Апельсиновый вереск. Дорога возврата

Авалона

“Невиновность Этери доказала”,— именно эта радостная мысль бабочкой порхала в ее голове. Авалона привалилась спиной к холодной стене и прикрыла глаза, чувствуя внезапно нахлынувшее облегчение. Всаднице не давала покоя собственная беспомощность. Она была самым большим страхом в ее жизни. Когда отчаянно, всем сердцем стремишься помочь родным и близким, но не можешь. Благодаря Брэму Гасперсу правда вскрылась и без их участия. Совсем скоро Этери выпустят. Все будет как прежде.

Авалона резко подняла голову. Как прежде? Одна проблема разрешилась сама собой, но остальные ведь остались. Они до сих пор не знали, как спасти жизнь Верховному Владыке. Но одно Авалона знала наверняка. Она сделает все, что угодно, лишь бы не дать Фонзи осуществить свои планы по захвату власти.

Всадница решительно отбросила безрадостные мысли, решив, что выход из ситуации они найдут вместе. Она и всадники. Ну и, может быть, Лейн Эверт, когда он будет готов открыть свою тайну. Девушка прошлась по спальне Его Высочества, в очередной раз убедившись в дурном вкусе того, кто ее обставлял. От обилия белого и золота голова уже не болела, а кружилась. Алый цвет, так или иначе присутствующий в интерьере, вызывал тошноту. Прошло три года с тех пор, как она покинула Империю Сион, однако избавиться от ужасающей ассоциации застывшей крови хэлла никак не могла.

Спальня Лейна была огромной. Пол устилали несколько мягких ковров, переходящих один в другой. По правую сторону расположился отделанный искусной лепниной камин. По левую были раскиданы диванчики и кресла. А к самой дальней стене приставлена широкая кровать с полупрозрачным алым балдахином. Последний сильно впечатлил Авалону. Работа была тонкой и невероятно красивой.

Глядя на дорогое убранство, Авалона усмехнулась. В ее голове не укладывалось, что Лейн Эверт может жить в таких условиях. Лейн не типичный принц. Как минимум потому, что он никогда не боялся замараться. Сначала он хотел стать всадником культа Пресвятой Морриган, но когда у него не вышло, то нашел себе другое, не менее занимательное занятие. На прикроватной тумбочке были свалены в кучу всевозможные стеклянные пробирки, запутанные трубки и…

Авалона замерла, заметив розыскную листовку. На ней неумелой рукой художника была изображена она. Всаднице никогда не нравилось, как ее изображают. Взгляд, полный жестокости, саркастичная усмешка. Да, быть может, первое время в Часовых Городках она и пыталась казаться такой. Но надолго ли ее хватило? Авалона была непреклонна во многом, но она никогда не была жестокой.

Девушка взяла в руки шершавую бумагу. Почему Лейн держит ее у себя в спальне? Точно такую же всадница нашла у него в лавке. Но тогда в книге находился еще один портрет.

Ей всегда казалось, что ее сердце выпилили из грубого камня. Что она не способна на сильные чувства и уж тем более на любовь. В который раз она убедилась в этом, когда Фонзи рассказал ей о своих переживаниях. Она хорошо относилась к всаднику, но только как к другу. Сейчас она понимала, почему никогда не могла ответить на его чувства взаимностью. Подсознательно Авалона знала, каким человеком является Фонзи. И не могла себе позволить полюбить его. А что случилось потом? Почему каменное сердце затрещало и начало, наконец, биться?

Солнце. Она встретила солнце. Такое яркое и теплое, что под его жаром даже ее каменное сердце расплавилось. Оно ожило. Боль, разочарование и горе постепенно растворялись. Авалона забывала обо всем, когда грелась в его лучах. Цвет Лейна вовсе не золото. Его цвет — летнее солнце. Это было так странно. Но Авалона чувствовала себя неокрепшим подсолнухом, который все это время искал свое солнце. И… нашел?

— О чем думаешь? — шепнул веселый голос ей на ухо.

Листовка выпала из ее рук, но Лейн, так неожиданно появившийся в спальне, успел поймать. Он аккуратно разгладил бумагу и громко поцокал языком.

— Ты нашла мое сокровище. Она коллекционная, между прочим. Я сорвал ее со столба, когда ездил с визитом в Гадриль. Небольшой городок к югу от Утера. Ты заметила, что тот, кто ее рисовал, допустил в слове “разыскивается” целых две ошибки?

Губы Авалоны сложились в улыбку, а затем она рассмеялась. Всадница смеялась и не могла остановиться. Почему же? Потому что она, наконец, все для себя решила?

Замолчав, она подняла на Лейна взгляд. Мужчина улыбался, и тепло его улыбки согревало замерзшие руки.

— Мне нравится твой смех, Ави, — сказал он, приблизившись. В нос ударил аромат полевых трав. — Он делает тебя живой.

Лейн протянул руку, чтобы поправить выбившийся из низкого хвоста локон ее волос. Но тут волшебство развеялось. Сама Авалона послужила тому причиной. Она вспомнила, что во внутреннем кармане ее одеяния лежит свернутый лист пергамента. То, что она хотела рассказать Лейну тогда, в лавке, она могла сказать сейчас.

