Чавивафа

Часть 1 Несвежие трупы. Глава 7. Взрыв в Тезимлиме

Воронка в каменном полу слабо дымила, вывороченные и погнутые верстаки вокруг в страхе пригнулись и скорчились, рухнувший витраж в окне засыпал все битым стеклом. На пыли, осколках и разбросанных железяках были пятна крови. Кто-то ныл, кто-то орал матом… В ушах еще звенело от взрыва, а под высокими сводами цеха вместе с белесым облаком пыли еще ходило эхо.

Кундушаук, морщась и дергая щекой, смотрел, как подоспевший фельдшер трогает пульс на шее у лежащего в крови и железном оплавленном ломе инженера, как товарищи тащат из-под завалившегося станка рабочего. Нервно чесал свои пышные седые виски, качал белой бородой, глядя на стоявшего рядом Мелинга, главного инженера, выставившего к нему виноватое чумазое лицо:

— Еще раз проверь все материалы и соединения. Расчет должен быть правильный. Он должен выдерживать эту тягу, — Кундушаук нагнулся поднял с пола мелкий пестрый кусок железа, — Видишь, как канал разворотило, может, ты топливо неправильно подаешь. Мне рабочая модель двигателя нужна к концу года край.

Подошел врач, сказал, что один инженер погиб, двоих рабочих госпитализировали в тяжелом, еще троим оказали помощь, отправили домой, им тоже придется пару недель полечиться.

Старик, поправляя светлые седины и галстук, смотрел на воронку, колотый хлам и облачко дыма, все, что осталось от экспериментального автомобильного двигателя, продолжал учить свое молодое дарование Мелинга, лучшего изобретателя в универе:

— И перенеси уже все испытания в подвал. Сколько станков попортил… И народ лишний не пускай. Рабочих тут не должно было быть.

— Да, начальник, виноваты, исправимся, — желая сменить тему и уже закончить извинения, Мелинг подошел к старику и наклонился к его уху, убавив голос, — Знакомые с Академии сказали, что Царице привезли из Дунмаситы Минерал. Это точно тот красный песок о котором шла речь. Она его академикам не отдаст. Два приближенных профессора будут его проверять прямо у нее во дворце, на предмет подтверждения искомых свойств.

— Узнай, чем все кончится, — Кундушаук смотрел как уносили из цеха на носилках инженера с накрытым простыней лицом, — и авиадвигатель готовь. Через месяц надо уже испытать. Только просчитай все, чтоб универ не разнести в щепки.

Скрипя кожаными ботинками Кундушаук пошел коридорами родного Физико-Технического Университета к выходу. Когда-то, молодым и талантливым, наследником знатной купеческой династии, он закончил его с отличием. Потом, пятнадцать лет отработав на фабриках своего отца, он много лет был тут директором. Обновил корпуса, построил лаборатории, организовал конструкторский блок, собрав здесь лучших инженеров изобретателей и испытателей. Шел через корпус физфака, чувствовал жгучее желание понастольгировать, заглянуть в класс, посмотреть на студентов, послушать семинар… Переборол, нет времени, — старый Кундушаук уже десять лет, как Президент ПромСтали — одной из крупнейших корпораций Гувуманги, и теперь слишком занят. Вышел из здания, встречая учтивые поклоны, прошел через площадь со статуями видных физиков и математиков, к мощным ступеням и колоннам здания генофиса своей компании.

Основные заводы ПромСтали дымили в промзоне Файдазавада, там же в городе был и банк и прочие конторы, работавшие с клиентами, но старик решил свой главный офис разместить тут, в Тезимлиме, в пригороде, лежавшем в тридцати километрах к северу от столицы. Тут чистый воздух, лес и горы. Тут любимый Физтех с его молодой энергией и атмосферой научных дерзаний. Правда, тут же и его железные рудники, где под присмотром полка драгун трудились сорок тысяч каторжников…

Здесь, глядя в окно своего кабинета, Кундушаук особенно больно чувствовал всему цену, как будто смотрел на монету одновременно с двух сторон. Как будущее не может оторваться от прошлого, как высокий светлый дух тоскует и болит в оковах дикой, темной и неразумной плоти. Как всякое яростное устремление вверх гасится гирей тысячелетнего опыта падений, как трудно даже приподняться на колени не то чтобы встать, когда за тобой неотступная и необоримая гравитация тьмы и неверия в человека.

В стенах Физтеха зрели проекты автомобилей, сельхозтехники, строительные технологии, новые виды стали и материалов, и даже по заказу ПромСтали первый проект аэроплана. На заводах уже готовы конвейеры и квалифицированные рабочие, которые эти проекты воплотят в стали и в камне. Все это уже через пятнадцать лет изменит мир Гувуманги до неузнаваемости. Это будут удобные и светлые города, где человек будет счастлив и свободен. Но как даже самый светлый храм стоит на тяжелом темном фундаменте в грязном котловане, как даже самое белое облако отбрасывает на земле черные тени, так за всеми проектами развития шли полки драгун и тысячи изможденных каторжан в серых робах — питать все эти заводы и стройки железом и углем из рудников и шахт, камнем из каменоломен и деревом с лесоповалов. Там, в лагере, царили насилие, страх и унижение человека, безысходность и тоска.

