Это

Глава 22 В которой добрым словом и пистолетом я добиваюсь большего, чем одним только пистолетом

– Да, босс. А то мы тоже подумали… – сказал Эрни.

– …что слишком он сегодня везучий… – подхватил Бобби.

Братья бесшумно встали и двинулись ко мне с обеих сторон. Момент был критический. Я бросил карты так, чтобы они на секунду образовали разноцветную завесу, и нырнул под стол. Изо всей силы лягнув по пути Полколена в колено, я выбрался наружу, прыгнул Пельменю за спину, натренированным до автоматизма движением выдернул приклеенный между лопаток миниатюрный двуствольный «Хейзер» и упер его ему в щеку.

– Анджело, Вито, сюда! – взревел Пельмень.

В комнату влетели Анджело, Вито и Тони, на ходу вытаскивая пушки, и присоединились к Эрни и Бобби, которые уже успели направить свои револьверы на меня. Моча согнулся в три погибели и проворно отбежал от стола в угол, а Мики присел за стойкой, вдруг почувствовав себя лишним в стенах своего же клуба.

– Завалите эту тварь, чего встали! – в ярости завопил Пельмень, заглушив скулеж корчащегося на полу от боли Полколена.

– А ну, быстро все успокоились! – крикнул я. – Мне терять нечего, башку отстрелю вашему тюленю!

– Какого черта вы его слушаете? Что он этим сможет сделать?! – рявкнул тучный, скосив глаза на мой пистолет.

Но подчиненные по-прежнему не спешили выполнить распоряжение своего капитана.

– Его хлопушка только выглядит маленькой, Ники… – озвучил общие сомнения Эрни Ланца.

– …но это сорокопятка, – добавил Бобби.

Иными словами, они достаточно хорошо разбирались в вопросе и понимали, что после выстрела даже из очень маленького пугача, в дуло которого помещается мизинец средних размеров, их шефа пришлось бы хоронить в огромном закрытом гробу.

– А я приказываю вам пристрелить сучонка! Никто не смеет наставлять на меня ствол! – прорычал Пельмень.

– Ну, если ты настаиваешь, босс… – неохотно ответил Бобби, тот из двух, который хоть и был поменьше, зато стрелял получше.

И немного прищурил левый глаз, ловя прицел.

Я точно знал, что должно было произойти дальше. Моя уверенность, помимо долгих лет тренировок и умения обращаться с различными типами оружия основывалась еще и на том, что я заранее и в мельчайших деталях обдумал все, даже самые безумные и неправдоподобные варианты дальнейшего развития событий в этом подвале. В итоге некоторые из них стали частью плана «С» на случай, если Пельмень полезет в бутылку с очень широким горлышком.

Бедолага Бобби не сможет выстрелить ни сейчас, ни когда-либо в будущем, потому что моя голова внезапно исчезнет с линии огня, и последним, что он увидит, будет яркая вспышка из моего крошечного сорок пятого. У меня не останется времени на то, чтобы успеть направить пушку на Эрни, самого опасного из оставшихся на ногах, потому что при выстреле из пистолета такого размера и калибра его обязательно подбросит высоко вверх, а моя цель тем временем придет в движение и быстро сместится влево, чтобы зайти ко мне с незащищенного бока.

Поэтому я снова нырну под стол и уже оттуда выстрелю во второй раз. Бронебойный, тщательно отцентрованный мною заряд, для которого правое легкое Вито не станет серьезным препятствием, застрянет в левом плече Подушки, стоящего прямо за ним. Оба они рухнут на пол, жалея о том, что теперь им придется надолго забыть о необходимости предпринимать какие-либо насильственные действия в отношении третьих лиц.

Вся эта суета помешает Анджело, стоявшему слева от Вито, прицелиться как следует. Когда он сообразит, что стрелять надо чуть ниже столешницы, будет уже поздно, потому как моя нога, обутая в тяжелый кованный ботинок, врежется в его левую голень. Раздастся отвратительный хруст, и Анджело начнет заваливаться вперед, но одновременно с тем, как его переносица испытает на прочность угол стола, я, продолжая скользить по гладкому полу, выпрямлюсь и двину головой в его пах.

