Псайкер. Путь изгоя

Глава 12

Верховной настоятельнице не в первый раз пришлось убить несостоявшегося ученика, но каждый такой случай «вынужденного милосердия» врезался ей в сердце, словно ножом, калечил душу. Она не сдерживала слёз ни тогда, когда пришли забирать холодное тельце Ионы, ни после, когда уже легла в постель. Сон пришёл к ней лишь под самое утро, но женщина не чувствовала усталости или утомления, только боль утраты и муки совести.

Утром, за завтраком, её вновь подозвал к себе Наафалилар. Валерика приблизилась походкой человека, идущего на казнь.

— Славное представление, — без прелюдий резюмировал церковник, — я был почти растроган.

Верховной настоятельнице было не привыкать к насмешкам в адрес её тёплого отношения к псайкерам, поэтому она пропустила очередную подколку мимо ушей:

— Я решила, что пусть уж несчастная девочка погибнет от моей руки, чем от пуль палачей Церкви.

— Не берусь рассуждать об чувствах колдовского отребья, но что-то мне что-то подсказывает, что ей было всё равно. Однако если честно, верховная настоятельница, то я тебя совсем не понимаю.

Валерика подняла вопросительный взгляд. Наафалилар выглядел как обычно задумчивым, но сейчас на его загорелом лице лежала немая печать каких-то мрачных мыслей, заметно его волнующих.

— Ты ведь должна понимать, настоятельница, что своим поступком спасла чьи-то жизни. Девчонка была нестабильна, и в любой момент могла убить десятки, если не сотни.

— Расскажите это ей.

Наафалилар покачал головой.

— Империум каждую секунду своего существования жертвует миллионами жизней своих граждан. Как утверждают на Матаане-3, Владыка Людей бесконечно обливается кровавыми слезами, наблюдая за нашей борьбой. Если мыслить в таком ключе, то что значит жертва одной-единственной девчонки-псайкера? Ничего. Сказать по правде, мне больше жаль тех, кто потерял родных и близких во время прошедшего бунта. Их утрата стоит куда большей скорби.

— Они не жили в клетках, и их не презирали за то, что они родились теми, кем не выбирали.

Церковник вновь отрицательно покачал головой.

— Едва ли мы поймем друг друга, а наш спор приведет к чему-то хорошему.

— Спор? Я не думаю, что спорила с вами, надзиратель. Лишь отстаивала свою точку зрения.

— Понимаю. Кстати, как удачно, что я вспомнил… — Наафалилар чуть улыбнулся, — мне сказали, что произошло с Весконти.

— А что с молодым господином? — с наигранным, почти насмешливым простодушием спросила Валерика.

— Не строй из себя дурочку. Ты публично унизила моего заместителя. Выставила на посмешище представителя Экклезиархии.

— Вы так считаете? А вам сказали, перед какой «публикой» все это произошло? Или вас резко стало волновать мнение псайкеров?

— Это не имеет большого значения.

— А то, что мои вынужденные действия спасли школу от уничтожения? Это имеет значение?

Наафалилар поднялся.

— Осторожнее, Валерика, — без весомой угрозы в голосе произнёс он. — Ты сильна и влиятельна, но отнюдь не всесильна. Клавдиан тоже считал себя неприкосновенным — и мы оба знаем, как он кончил.

Верховную настоятельницу, похоже, слова надзирателя не тронули. Она беспечно пожала плечами.

— У каждого из нас свой путь служения Владыке. Клавдиан же, да смилостивиться Он над грешной душой епарха, оступился. Я такой ошибки не допущу.

На следующем занятии дети заметили отсутствие Ионы; выражение боли и скорби исказило их юные лица. Ещё на подходе к кабинету сердце Руксуса предчувствовало беду, — и его опасения подтвердились. Методор так же не выглядел особо счастливым.

— Иона ведь…не опаздывает, верно? — глухим тоном пробормотала Марианна. — Обычно она приходит…приходила раньше нас.

— Она ушла тропою света и раскаяния, — Методор в мрачной торжественности развёл руками.

Руксус от чувства бессильной злобы сжал кулаки.

