Чавивафа

Часть 5 Заговор. Глава 10. Темная

Мечты должны сбываться вовремя, — думал я не спеша, шагая по лестнице вверх, изучая оставленные неведомыми писцами по стенам простые и вечные истины. Оценив, лаконично, но очень живо и эмоционально набросанные маркером очертания обнаженной красавицы, подписанной именем «Ира», поднимался дальше, все думая о том, что мечты и желания наши ограничены локациями, вне которых их исполнение невозможно. Тупо, каждый из нас джедаев-курсантов, лежа в Академии в Казарме на кровати, глядя на сушеные носки, висящие на дверце прикроватной тумбочки, мечтал горячо и страстно о том, как выйдя за забор в увал или в самоход, непременно купит банку сгущенки и батон белого горячего хлеба. Но с первым же шагом за ворота эта мечта испарялась — нас ждали пиво, сигареты, девушки, танцы… Про старое вспоминалось только по возвращении в казарму. Лежишь опять на двухъярусной железной койке и алчешь ее, сгущенку, догадываясь, в принципе, что «здесь» ее нет, а «там» — не надо.

А в детстве я мечтал, что с первых же денег куплю себе солдатиков, много и разных. Само собой, когда появились свои деньги, к тому возрасту уже были другие хотелки. Однажды ждал встречу с коллегой у Детского мира, поразился, глядя на витрину — вот же оно, мое детское желание — сотни видов, да такие классные, каких в моем детстве и не было, и денег в кармане хоть на целый армейский корпус… Но время этого желания вышло, а теперь уже не зачет. Хотя у мечты про солдатиков во врагах было не только Время, так-то может, я бы и купил пару наборов потупить вечерком с ними дома. Но эту мечту жестко еще и подвинули конкурентные реальности — когда на компе есть стрелялки и стратегии, тут уж точно не до оловянных и пластмассовых.

Что же вот так вот все по скотски-то? Все будет, но не сразу, а потом, когда уже не надо… Неужели ни одна моя мечта не сбылась? Хотя, в принципе, не так уж сильно хотелось этой сгущенки… да и солдатиков тоже видимо. Я стоял на лестничной клетке, засмотревшись на остатки потрескавшейся краски на картине — море, парус, все дела. А о чем же я на самом-то деле мечтал-то в детстве, что меня заводило по-настоящему? Вспоминал одно, другое, море, горы, леса, степи… Вот оно что, походу путешествия меня цепляли, и правда хотел стать когда вырасту то дальнобойщиком, то матросом, то космонавтом. Речь шла видимо о том, чтоб всегда куда-то ехать, лететь, идти. Это что же получается, Добрый Мир услышал меня, и постелил дорожку в джедаи? Конечно пятилетним малым не мог я думать про стороны Силы, про Тьму и Свет, про Свободу и Прогресс. Но путь джедая предполагает перманентное путешествие просто как способ жизни.

И ведь вся тоска, какая запомнилась с детства, это было томление взаперти, в детсаду, или просто на обочине дороги, когда ждешь, что вот сейчас выпустят, откроется дверь, подъедет автобус, и начнется путешествие, настоящая жизнь. Встал на этаже, пораженный внезапным теплом к отцу, о котором тысячи лет не вспоминал, тем более добрым словом. Он, оказывается, знал что это моя настоящая потребность и мечта. Не было у него денег мне на солдатиков да на машинки… Зато мы же постоянно в детстве куда-то ездили. Крым, Казахстан, Сибирь (военного отца «за пределы» не пускали), на поезде, на самолете, на мотоцикле даже. У меня же было счастливое детство, пока все не сломалось. А что сломалось теперь уже не поймешь. И детство кончилось, и та страна, да и…

То есть вот как оно работает, думал я, что это не прощает облом с Черной, как-то эти две противоположные мечты должны были ужиться в гармонии. Я ума не приложу как, но должны были. Изгой — это такая тоска, что никакое путешествие не греет. На лестнице прямо передо мной стоял мальчишка лет пяти, чернявый, в майке и в джинсах, потерянный какой-то и грустный, доверчиво смотрел мне в глаза, явно ища помощи.

— Ты что тут стоишь, пацан? — Присел я на корточки перед мальчуганом.

— Некуда мне, — вздохнул мальчонок, потупив карие свои глазки.

— А где мама и папа твои?

— Нету пока, — вздохнул мальчик еще раз, шмыгнув трогательно носом.

— Ну это не дело, тут стоять одному, — я прикидывал как с ним быть, — Пойдем, я тебя отведу куда надо. Тут уже недалеко. Там тебе лучше будет.

Встал, взял его за ручку, понял, что я же сам туда же и должен был идти, и повел, чувствуя какая теплая у него и нежная ладошка. Прошли пару этажей еще вверх, повернули в коридор, мальчишка шел послушно, семеня ножками в синих кроссах. Поболтать в пути мой попутчик был не расположен, а я и не знал толком о чем разговаривать с ребенком. Так молча вышли в широкий зал, освещенный серым предутренним светом, заставленный до куда хватало взгляда бесконечными рядами высоких до потолка стеллажей с папками. Тут как и раньше царили тишина и покой, шли все дальше между тысяч и тысяч корешков папок с чьими-то биографиями и отчетами о сбывшихся и несбывшихся мечтах, с благодарными отзывами за счастье и жалобами за неслучившееся. Леди появилась неслышно и вежливо — на нее постепенно лег серый свет с потолка, показав, как она стоит у стеллажа и внимательно смотрит на нас, улыбаясь уголками узких губ:

— Ну привет. Все странствуешь?