Горло сдавило спазмом. Она отвернулась. Рука Лейн прошла сквозь воздух.

— Что…

Он хотел о чем-то ее спросить, но Авалона перебила его хриплым взволнованным голосом.

— Мне надо кое-что тебе рассказать, — на миг она прикрыла глаза, воскресив в памяти разговор с Наей. Достала пергамент, снова всмотрелась в грифельный рисунок на листе.

Она боялась говорить. Какой-то абсурд! Но страх правды был так силен, потому что он мог разбить Лейну сердцу. А Авалона очень не хотела этого. Лейн Эверт был лучиком солнца. Несмотря на смерть своей возлюбленной, предательство со стороны семьи и ссылку в далекие земли, он оставался добрым и хорошим человеком. А что будет после ее слов? Что будет с Лейном?

Вдруг ее ладонь сжала теплая мужская рука. Авалона повернулась. Лейн преобразился. Веселье ушло, осталась только решимость. Опустив взгляд, всадница увидела их переплетенные пальцы, и это послужило толчком к ее первым словам.

— После бала мы оказались в Черном Легионе, — почти не размыкая губ, произнесла она. — И там, в Зале Пишущих Свитков, я нашла это.

Она вложила в его руку пергамент и после того, как Лейн развернул его, заговорила очень быстро.

— Ты был прав. Первых фейри Дану создавала по человеческому подобию. Людей, чей образ носили фейри, называли истрелями. Люди проживают свою недолгую жизнь, а после умирают. И истрелей уже давно нет в живых, — Авалона ненадолго замолчала, выравнивания дыхание. — В тот же день мне приснился странный сон. Он был слишком реалистичным. Я на обучении в Часовых Городках сбегаю в лес, чтобы немного отдохнуть от суеты. А потом… из чащи леса появилось странное существо. Она выглядела как фея, только была очень старой. Но ведь это невозможно… Фейри вечно юны. Когда я нашла этот пергамент, то сразу поняла, почему я совсем не помню событий этого сна и почему та фея была такой. Ури — вторая попытка Дану создать фейри. Они появились до истрелей, но после фоморов. Отдаленно они были похожи на помесь человека и феи. За исключением того, что природа не одарила их молодостью. Чтобы компенсировать это, Дану наделила их способностью питаться жизненной энергией людей и принимать их облик. Только богиня не учла, что забирая часть человеческой жизни, ури будут перенимать их характер, привычки и воспоминания. Если ури заберет часть жизненной энергии у жестокого, нетерпимого человека, то она станет злым и ужасным существом. И наоборот.

Лейн внимательно вчитывался в пергамент. С каждым мгновением его лицо становилось все мрачнее, а Авалона хоть и хотела замолчать, но не могла остановить поток слов.

— Сон, который мне приснился, был настоящим. Я действительно встретила ури. И она забрала часть моей жизненной энергии вместе с воспоминаниями. Лейн, ты встретил не фею. А ури, которая приняла мой облик.

Закончив, всадница отступила на шаг назад и уперлась ногами в кровать. Лейн аккуратно свернул пергамент, а после посмотрел на нее. Авалона стоически выдержала его, не собираясь сдаваться.

— Ты можешь мне не верить. Я пойму. Но, Лейн, не важно, была ли перед тобой все эти годы ури или же фея. Главное, что заверения императора — ложь. Твои чувства были настоящими. Ирэн не забирала твою жизненную энергию. Она несла в себе мой характер, частицу моей жизни. Думаю, это случилось, потому, что я сама никогда бы так не поступила, — тихо добавила она.

Лейн стремительно сократил расстояние между ними и наклонился. Проделал он это так ловко, что Авалона от неожиданности едва не рухнула на кровать. Но Лейн обвил рукой ее талию, не давая упасть.

— Проведем эксперимент, — вдруг сказал он. Авалона моргнула. Ей послышалось? Она ожидала всего. Что Лейн не поверит ей и начнет обвинять в наглой лжи. Что он начнет горевать. Что он выгонит ее из покоев, чтобы побыть одному. Она ожидала всего, но не этого! — Я буду говорить. И если окажусь прав, кивни. Хорошо?

Авалона потеряла дар речи и мысленно была рада, что ей не придется ничего говорить.

— И та-а-к, — с полуулыбкой на губах потянул он. — Твой любимый цвет — нежно-голубой. Такой оттенок имело платье, которое тебе в детстве подарил отец.

Глаза всадницы широко распахнулись.

— Просто кивни, — тихо попросил Лейн.

Авалона послушно кивнула.

— Тебе нравится тыквенная каша в меру сладкая, в меру соленая.

Тыквенную кашу варили в Часовых Городках. Впервые Авалона попробовала ее, когда попала вместе с остальными всадниками на ранний завтрак. Дети воротили от нее нос, а Авалона, попробовав немного раз и навсегда полюбила вкус тыквенных семян. Она кивнула, начиная догадываться, откуда Лейн так много знает о ней.

