ее голове звучал потусторонний смех, приглушенный раскатами грома.

иная временная нить — шесть сотен гердрат от трубящего рога

Черное небо было бездонным, глубоким, как сама тьма, с россыпью мерцающих звезд. Его словно припорошили блестками, заставили сиять, переливаясь серебристыми искрами. Этери падала на землю, будто бы была одной из этих звезд. Но вместо того, чтобы загореться, ослепив своим пламенем небосклон, она продрогла до костей. Холодный поток воздуха заморозил ее кожу. Руки покраснели, а губы потрескались. Ресницы и кончики золотых волос покрылись белоснежным инеем.

Этери летела вниз и думала о том, что во время первого перемещения она падала не с такой большой высоты. Она чуть не утонула, но чудом смогла выплыть на берег.

В этот раз Ареморика пытается убить ее другим способом. Падение с такой высоты человек не переживет, а Этери, как не прискорбно, все еще считала себя человеком.

Попытавшись развернуться в воздухе, она увидела землю. Совсем рядом. Зажмурилась, приготовившись к сильному падению и звуку ломающихся костей. Но вместо этого ее руки вдруг обхватили покрытую серым мехом шею. Этери распахнула глаза. Она сидела верхом на прекрасном создании. Широкие крылья с черно-алым оперением были такими большими, что на секунду закрыли Этери обзор. Из обрубленных рогов оленя росли лиловые цветы с острыми лепестками и желтой сердцевиной. А на пепельной шерсти виднелась руническая вязь.

Олень взмахнул крыльями, и они поднялись в небо.

Этери выдохнула. Изо рта вылетела белая дымка пара. Они определенно находились в одном из лесов Приморского королевства. Высокие коренастые деревья покрылись тонкой коркой льда и внушительным слоем снега.

Королевство превратилось в прекрасный заснеженный сад. От жгучего холода плечи Этери содрогались. Она обняла себя руками, стараясь согреться, но не могла пошевелить замерзшими пальцами.

Сколько времени прошло в Ареморике? Авалона рассказывала, что время здесь течет иначе, по другим законам. Когда империя вторглась в королевство, стоял жаркий летний день. С тех пор прошло явно больше трех месяцев.

От этой мысли Этери стало не по себе. Стало холодно не только телу, но и сердцу.

Олень мягко парил в небе, пока совсем близко перед лицом Этери стремительно не пролетело существо. Оно зависло в воздухе, внимательно взглянув на девушку.

— Добро пожаловать домой.

Альв. Светло-пшеничные волосы аккуратно убраны назад, нечеловеческие глаза, отливающие благородной сталью, пронзают насквозь. Он был раздет по пояс, и одного взгляда на альва хватило, чтобы содрогнуться от новой волны ледяного ветра.

— Бальфур? — посиневшими губами спросила Этери. Она вспомнила его имя. Когда с помощью Калеба ее воспоминания вернулись, она записала в дневник все имена, которые слышала в Ареморике.

Бальфур и Тавин. Два альва, встретившие их у ворот, ведущих в Карлеон. У Бальфура не было затылка, а лицо Тавина изуродовал широкий шрам. Они фейри. Идеальные и в то же время уродливые создания богини Дану. Их ненавидят, презирают, хотят истребить. В отместку фейри играют с людьми, издеваются и убивают.

Вражда двух народов, которая никогда не закончится.

— Его величество король Нижних Сид Элфи Серокрылый ожидает вас, — безразлично сказал Бальфур и, взмахнув крыльями, словно сотканными из тончайшего шелка, ушел вправо.

Разумный олень (хотя, Этери уже сомневалась, что это был олень) направился вслед за ним.

Этери сжалась, стараясь не думать о дьявольском холоде, заползающем в ее душу. Они летели не более пятнадцати минут, но щеки, губы и нос, Этери практически не чувствовала.

— Как вам удалось приручитьшэнга? — спросил Бальфур, когда они подлетали к цепи невысоких заснеженных холмов.

Этери едва смогла повернуть голову. Она не сразу поняла, что он говорит об олене, на спине которого вдруг выросло два сильных крыла.

— Я не приручала, — прошептала она, стуча зубами от холода. Когда они уже прибудут на место?!