Индустриализация в Империи началась пятнадцать лет назад. ПромСталь, которую как раз тогда и возглавил Кундушаук, стала сразу одним из лидеров в этой в общем то конкурентной гонке модернизации. Построили в Файдазаваде Сталелитейный комбинат, снабжавший все новые заводы металлом, возвели завод по производству промышленного оборудования и проложили первые три тысячи километров железной дороги, связавшие уголь на севере и нефть на юге с промышленным центром в Файдазаваде и со своей рудой в Тезимлиме. Получалось, что ПромСталь была чем-то вроде фундамента для деятельности остальных компаний, которые производили уже непосредственно автомобили и прочее, что покупал живой человек. Кундушаук, не желая иметь среди клиентов только корпорации и предприятия, придумал на базе железной дороги сетевой комплекс, работавший непосредственно с населением — рядом с каждым вокзалом поставили хороший отель, развлекательный комплекс, фирменный супермаркет и офис почтово-банковских услуг. Затея принесла немалые деньги, вокзалы стали чуть ли не культурными центрами, особенно в небольших городах…

Президент ПромСтали мечтательно смотрел в синее небо Тезимлимы, следил за полетом серебристых облаков. Это только начало пути. Капля индустрии в море патриархальной огромной страны. Вот, если все сложится, если будет реализован проект второго этапа… Тогда будет хотя бы три автозавода, в том числе один — тот, который построит Кундушаук, который даст стране тяжелые тягачи и промышленные вездеходы, а еще городские автобусы, способные сразу хоть сто человек везти. «…Тогда достроим железку до шести тысяч км, дотянем до северного моря, до самого края Махалигизы на юге и до степей на западе. Аэропланы запустим, Файдазавад перестроим, свет пустим, воду и тепло в дома.… Дожить бы, увидеть бы… Хотя небось человек будущего все равно найдет способ быть несчастным даже в стране в которой можно с края на край за пару дней пролететь на аэроплане.»

Старик кривил губы, думая об инопланетянах — ведь все у них есть, все уже придумано, почему бы не дать нам это все просто так, ну или в рассрочку. Нет, не допросишься от них готового чертежа или макета, только намеки и общие направления исследований, ограниченно подсказки, в лучшем случае предупреждения о неперспективности некоторых идей. Дали бы готовый проект движка, не погиб бы сегодня инженер. А сколько еще пилотов испытателей упадут вместе с экспериментальными самолетами. Но вот такая стратегия у Межгалактического Сената — принятый большинством 120-летний план развития планеты. Только двадцать лет прошло, до Великого Открытия еще целый век, и Кундушаук его не увидит. Не застанет даже прекращение монархии и создание демократического общества без сословий и каст. Ему, старому, до конца дней видеть этот праздник жизни тупых и напыщенных бездельников в Цитадели с распутницей царицей во главе и ее муженьком-наркоманом. Сколько еще поколений гизов и палов, кому не судьба родиться в высоком сословии, будут влачить нищее и безысходное существование.

На всей планете контачат с инопланетянами только единицы — Царь с Царицей, Канцлер, Главный Министр, Главком, Президент Академии Наук, он, Кундушаук, и еще три хозяина трех других крупнейших корпораций, да еще Верховный Додж Золотой Гильдии и Первый Комиссар Ордена Аскеров — всего двенадцать контактеров. Основной куратор, который на связи — сенатор Бенуа. Маршал Мардофф и Царица Саута еще контачат с миротворцами, Байлар немножко с разведкой миротворцев, Главный Министр Барбен — со Стивом Кларком, председателем сенатской Комиссии по экономике. Правда, помимо прямых и открытых контактов, есть и скрытые… Саута, бывает, говорит непосредственно со спикером Лейлой Маринез по особому каналу, ну а Кундушаук долгое время общался с Джонсоном Уоллосом по закрытому каналу его программы «Искусство Невероятного». Старый генерал оказался весьма близок Кундушауку по взглядам на жизнь и политику, на культуру и экономику… Сейчас Уоллос, бывший многие годы политическим лидером прогрессистов, уходит, и Кундушаука очень волновал теперь вопрос, кто после него, с кем придется иметь дело.

Председатель сенатской комиссии по культуре и науке Джессика Малькольм, несмотря на простоту биографии, показалась ему сложноватой. Казалось бы, прошла весь свой путь наверх под крылом генерала победителя, зашла в Мановах через постель Уоллоса и при его помощи и защите. Но старому купцу Кундушауку показалось, что ее биография что-то скрывает, наверное, все было не так просто. Где-то эта девочка набила себе шишек, наточила клыки и когти, набралась опыта и проницательности… Умная, короче, и волевая баба, а для таких красота и молодость, это еще и дополнительное мощное оружие.

Вот Стив Кларк — другое дело. Хоть и говорят про него, что лучший финаналитик, экономический эксперт, опытный дипломат, руководивший до сената огромным инвестфондом, хоть и выглядит уверенно и нагло, старик почуял в нем ведомость. Как будто этот парень привык где-то брать подсказки и поддержку. Может, его Уоллос вел? Тогда мальчик может и растеряться теперь. Вот он тот, кому можно впарить лажу задорого. Купец Кундушаук умел всегда найти такого на базаре.