— Да как они посмели…

— Все мы лишь инструменты в чужих руках, а инструменты, как известно, можно чинить, менять, и…ломать.

Марианна тихо заплакала, Каме помрачнел, Руксус от злости не находил слов.

Весь тот урок мальчик не мог сосредоточится, мыслями возвращаясь к Ионе. Да, он едва её знал, да и её нервозное поведение ему не очень нравилось, но всё-таки она была таким же псайкером, его сестрой по несчастью. Впервые в жизни Руксус встретился с наглядным примером бескомпромиссной жестокости в системе обучения псайкеров, которой его так пугали всё это время. Все в один голос ему говорили о том, что если не сможешь контролировать свои силы — от тебя избавятся. До этого момента мальчик в глубине души всё-таки надеялся, что это не более чем страшные сказки, но теперь… Теперь Ионы нет, и Руксус уже не сомневался в том, что его ждёт та же незавидная страшная участь, если он покажет себя недостойным, проявит слабость. «Спасибо, Иона», вознёс мальчик мысленную благодарность. «Мы были едва знакомы, но мне всё равно жаль, что с тобой так поступили. Надеюсь, Император будет милостив с тобой».

С той ночи Руксуса стали мучать кошмары. Сны потеряли былую безмятежность еще с момента, как он пробудил свои силы по-настоящему, на первом уроке Методора, но теперь всё стало настолько плохо, что мальчик уже боялся засыпать.

Ему снились на первый взгляд прекрасные, бескрайние просторы. В них ярко светилось множество цветов, самых разных, от ярко-фиолетовых до тускло-красных. Бесконечная радуга, тянущаяся в вечность. Сначала мальчик любовался открывшимся перед ним видами, но затем он понял, что они отнюдь не пустынны. Обитатели этих завораживающих просторов выходили к нему, — но мальчик не успевал их толком рассматривать, просыпаясь на этом моменте в холодном поту. После пробуждения сон обратно уже не шёл, и до самого утра Руксус просто лежал, бессмысленным взором смотря куда-то вдаль.

Прошло полторы недели, и пережитого мальчик заметно исхудал, лицо его несколько осунулось, а взгляд принял необычайную серьёзность. Несмотря на внешность семилетнего ребенка, Руксус теперь смотрел взором взрослого юноши.

К концу третьей недели кошмары стали дольше, сильнее, начали будто бы раскрываться. В конце концов мальчик увидел, кто к нему спешно приближался всё это время, заставляя с ужасом просыпаться.

Демоны всех мастей, клыкастые, зубастые, жуткие в своем бесконечном разнообразии, алчности и жесткости, тянули к нему свои отвратительные конечности, желая поглотить его душу и захватить тело. Тогда Руксус почувствовал себя крохотной рыбешкой посреди стаи кровожадных голодных акул. Более того, кошмары казались тем жутче, что мальчику казалось, будто с каждой новой ночью твари Варпа подбирались к нему всё ближе и ближе. Он уже не любовался разноцветными просторами, прекрасно понимая, что это Царство Хаоса, а просто сидел и в мучительном ожидании вглядывался вдаль. Когда появлялись твари, он пытался встать, побежать изо всех сил, но ноги будто наливались свинцом и переставали слушаться. Это продолжалось из ночи в ночь.

Вскоре Руксус не выдержал и поведал всё Методору. Тот лишь сочувственно покачал головой.

— Тут, увы, тебе никто не поможет. Это закономерный для нас, псайкеров, процесс.

— Закономерный? Но почему же, учитель?

Методор посмотрел мальчику прямо в лицо.

— Я уже давно чувствую то, что с тобой происходит. Я подозревал, что так оно и будет, но помочь тебе не в моих силах, повторюсь. Вижу, что ты измучен, Руксус, но ответ на свой вопрос, думаю, тебе известен и без меня.

Юный псайкер недоумевающе уставился на наставника. Методор поспешил ответить:

— Чем прочнее связь псайкера с Варпом, тем он сильнее. Ты становишься могущественнее, но плата за это — твой рассудок. Он будет постоянно подвергаться атакам созданий оттуда, и от этого никуда не деться. Ты намного сильнее, чем рядовые псайкеры, Руксус, а потому Нерождённые будут всегда преследовать тебя.