Бальфур вновь одарил ее внимательным, ничего не значащим взглядом и прежде чем приземлиться рядом с широким круглым колодцем, возвышающимся на холме, сказал:

— Шэнг, существо мира мертвых никогда не позволило бы оседлать себя какому-то человеку, — в каждом его слова скользило ра

внодушие, но Этери видела, что его раздражает ее незнание.

Олень… вернее шэнг, мягко приземлился рядом с Бальфуром. Этери не слезла, а скатилась с его спины, упав в большой искрящийся сугроб. Кое-как отряхнувшись от снега и не переставая дрожать, она подошла к Бальфуру, который ожидал ее рядом с каменным колодцем.

— Опять прыгать? — с кислой миной спросила Этери.

Бальфур ей не ответил, лишь перемахнул через каменный борт и скрылся во тьме. Вздохнув, Этери обернулась. Шэнг держал в зубах ее походный мешок с вещами и не сводил с нее заинтересованного взгляда. Девушка поспешила забрать его, перекидывая через плечо.

— Не хочешь со мной? — усмехнулась она. Еще секунда, и она превратиться в ледяную статую.

“Откажусь”, — стремительно пронесся в ее голове настолько низкий голос, что Этери вздрогнула. Ее глаза широко распахнулись.

— Умеешь говорить?

“А тебя только это смутило?”.

Этери поджала губы, а шэнг склонил голову. Если бы олени могли ухмыляться, то он бы обязательно это сделал.

“Мое имя Элиаш. Уверен, мы еще встретимся, моя королева”, — сказал шэнг и склонил перед ней голову.

Перед ней преклонилось существо мира мертвых. Этери решила, что это не такой уж и плохой знак, перелезла через борт колодца, чтобы снова сигануть в неизвестность.

В этот раз летела она недолго и поймал ее Бальфур. Поймал, чтобы тут же поставить на ноги с таким видом, словно он держал в руках гниющее насекомое.

Этери никогда бы не подумала, что под холмом может находиться настолько огромное помещение. Через весь темный зал, в котором они находились, тянулись ряды коринфских колонн. Пол был устелен черно-белой аккуратной плиткой, а под высоким потолком находилась высеченная из камня цвета слоновой кости люстра. Более сотни зажженных свечей мягко освещали зал.

В конце зала располагались массивные входные двери, а рядом охраняющие их альвы. Как и Бальфур, они были раздеты по пояс, в широких безразмерных штанах и босые. Один из них, с красными глазами, моментально оказался рядом с Бальфуром и шепнул ему что-то на ухо. Этери успела заметить, что вместо ног у него были козьи копыта. Альвы могли выглядеть как люди, но заложенная природой уродливая сущность все равно отпечатывалась на их внешности.

— Его величество сейчас занят. Мы подождем его в этом зале, — сказал Бальфур, когда альв скрылся.

В Этери вспыхнуло чувство противоречия. Она прекрасно помнила, кому обязана своей временной амнезией. И хотя Элфи всего лишь выполнил условия сделки, но сделал это вопреки ее желаниям. Они могли ведь расторгнуть ее. И Этери не пришлось бы возвращаться. Она спасла бы Иэна и Авалону, а потом…

Что было бы потом, она додумать не успела. Экскалибур появился в ее руке, хотя она и не призывала его.

— Уберите железо, — впервые на лице Бальфура промелькнула иная эмоция, помимо заинтересованности.

Опасение.

— Я должна увидеть его, — сказала Этери, сжимая пальцами рукоять меча. Она чувствовала прикосновение маленькой ладони Калеба, и от этого становилось спокойнее.

— Я же сказал…

— Отведи. Меня. К нему, — ледяным тоном, не терпящим возражений, повторила она. В мутных глазах Этери мелькнуло бешенство, которое она с трудом, но сумела сдержать. Чем ближе она была к Элфи, тем отчетливее вспоминала, почему он ее так раздражал. И если она не увидит его сейчас, не поздоровится всем.

— Хорошо, — после секундной заминки произнес Бальфур.

В углу зала, который Этери окрестила про себя “Темным”, находилась неприметная дверца. Она располагалась за тяжелой портьерой. Открыв дверь ключом, Бальфур кивнул в сторону узкой лестницы, ведущей вниз.

