Железный дворец

37

Темнота. Боль. Гнилостный запах. Это были первые ощущения Хонуса. Боль внезапно усилилась. Что-то кусало его ногу и трясло ее. Хонус ударил свободной ногой и попал в своего мучителя. Тот взвыл и отпустил его ногу. Хонус открыл глаза. Было все еще темно, но уже немного светлее. Что-то рычало. Тень двигалась к нему осторожными, нерешительными шагами.

Собака, подумал Хонус.

– Фу! – крикнул он.

Собака отскочила назад, а затем начала лаять. Хонус нащупал что-то, чтобы бросить в нее, и наткнулся на кость. Он попытался поднять ее, но кость не двигалась. К ней были прикреплены какие-то вещи — сухожилия, клочки плоти, рука и предплечье. Хонус понял, что лежит на трупе, и не свежем. Это был источник зловония.

Хонус попытался встать на ноги, но от этого ему стало тошно и закружилась голова. Лучшее, что он мог сделать, – это ползти. Собака продолжала лаять.

– Я должен был стать твоим завтраком? – спросил Хонус. – Или, может, это твой ужин?

Ему казалось, что и то, и другое возможно, потому что он не имел представления, как долго он был без сознания. Он также не знал, где находится, кроме того, что это было темное, влажное и грязное место. Он помнил, как его били дубинками. Об этом свидетельствовали его болящая голова и тело. Дождь ударов казался коротким, прежде чем тьма поглотила его. И теперь я здесь.

Где это? Хонусу было больно двигать головой, но он все же сделал это. Подняв глаза, он увидел небольшой и неровный участок неба, окруженный камнями. Небо было темным, но, казалось, становилось все светлее. Хонус лежал в грязи и наблюдал за ним. Сине-серый участок постепенно светлел и приобретал розоватый оттенок. Рассвет, подумал он.

Хонус почувствовал, как зубы укусили его за лодыжку. Он снова пнул и сел. К тому времени стало достаточно светло, чтобы он мог увидеть своего врага. Собака была среднего размера и грязная, но не выглядела голодной. Она оскалила зубы и зарычала на Хонуса, но держалась на расстоянии. Неприязнь была взаимной. Хонус нащупал камень, нашел его и бросил. Камень сильно задел бок животного, и оно взвизгнуло и убежало. Полагая, что собака просто укрылась в каком-то темном углу, Хонус схватил еще один камень и стал ждать, когда она вернется.

Пока он ждал, Хонус осмотрел окружающую обстановку, которая становилась все более видимой по мере того, как освещение становилось ярче. Он находился в куполообразной камере. Хонус предположил, что она была результатом добычи полезных ископаемых, хотя не знал ее назначения. Это определенно не был шахтный ствол, поскольку каменные стены зала были изогнуты внутрь к отверстию, которое казалось недостижимым без очень длинной лестницы. Хонусу было трудно определить, на какой высоте над ним находилось отверстие, но расстояние казалось, по крайней мере равным росту трех человек.

Хонус опустил взгляд на пол зала. По нему текла струя воды, берущая начало в темноте и исчезающая в ней же. По-видимому, он отложил толстый слой грязи, покрывавший большую часть каменного пола. Каким бы ни было первоначальное назначение камеры, она превратилась в свалку. Помимо разнообразного мусора, по ней были разбросаны кости лошадей, а также несколько лошадиных туш в различной степени разложения. Останки людей смешивались с останками животных. Помимо раздувшегося трупа, который смягчил его падение, Хонус заметил еще два разлагающихся тела. Одно из них было почти скелетом.

Хонус был менее удивлен тем, что его бросили в такое место, чем тем, что его бросили туда живым и невредимым. Его нападавшие жаждали крови, но не убили его, когда у них была такая возможность. Это казалось ему гораздо более невероятным, чем то, что он выжил после падения. Возможно, они намерены вернуться за мной. Хонус не был уверен, что это вероятно или даже возможно, но такая возможность подтолкнула его к поиску средств защиты.

Кость ноги могла бы стать хорошим оружием, поэтому Хонус стал ее искать. Он только начал свои поиски, когда солнечный свет сверху осветил почти скелетированный труп и показал, что он был одет в темно-синее. Одежда превратилась в лохмотья, но ее цвет был безошибочно узнаваем: это был оттенок, который носили слуги Карма. Хонус подошел поближе, чтобы посмотреть.

