Железный дворец

58

Настороженно прислушиваясь, Йим ждала признаков прихода Фроана. После того как стоны прекратились, она слышала только ветер и тихие шаги. Люди передвигались по площадке «железяки», поднимались и спускались по лестнице, но она почти не знала, что они делают. Наверное, готовятся к ритуалу, подумала Йим. Они молчат, потому что они всего лишь слуги. Новый запах смешался с запахом океана и резких трав, которыми благоухала ее кожа: это был запах крови. Это говорило о том, что ритуал вот-вот начнется, но ничего не происходило, только продолжались приходы и уходы. Йим продолжала прислушиваться к голосу сына.

Затем Йим почувствовала, как в ее шею вонзилось лезвие и хлынула кровь. Мгновение спустя она почувствовала холодные губы на ране. Губы Фроана! Однако, какими бы травмирующими и шокирующими ни были эти ощущения, над ними доминировало другое: Йим почувствовала, как злобная тварь внутри нее раздувается от триумфа, когда две ее части соединились. Кровь перешла от нее к Фроану, и она снова стала единым целым. Пожиратель остался внутри нее, но он стремительно переходил к Фроану. И все же на данный момент он объединял и связывал их, как пуповина. Йим инстинктивно понимала, что Фроан не в силах оторвать свои губы. Это стало бы возможным только после того, как Пожиратель полностью вошел бы в него.

Тогда Йим вспомнила совет Старейших держаться за тень и наконец поняла его смысл. Пожиратель теперь един и может занимать только одно тело – Фроана или мое. Усилием воли и материнской любви Йим решила, что тело не будет принадлежать ее сыну. Укрепившись в борьбе с тенью, Йим схватила его. Это было не столько физическое действие, сколько движение по Темному пути, где мысль эквивалентна действию. Тем не менее, борьба была напряженной.

Йим почувствовала, что схватила нечто холодное и склизкое, существо, похожее на огромного и мощного слизняка. Это было настолько мерзко, что ей пришлось бороться с желанием отпустить его. Она держала крепко, но ее противник продолжал проникать в ее сына. Казалось, вся ее жизнь свелась к этому единственному поединку, и она его проигрывала. В отчаянии Йим подумала: «Как мне преодолеть силу зла?» И тут в ее голове прозвучали слова: любовь – твоя сила. Йим не могла понять, исходит ли это высказывание от Карм или принадлежит ей самой. Она знала только, что это правда.

Йим подумала о тех, кого любила: Фроан и Хонус, Кара и Кронин. Хомми и Хамин. Гурди. Хендрик. Раппали. Даже Гатт. Каждое имя предполагало другое, и, когда имена кончились, она подумала о безымянных страдальцах: верные, убитые в храме Карм. Жертвы войн и междоусобиц. Те, кто попал в рабство. Все души, жаждущие сострадания. Лайла и Чертополох называли меня Матерью, подумала она. И Старейшие тоже. Наконец Йим почувствовала, что это имя ей подходит, ведь в тот момент она была матерью каждого, боролась ради каждого. Она любила всех, кто когда-либо жил, и от этой любви исходила сила.

Сила Пожирателя заключалась в страхе и ненависти. Любовь была ему чужда, как и его сила. Это дало Йим преимущество неожиданности. Тварь, которую она схватила, извивалась, не в силах вырваться. Тогда Йим напряглась и потянула его к себе. Вскоре она поняла, что вытягивает зло из своего сына. Йим чувствовала, как оно растет внутри нее – мерзкое, холодное и ужасное, – но она не сдавалась. Поняв, что побеждает, Йим удвоила усилия. Внезапно губы на ее шее стали теплыми и отпали. Йим вместила в себя всю сущность своего врага. Она точно знала, что нужно делать. Что необходимо. Она поднялась и устремилась к солнцу и морю.

***

Хонус понял, что удар ножа священника перерезал артерию, когда увидел струйку крови, хлынувшую из шеи Йим. Слишком хорошо знакомый с садизмом приспешников Бахла, он был удивлен, что священник так быстро умер. Это удивление сменилось ужасом, когда он увидел, как сын Йим опустился на колени, чтобы отсосать кровь из раны. Его отвращение усилилось, когда он увидел, что парень не просто пробует ее кровь, а глотает ее, как младенец, сосущий из груди. Хонус уже собирался с отвращением отвернуть лицо, как вдруг что-то привлекло его внимание.