— Идите.

Этери сделала шаг, и дверь за ее спиной захлопнулась. Послышался щелчок. Ну да, конечно. Она усмехнулась. Вместо страха в ней проснулось любопытство. Быстро оказавшись внизу, Этери поняла, что попала в еще один огромный зал. Но рассмотреть его как следует не успела.

Внимание девушки привлекло дерево. Его корни, еще слабые и молодые, уходили в землю. Светло-зеленый ствол напоминал гибкое женское тело, а на изящных веточках распускались белоснежные цветы с ярко-красной сердцевиной. Они шелестели на ветках, будто переговариваясь нестройными звонкими голосами.

Этери подошла ближе. Рядом с деревом стояли невысокие деревянные качели. Они медленно раскачивались, хотя ветра в этом месте не было. Почему посреди помещения цветет дерево? Оно было необычным, не таким, как любое цветущее дерево. Величественно расправив ветви, оно приветливо зашелестело цветами.

— Ее зовут Илайна, — раздался над ее ухом низкий мужской голос. Тот самый голос, к которому Этери тянулась с непреодолимой силой.

Удивительно, но сейчас она не ощущала ничего подобного. Ведь не альв заставлял трепетать ее сердце, а цепочка с апельсиновым вереском, которая когда-то украшала его шею. Этери тогда ошиблась и решила, что испытывает теплые чувства к альву. Но что она на самом деле испытывает к нему? Невольное восхищение, от которого ее тошнило. Он умел обставить все таким образом, чтобы все вокруг остались в дураках. Ему ничего не стоило сказать несколько слов, дернуть за пару ниточек и выйти победителем.

Он король фейри. Элфи Серокрылый.

Повернувшись, Этери взглянула в его бесстыжие глаза. Она больше не тонула в них, только цепко рассматривала. Элфи не изменился ни на дюйм. Остался таким же притягательно красивым, безупречным, и со стороны казался идеальным. Иссиня-черные волосы были забраны в высокий хвост, и только несколько прядей небрежно выбивались. На плечи была накинута расшитая серебряными нитями черная рубашка. Она была расстегнута, и альв не спешил прикрыться. На ногах широкие штаны с большими карманами, и так же, как и его подданные, Элфи не носил обувь.

Он смотрел на нее своими хитрыми лисьими глазами, в которых то и дело взрывались искорки. Руки в карманах, плечи расслаблены, на губах играет легкая полуулыбка.

— Когда альв умирает, — продолжил Элфи будничным тоном, — то возвращается в свое изначальное состояние. Сливается с природой. Илайна была королевой Верхних и Нижних Сид до меня. Дожив свой век, она обратилась в древосэко.

Альв замолчал, одарив Этери выразительным взглядом. Во время рассказа он увлеченно рассматривал ее так, будто с их последней встречи прошли годы.

— Мне не нравится твое молчание.

Этери мрачно усмехнулась, сделала плавный шаг, подходя ближе, и со всего размаху залепила ему звонкую пощечину, да с такой силой, что на его щеке заалел след от ее руки, а голова дернулась в другую сторону. В эту пощечину она вложила весь свой гнев и боль, которую испытала, потеряв воспоминания. Каждая строчка в дневнике отпечаталась на его щеке.

— Признаюсь, ты единственный человек, которому я позволяю бить себя, — с той же улыбкой, потирая щеку, произнес Элфи. — Если ты обижена на меня за то, что я вернул тебя домой, то зря. Мы заключили сделку, и я должен был выполнить свою часть.

— Нет! — резко оборвала его девушка. — Это за то, что ты посмел умолчать о своих истинных целях. За то, что использовал и выставил дурой. А еще за кратковременную амнезию.

— Отставить, — тихо, но угрожающе сказал альв. Этери сначала не поняла, что слова предназначались не ей. Элфи смотрел поверх ее головы куда-то вверх. Подняв голову, она увидела, что зал, представляющий собой форму квадрата, оказался самым нижним этажом здания. А выше, выйдя к резным мраморным перилам, возвышались альвы с арбалетами. Они расположились вдоль всей площади квадрата второго и третьего этажа, и арбалеты, все до единого, были направлены на нее. Еще чуть-чуть и Этери получила бы деревянный болт в сердце. — Я сам разберусь.

