Псайкер. Путь изгоя

Глава 8

После возвращения леди Валерики всю школу словно в лихорадку бросило. Засуетились, зашептались по углам учителя, насторожились Стражи Веры, вмиг ставшие будто бы более суровыми и грозными. Ученики, от малых мальчишек и девочек, до молодых мужчин и женщин, ловили на себе их взгляды, недружественные, чем когда-либо до этого. Многим казалось, что Стражи вот-вот набросятся на них с алебардами или начнут стрелять из лазганов.

Ближе к вечеру, после первых занятий, Руксус мельком заметил вернувшегося в школу Наафалилара. Среднего роста, весь в бежевом, окруженный свитой, он на первый взгляд казался невзрачным человеком, но мгновением позже взгляды их пересеклись. Церковник нахмурился, и в его глазах мальчик увидел многое. Аура мужчины тоже впечатляла. Руксус всего за один взгляд невольно проникся к Наафалилару уважением и даже неким страхом. Задержав на мальчике взгляд не более чем на два удара сердца, служитель Церкви спешно преодолел входные ворота в школу. За ним семенила многочисленная свита и люди помельче. У ворот Наафалилара ждал Аллистер. Что-то грядет, решил мальчик. Все будто на иглах, над Карденой витает аура страха и…насилия? Он в очередной раз не мог объяснить то, что чувствовал, хотя эти ощущения давили, словно стальные тиски.

— Что же происходит? — испуганно прошептала Сара за его спиной.

— Знать бы. Говорят, заварушка какая-то в городе, — Леор всеми силами старался выглядеть непринужденным, но его игра никого не убеждала, даже перепуганную до ужаса Сару.

— Никто из учеников не может знать наверняка, — вставила Марианна, сидевшая рядом с Сарой. Вид у нее, как всегда, был задумчивый и хмурый. — Мне кажется, даже учителя знают не больше положенного.

— Как вы думаете, что это может быть? — не унималась Сара.

— А Бог-Император его знает. Может, культисты, может, бунт.

— Тогда почему в городе так тихо?

Марианна подсела поближе, обняла подругу, приложившись подбородком к её коротко бритым волосам.

— Успокойся, Сарочка. Всё будет хорошо. Нас не тронут, тем более пока здесь госпожа Валерика. Ты же её знаешь. Она жизнь за нас положит, если будет нужно.

На девочку эти слова подействовали, хотя Леор за её спиной отрицательно покачал головой. Бред. Даже Руксус, который был здесь всего третий день, отлично понимал, что если начнётся что-то серьёзное, то об необученных псайкерах из школы где-то на холме будут думать в самую последнюю очередь. Никому они не нужны, и более того — для кого-то могут даже оказаться помехой. Дети постарше искренне боялись, но не хотели пугать Сару, психическое состояние которой и без того оставляло желать лучшего после многочисленных неудач и потрясений. Когда она рассказала о том, что произошло на первом занятии, посвященному простой концентрации, все удивились, даже Марианна.

— Вокруг тебя…вокруг тебя витали…

— Я знаю, кто это был, — грубее, чем ему хотелось, ответил Руксус. — Однако по итогу я всё же справился, а это куда важнее, разве нет?

— Нет, Руксус, — ответил за Марианну сильно нахмурившийся Леор. — Ты можешь быть хоть самым жалким псайкером в Галактике — им плевать. Для них куда важнее твоя способность контролировать свои силы. Сегодня ты показал, что у тебя с этим проблемы.

Руксус не нашелся с ответом. Леор, покачав головой, сел рядом, мягко положил руку ему на плечо.

— Будь, пожалуйста, осторожнее, дружище. Ты ведь уже знаешь…для них наши жизни ничего не значат. Убьют и не заметят.

— Х-хорошо. Постараюсь. Спасибо, Леор.

Вечером, с возвращением госпожи Валерики, началась какая-то странная суета, которую Руксус сначала по глупости связал с утренним происшествием, но вскоре стало ясно, что про него все напрочь забыли, а в городе и школе намечалось что-то нехорошее. Общая нервозность передалась и ему, хотя наравне с Марианной, Леором, и Каме, позднее вернувшимся с дополнительных занятий, держался он стойко. Открыто нервничала только Сара, которую Марианна вскоре успокоила.