Каждый мускул Йим напрягся. Сначала Хонус подумал, что это от боли, но это было не совсем так. Йим подняла руки над грудью, ее растопыренные пальцы, казалось, схватили пустой воздух над ней. Но воздух казался не совсем пустым. Там было что-то туманное. Это было похоже на темную дымку.

Несмотря на прозрачность, то, что схватила Йим, ужаснуло Хонуса. Воздух стал таким холодным, что у него едва не остановилось дыхание. Более того, аура недоброжелательности лишила его сил. Он был не одинок в своей реакции. Оба жреца стояли с белыми лицами и неподвижностью, их рты перекосились от страха. Лишь Фроан, казалось, ничуть не пострадал: его губы так и остались на шее матери. Пока Хонус продолжал наблюдать, дымка становилась все темнее и напоминала тень, обретшую физическую форму. Она была отвратительна, как гигантская пиявка.

Фроан упал назад. Когда он поднял глаза на мать, она сидела прямо, и маска спала. И тут Хонус увидел, что Йим ослепла. Несмотря на отсутствие зрения, она двигалась целеустремленно и энергично. Все еще прижимая к себе темный предмет, Йим соскользнула с каменной глыбы и, сделав три мощных прыжка, сорвалась с платформы и взмыла в небо. На мгновение она словно зависла в воздухе – белый и черный вихрь. Затем она бесшумно исчезла из виду.

Все, кто находился на палубе, были совершенно неподвижны. У Хонуса не было выбора. Фроан уставился на клочок неба, в котором находилась его мать. Он выглядел изменившимся, и, несмотря на прежние впечатления Хонуса, его чувства переполняли мальчика. Два священника выглядели ошеломленными, очевидно, не понимая, что произошло.

Первым зашевелился священник, носивший золотую цепь, вернее, зашевелилась его кожа. Она приобрела влажный блеск и начала пульсировать, словно под ней шевелились крошечные существа. Лицо священника приобрело сероватый оттенок и немного распухло, прежде чем из его пор начали появляться эти существа. Хонусу они показались похожими на личинок, только серых и растущих с неестественной скоростью. Когда они начали пожирать плоть мужчины, тот, казалось, все еще не понимал, что происходит. Он поднял руки к лицу, чтобы потрогать его, но серые черви покрыли и его пальцы. Пока он смотрел, его ногти отвалились, как засохшие листья. Под ползущей серой массой Хонус разглядел участки желтой кости.

Когда священник увидел свои разваливающиеся руки, он закричал от ужаса, но этот жуткий звук вскоре заглушила серая живая рвота, хлынувшая из его рта. Хонусу показалось, что все помошники разложения пировали на человеке, не прекращая его страданий. Он лишился кожи, но его лишенные век глаза все еще двигались, полные паники и агонии. Они продолжали это делать, даже когда выглядывали из глазниц в желтоватом черепе. Рот открывался и закрывался еще долго после того, как исчезли губы, щеки и язык. Он остановился только тогда, когда челюсть упала на железную площадку.

И все же человек оставался стоять гораздо дольше, чем Хонус считал возможным, – живой скелет, облаченный в черное. Наконец жуткий остаток священника рухнул, но все еще слабо шевелился. Оставшийся священник в потрясенном молчании наблюдал, как человек превращается в кость, которая рассыпается в пыль, развеиваемую морским ветром.

Процесс казался быстрым, но когда он закончился, Хонус понял, что наступили сумерки. И священник, и Фроан выглядели так же ошеломленно, как и Хонус, но священник пришел в себя первым. Он усмехнулся и поднял золотую цепочку с пыльной кучи скомканной одежды. Затем он поднес ее к глазам, чтобы полюбоваться в умирающем свете. Из звеньев на его запястье выпала одна серая личинка. Он попытался стряхнуть ее, но она исчезла под кожей. Уронив золотую цепочку, священник вцепился ногтями в запястье. Хоть он и измазал себя кровью, это было бесполезно. Его рука приобрела сероватый оттенок и начала опухать. Когда личинки прорвали кожу, мужчина вскрикнул. Он в панике огляделся по сторонам, а затем спрыгнул с площадки. Его крики прекратились только тогда, когда он ударился о камни внизу.