— Но что мне тогда делать, учитель? Я же не могу так жить!

— Действительно, не можешь. Поэтому у тебя всего один выход — это борьба. Сражайся с ними, мой мальчик, иначе однажды просто потеряешь самого себя. Думаю, ты уже достаточно взрослый и прекрасно понимаешь, что ждёт тебя тогда.

Руксус через силу кивнул. Слова наставника ещё не улеглись в голове мальчика. Методор продолжал:

— Никто не в силах помочь тебе в этой борьбе, однако я научу тебя постоянно быть настороже. Постараюсь показать тебе, как нужно контролировать свои силы, чтобы тебя не одолели твари Варпа.

— Буду вам премного благодарен, учитель. — Внезапная мысль озарила лицо мальчика. — Извините, а можно спросить?

— Конечно.

— А вы тоже…

— Постоянно сражаюсь за свой рассудок? Разумеется, мой мальчик. Это происходит чуть ли не каждую секунду моей жизни, однако хочется сказать, что за годы службы случались и более…критические моменты. Моменты, когда после использования собственных пси-сил я был на грани того, чтобы полностью утратить контроль.

— И на что это похоже, учитель? — Тут Руксус спохватился. — Извините, если задаю слишком нескромные вопросы.

Методор улыбнулся.

— Это сложно описать словами, Руксус, так что пусть ты и такой же псайкер как и я, не думаю, что ты сможешь меня понять. Однако скажу, что это похоже на то…как если бы все Запретные Царства обрушились на тебя. Такое случалось со мной не раз, и надо признаться, послужило мне серьёзнейшим испытанием. То, что я смог с ними справиться, лишь доказывает, что Бог-Император не оставил меня.

Руксус внимательно посмотрел на наставника, и с некоторым удивлением понял, что того сильно волнует тема одиночества. Методор прожил долгую жизнь, полную страданий и боли, потеряв при этом всех, кем дорожил, и единственное, что у него осталось — это слепая вера в то, что хотя Бог-Император не оставил его. Тот самый Бог, служители Церкви которого проповедуют ненависть и презрение к таким, как Методор.

Руксус внезапно ощутил незримую, но острую связь с наставником, которую поспешил обрубить. Мальчика ужаснула мысль о том, что их судьбы могут быть схожи. Всю свою жизнь быть лишь инструментом в руках тех, кто тебя ненавидит — хуже судьбы для себя Руксус не мог даже представить. Он для себя уже решил, что уж лучше погибнет, пытаясь отвоевать для себя хоть какую-то свободу, чем всю жизнь проведёт в неволе, посреди бесконечного презрения и ненависти.

Урок в тот день Методор в очередной раз посвятил общей образовательной программе. Мало кидаться пси-силами во все стороны — необходимо еще и обладать хоть каким-то общими знаниями. В целом, подобные уроки сильно походили на подобные в школе, с той лишь разницей, что вместо полного класса в аудитории сидело четыре изгоя человеческого общества.

— Итак, мои ученики, спрошу вас: знаете ли вы названия планет, входящих в наш субсектор? Кто так же сможет дать их классификацию, назвать особенности?

Руксус, до сих пор не способный полностью прийти в себя после ночных кошмаров, не сильно горел желанием не то что отвечать на вопрос учителя, но даже заниматься. Впрочем, он не смог бы ответить, даже если бы хотел — в школе до этой темы программа не дошла. Вроде как про другие планеты сектора и субсектора рассказывают в следующем классе, но Руксусу уже было всё равно.

Марианна, очевидно, тоже обучалась в обычной школе, программа которой едва ли сильно отличалась, так что вместо них смог ответить Каме:

— Позвольте мне, учитель. Ближе всего к Сионе находится Матаан-3, если я не ошибаюсь. Это густонаселенный мир-улей, с населением больше чем в девяносто миллиардов человек.

— Все верно, Каме. — Методор кивнул. Не делая никаких поблажек на аристократическое происхождение Каме, пожилой псайкер всегда спрашивал с него так же, как с остальных. — Я как раз прилетел к вам оттуда, ещё в разгар недавнего бунта. Не очень приветливая планета, но что-то я отвлёкся. Продолжай.