После того разговора они отправились на общий ужин, потом, под конвоем наставницы Ронны — в душ. Приятная тёплая вода, казалось, смыла с собой часть их тревог, но, когда они вернулись в свою комнату, возле входа стояла парочка Стражей с лазганами.

Дети застыли, охваченные ужасом, не в силах что-либо сказать. Служители Церкви, казалось, на них даже не смотрели, — но разве угадаешь, когда лица закрыты чёрными металлическими масками?

Вперед вышел Руксус.

— Что здесь происходит?

— Не твоего ума дело, маленькое отродье. Мы вас не задерживаем, проходите.

— Вы будете стоять здесь всю ночь? — голос Марианны за спиной Руксуса предательски дрогнул.

— Ещё один вопрос от любого из вас — получите прикладом. Проходите.

Сара едва не зарыдала, но её нежно приобнял за талию Каме.

— Не показывай им своего страха, — прошептал он. — Они им питаются.

В комнате Сара всё же заплакала, правда, тихо. Марианна и Каме пытались её успокоить. Мальчик ловко перелез из коляски ей на кровать, и едва слышно что-то шепча, поглаживал её по спине. Марианна приобняла подругу за другое плечо и пыталась игрушками отвлечь её. Через несколько минут в тихих всхлипываниях послышался сдержанный смех, и Руксус понял, что по крайней мере этой ночью с Сарой все будет хорошо. Он обернулся, посмотрел на ребят, чьи лица смутно виднелись в свете настольной лампы. Внезапно его охватило жгучее чувство жалости и близости к ним. Буду стоять за них до последнего, решил Руксус. Они мои друзья, мои братья и сёстры по несчастью. Марианна подняла на него взгляд, и словно прочтя его мысли, мягко улыбнулась. Через несколько часов они легли спать. Каме погладил Сару по голове, прежде чем уйти, а Марианна легла рядом. «Чтобы тебе не снились кошмары, дорогая», объяснила она.

В ту ночь, несмотря на двух Стражей Веры, караулящих у дверей, дети спали достаточно спокойно.

Прошёл день, и Кардену охватили проповеди. На всех главных улицах и площадях появились верные Клавдиану люди, в числе которых особенно выделился некто Марк Тиверий — средних лет лысый мужчина, когда-то служивший в Имперском Военном Флоте. В народе говорят, что в путешествиях по космосу и бесконечных боях этот человек приобрёл божественную благодать, так что Марка многие слушали. То был достаточно влиятельный человек, и заполучить такого в свои ряды — большой успех. На проповедях Марка, призывающих искоренить псайкеров Сионы, собиралось больше всего слушателей. Задрав головы, люди с огромным вниманием и интересом внимали словам проповедника. Одна часть толпы шепталась, другая покачивала головами, спорила с рядом стоящими. Мнения людей разделились, однако большинство вскоре поддерживающе воздело руки. Раздались одобрительные выкрики, полные ярости и ненависти к нечестивцам.

— И долго ли мы, честные граждане Сионы, чистокровные люди, будем терпеть присутствие подобной мерзости на наших планетах?

Высокий, хорошо поставленный голос Марка громом возносился к крышам белоснежных зданий, эхом отталкиваясь от стен и поднимаясь даже выше, к неприступным крепостям Адептус.

— Богу нашему Императору, вовеки излюбленному, противно само их существование! Недаром же Он проклял их, сделав сосудом Вечного Зла и навеки клеймив изгнанниками! Нигде не найдут покоя, и нет им прощения во веки веков! Берите в руки оружие, братья и сёстры, читайте молитвы защиты и благословения, и да не оставит Владыка нас в нашем праведном деле!! Сражайтесь, жители Сионы! СРАЖАЙТЕСЬ!

Толпа взревела, словно океан в самый страшный шторм.

Через несколько часов похожие проповеди прозвучали по всей округе. В мелких городках и сёлах их транслировали по радио, в населенных пунктах покрупнее, на площади выходили люди Клавдиана, чаще — просто симпатизирующие его идеям и так же искреннее ненавидящие псайкеров. Вне зависимости от их принадлежности к тому или иному конклаву Церкви, семена анархии были посеяны, и быстрее всего, с наибольшей отдачей, взошли они в вверенном епарху городе — в Кардене.

