Это

Глава 25 В которой дерево держится корнями между друзьями

Когда мы сели в машину, шел уже второй час ночи.

– Куда едем? – спросил Энди.

– В город, – бросил Лука.

Мы выехали за ворота. Парни вели себя нарочито безразлично. Разумеется, они уже получили необходимые инструкции по телефону. Ситуация казалась предельно ясной. Они не могли убить меня в доме, зная, что за поместьем круглосуточно следят скрытые камеры. В ворота въехали четверо, стало быть, в соответствии с федеральным регламентом обращения уголовного элемента ровно четверо должны были и выехать.

Мочить меня в машине они бы не стали, чтобы не запачкать кровью белую наппу сидений Сосунка. Следовательно, это могло случиться только в одном месте – в трех милях в сторону города и примерно милю не доезжая до ближайшего поселка, за которым начиналась сплошная череда следующих. Там находился удобный съезд в глухой лес, в котором, наверное, был похоронен не один охотник посостязаться с Генералом в остроумии.

Сомнений не осталось, когда Энди немного сбросил скорость за очередным поворотом. Мои друзья могли себе позволить не обращать внимания на слежку только в те редкие дни, когда по недосмотру наших боссов им приходилось чтить криминальное право штата Нью-Джерси. Сейчас же Энди было необходимо убедиться, что потрепанный зеленый «Мустанг» с брезентовой крышей, который стоял на обочине еще когда мы подъезжали к дому, не тронулся вслед за нами.

Я сделал свой ход, когда дорожный знак, рядом с которым находился тот самый съезд, уже мерцал в свете фар, а правая рука Сэмми скользнула за пазуху.

Профессионалы склонны уничижительно отзываться об ударах ребром ладони, и ответственность за это целиком лежит на Карате Киде и прочих тщедушных вершителях постановочной справедливости. Если Сэмми и относился к числу скептиков, то сейчас он наверняка пожалел об этом. Во всяком случае, об этом пожалела его переносица.

Теперь, вырубив Сэмми, мне нужно было помешать выстрелить Луке, под кожаным пальто которого прятался направленный мне в живот пистолет. У меня оставалось чуть меньше секунды – и я не знал, куда эту секунду девать.

Незнание это обошлось мне недешево. Спуск его здоровенного «Спрингфилда» – я проверил это заранее – был достаточно тугим, чтобы исключить случайный выстрел, но я все равно решил потратиться на аренду точно такого же «Тахо», как у Луки, и на залог Олли Аматти из магазина на Сорок третьей улице за три пластиковых сидячих манекена. В результате манекены были почти уничтожены и возврату не подлежали, зато сейчас все было выполнено настолько чисто, что Энди – самый брутальный из них и потому вовсе лишенный смекалки – не сразу сообразил: происходящее даже отдаленно не напоминало первоначальный сценарий. Он понемногу притормаживал, одновременно пытаясь не проскочить мимо нужного поворота и не вызвать у меня беспокойства, когда послышались звуки ударов – глухие, страшные и очень конкретные.

Энди ошалело повернул голову вправо, все еще надеясь, что два других злополучных убийцы не выпустили ситуацию из-под контроля, но с огорчением обнаружил, что оба находятся в глубочайшем нокауте, а горло его самого туго сжимает тонкая стальная удавка – еще одна никем не найденная часть реквизита главной звезды сегодняшнего вечера!

– Езжай, куда ехал, – негромко скомандовал я. – Левая рука на руле, правой медленно вытащи обе пушки.

Энди молча свернул в лес. Я забрал у него его «Глок» и мою «Беретту», снял ее с предохранителя и ткнул ствол ему в бок.

– Теперь достань дрыну Сосунка.

Забрав пистолет Блази-младшего, я достал из-за пазухи у Сэмми его «Кольт» и мой «Хейзер». Вглубь леса вела едва заметная заросшая колея. Через шестьсот ярдов я приказал Энди остановиться на небольшой поляне у подножья высокого дуба. Выйдя из машины, я заставил его перенести безжизненные тела Луки и Сэмми под дерево и посадить их так, чтобы спинами они опирались о ствол, а самому лечь рядом со сведенными назад руками.

Затем я снял с Луки пальто и проверил, лежит ли в кармане связка ключей (она была на месте); разгреб опавшую листву и землю в выемке между корнями и достал из зарытого там металлического ящика три пары наручников, моток скотча, докторский стетоскоп, гель для волос, небольшой сверток, пузырек с миндальным маслом и еще одно приспособление, формой напоминающее пистолет. Наручники я оставил под деревом, а все остальное рассовал по карманам пальто.

Сняв свою куртку, я надел ее на Луку, а его пальто натянул на себя. Куртку, над сложнейшим внутренним устройством которой мне пришлось изрядно поработать, было еще как жаль, но я не хотел, чтобы, проведя эту ночь в лесу, он замерз насмерть – пускай девять человек из десяти и сочли бы меня слишком сентиментальным.

