История пишется победителями

Глава 27

— Как сказано — «во многие знания — многие печали». Для Сандро прикосновение к «сокровенному» оказалось тяжкой ношей…

Императрица Александра Федоровна за свою долгую жизнь в России говорила на языке своего нового отечества с легким акцентом, который неистребим у любого немца, особенно при попытке выговорить такое простое слово как «дорога». Но страну любила, и была намного более ревностной христианкой, чем многие великие князья правящего Дома Романовых, к которым относилась с презрением — ленивые сибариты внушали ей брезгливость. Те платили ей не меньшим презрением, перемешанным с высокомерием, и меж собой называли не иначе как «гессенская муха». Такая же надоедливая своим жужжанием, вот только ее не прихлопнешь так легко.

Да и несчастья, свалившиеся на нее, Аликс держала стоически — одна неизлечимая болезнь единственного сына, наследника престола чего стоило, и особенно зная, что косвенной причиной того она сама и является. Да и глухая неприязнь, больше похожая на ненависть, вдовствующей императрицы, вокруг которой сплачивались недовольные, отнимала немало сил и сильно трепало нервы. Свекровь понять можно — она датская принцесса и после войны за Шлезвиг, в которой датчане потерпели поражение (хотя провинция населена немцами), она восприняла как чрезвычайное унижение. В этом датчане похожи на французов — те тоже считают Эльзас и Лотарингию своим исконным владением, хотя во все времена там немецкая речь звучала куда чаще, чем французский говор. Но так германцам всегда высокомерно отказывали в своем праве иметь свое собственное суждение ради величия Франции, как и итальянским народам, живущим на Корсике, в Ницце и Савойе — последние две провинции вообще присоединены полвека тому назад, отторгнутые от савойского Дома. Историю тут вспомнить надо — ведь больше века тому назад император кромсал по собственному усмотрению им же упраздненную Священную Римскую империю германской нации, создавая королевства и всяческие фактически мертворожденные «альянсы».

— Не поддавайся шантажу, Ники, как бы не предавался истерикам Палеолог и не настаивали все великие князья скопом. Они никогда не отвечали за последствия, и привыкли рассматривать свое положение по рождению как источник всяких благ для себя. Таких персон не зря называют безответственными — привыкшие к роскоши, они не понимают нужд народа.

— Ты прямо социалистом стала, Аликс, — Николай Александрович улыбнулся, прикоснувшись к щеке жены пальцами — та их сразу же прижала ладонью. Они были счастливы в своей семейной жизни, которую старались не выставлять напоказ. Жили скромно, не по-царски как-то, последний дворцовый бал устроили еще перед войной с японцами. Да и в быту многое старались делать собственными руками, и отнюдь не потому, что слуг и лакеев не хватало. Для Ники был тут примером его отец, император Александр III, повседневная одежда которого постоянно чинилась супругой, штопалась, ставились аккуратные заплатки. И если бы не дурное пристрастие к горячительным напиткам, то физически крепкий и сильный, высокого роста монарх, настоящий богатырь, вряд ли бы так рано сошел в могилу.

Александра Федоровна сама с детства чуралась роскоши, воспитывалась с сестрами в строгости, а потому являясь в новом для себя «Доме» чем-то вроде «белой вороны». Единственной бедой была крайняя нервозность супруги, часто переходящая в истерики, но именно так она искала поддержки у своего вечно молчаливого супруга, старавшегося жить по возможности тихо и незаметно. Потому принимавшегося всеми за недалекого, да что там, глупого и нерешительного монарха, которому по своему положению самодержца положено быть искусным политиком. Дабы направлять по продуманному плану огромную империю, вторую по территории, и третью по числу жителей (просто в Китае народа проживало гораздо больше, но за настоящую империю Поднебесную никто из европейцев не принимал). А вот тут самодержец не соответствовал уготованной ему роли — находясь под беспрерывным давлением со всех сторон, Николай Александрович предпочитал затягивать решения, стараясь не принимать ничего, что вызвало бы ожесточенные нападки окружения и думцев, имевших весьма разные, порой диаметрально противоположные точки зрения.

И он постоянно лавировал, оттягивал необходимые действия, а такая неопределенность только ухудшала с каждым днем положение, и отнюдь его не улучшала. Проблемы накапливались годами, к власти рвались откровенные проходимцы, а чиновники не отвечали возложенным на них задачам. И в конечном итоге такая политика привела к революции, а его самого, с супругой, дочерями и сыном в мрачный подвал Ипатьевского дома в Екатеринбурге. Впрочем, последнего сейчас нет — под благовидным предлогом снесли, и это было первым делом, предпринятым царем, после прикосновения к «знаниям из будущего», четыре с половиной года тому назад в Кенигсберге…

— Ники, я всегда хотела видеть в тебе Иоанна Грозного или Петра Великого, но теперь я довольна, что ты Николай, и придет время. когда тебя назовут Благословенным, за то, что не дал пролиться потокам русской крови. Я сильно недолюбливая Вилли, но он прав, когда не желает видеть власть английских и французских, а главное американских плутократов с их порядками, которые приведут к крушению империй. И я так рада, что прикоснулась к «сокровенному», и знаю что могло бы ожидать нашу с тобой Россию.

Николай Александрович ничего не ответил супруге — он и так тихо радовался, что та совершенно изменилась и совсем перестала впадать в истерики по любому поводу. А еще осознавал, что Ивана Грозного и Петра Великого с него теперь точно не будет, так как за него на себя главную ношу взваливали сановники, которых он теперь назначал в соответствии с их взглядами и деловой репутацией, что было не трудно, благо материалов хватало в «электронной библиотеке». Страшно представить, как далеко шагнул прогресс, если в маленькую штучку, размером в две половинки сигареты, уложенных рядом, можно поместить не сотни — многие тысячи толстенных книг. И важные из них Николай с Александрой успели прочитать — отсюда и были сделаны все назначения на важные государственные посты, и реформы перестали «буксовать», что пошло во благо огромной стране. И сейчас прибудет муж сестры, великий князь Сандро, вернувшийся из Кенигсберга в состоянии полнейшего смятения — теперь он тоже один из «посвященных»…

Великий князь Александр Михайлович был одним из немногих исключений из «когорты» великих князей «дома Романовых», что всячески старался принести хоть какую-то пользу своим служением державе Российской. И пожалуй единственным, кто из них извлек горькие уроки из революции — других история ничему не научила…