Окрылённый первым правильным ответом, мальчик заговорил вновь, уже более уверенно:

— Немногим дальше Метаана-3 находится Обсурбис, крайне важный агромир. Мой отец всегда любил фрукты оттуда.

— Очевидно, богатый человек, раз мог позволить себе перевозку фруктов с планеты на планету, пусть в рамках одного субсектора. Однако если быть чуть более серьёзным, то стоит признать, что Обсурбис, без всяких сомнений, кормит весь наш субсектор. Бывал я и там когда-то. Вокруг орбиты Обсурбиса постоянно летают бдительные и сильные патрули, а местное ополчение оснащено и обучено лучше, чем на многих других планетах. Империум ни за что не отдаст этот агромир без серьёзного боя. Дальше, Каме.

Тут мальчик задумался.

— Отец как-то упоминал ещё одну крайне важную планету, но я как-то забывал постоянно… Кажется, она называется Стигма-4, но я не помню её особенностей, наставник.

— Ничего страшного, Каме. Ты и так сказал больше, чем я ожидал. Что ж, действительно, уже достаточно далеко от Сионы расположилась Стигма-4, мир-кузня культа Механикус. Знаете, по долгу службы мне приходилось быть на всех планетах вашего субсектора, но Стигма-4 настолько закрытый мир, что он до сих пор остаётся единственным в этом плане исключением. Техножрецы, как всегда, крайне замкнутый народ, никого не подпускающий к своим тайнам. Можешь сказать что-то ещё, Каме?

— Вряд ли, учитель. У меня была своя наставница в нашем родовом имении, и она как-то раз упоминала мир на самой окраине нашего субсектора, но я забыл её названия. Кажется, меня тогда занимало что-то совсем другое, — мальчик позволил себе слабо улыбнуться.

— Что ж, видно, аристократы не так уж тщательно следят за образованием своих детей. Впрочем, не подумай, что это упрёк, Каме. Лишь наблюдение.

— Глупо мне было бы обижаться, учитель. Я уже как несколько лет не аристократ.

Методор кивнул.

— Действительно, Корхор находится на самой незримой окраине нашего субсектора. Неприглядная планета, колонизированная совсем недавно, к тому же с достаточно промозглым климатом. На этом, пожалуй, её особенности заканчиваются, так что ничего критического ты не упустил. Замечательно, Каме. Если бы в отделениях Астра Телепатика так же пользовались оценками, как в обычных школах, я бы поставил тебе максимальный балл. С этим закончили, теперь перейдем к историям битв…

Желая хоть как-то отвлечься от произошедшего с Ионой, верховная настоятельница полностью ушла в работу. Отчёты, встречи, собрания с преподавателями…Везде она выглядела рассеянной и будто бы заблудившейся, везде видела лицо бедной девочки. Многие подмечали необычное поведение своей начальницы, даже знали его причину, но не говорили ни слова. Никто бы не нашёл утешающих слов, даже если бы решился заговорить с госпожой верховной настоятельницей.

В подобном забытие прошло два дня. Словно попавшая в густой туман прожила Валерика эти двое суток, однако на третий день она попыталась взять себя в руки. Пусть она потеряла дочь, но у неё остались другие дети, которым так же нужна её защита.

Решив с утра после завтрака немного развеяться, верховная настоятельница величественной походкой прошлась по солнечным коридорам своей школы, вышла наружу, двинувшись в сторону Моря Страхов. Следившие за ней из окна преподаватели, ученики и простые работники с тревогой подумали было, что она хочет сброситься, но Валерика остановилась в паре шагов от края.

Бескрайняя морская гладь цвета лазури открылось перед ней. В это время года обычно беспокойное, сегодня Море Страхов выглядело удивительно умиротворённым; словно воинственное божество, получившее наконец свои кровавые жертвы. Яркое солнце висело высоко в небе, бросая на волны причудливые блики.