При этом рукам моим тоже найдется применение. Левой я подберу тридцать восьмой Бобби, а правой обхвачу ногу Анджело, чтобы его переломившееся пополам тело стало для моей спины живым щитом от выстрела Эрни. Пуля, выпущенная из револьвера последнего оставшегося в живых из династии Ланци, исполнит роль восклицательного знака в этом исчерпывающе обстоятельном ответе на вопрос: «А что плохого в том, чтобы исподтишка съездить мелкому дрищу по уху?» После этого я сгруппируюсь, и из самой глубины месива из мертвых и полуживых тел произведу настолько удачный выстрел, что навряд ли потом сыщется хотя бы одно похоронное агентство, способное убрать с лица Эрни посмертную маску недоумения и обиды.

Да, я твердо знал, что так оно и случится. Только за сегодня я уже раз двадцать успел прокрутить этот план в уме – и все равно кое-что в нем не сходилось. Дело тут было даже не в Тони, который в финале останется лежать прямо позади меня относительно легко раненным. Он хоть и производил впечатление своими габаритами, но на самом деле панически боялся вида крови, громких звуков и, поговаривали, даже пекинесов, так что с пулей сорок пятого калибра в плече опасности вообще не представлял. Полколена считался в этой компании чужаком, и его тоже заставили разоружиться при входе. Да и перелом колена, пусть и подаривший ему неоценимый профессиональный опыт, исключал его активное участие в спектакле. Что же касается Мочи, то его нелюбовь к оружию и членовредительству была общеизвестна.

Таким образом, необходимое для успешной перестрелки самочувствие сохранит один только Мики – и вот это-то и станет настоящей проблемой. Яснее ясного, что к тому времени он уже успеет оклематься, схватится за свой самопал, заряженный картечью, и замрет в ожидании удобного случая, чтобы под общие рукоплескания взойти на подмостки своего подземного театра. Для тридцать восьмого Бобби, который я подберу с пола, Мики окажется недосягаем, потому что его надежно защитит стойка бара; моя же голова в момент выстрела в Эрни будет представлять собой такую же удобную мишень, как пеньята на реднековском Дне благодарения.

Правда, существовала еще довольно спорная перспектива не хвататься за «Ругер» Бобби, а одолжить пятидесятикалиберный «Игл» у Анджело, которому в процессе утраты различных функций жизнедеятельности придется забыть о его любви ко всему большому. В этом случае Мики не спасет никакая стойка, но вот надеяться попасть из тяжелого «Игла» еще и в Эрни будет уже чистейшей утопией.

«Не стоит и мечтать о таком», – подумал я.

Короче, все говорило о том, что до реализации плана «С» дело не дойдет. Однако на этот случай я захватил шляпу со спрятанным в ней кроликом. И кролик этот умел очень вонюче пукать:

– …Ну, если ты настаиваешь, босс… – неохотно ответил Бобби и прищурил левый глаз, ловя прицел.

– Чича Бонфанти, – спокойно произнес я.

Левый глаз Бобби снова приоткрылся.

– Что?

– Дочка босса вашей семьи Сальваторе…

– Мы знаем, кто такая Чича Бонфанти, умник. Что…

– Я кому велел пристрелить гаденыша? Хватит его слушать, Бобби! Стреляй! – снова встрял Пельмень.

– Погоди, Ники, пристрелить его мы всегда успеем, – раздраженно отмахнулся Бобби. – Так что там с Чичей Бонфанти?

– Чича Бонфанти случайно услышала, как ее отец говорил Лаки Дамиано, что в пропаже Чезаре Ланца он винит тебя и Эрни. Но из-за того, что Павлина никто особо не любил, Лаки удалось уговорить старика дать вам еще один шанс. Чича рассказала об этом Терезе Риво, а та – моей сводной сестре Франческе. А теперь прикиньте: как долго вам удастся прожить после того, как свиномордый оставит мозговой автограф вон на той стенке?

Возникла пауза, во время которой они переваривали новую информацию. Первым отреагировал Бобби:

– Даже если это и блеф…

– …то в нем все равно есть смысл… – механически закончил мысль брата Эрни.

– А я вам говорю, что не нажмет он на курок, кишка у него тонка! – продолжал настаивать Пельмень. – Анджело, стреляй ты!