На вершине башни остались Фроан и Хонус. Все время, пока священники умирали, Фроан не отрывал взгляда от пустого неба, и в его выражении было сочетание откровения и отчаяния. Затем он поднялся, как человек, пробуждающийся от кошмара. Он поднял каменный клинок и подошел к Хонусу. На мгновение Хонусу показалось, что мальчик перережет ему горло. Потом он увидел глаза Фроана. Они стали такими же темными, как у Йим, и из них текли слезы. Не говоря ни слова, Фроан осторожно разрезал путы Хонуса. Это заняло некоторое время, и когда Хонус наконец освободился, Фроан протянул нож.

– Убей меня. Я заслужил это.

Хонус взял нож. Фроан закрыл свои плачущие глаза. И тут до Хонуса наконец дошло, что горе мальчика может совпадать с его собственным. Чувства потрясения и потери были так велики, что Хонус едва мог думать, но он понял, что должен. Он должен был это сделать ради Йим. Она пожертвовала своей жизнью ради Фроана. Хонус считал, что его долг – сделать так, чтобы ее жертва не была бессмысленной. Он пытался с помощью трансов заглушить свое горе, но только любовь к Йим позволила ему добиться успеха.

Фроан все еще ждал смертельного удара, и Хонус поднял нож. Затем, собрав все свои силы, Хонус бросил его на железную палубу. Когда лезвие разлетелось вдребезги, он схватил Фроана на случай, если мальчик попытается выпрыгнуть навстречу своей смерти. Обняв его, Хонус сказал:

– Твоя мать обменяла свою жизнь на твою. Она хотела, чтобы ты жил.

Фроан начал всхлипывать, и каждый всхлип сотрясал все его тело. Все это время Хонус держал его в нежной, но крепкой хватке. Прошло немало времени, прежде чем Фроан смог заговорить.

– Я не знал, что это мама. Я думал, она умерла.

Фроан, казалось, был на грани того, чтобы снова зарыдать.

– Почему я должен жить? Я вел такую злую жизнь!

– Твоя мать никогда не верила, что ты злой, только в то, что зло владеет тобой, – сказал Хонус. – Теперь ты свободен от Пожирателя, и весь мир тоже. Сегодня твоя мать выполнила цель своей жизни.

– Цель своей жизни? Мама была всего лишь пастушкой.

– Она была намного больше. Карм назвала ее Избранной. Твоей матери было суждено родить тебя, и она верила, что ей суждено и спасти тебя.

Фроан выглядел озадаченным.

– Избранная? – спросил он. – Она никогда не говорила мне об этом.

– Как она могла? Ты был одержим Пожирателем. Но знай: Твоя мать была святой.

– А я думал... Я думал, что она никто.

– Потому что она не носила золотой цепи на шее?

В глазах Фроана заблестели слезы.

– Потому что она была просто моей мамой.

– Какое-то время я думал, что она просто рабыня, таскающая мой мешок.

– Что заставило тебя передумать?

– Однажды ночью в разрушенном храме Карм она открылась мне. Не всю себя, но достаточно, чтобы я увидел ее святость и стал ее Сарфом. Тогда моя роль заключалась в том, чтобы служить ей и следовать ее указаниям. Я верю, что это и сейчас моя роль. Позвольте мне служить ей, помогая тебе.

– Мама говорила о тебе, – сказал Фроан. – Она сказала, что ты мой отец.

Откровение оказалось неожиданным, и прошло немало времени, прежде чем Хонус ответил.

– Я бы воспринял это как предзнаменование.

– Тогда скажи мне, что делать.

– Для начала уехать подальше отсюда.

– Но я не могу оставить маму лежать на скалах.

- Нет, не можем, – сказал Хонус. – Но мы должны отправиться к ней сейчас. Скоро здесь воцарится хаос.

– Я знаю путь, – сказал Фроан.