Валерика любила этот пейзаж, как любила свою школу, своих учеников. Некоторых преподавателей, разделявших её сострадание к детям, она так же любила всей душой, пусть таких и было ничтожное меньшинство. Всё-таки многие наставники являли собой не более чем продукт беспощадной пропаганды Империума, помноженной на религиозный фанатизм простых граждан и общепринятой морали. Посему большинство псайкеров, которых встречала Валерика, никак не могли противиться этой бездушной системе, и они лишь смиренно склоняли голову. Несомненно, Валерике приходилось делать то же самое, но только потому, что она занимала пост верховной настоятельницы. Ради школы и тем более ради своих учеников ей приходилось мириться с жестокостью, обращенной ко всему тому, что Валерика так любила. В глубине души верховная настоятельница желала вовсе не бунта, не восстания во имя всех псайкеров, но хотя бы каких-то поблажек в сторону колдунов, хоть каких-то позитивных изменений. Будь её воля, она бы смягчила всю эту систему, и это на самом деле было самой сокровенной мечтой Валерики.

Умиротворяющий вид прекрасного в своём спокойствии Моря Страхов развеял туман и смертную тоску в душе и на сердце верховной настоятельнице. Женщина воспряла духом и с более ясным умом вернулась в школу.

Первые занятие к тому моменту уже подошли к концу, и коридоры заполнились наставниками и учителями. Сердце Валерики всегда трепетало при виде этой картины; она чувствовала не только заботу по отношению ко всем этим людям, но и ответственность за них.

Тут её взгляд упал маленькую девочку, тихо плачущую в тёмном углу.

Как правило на переменах преподаватели отводили учеников в другую аудиторию, на следующий урок к другу наставнику, но если занятия были парные, то дети получали самый обычный перерыв.

Валерика бесшумно приблизилась к девочке, нежно положив руку на её короткие светлые волосы. Малышка вздрогнула от неожиданности.

— Не бойся, дитя моё. Скажи мне, почему ты плачешь?

Девочка подняла взгляд, вздрогнула ещё сильнее.

— В-вы пришли меня наказать?

— Почему ты так решила? — помрачнела Валерика.

— П-потому что я знаю, кто вы. Вы серьёзная тетя, верховная настоятельница этой школы. А я…я ужасно учусь. Меня все ненавидят, все ругают. Учителя постоянно кричат на меня за то, что я такая бестолковая! — Девочка заплакала с новой силой.

— Ну, ну, хватит. Успокойся. Всё хорошо, я не буду тебя ругать.

Внезапно перед Валерикой предстало лицо Ионы, и женщина невольно отшатнулась. Прогнав от себя непрошенный морок, она снова ласковым тоном продолжила:

— Давай хотя бы познакомимся. Меня ты, видно, узнала. Зови меня просто Валерикой, дитя. А как тебя зовут?

— С-Сара.

— А, так ты Сара! Я наслышана о тебе. Что ж, учителя действительно жалуются на тебя, но знаешь что, — Валерика приблизилась поближе к девочке и заговорщицким тоном прошептала: — на самом деле они просто жуткие вредины. Я-то вижу, что ты девочка способная. Так что давай это исправим, а? Покажем всем, какая Сара на самом деле умница.

— К-как? — девочка почти успокоилась, и теперь с присущим детям вниманием ловила каждое слово верховной настоятельницы.

— Я буду лично тебя в свободное время. Как ты на это смотришь, Сарочка?

Вопреки ожиданиям Валерики, малышка явно испугалась.

— Вы? Учить меня? Сама верховная настоятельница? Но вы же самая главная в этой школе, как я могу…

— Ты многое можешь, моя дорогая, — прервала Валерика. — Я вижу это в тебе. Я же верховная настоятельница, сильнейший псайкер в школе. Или ты думаешь, что такая как я просто ошибается? Или хочет тебя обмануть?

Сара с такой силой отрицательно закачала головой, что могло показаться, что она вот-вот слетит с шеи.

— Я не думаю, что вы ошибаетесь или врёте мне, нет! Что вы!