На клочке серой плоти, прилипшей к черепу, была татуировка в виде линии; остальная часть лица исчезла. Так это был тот Сарф, которого, по словам моих нападавших, они убили, подумал Хонус. Он задался вопросом, знал ли он этого человека. Он также задался вопросом, остался ли Сарф верным богине, и если да, то как он жил без Носителя. Хонус сделал Знак Равновесия над останками и уже собирался возобновить поиски, когда увидел рукоять меча, торчащую из грязи. Он сразу узнал стиль, характерный для его ордена. Он вытащил оружие из грязи. Оно все еще было в ножнах. Хонус вынес его на свет и осмотрел. Плетеная проволока, обернутая вокруг рукояти, была зеленой от коррозии. Хонус вытащил клинок, опасаясь, что он будет испорчен ржавчиной.

Клинок был в идеальном состоянии, ведь ножны Сарфа были изготовлены так же тщательно, как и сам меч. Промасленная кожаная прокладка не пропускала влагу. Хонус любовался мраморной текстурой клинка, выкованного в храме, которая придавала ему прочность, которой не хватало мечу деревенского кузнеца. Я бы не оказался здесь, если бы у меня был этот меч, когда на меня напали, подумал Хонус, размышляя об иронии своей ситуации. Наконец-то у меня есть настоящий меч, но он мне бесполезен.

Хонус ушел из солнечного света, потому что он причинял боль его пульсирующей голове, и он не хотел, чтобы его увидели сверху. Если за ним придут люди, он хотел быть готов. Первое, что ему нужно было сделать, – определить, откуда они придут. Он оглядел стены комнаты, которые все еще были окутаны тенью, и поискал вход. Он не увидел ни одного, поэтому медленно обошел комнату, прощупывая стены в поисках отверстий. Он не нашел никаких дверей, только две щели, через которые поток входил в комнату и выходил из нее. Отверстия были довольно широкими, но низкими. Человек мог пролезть через них, но это было бы очень трудно. Хонус предположил, что любые нападающие предпочтут спуститься через отверстие в потолке.

Устав от своих поисков, Хонус прислонился к стене, чтобы отдохнуть. Он быстро заснул. Когда кто-то сбросил сверху мертвую собаку, он вздрогнул от испуга, но вскоре снова заснул. Когда Хонус проснулся в следующий раз, было темно как в могиле. Он нащупал рукой ручей и напился, а затем ползком вернулся к стене. Его желудок успокоился и мучил голод. Когда наступило утро, прошло уже как минимум два дня с тех пор, как он последний раз ел, а может, и больше. Ему пришла в голову мысль, что его нападавшие, возможно, специально оставили его в живых. Его судьба была достаточно ужасной, чтобы удовлетворить самых мстительных. Он задался вопросом, считают ли они, что он стал похожим на собаку, вынужденной питаться трупами.

Мысли о собаке заставили Хонуса задуматься, что она была бы съедобна. Это, в свою очередь, заставило его задуматься, где она была. Она все это время пряталась? Хонус подумал, что это маловероятно. Возможно, у нее есть выход отсюда! Прежде чем его надежды возросли, Хонус понял, что если такой проход и существовал, то он мог быть достаточно большим только для собаки. В любом случае, было слишком темно, чтобы его искать, поэтому Хонус снова заснул.

Зубы разбудили Хонуса. Они вцепились в его ногу. Сверху пробился свет рассвета, и вместе с ним вернулась собака. На этот раз Хонус был готов с запасом камней. Первый брошенный им камень попал в цель, и собака убежала. Она помчалась вверх по ручью и исчезла в тени. Хонус подошел к расщелине. Преклонив колени в темноте, он нащупал руками грязь. Кончики его пальцев обнаружили следы лап и небольшое углубление от часто используемой тропы. Хонус наклонил голову, чтобы заглянуть в расщелину. Там было абсолютно темно. Расщелина могла вести в мир наверху или к ужасной смерти, и не было возможности узнать, что именно, не рискнув войти в темноту.

Хонус знал, что если он хочет жить, ему нужно выбраться из ямы. Казалось, что его единственный шанс сделать это – войти в низкое отверстие, хотя он боялся этого. Хонус всегда чувствовал себя неловко в тесных пространствах, и черная как смоль расщелина была воплощением его самых глубоких страхов. Это единственный путь к Йим, сказал он себе. Думай об этом как о пути Карм. В качестве подготовки Хонус снял с пояса свой новый меч, чтобы он не зацепился за какое-нибудь препятствие. Обращаясь с мечом, Хонус вспомнил наставление рун: «Когда найдешь свой истинный тул, ищи лидера, который не может им владеть». Дэйвен сказал, что «тул» может означать «оружие». Если это так, то нахождение меча было частью поиска Йим.