Судя по тому, как округлились глаза Энди, молча наблюдавшего за извлечением всех этих вещей из земли, было понятно, что прежде ему не приходилось видеть фокус, в котором артист просит зрителя выбрать вроде бы случайную карту, оторванный уголок которой он час назад приклеил к светильнику над их головами. Для недалекого Энди наличие тайника под деревом, к которому он сам же меня и привез, было настоящим чудом, венчавшим цепь вроде бы случайных событий – а ведь именно в этом и кроется секрет любого хорошего трюка. Вам необходимо убедить жертву в том, что сами вы непричастны к тем решениям, которые привели к развязке, и нужный эффект будет легко достигнут. Между тем и это место, и этот дуб были найдены мною еще в те далекие времена, когда парни, сами того не понимая, отчаянно соревновались между собой, стремясь заручиться моей благосклонностью.

«Давайте назовем это хорошим планированием», – удовлетворенно подумал я, но сразу же напомнил себе, что дело далеко не закончено.

Затем я заставил Энди сесть спиной к дубу и приковал его руки к рукам Луки и Сэмми так, чтобы ствол оказался между ними. Свои тридцать пять штук я решил оставить им в качестве прощального сувенира.

Мне пришлось отойти на несколько шагов, чтобы полюбоваться на результат своих трудов. Только теперь я понял, что Энди вовсе не восхищался моим чародейством, а отреагировал на то, что наручники были оторочены игривым розовым мехом. Беспокоился он совершенно напрасно. Я был готов биться об заклад, что когда завтра утром остальные наши парни по моей наводке найдут моих друзей в таком незавидном положении, у них хватит ума и такта не озвучивать те едкие замечания, которыми обязательно поделились бы какие-нибудь другие, не столь деликатные индивидуумы.

– Но было бы безумием поставить на это больше пяти центов, – вслух уточнил я.

К дому Генерала я вернулся уже по другой дороге. Донни вряд ли бы счел удовлетворительным мой рассказ о том, что произошло с сыном его босса. Он попытался бы меня застрелить, и необходимость изгваздать для этого белую наппу его бы точно не остановила. Поэтому, когда справа показался двенадцатифутовый забор, окружавший поместье, я свернул на грунтовку к причалу – туда, где была пришвартована небольшая парусная яхта Луки.

Донни и три других охранника – Кармело, Бруно и Франко – наверняка уже увидели подъезжающую машину через наружные камеры, установленные в тридцати футах над ярко освещенными стоянкой и причалом, но не стали дергаться, потому что Сосунок часто ночевал на своей яхте. Я выдавил на ладонь небольшое озерцо геля для волос, взбил их в такой же, как у Луки, залихватский вихор, вышел из машины, взошел по мосткам на борт и спустился в каюту, большую часть которой занимала кровать, покрытая роскошным шиншилловым покрывалом.

Камеры на пристани я обманул, но особенно напрягаться для этого мне и не пришлось – они были расположены слишком высоко, чтобы взять крупный план моего лица. Кроме нескольких таких же по пути через парк к дому – моей конечной цели – оставались еще две, с которыми надо было что-то делать. Одна из них была установлена над калиткой в заборе, вторая – рядом с главной входной дверью особняка. Они обязательно запечатлели бы мой нордический экстерьер с расстояния всего в несколько дюймов. Я должен был достичь почти невозможного – стать похожим на Луку, который своими темно-карими глазами, крупными скулами, крючковатым носом, тонкими губами и безвольно скошенным подбородком напоминал характерный типаж мелкого подлеца из нуара пятидесятых.

По счастливому стечению выдуманных мною обстоятельств фамилия Чепино переводилась с одного забытого индейского наречия как «Тот, Кому Раз Плюнуть Достичь Почти Невозможного». Раскрыв сверток, я достал клей, новые глазные линзы, тональный крем, латексную маску, которая, между прочим, обошлась мне еще в три с половиной косых, и принялся за дело.

Через сорок минут кропотливой работы я критически осмотрел себя в зеркале. Теперь у любого не осталось бы и капли сомнений, что отражение в зеркале принадлежало Блази-младшему – у любого, кто был незрячим, умственно отсталым или одним из тех, кто в принципе неспособен заметить разницу между резиновым и живым лицом. Несмотря на это, мои тонкие губы растянулись в довольной ухмылке. Требовалось всего лишь, чтобы парни, увидев на мониторах мои чуть пересвеченные изображения, не стали затевать беготню с криками и пальбой – и в этом смысле результат был вполне удовлетворительным.

– А на большее мы и не претендуем, – скромно решил я.