— В юности ты боялась замкнутых пространств, потому что не хотела оставаться наедине со своими мрачными мыслями, — продолжал мужчина. Его рука скользнула с талии на ее шею, и, не дожидаясь кивка, Лейн обрисовал невидимую линию от шеи к плечу. — Шрамы. Они не причиняют тебе дискомфорт. Но этот.

Его пальцы вновь оказались на ее спине и безошибочно провели по рваным краям старого шрама. Авалона вздрогнула. Спина покрылась крупными мурашками.

— В виде руны смерти. Откуда он?

— Появился, когда я чуть не сгорела в Часовом Архиве, — машинально ответила она. А потом нахмурилась и шуточно стукнула его по плечу. — Она рассказала тебе про него или показала? — сказала всадница, имея в виду Ирэн.

Лейн рассмеялся, а потом проделал нечто невообразимое. Он сжал Авалону в объятиях и рухнул вместе с ней на кровать. Мужчина обнимал ее так крепко, что всаднице стало жарко. Лейн уткнулся носом в ее шею. Теплое дыхание щекотало кожу.

— Моя девочка, — прошептал он, касаясь губами ее выступающих ключиц. — Моя. Живая.

От последнего слова Авалона вздрогнула. Ей захотелось отодвинуться. Вырваться из крепких рук и исчезнуть.

— Лейн… — устало прикрыв глаза, сказала она, — я не Ирэн. Понимаешь?

— Да. Ты — это ты, — ответил мужчина, поднимая взгляд. Теплый. Родной. — Неужели ты ничего не поняла, Ави? Все эти годы я любилтебя. Ирэн была твоим отражением. Но влюбился я втвоимысли, твоичувства, твоивоспоминания. Ты— мое сердце. И я слышу, как оно бьется.

Авалона долго смотрела на Лейна, разглядывая каждую черточку на его лице. Он полюбил ее, когда она была еще совсем юной. Ури забрала часть ее жизни, и в эту часть Лейн влюбился. Но… Авалона не знала о нем. Хейден Вардан всегда был и оставался для нее младшим сыном императора. Частью правящей династии. Историей. Она никогда не задумывалась о нем и вдруг поняла, что ничего не знает о Лейне в то время, как он знает о ней многое.

Всадница могла снова окунуться во мрак. Найти сотню причин, почему ей нельзя находиться здесь. Нельзя быть с ним рядом. Но она не хотела. Мысли путались, а в груди так сладко грело, что когда Авалона склонилась и поцеловала Лейна, то даже не почувствовала угрызений совести.

Лейн, не ожидав от хэллы каких-либо действий, на мгновение замер. Его губы имели привкус лета и горьких трав. Все вокруг стало таким неважным… И комната в золоте и белоснежно-алых оттенков. И то, что за окном неистово завывала вьюга. И неправильность происходящего, ведь она преступница, разыскиваемая Алой Инквизицией, которая целуется с младшим принцем Империи Сион. Но, отбросив все сомнения, Авалона была уверена, этот поцелуй — самое правильное решение в ее жизни. Особенно, когда Лейн перехватил инициативу. Он с тихим стоном прижал всадницу к себе. Гладил ее по лицу, шее и длинным растрепавшимся волосам. Авалона плавилась в его руках. Никогда и ничего подобного с ней не происходило. Девушка сторонилась людей. До определенного момента их прикосновения были ей неприятны. Но жизнь научила ценить каждое касание к своим близким. И сейчас Ави ни о чем не думала. Она запрокинула голову, остро чувствуя каждое прикосновение губ Лейна к своей шее. Разве может быть что-то более настоящее?

Поцелуи Лейна напоминали прогулку по теплому лесу среди многовековых деревьев. Когда только начинал цвести вереск, а маленькие ласточки ласково затягивали очередную песнь. И самое время плести венки из полевых трав и, щурясь, смотреть на солнце, наслаждаясь его теплом. Авалона смотрела. Ей казалось, что до солнца дотянуться невозможно. Но она зарывалась пальцами в темные волосы Лейна и чувствовала, как от тяжелого дыхания вздымается и опадает его грудная клетка.

Она держала солнце в своих руках. А он не давал ей упасть в пропасть. Все происходило так, как должно было. Они часть единого целого.

— Я хочу знать о тебе все, — прошептала она, касаясь губами его милой ямочки на щеке. Это была чистая правда. Лейн знал о ней многое, но не все. Она не знала практически ничего. Но она хотела стать частью его жизни. Не этой. Роскошь, злато, власть — вовсе не то, что ей нужно. И если бы Лейн стремился только к влиянию, то Авалона никогда не открылась бы ему.

Лейн Эверт был другим. И Авалона хотела быть с ним. Хотела наблюдать за его экспериментами в алхимической лавке, укутавшись в теплое одеяло и попивая горячий жасминовый чай. Она хотела собрать вместе с ним травы, изучать их свойства и помогать простым людям. Всадница не желала больше прятаться.