Эта мысль подтолкнула Хонуса войти в тесное, темное пространство. Ему пришлось ползти на животе, потому что места для ползания было недостаточно. Если он поднимался даже немного над грязью, его голова или спина касались потолка расщелины. Он был благодарен за то, что грязь облегчала скольжение и что ручей не протекал по всей ширине прохода. В абсолютной темноте было невозможно оценить, как далеко он продвинулся. Путь наклонялся вверх, но, поскольку дыра, вероятно, находилась на склоне, Хонус, возможно, не приблизился к поверхности. По мере того как он медленно продвигался вперед, стены расщелины сближались. Хонус мог это определить, потому что использовал свой меч в ножнах как трость, чтобы прощупывать путь впереди.

Время утратило всякое значение. Существовало только настоящее, и оно было темным, влажным и страшным. В конце концов, расщелина стала настолько узкой, что вода текла по всей ее ширине. Затем Хонус скользнул по голой скале, когда течение толкнуло его. Чем дальше он продвигался, тем уже становился проход. Его тело частично блокировало поток, в результате чего уровень воды поднимался, и ему приходилось поднимать голову каждый раз, когда он делал вдох. Каждый раз, когда он это делал, он ударялся головой о потолок.

Ощупывая путь перед собой рукоятью меча, Хонус понял, что щель сужается до ширины его плеч. Потолок стал столь же тесным. Это было то, чего он так боялся – место, где он мог застрять. Хотя рукоять меча подсказывала ему, что путь впереди становится все уже, она не могла сказать, расширится ли щель снова. Был только один способ это выяснить.

Хонус вытянул руки вперед и толкнулся ногами от стенок, чтобы продвинуться вперед. Его тело заблокировало щель, и вода текла по его голове и спине. Течение мешало ему продвигаться, пытаясь утопить его. Царапая обе стороны своего туловища о каменные стены, Хонус с трудом пытался найти воздух. Его легкие были готовы наполниться жидкостью, когда его руки перестали касаться каменных стен. Хонус сделал последний толчок ногами, после чего смог выдвинуть руки и локти наружу. Обернувшись, он толкнулся от стенок отверстия, и его голова вынырнула из воды. Он тяжело дышал, радуясь, что остался жив.

Несмотря на то, что он протиснулся через щель, Хонус остался в полной темноте. Он нащупал меч и свободную руку. Казалось, он находился в полости с неглубоким водоемом. Она была настолько широкой, что ему пришлось двигаться, чтобы не коснуться стены. Хонус отдохнул некоторое время, а затем пошел на звук текущей воды в новую щель. Она была почти такой же узкой, как та, из которой он только что выбрался, но достаточно высокой, чтобы он мог ползти. После всего, что он пережил, ползать в темноте казалось легким делом. Хонус долго пробирался на ощупь, прежде чем увидел впереди тусклый свет. Воодушевленный этим зрелищем, он двинулся быстрее. Свет становился все ярче. Затем из трещины над головой хлынул солнечный свет. На мгновение он ослепил Хонуса.

Когда глаза Хонуса привыкли к свету, он увидел, как можно взобраться по щели и сбежать. Пустой желудок подталкивал его сделать это немедленно, но он решил, что будет разумнее появиться снова ночью. Поэтому он прополз немного назад по тому же пути, по которому пришел, и стал ждать наступления сумерек.

Когда Хонус наконец выбрался из щели, он оказался на склоне над Куприком. Он не мог видеть яму, в которую его бросили, только убогий набор лачуг, а под ними – сам город. Спускаясь по склону, Хонус обходил лачуги стороной и следил за тем, чтобы его никто не видел, пока он не вернется в гостиницу. Там все замолчали, когда он вошел в общий зал, и люди расступились, пропуская Хонуса, когда он подошел к трактирщику. Несчастный человек стоял как парализованный, его лицо было бледным от ужаса.

«Некоторое время назад ты передал мне сообщение, – сказал Хонус жестким голосом. – Приглашение в ловушку.

Трактирщик только кивнул.

– Полагаю, вы поступили так из трусости, – сказал Хонус, – думая, что мои нападавшие представляют большую угрозу, чем я.

Хонус ухмыльнулся так, что трактирщик задрожал.

– Это была ошибка.

– Прошу вас, сэр, пощадите мою жизнь!

– Я подумаю, – ответил Хонус. – Пока я буду думать, может быть, еда и ночлег повлияют на мое решение.

На лице трактирщика появилось облегчение.

– О, спасибо вам, сир. Я обидел вас, и с радостью заглажу свою вину. Оставайтесь столько, сколько пожелаете, и ешьте, не думая об оплате. Ваша терпеливость – достаточная плата для меня.

Затем, часто кланяясь, трактирщик провел Хонуса к свободному столу, а затем поспешил принести еду и напитки.