— Тогда решено. — Видя, что девочка всё равно напугана, Валерика со всей доступной ей нежностью прижала Сару к себе. — Вижу, что ты напугана и сломлена, дитя моё. Прости, что до сих пор не помогла тебе. У меня так много дел, что я даже сейчас проклинаю себя за то, что из-за них не могу заботится о самом важном, что у меня есть. О вас. Всё, Сарочка, не плачь. — Ладонь верховной настоятельницы заботливо скользнула по щеке девочки, утерев слёзы. — Я теперь с тобой.

На мгновение Валерике показалось, что девочка зарыдает вновь, но вместо этого она крепко прижалась к её груди.

— Спасибо, добрая тётя, спасибо…Я была такой потерянной, такой подавленной, пока вы не пришли…

— Теперь всё это позади. Успокаивайся и иди на урок, перемена скоро закончится. Начнем с тобой завтра вечером, хорошо? Я сама приду за тобой.

Когда Сара, уже успокоившаяся, но еще не поверившая до конца в случившееся с ней чудо убежала, рядом возник наставник Рольх.

— Простите мне мою бестактность, госпожа, но вы напрасно даете этой девочке. Я обучаю её с самого первого дня её появления здесь. Она полнейший бездарь и вряд ли вообще пройдет обучение.

Валерика, до сих пор растроганная тем, что ей удалось сломленной девочке, всё-таки сдержалась, и ответила Рольху более чем непринужденно:

— Наша школа даёт шанс каждому. Для того ли они заходят в эти стены, чтобы потерять последнюю для себя надежду?

— Подчас — да. Только здесь некоторые из них понимают, насколько безнадёжны.

— Нельзя отбирать у человека надежду, тем более у ребёнка, наставник Рольх, запомните это раз и навсегда. А ещё спросите у себя, чем станет такой несчастный, если у него эту самую веру в лучшее всё-таки забрать. Спросите, и может, это станет вам хорошим подспорьем в преподавательском деле.

— Хотите сказать, вы недовольны тем, как я учу? — оскорбленным тоном уточнил Рольх.

— Вовсе нет. Просто я чувствую, что эта девочка способнее, чем кажется. Да, её силы не впечатляют, а контроль оставляет желать лучшего, но именно подобным требовательным отношением к ней мы лишь усугубляем ситуацию. Она не научится, если мы будем лишь хотеть.

— В будущем она обязана беспрекословно служить Империуму, — возразил Рольх. — А для этого мы должны успеть многому её научить. У наших учеников как правило нет времени долго топтаться на месте.

Валерика только покачала головой.

— В ваших словах есть доля правды, дорогой Рольх, однако на досуге подумайте вот ещё над чем: какой лазган будет стрелять лучше — тот, который постоянно роняли в грязь, или тот, о котором постоянно заботились? На этом прошу меня простить, но у меня еще есть дела.

Тоббе по первому же звуку раздавшихся в коридоре шагов услышал, кто сейчас спешной походкой двигался в его личные покои. Дверь, как и ожидал инквизитор, открыла Роза.

— Простите, дядя, что отвлекаю…

— Ничего страшного. Однако говори быстрее, зачем пришла.

— Конечно. Я ведь правильно поняла…мы покидаем Сиону?

Тоббе, сидевший лицом к огромному когитатору, всё-таки повернул голову в сторону племянницы.

— Всё верно. Временно, но покидаем. У меня есть дела на Матаане-3, которыми необходимо заняться.

Роза выглядела несколько опечаленной.

— Неужели тебе так понравилась эта захудалая планета?

Девушка кивнула.

— Здесь…очень спокойно, дядя. Приятный климат, хорошие, верные Империуму люди…Мне будет жалко покинуть этот островок мира посреди вечной войны.

— Будут на твой век ещё так называемые райские миры, не переживай, — ухмыльнулся Тоббе. Он повернулся обратно к когитатору, и лицо его вновь стало мрачно-задумчивым. — Однако же, Сиона не всегда была такой. Пятнадцать лет назад сюда вторгались зеленокожие. Правда, их удалось достаточно быстро остановить, что достаточно нетипично для угрозы уровня орков.

— Кажется, вас беспокоит вовсе не это, дядя. Извините, если снова ляпнула…

— Ты ещё только учишься быть моим псайкером, — грубо прервал племянницу Тоббе. — Снова твои колдовские штучки?