После его слов альвы убрали оружие, коротко склонили головы и скрылись в дверях второго и третьего этажей.

— Вообще-то я ждал благодарности, — скучающим тоном выдал Элфи.

— Благодарности? — опасно прищурилась Этери.

— Да. Я ведь только по твоей просьбе вызволил из дворца всадников, — услышав о Иэне и Авалоне, Этери замерла, а ее сердце застучало чаще, — А мог этого не делать.

— Ты правда помог им? — не в силах поверить, переспросила она.

— Я никогда не лгу, — усмехнулся альв.

Вновь окинув Элфи недоверчивым взглядом, она улыбнулась уголком губ. Кто бы мог подумать, что своенравный и эгоистичный альв выполнит ее просьбу. Ведь на самом деле ему не было до них никакого дела. Этери знала, что и ее он держит при себе лишь как ценную пешку. Между ними часто возникали разногласия и споры. Страх и ненависть короткими электрическими разрядами пронзали ее кожу. Но, закрыв глаза на все недостатки альва, Этери было рядом с ним спокойно. Она больше не боялась, что он может причинить ей вред. Напротив, чувствовала странное тепло в его чернеющих глазах.

Элфи навсегда останется в ее памяти, как тот, кто открыл ей глаза на правду.

И лишь поэтому, в знак благодарности Этери приложила сжатую в кулак ладонь к сердцу и склонила голову.

— Ты клянешься мне в верности? — оживился Элфи.

— Не обольщайся. Считай это вместо “спасибо”. А извиняться за пощечину не буду, — со смешком сказала она, выпрямляясь.

Элфи усмехнулся, а потом вдруг подхватил ее на руки. За его спиной материализовались тончайшие серые крылья, на поверхности которых словно клубился дым. Оттолкнувшись ногами, он взлетел, чтобы приземлиться на площадке самого последнего, пятого этажа.

Поставив Этери на ноги, альв сделал короткий жест рукой, и стражники, охраняющие резные каменные двери, расступились.

Они попали в утонченный, как и сам король Сидов, кабинет. Аккуратный, небольшой и на удивление светлый. Посреди помещения располагался длинный прямоугольный стол. Его поверхность устилала карта Приморского Королевства, а еще вырезанные из дерева фигурки. Вдоль стены тянулся застекленный шкаф, но вместо книг на полках стояли пузырьки и склянки с порошками и травами. Книги тоже были, но выглядели несколько жутковато. На стенах панели из темного дерева, а на полу вытянулся светло-дымчатый ковер с низким ворсом. Рабочая зона располагалась в отдалении и состояла из маленького столика с ящиками и подсвечника, в котором горела черная свеча. Кабинет пропитался запахом полыни.

Повернув голову в сторону, Этери с удивлением увидела большое круглое окно, из которого открывался чудесный вид на заснеженный лес. Откуда на вершине холма могло появиться окно, она даже представить не могло, но тактично решила не спрашивать.

— Ты знал, что я вернусь?

Она подошла к большому столу, с интересом разглядывая резные фигурки. Там, где раньше раскинулась местность столицы Приморского Королевства, города Карлеон, стояла фигурка замка, совершенно не похожего на крепость короля Артура. Этот замок больше походил на дворец. Не защищенное место, чтобы укрыться от всех невзгод, а истинный дом королев и королей.

“Дом императорской семьи”, — пронеслась в голове мысль.

Да, точно. Примории больше нет. Название города было перечеркнуто, и вместо Карлеона там теперь располагалсяУтер. А само Приморское Королевство стало величаться герцогством Найвиль. Где-то глубоко внутри начала подниматься скрипящая ярость. Этери крепче стиснула зубы, чтобы не выругаться вслух. Приморского Королевства больше не существует. Земли Примории вошли в состав Континентальной Империи Сион.

— Не был уверен, — произнес Элфи.

Альв прошагал мимо, не замечая, с какой силой Этери стиснула в руке резной деревянные замок, и развалился в кресле.

— Но зачем-то посылал Бальфура караулить завесу.