Перед тем как покинуть платформу башни, Хонус забрал золотую маску, но золотую цепочку оставил нетронутой. После того как они вышли из башни через железную дверь и спустились по двум лестницам, Фроан привел Хонуса в роскошные покои, отделанные панелями из темного дерева. В одной из них Фроан отодвинул в сторону особенно жуткий гобелен. За ним находилась обшитая панелями стена, внешне ничем не отличавшаяся от остальных. Но когда Фроан надавил на дерево, оказалось, что это дверь. За ней находились факелы и средства для их зажжения, а также винтовая лестница, ведущая вниз.

Фроан зажег факел, передал его Хонусу и зажег один для себя.

– Я никогда не пользовался этой лестницей, но она должна вести к подножию скалы.

– Хочешь что-нибудь взять, прежде чем мы уйдем? – спросил Хонус.

– Все здесь принадлежит лорду Бахлу, – сказал Фроан. – Я не возьму ничего, кроме этого плаща на плечах.

Он захлопнул дверь.

Спуск по второй винтовой лестнице был гораздо длиннее, чем подъем из башни. Хонус решил, что они спустились на самый нижний этаж дворца, когда лестницы и стены уже не были сложены из каменных блоков, а высечены из цельной скалы. Усилия, потребовавшиеся для создания такой лестницы, свидетельствовали о могуществе лорда Бахла. Хонус подумал, что Йим сумела преодолеть эту силу, в то время как армия за армией терпела поражение. От этой мысли печаль вернулась с новой силой, и ему пришлось бороться с ней. У нас будет достаточно времени для скорби, сказал он себе. Сначала нужно доставить Фроана в безопасное место.

Лестница была узкой и крутой. Она также казалась бесконечной, но в конце концов они добрались до железной двери.

– Когда эта дверь закроется, – сказал Фроан, – мы не сможем открыть ее снаружи.

– Тогда попрощайся с Железным дворцом.

Они толкнули тяжелую дверь и обнаружили, что снаружи она покрыта камнем. За проемом находилось нагромождение огромных валунов. Луна не светила, поэтому черные камни за пределами круга света факелов сливались с массой теней. Фроан и Хонус двинулись в тень на поиски останков Йим. Позади них дверь захлопнулась и слилась со скалой.

Влажный воздух был наполнен звуками и запахами неспокойного моря, которое оставляло лужи в низинах между валунами. В одной из таких луж он обнаружил то, что осталось от Святейшего Стрегга. Его раздробленный труп кишел крабами. Хонус надеялся, что у Йим дела обстоят лучше. Они с Фроаном долго бродили по окрестностям, пока факел Фрона не высветил что-то белое на самом высоком валуне. Он позвал Хонуса, и они вместе отправились на поиски.

Они обнаружили тунику Йим. Она была совершенно сухой, а пояс по-прежнему был завязан на талии. Это было все, что они нашли. Не было ни тела, ни даже пятен крови. Одежда лежала так, словно Йим сняла ее и бросила на землю, а затем растворилась в воздухе. Хонус смотрел на нее, недоуменно качая головой.

– Давай продолжим поиски, – сказал Фроан.

В поисках подсказок о последних минутах жизни Йим Хонус попытался погрузиться в транс. Однако впервые с тех пор, как он был маленьким мальчиком, ему не удалось побывать на Темной тропе. Он долго пытался, прежде чем пришел к выводу, что Карм отозвала свой дар. После этого Хонус продолжил поиски Йим, хотя был уверен, что они ничего не найдут. У него не было объяснения своей убежденности, и он не стал говорить об этом Фроану. Они искали до самой ночи, но туника оказалась единственным следом Йим. Наконец, как можно мягче, Хонус предложил им уйти.

– Я боюсь, что принесет рассвет, – сказал он. Затем он солгал. – И я уверен, что море забрало тело твоей матери.

Они поднялись по ступеням, высеченным в прибрежной скале, и перебрались на узкий уступ за задней стеной дворца. Когда Хонус добрался до расщелины, где лежали спрятанные вещи, он спустился вниз и достал их. Он также поднял плащ Йим и отдал его Фроану. Они отправились на юг как раз в тот момент, когда небо на востоке начало светлеть. Фроан и Хонус устали, но они знали, что Бахленд находится на грани анархии и не все зло покинуло этот мир. Они шли до полудня. Затем они присели отдохнуть, когда со стороны Железного дворца начал подниматься столб черного дыма.