Пока Хонус сидел и ждал еды, в общей комнате воцарилась относительная нормальность. Тем не менее, Хонус чувствовал себя заметным, потому что, хотя посетители гостиницы держались на расстоянии, они украдкой поглядывали на него. Исключением был бард, который смотрел на Хонуса с нескрываемым восхищением. После некоторого колебания он взял кружку с элем, встал со своего места, подошел к столу Хонуса и поклонился.

– Я Фродорик из Бремвена, Кармаматус. Как поклонник и летописец доблестных деяний, могу я присоединиться к вам? Для меня будет честью выпить с человеком, достойным баллады.

– Я не ищу славы, только женщину.

Бард выдвинул стул и сел на него.

– Конечно! Конечно! Идеальный герой никогда не заботится о репутации. Это задача барда. Но поверьте мне, вы — отличный материал. Конечно, ваши отношения с трактирщиком могли бы сложиться лучше. Они начинались так многообещающе. Фраза о приглашении в ловушку – ну, она была почти идеальной. Но концовка – фу! Еда и постель? Отрезание головы лучше подошло бы к драме:

Его сверкающий меч предвещал гибель труса

Рубиновыми каплями, разбрызганными по комнате.

Вот это подходящий конец!

– Мой был более практичным, – сказал Хонус. – И я думаю, что наш хозяин предпочитает его.

– Пфф! Рубиновые капли обладают большим шармом. Поверь мне, я зарабатываю на жизнь пением. Но в твоем случае они всего лишь финальный акцент. Мне больше интересна женщина.

– Я полагаю, она путешествует одна и...

– Нет, не та! Та, которая остановила сражение, по крайней мере, по большинству свидетельств. Некоторые говорят, что она была из плоти и крови – свидетельница, которая подавила мужество твоих врагов. Другие клянутся, что она была духом. Есть даже слухи, что она была самой Карм, хотя в Куприке ее по-прежнему почитают лишь немногие. Так скажи мне... какая версия правдивая?

– Я не видел никакой женщины, – сказал Хонус, – только дубинки, а потом ничего, пока не очнулся в яме.

Фродорик выглядел разочарованным.

– Ах да, я уже знаю про яму. Я думал, что это был твой конец. Тем не менее, то, что ты не вошел туда голым, было знаком уважения. Для Куприка это высокая степень милосердия. Но если тебе станет легче, люди думали, что ты мертв.

– Они не очень-то старались убедиться в этом! – сказал Хонус.

Фродорик пожал плечами.

– Они редко стараются. Могу я спросить, как ты выбрался?

– Я пошел за собакой.

– Собака! – Фродорик драматично вздохнул. – Ты не мог пойти за женщиной?

– Женщиной, которую я не видел? К тому времени, как ты закончишь, я уверен, что твоя фантазия поместит ее туда.

– Ты ошибаешься в моем ремесле. Мои песни исторические, а не выдуманные. Так что скажи мне свое имя, чтобы я мог правильно его записать.

– Хонус.

Фродорик покачал головой.

– Которое рифмуется только с «бонус». О боже! – Он снова вздохнул, на этот раз еще более драматично. – Искусство — это всегда борьба.

– Я слышал часть одной из ваших песен. Она была о клане Уркзимди. Это было историческое или художественное произведение?

– Вы имеете в виду «Балладу о Кара Однорукой»? Все в ней – правда. Феи отняли у нее руку в качестве платы за спасение ее клана во время Летней междоусобицы.

– Я знаю Кару, и в последний раз, когда я ее видел, у нее было две руки.

– Тогда ты очень давно ее не видел. Но я удивлен, что ты не слышал эту балладу. Она довольно известна. Ее сочинил бард из Аверена, но я ее улучшил. При всей скромности, моя последняя строфа просто гениальна:

Сила вождя исходит из ее ума.

Хотя я больше не могу владеть мечом,

Мои враги научатся бояться моего ума,

Пока я сижу на этом троне.

Хотя я никогда не встречал эту леди, по всем рассказам, мое окончание идеально ей подходит.

– Так Кара – вождь лидер, который не может владеть мечом!

Фродорик выглядел удивленным возбуждением Хонуса.

– Возможно, если бы она была левшой, она могла бы, но мне сказали, что она не левша.

К тому времени Хонус широко улыбался.

– Фродорик из Бремвена, ты больше, чем бард, ты – голос самой Карм!

Фродорик улыбнулся.

– Хорошо сказано, но немного вычурно.

Хонус не ответил, потому что его мысли были далеко отсюда. Он наконец узнал, куда ему нужно идти. Это был зал Кары, и все его мысли были сосредоточены на том, чтобы добраться туда как можно быстрее.