— Бальфур и еще с десяток других стражников патрулировали воздушное пространство всего герцогства, — слова о герцогстве неприятно резанули слух, — это опасно, Этери. Алая инквизиция точь в точь злые волки тщательно рыскают повсюду в поиске нас. Не зря они назвались “Алой”, — хищно усмехнулся Элфи, — их жажда крови неутолима.

Этери нахмурилась, снова взглянула на карту и задала вопрос, который так мучил ее и на который она так не хотела услышать правдивый ответ.

— Сколько меня не было?

Губы Элфи растянулись в сочувствующей улыбке. Он откинулся на спинку кресла, сложил руки домиком и только потом ответил:

— Дольше, чем хотелось бы. Ты покинула Ареморику три года назад.

Этери схватилась за край стола побелевшими пальцами. Ноги подкашивались, а в голове замкнутой цепочкой звучали его слова. Три года… ее не было так долго. В Ареморике время течет иначе, люди над ним не властны. Только сам мир определяет ход времени: будет ли оно течь вязкой кисейной рекой или обрушится стремительным водопадом.

В стороне от фигурки замка на крохотных подставках находились фигуры людей. Они были вырезаны с такой точностью, словно их делал человек, который много времени провел рядом с ними. Взгляд Этери наткнулся на ее собственную фигурку. Она держала в руках меч, в ее взгляде была решительность и стойкость, а в волосах мелькала алая ленточка. Рядом с ней, прикрывая спину, на одном колене стояла Авалона. Всадница тоже держала в руках меч и была изображена в самом разгаре сражения. А плечом к плечу с Этери билась фигурка Иэна.

Этери с нежностью обхватила миниатюрного всадника, облаченного в черные доспехи, пальцами. На лице Иэна Кадогана полнейшее равнодушие. Ни единой эмоции, кроме ледяного спокойствия.

Три года… Звучит не так страшно, но если задуматься, для кого-то три года — вечность или целая жизнь. Этери исчезла ровно в тот момент, когда была нужна им. Хоть и не по своей воле, но оставила их. Она сказала Авалоне, что готова принять судьбу, поклялась в этом самой себе и… пропала. Чтобы появиться снова через три года.

А Лилит? Получается, мама провела в этом месте не три месяца, а целых три года. Что с ней? Как она? Все ли в порядке? Столько вопросов…

— Разыскивают, к слову, не только фейри, — развеселился Элфи, не сводя с нее пристального взгляда.

Он открыл один из глубоких ящиков в столе и достал пожелтевшие от времени листовки. Такие обычно развешивают, чтобы найти беглых преступников. На стол перед альвом упала целая пачка таких.

Не чувствуя ног, Этери подошла к нему и взяла в руки листовки.

С первых четырех на нее смотрели всадники. Авалона, чьи волосы были забраны в две косы, а через плечо тянулась перевязь с кинжалами. Она выглядела угрожающе. Стальной, жесткий взгляд и улыбка краешком губ.

Фейт — маленькая всадница с короткими кудряшками и испуганным личиком. Этери показалось, что это старое изображение. Когда она видела девочку во дворце, ее глаза пылали праведным огнем. Она не была похожа на невинную овечку.

Кевин — высокий мужчина западных корней. Единственный, кто на своей портрете счастливо улыбался. Короткие волосы, на руках рунические символы, теплые шоколадные глаза. Он выглядел очаровательным и не казался страшным, в отличие от следующего всадника.

Со следующей листовки на Этери мрачно взирал Иэн Кадоган. Длинные белоснежно-пепельные волосы, угловатое лицо и черные омуты глаз, в которых не было иных эмоций, помимо презрения. Если Фейт с Кевином выглядели так, будто бы их изобразили по ошибке, то Иэн с Авалоной могли напугать и показаться обычному человеку преступниками.

Низ каждого листа пергамента украшала надпись: “Разыскиваются приспешники Черного Легиона”.

— Черный Легион — территория трех чародеек. Неприступные и опасные земли, куда обычным людям хода нет.

Этери подняла на альва потерянный взгляд. Оказывается, она прочитала надпись вслух.

— Даже великий культ богини Морриган, — издевательски протянул Элфи, — не может найти на него управу. Туда сбежала большая часть волшебных тварей.