— Не совсем. Просто слышу напряженность в вашем голосе. Обычно вы кажетесь более невозмутимым.

— Твоя правда. Всё-таки есть свои особенности в том, что ты моя родная кровь…Что ж, поделиться своими мыслями, пока что, я могу разве что только с тобой, так что слушай. Ты же помнишь, зачем я прилетел на Сиону?

— Вас обеспокоила высокая рождаемость псайкеров среди местного населения. Для выяснения причин этого феномена вы сначала призвали меня, а затем и господина Методора. Правда теперь…

— Всё верно, — похоже, Тоббе был настроен ведь день прерывать Розу на полуслове. — Однако меня больше беспокоит не это. Колдовская зараза конечно ускользнула от меня, но я знал об непостоянстве её природы, и был к этому готов. Мы, возможно, сами выясним всё немного позже, однако чтобы не тратить время понапрасну, я решил заглянуть в базу данных Инквизиции.

— Похоже, увиденное там вас и опечалило.

— Да. Кажется, я нашёл нужную ниточку, но…

Тоббе замолчал, а Роза, напряженная и смиренная, не смела его торопить.

— Не ожидал, что у меня не окажется необходимого уровня доступа. Признайся, ты ведь не знала, что Сиона была колонизирована Человеком еще в Тёмную Эру Технологий?

— Нет, дядя. У меня особо не было времени изучать историю этой планеты. Однако, я впечатлена.

— Я тоже, Роза, однако среди доступной для меня информации не упоминается, кто привел Сиону к Согласию в эпоху Великого Крестового Похода.

Упоминание об столь легендарных, полузабытых, почти мифических временах заставило девушку вздрогнуть. До прихода в Инквизицию они вовсе казались ей не более чем красивым мифом. Тоббе тем временем продолжил:

— Собственно, как раз тот факт, что подобный момент держат в секрете даже для инквизитора, напрягает меня больше всего. Нет ли тут какой-то страшной тайны, или быть может, даже заговора? Может, это какой-то саботаж со стороны наших бесчисленных врагов? Я хочу это выяснить, и благоприятное совпадение, что мы летим на Матаан-3. Там много наших, включая лорда-инквизитора Герарда фон Блоке. По крайней мере, мне бы хотелось его там застать. Как бы то ни было, на Матаане я решу сразу оба вопроса.

— Я до сих пор не осмелилась спросить вас, в чём заключается второй из них.

— Ах да, я ведь никому из своей свиты пока ещё не сказал, даже Антонио. Помимо проблемы с уровнем доступа нас ожидает на этом мире-улье расплодившиеся пагубные культы. Сводки арбитров говорят, что пропадает множество людей. Для столь густонаселенного мира это как правило норма, но на местах пропажи кто-то оставляет загадочные противоественные символы. Местные инквизиторы считают, что тут замешаны рабы Вечного Врага. Как бы то ни было, им не хватает рук, а я буду только рад им помочь.

— Тем более что ваши интересы совпадают, — с улыбкой отметила Роза.

— Им об этом знать необязательно, но ты права.

Повисло молчание, несмотря на которое девушке показалось, что инквизитор хочет сказать что-то ещё.

— Правда редко в нашем деле всё идет по плану, — действительно продолжил Тоббе. — Даже добраться до Матаана-3 теперь достаточно проблематично. Ты ведь наверняка сама это почувствовала, не правда ли?

— Только если очень, очень смутно. Вы ведь про Варп-Шторм, дядя?

— Верно. Наш чёртов субсектор накрыла Буря, так что не что сигналы сквозь неё не проходят — даже лететь куда-либо теперь опасно. Мы можем вылететь в лучшем случае завтра, и боюсь, как бы за это время Шторм не пришел в сам субсектор.

— Зная вас, вы вряд ли отложите полет. Впрочем, вы лучше меня знаете, насколько это опасно, так что окончательное решение всё равно за вами.

— Я знаю. Я пока ещё думаю. Что ж, пока гадать в любом случае бессмысленно. Мне, как и любому жителю этого субсектора остаётся только надеяться, чтобы эта треклятая Буря утихла как можно раньше.