— Да вот, привел, — Я кивнул на малыша, — На лестнице один стоял.

— Молодец, что привел, правильно.

Леди потрогала мальца за лоб, взяла под руку, отвела по коридору метров пять вперед и там открыла дверь, приглашая его зайти. Я увидел там большой зал с приглушенным светом, где еще с десяток малышей игрались с большими плюшевыми зверушками, что-то мастерили из конструкторов, что-то строили из кубиков. Девочки и мальчики постарше читали книжки и считали на костяных счетах.

— Детсад открыли что ли?

— Приходится, — Леди закрыла за мальчиком дверь и повернулась ко мне, — Скучновато им здесь, но это лучше чем бродить неприкаянными где попало.

— Откуда они?

— Наверху косячат. Им время пришло родиться, снизу энергия пошла, а сверху проход не открыли. Там сейчас вакансий почти нет новых. Большинство древ родов еле-еле могут силы накопить хоть на одного-двух детей в поколении. Свет не попадает к ним, фотосинтез на нуле. Что-то вроде Осени. Время старых. Новые жизни и судьбы отменены, новые разумы в тот мир не зовут. А те, что пришли по старым заявкам — тут теперь вот бродят. Это в той комнатке сильные разумы, рождение которых готовилось по пятьсот лет, вот так раз бац и не отменишь и назад не отправишь. Что делать с ними не известно.

Леди вела меня к своему давешнему столу, усадила на стул, села напротив, налив чай мне в стакан, положив на тарелочку кусочек торта.

— Что там стряслось, почему Свет в Черно-Белом городе есть, а наверху нет? — Я жевал черный торт, как оказалось из мяса.

— Они Огонь оскорбили. А без Огня какой может быть Свет? Огонь, конечно, может съесть все… Но именно все, а не только лишь отбросы. А там за Огнем какая-то мусоросжигательная функция закрепилась. Мало того что засунули в моторы да котлы как раба, так еще и кормят свалкой. На тебе боже, что нам негоже. Пристрастились свет от огня себе зеркальцами отражать кривенькими и типа накапливать. Но в итоге остывает все это. Сейчас уже заметно.

Дальше пили чай молча, присоединилась, повиснув над нами Летучая Мышь, Леди смотрела на меня с печалькой, тревогой и озабоченным сочувствием:

— Устал? Вымотался?

— Обрыдло. Сил нет опять что-то снова пытаться. Как же так? Мы же ведь там победили. И не один раз. Почему все гаснет?

— Нельзя победить раз и навсегда. Жизнь должна побеждать в каждой секунде снова и снова. И Свободу надо отстаивать каждый миг заново. И Развитие это усилие на каждом шагу. Инерция быстро растрачивается. Такие Правила. Такой Договор. Такой Смысл. Естественный Отбор на всем протяжении Жизни. Кто устал, тот пропал. Огонь должен есть постоянно или погаснет.

— И что теперь всему конец? Гаснем?

— Может, прорвется где-то Огонь, такое бывало уже. А может Жизнь просто в другие миры сместится. Огонь найдет, где ему соединиться с Тьмой.

Леди глянула в потолок, вздохнула:

— Что с Тором?

Не хочет его Маат. Зачем Вы их повенчали тогда? Что-то не сходится у них.

— В личности Тора проявлена сила Порядка. А в Джессике сила Правды. Это была наша давняя мечта, чтобы Порядок и Правда были вместе. Чтоб заодно.

Посмотрела мне в стакан, рассмеялась:

— Друганы твои, викинги из Черно-Белого, интересно придумали. Только это не по Закону. Накажут их. Они не помнят, но они примерно за это и оказались во Тьме тысячи лет назад.

— Что ж им делать. Выбираться-то надо как-то.

— По Закону надо. У Человечества в целом сейчас договор с глобальными программами. Но право отдельного человека на свой путь и свои собственные желания никто не отменял. Каждый из Черно-Белого Города может иметь индивидуальный договор с человеком из верхнего мира. Консультантом, проводником, защитником, много вариантов сделки. Не «хакнуть», не «украсть», не «поработить», а честно договориться на равных. Пусть каждый найдет себе того, у которого желания, мечты и страсти примерно такие же. У «Варяга» опыт, знания и сила. У Человека время и чувства. Если есть честная сделка, то такой дуэт может попробовать добиться все о чем оба мечтали. И это законная сделка, и это законное основание для «варяга» присутствовать в верхнем мире. Скажи им об этом. Они так могут большего достичь. Может, даже намного большего.

Я уже не видел лица Леди, да и самого зала Архива, только слышал ее голос, постепенно удалявшийся. Неожиданно, резко и четко перед глазами встал образ Лилит. Сидит опять над саркофагом Тора, медитирует. Я вдруг моментально понял, какой детали мне не хватает в этой затее викингов на Иксе Волопаса. Сжав зубы, сделав максимально убедительное, серьезное и твердое лицо, сверкая сурово глазами, уверенным твердым тоном пытался как-то сказать ей, чтоб услышала:

— Поднимай Тора. Он тебе пригодится. Он спасет все.