Увы, все эти ухищрения не помогли бы мне обмануть собак – трех злющих доберманов, которых выпускали на ночь во внутренний двор дома. В Луке они души не чаяли, а всех остальных люто ненавидели и пытались сожрать при первой же возможности. Не помог бы даже хороший кусок итальянской свиной колбасы, начиненной лекарствами от собачьей бессонницы – их натренировали есть только из своих мисок. Было совершенно необходимо, чтобы они без лая, рычания и прочих причуд подбежали ко мне хотя бы на десять ярдов, а дальше я бы уже разобрался с ними при помощи пистолета с мощным транквилизатором, который лежал в кармане плаща.

Раздевшись догола, я с ног до головы натерся миндальным маслом – тайным оружием Сосунка в его заведомо проигрышной битве за женские феромоны. Затем я вывалил из стенного шкафа на кровать всю его благоухающую духами одежду и выбрал джинсы, рубашку, кожаную куртку и кроссовки. В том, что все это пришлось мне точно впору, не было ничего удивительного. Причина крылась в нелюбви Луки окружать себя теми, кто был выше или крепче, чем он сам. Я в последний раз посмотрел в зеркало, попытался – но не смог – издать восхищенный свист, положил в карманы пистолет со снотворным, стетоскоп и скотч, прикрутил к «Беретте» глушитель, сунул ее за пояс – и наконец выбрался наружу.

Отперев калитку найденным в кармане у Луки ключом, я оказался в парке, на освещенной каменистой тропинке, ведущей к дому. Судя по тому, что сигнал тревоги молчал, мой камуфляж сработал. Настал очередной момент истины – будто специально для того, чтобы у меня не осталось времени пожаловаться на слишком однообразную ночную жизнь. Встреча с собаками непременно должна была произойти не дальше тридцати ярдов от забора; там, где деревья закрывали меня от камер, висящих на садовых фонарях. По понятным причинам задержаться надолго я тоже не мог. Наконец, ни в коем случае также нельзя было сбрасывать со счета доберманов – одну из самых умных пород собак-людоедов, поэтому глупо было надеялся на один только запах, разносившийся на пару миль вокруг меня.

Все произошло даже быстрее, чем я думал. Негромко поцокав языком, как это делал Лука, когда подзывал их, я сделал несколько шагов – в точности так же, как и он, слегка подшаркивая внешней стороной подошв. Доберманы давно ожидали появления своего хозяина, потому что слышали звук подъезжающей машины. Не успел я пройти и пяти ярдов, как все три красавца, возбужденно поскуливая, выскочили мне навстречу. Наверное, собачий бог сладко спал, набегавшись за фрисби величиной с Луну, и я успел положить десяток стрел Морфея точно в цель прежде, чем воодушевление на их мордах сменилось обычным выражением жажды отведать человеческой требухи.

Мне пришлось пятиться от них, пока не подействовал транквилизатор. Засыпая, они смотрели на меня с обожанием, так и не успев понять, что под маской провинциального лицедея скрывался знаменитый столичный трагик. Злорадства я не испытывал, но мое удовлетворение от очередной победы оказалось все-таки сильнее моей сдержанности. Хотя у меня оставалось меньше часа до следующего обхода парнями Донни территории парка, я доставил себе немного удовольствия и отбил задорную астеровскую чечетку, закончив ее глубоким поклоном моим поверженным врагам. Выбросив в кусты пистолет с транквилизатором, я перепрыгнул через их тела и двинул дальше.

Появление перед камерами человека, любившего пососать соску, без сопровождавших его друзей не должно было вызвать у охранников беспокойства. Будучи в дурном расположении, он обычно отдавал им команду «лежать», и вышколенным животным приходилось подчиняться.

Я вышел на открытое место и взглянул на дом. Свет не горел ни в кабинете Генерала, ни в его спальне. Его наследник обязан был усвоить важный урок: не существовало настолько неотложных дел, чтобы настоящий мужчина прервал ради них свой ночной отдых – если только речь не шла о римском ауреусе второго века от рождества Христова. Меня это устраивало. Подойдя к двери, я отпер замок и оказался в холле.

В доме было тихо. Казалось, все его обитатели спали. Однако я знал, что сердце одного из них билось в эту минуту чуть быстрее, чем у остальных. Я поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж и прошел мимо очередной картинной галереи с портретами домочадцев – как давно умерших, так и ныне здравствующих – висящих между дверями их же спален.

У последней из них я остановился и приложил ухо к прохладному дереву. Хотя мне и не удалось услышать ни малейшего шороха изнутри, я точно знал, что там притаилась зверушка куда опаснее тех, что почивали сейчас на дорожке парка. Содрав с лица ненужную мне больше маску и вытащив линзы, я чуть ли не впервые в жизни перекрестился, мягко нажал на медную ручку, скользнул в темноту и бесшумно притворил за собой дверь.