Наследница Дивной усадьбы

Глава 59

– Они были первые наследники Гриши. Потому мешали ему, потом бы он подстроил смерть моего сына, и все. Получил бы огромное наследство.

– Как это? Но ведь следующие наследники братья Кобылины.

– Да, ты права, доченька. Племянники первые по завещанию, но наследуют только семьдесят процентов всего имущества по закону. Остальные тридцать наследуют родители покойного, то есть после Гриши – это я, – добавила трагично Мария Николаевна и сглотнула ком в горле.

– Не знала этого, – ответила я.

– А Мясников прекрасно об этом знал. А еще, по законам империи, все наследство жены переходит в руки ее мужа или других ближайших родственников мужского пола. В нашем государстве женщины не могут распоряжаться имуществом. Только если не получили его в дар от отца. Как, например, сделал Гриша, подарив эту усадьбу Анечке.

– То есть, убрав малышей и Григория, Мясников получил бы треть состояния Шереметьевых, как ваш муж?

– Да. И это огромные деньги, поверь мне, и бесчисленное имущество. Там только дюжина поместий и усадеб по всей империи. Все бы ему отошло, да в столице два особняка. Так что было зачем творить зло.

– Какой кошмар. Но все равно не понимаю, как можно губить невинные души, только чтобы обогатиться. Он ведь и не нуждался ни в чем, – вздохнула я удрученно.

Все же этот Мясников был явно ненормальным. Губить душу ради призрачных богатств. Хотя сколько таких людей существовало на планете? Наверняка не он один. Но главное, что стало явно из всего этого, что братья Кобылины не причастны к убийствам. Это меня радовало, все же они мне нравились.

– Ты права, он не нуждался ни в чем. Гриша ему даже месячное содержание выделил, и немалое. И жил мой злодей-муженек на всем готовом. Но его обуяла жадность.

– А Наталья? – вдруг спросила я. – Его дочь тоже с ним в сговоре была?

– Нет, конечно. Она тоже сейчас в ужасе от всего произошедшего. Также места себе не находит. Плачет постоянно и даже из своей спальни не выходит. Боится, что Гриша выгонит ее из дома. Но я попросила сына за нее. Он обещал, что Наталья с детьми останется. Во дворце места много, жаль ее все же.

– Это хорошо, что она не замешана в каверзах отца, – облегченно произнесла я. – Она такая душевная и милая.

– Мне тоже Наталья по душе, девочка, – печально улыбнулась Мария Николаевна, наконец отпивая свой уже остывший чай. – Но есть одна хорошая новость. Елизавета покинула усадьбу.

– Правда?

– Да. Как только Мясникова схватили и увезли в казенной карете в тюрьму, Гриша немедля заявил Салтыковой, что ее присутствие в нашем дворце неуместно. Что он любит тебя и разводиться не намерен.

– И она так спокойно уехала? – удивилась я.

– Конечно же, нет, милая, – поморщилась свекровь и нахмурилась. Было видно, что ей неприятно вспоминать об этом. – Истерила почти три часа. Пока Гриша не ускакал из усадьбы верхом, чтобы не слышать ее вопли. После этого она быстро собралась и укатила. Правда, нагло заявила мне на прощание, что еще непременно вернется.

Услышав слова Марии Николаевны об угрозах Елизаветы вернуться во дворец моего мужа, я покачала головой.

«Наглость – второе счастье», – подумала я. Но вслух выразилась более нейтрально:

– Однако какая самонадеянная девица.

– И не говори, – вздохнула Шереметьева. Я подлила ей чаю в чашку. – Благодарю, милая. Как только все дела с заключением Мясникова в тюрьму будут решены, Гриша тоже приедет сюда.

– Как хорошо. Я уже соскучилась по нему, – улыбнулась я, вмиг вспомнив ту ночь, что мы провели вместе.

– Я давно хотела пожить в тишине, подальше от людей. Побуду здесь с тобой и Анечкой. Мне надо успокоить нервы. И как я могла так ошибаться насчет Юрия? Ведь я никогда и не любила его. Думала, что он любит меня, он так красиво говорил мне о своих чувствах, потому я и вышла за него замуж после смерти Алекса. А оказалось, что он…

«Всего лишь беспринципный альфонс», – добавила я про себя, но решила не озвучивать это свекрови. Она и так выглядела несчастной, а в ее глазах застыла безмерная печаль. Видимо, сильно переживала насчет предательства и коварства Мясникова.

В этот момент в гостиную снова вошла Маруся, принесла еще горячего чая и десерт. Поставила все на стол.

– Может, прикажете накрывать к ужину, барыня? – спросила она.

– Вы голодны, Мария Николаевна?

– Нет, милая, благодарю. Не буду ужинать. Я выпью еще чаю и пойду отдыхать. Нет аппетита какой уж день подряд.

Я отослала служанку и взяла пирог с яблоками.

Разговор немного успокоил нас обеих. Слезы на глазах Шереметьевой высохли, а я даже перестала дрожать от ледяного озноба.

– Теперь все будет хорошо, Мария Николаевна, – попыталась подбодрить ее я. – Убийца найден, более нечего опасться.

– Надеюсь, ты права, доченька, и наша жизнь наконец наладится.

– Знаете, я рада, что это оказалось не проклятье, – сказала я, отпивая из чашки. – И Гриша был прав. Это всего лишь Мякников прикрывал свои темные дела легендами о проклятии и Лесном царе.

– О ком? – выдохнула Мария Николаевна. Ее рука вдруг дрогнула, и она нечаянно разлила чай из своей чашки, опрокинув ее. – Ох, какая я неловкая!

– Ничего. Вот салфетка, – ответила быстро я, подавая ей небольшую тканевую салфетку.

Мария Николаевна начала промокать скатерть и, нахмурившись, спросила:

– Ты что-то сказала о Лесном царе, девочка?

– Да. В записке с угрозами, которую подкинул Мясников Грише, говорилось, что некий Лесной царь мстит Шереметьеву, что это проклятье рода.

– А-а-а… Гриша ничего мне не говорил о тех записках, – протянула свекровь, медленно откладывая салфетку в сторону. Она чуть прикрыла глаза. И как-то странно замерла, словно задумалась над чем-то. И вдруг тихо сказала: – Это я рассказала Юрию о Лесном царе. О том, что когда-то давно он проклял род Шереметьевых. Он, видимо, решил этим воспользоваться.

– Так проклятье существует? – выпалила я недоуменно.