– Анджело, и ты, Вито: шевельнетесь – и вам конец, – негромко произнес Бобби и направил свой «Ругер» на телохранителей Пельменя.

Те быстро повиновались, подняв руки кверху. Возникла пауза. Через ствол уловив изменение в настрое Пельменя, я взял слово:

– Так, послушайте! Вот мое предложение: вы выкладываете на стол пушки, я оставляю монету и все, что выиграл, забираю то, с чем пришел – и отваливаю.

– Да черта плешивого ты заберешь… – начал было Пельмень, но вмешался Эрни:

– Соглашайся, Ники – он по-любому труп. Куда он от нас денется?

Каждый мужчина хотя бы раз в жизни сталкивается с эпическим выбором: умереть смертью храбреца, или продолжать жить, медленно сгорая от стыда за минутную слабость? Но настоящие герои предпочитают пользоваться третьей опцией, о которой не принято упоминать в их героических контрактах: они выкладывают свои безусловно стальные яйца на наковальню, некоторое время держат их там для вида и убирают за долю секунды до того, как на них падет молот Великой Метагалактической Яйцедавки.

Уж кто-кто, а Пельмень отлично разбирался в правилах этой игры. На самом деле он и повыкобениваться-то решил только потому, что, как ему казалось, наконец-то просчитал меня, и не сомневался в существовании того самого кролика. Теперь же ему удалось не только сохранить лицо, но и еще сильнее упрочить свою репутацию парня, подпоясанного ломом – очень длинным ломом.

– Ладно, – после некоторых раздумий сказал он, и только я один услышал в этом «ладно» ноту облегчения. – Монету сюда.

Я достал ауреус и бросил перед ним.

– Оружие на стол, ребята. Мики, отдай ему его деньги, – приказал он, быстро спрятав монету в карман.

– И ты вот так запросто его отпустишь? Еще и с бабосами? – заныл Полколена, который немного очухался и сидел теперь на полу с перекошенным от боли и злости лицом.

– Тихо, Джино, не гони волну, – ответил Пельмень. – Я сегодня точно кого-нибудь порешу, и моли бога, чтобы это был не ты!

Тем временем братья приняли стволы у Анджело, Вито и Подушки. Присовокупив свои, они положили их на стол. Мики замешкался у бара, отсчитывая мои тридцать пять штук.

– Эй, Мики, не забудь прихватить свою аркебузу. И пару пакетов для фишек, – сказал я ему, вдавливая пистолет в висок Пельменя.

Мики подошел к столу, держа в руках старенький, перемотанный изолентой обрез, деньги и пакеты.

– Стволы в мешки, деньги сюда, – продолжал я давать указания.

Выполнив мое распоряжение, Мики снова зашел за стойку.

– Все, кроме Ди Карло – марш за ним! Пушки оставлю на стоянке под тачкой вашего босса.

– Ну это уже… – начал было Бобби, но Пельмень прервал его:

– Делай, как он говорит.

После того, как его подчиненные вместе с Тони и Мочёй присоединились к Микки за стойкой, а я достал из пакета и направил на них «Питон» Эрни, Пельмень сдвинул зрачки в крайне левое положение и злобно зашипел:

– Слушай сюда: уже через минуту я прикажу начать охоту. На этот раз тебя будут искать не только мои люди, но и вообще все, включая продавца из зеленной лавки в какой-нибудь канзасской заднице без названия, и его дантиста, и даже маленькую дочурку дантиста, слышишь меня? Потому что еще через полчаса все они узнают, что твой вонючий труп стоит хренову уйму денег… А знаешь, кому придется за него заплатить?

– Могу поспорить – всем, кто мне когда-либо был дорог, угадал? И они еще будут умолять тебя взять у них эти зузы, и прочее… Я бы с удовольствием остался и дослушал продолжение твоей басни, Пельмениссимо, но тогда истечет моя минута, и придется мне всех вас тут, девчата, к чертям перестрелять… А может, я сразу так и сделаю, а? – ответил я и подналег на рукоять «Хейзера».

Пельмень не ответил. Даже у него запас топлива был на исходе.

– Так я и думал. Пока, уголовнички! – сказал я, сгреб тяжелые пакеты с оружием и не спеша покинул комнату.