— Преступная организация? — выгнула бровь Этери.

Альв пожал плечами.

— Приспешники Черного Легиона сеют в народе хаос, уничтожают часовни, в которых инквизиторы проводят казни, пускают слухи об истинном правителе.

Этери дернулась, как от пощечины. Во имя всех святых, что здесь происходит?!

— Листай дальше. Последняя осталась.

Девушка отложила четыре листовки и уставилась на последнюю со своим собственным изображением.

— Они знают.

Этери вернула пергамент на стол с громким стуком.

— Кто им рассказал?

— Про истинного правителя говорили задолго до нападения имперской армии. Пророчество сродни сказке. Были те, кто в него не верил, и те, кто считал Артура истинным правителем. Но были и те, кто всей душой ждал пришествия истинного короля, того, о ком говориться в строках.“Ценность, что дороже злата, найдет путь домой”, верно? — процитировал Элфи строчки из пророчества. — Они ждали тебя. И Черный Легион на твоей стороне, Этери Фэрнсби.

— У тебя есть план? — спросила она.

Самодовольная улыбка Элфи стала шире, а глаза вспыхнули алыми искрами. Он заложил руки за голову. Разумеется, он знал, что делать. У Элфи всегда был план. Вернее, три плана. План, которым он делился с ней. План, который он придумал на самом деле. И план отхода в том случае, если все с самого начала пойдет не так.

Король Сидов просчитывал каждый шаг каждой пешки в его игре. Без него Этери не выйти победителем. Но он никогда не поможет ей просто так. Все его благородство распространилось только на то, чтобы вытащить Иэна и Авалону из горящего замка. Этери была уверена, что даже это он сделал ради собственной выгоды.

— Что ты хочешь? — проникновенно спросила она, упираясь руками на край стола.

— Я хочу править, — сказал Элфи, в глазах которого зажегся огонек алчности, — Ты станешь королевой Примории, а я буду править лесом. От Карвелевых топей до Светлых лесов рядом с Карлионом.

Этери жестко усмехнулась.

— Ты хочешь забрать у меня землю?

— Я хочу вернуть свое. Ты будешь править людьми и городами, а я возьму под контроль леса. Помнишь, о чем говорилось в пророчестве? — жадно подался вперёд Элфи, — Истинный правитель положит конец вражде между людьми и фейри.

— Ты понимаешь хотя бы, с чего эта вражда началась? — она покачала головой. — Такие, как ты, играют с людьми из-за скуки, доводят до сумасшествия и смерти.

— Так было не всегда, — медленно ответил альв.

— Это заложено в вашей природе, — отрезала Этери взмахом руки. — Поступим так: я выпишу тебе дарственную на земли и даже разрешу заключать сделки с людьми. Но, — выделила она, — запрещу любое насилие ментального и физического характера. А все сделки должны быть узаконены.

— По рукам, — ухмыльнулся Элфи, протягивая ладонь.

— Еще ты поможешь мне найти Лилит.

Этери ждала любой реакции, но не смеха. Элфи расхохотался так весело, словно она рассказала ему самый смешной анекдот на свете. Она давно предполагала, что альв не в себе, и сейчас только убедилась в этом.

Успокоившись, Элфи весело подмигнул ей.

— Как раз ее искать и не нужно. С твоей мамой все хорошо, — заметив обеспокоенный взгляд Этери, успокаивающе произнес он. — Более того, это она поможет нам разыскать кое-кого.

Он постучал пальцем по листовкам.

— Завтра мы отправляемся в Утер, бывший Карлеон, — он сделал паузу, а потом поднял на нее серьезный взгляд и нехотя сказал, — Будь готова к тому, что ты не узнаешь их.

— За три года там многое поменялось, да? — улыбнулась Этери, разминая затекшие плечи.

— А я говорил не о городе, моя дорогая. Всадники, — Элфи встал из-за стола, заложил руки за спину и в несколько шагов оказался рядом. Этери пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть альву в глаза. — Заморозь свое сердце, Этери Фэрнсби, и спрячь так глубоко, как только можешь. Ты будущая королева. Никто не должен сломать тебя, даже тот, кого ты любишь.