Не успело солнце начать клониться к закату, как Кардена взъярилась, словно спавший тысячелетиями вулкан. Улицы заполонили охваченные яростью людские массы, в начале просто требовавшие искоренить всех псайкеров, но совсем скоро толпа ощутила свою власть, вошла во вкус. Относительно спокойные требования сменились полной анархией и беззаконием.

Неизвестно в какой момент у толп появилось оружие, и тогда начали воздвигаться баррикады, громились и разграблялись магазины и мелкие лавки, сводились личные счёты. Рабочие с мануфакторумов, не так давно в очередной раз боровшиеся за свои права, лишь подливали масла в огонь. Главари их групп распаляли и без того великий гнев толпы, а на деле лишь хотели смести ненавистную ими власть. Чаще всего рабочие кричали имя мэра Виены Илентрайт, требуя её явится для справедливого суда, и первое время лидеры пытались осадить своих подопечных, но быстро поняв, что толпа окончательно потеряла какую-либо осознанность, стали лишь поддерживать подобные выкрики. Кардену охватил хаос, и одна толпа ринулась к центральной части города, к зданиям Адептус, другая, более тягучая и необузданная, медленно двинулась к холмам.

— Господин.

Тоббе не оглянулся, продолжив смотреть в окно, за которым в первобытной ярости бушевала подогреваемая церковниками людская масса. Удивительно даже, как над всем этим диким криком отчётливо прорывались выкрики ручных шавок Клавдиана. Инквизитор смотрел, не отрываясь, как город поглощали огонь и волны неоправданного насилия. Людей, лишь только подозреваемых в псайкерстве, выволакивали из толпы и устраивали быстрый самосуд, забивая палками, монтировками, и всем тем, что попадётся под руку. На глазах у Тоббе какую-то молодую женщину за волосы выволокли в центр толпы, пинком поставили на колени.

— Шлюха!

— Паршивая подстилка! Грешница!

— Немытое отродье Варпа! Бей её, честные граждане, бей!

Тоббе заметил, что кричали в основном мужчины или не очень привлекательные женщины. Ударом трубы бедолаге разбили губы и превратили в красное крошево зубы, после чего её начали неистово колотить по голове. Женщину, кричавшую, что она одна из них, никто не слушал, и даже когда она без чувств рухнула наземь, её продолжили исступленно забивать ногами. Тело обмякло, перестав подавать хоть какие-то признаки жизни, но яростное избиение продолжилось.

По другую сторону улицы под радостные крики вешали на столб двоих: пожилого мужчину и юношу лет пятнадцати. Они натужно кряхтели, пытаясь заполучить в лёгкие хоть немного воздуха, пока стальная леска на шее вытягивала из них жизнь. Чем выше поднимались осуждённые, тем больше синели их лица и чем больше летело в них камней. У юноши выбили левый глаз, у старика губы превратились в красную мешанину.

Буквально через пару десятков метров от них из машины грубо выволокли состоятельного на вид мужчину. Он отчаянно сопротивлялся, крича, чтобы его не тронули. Тоббе заметил в машине женщину с ребёнком на руках. На мгновение мужчине удалось вырваться. Пинком по колену он оттолкнул одного обидчика, кулаком разбил нос другому. Развернувшись, приготовился дать последний отчаянный бой, при этом постоянно что-то крича. Женщина на заднем сиденье засуетилась, попыталась пролезть вперед. В это время мужчина получил удар монтировкой в живот, затем еще несколько увесистых ударов, опрокинувших его на автомобиль. Какой-то рабочий (судя по серой оборванной униформе,) с ножом в руке, забрался на ещё сопротивляющегося мужчину, схватил за волосы, оттянул назад и одним порывистым движением перерезал горло. Кровь обильно забрызгала боковые стёкла. В это мгновение машина нервно дёрнулась и проехала несколько метров вперед, пока не уперлась в плотный людской поток.

Тоббе повернулся к Антонио, своему заместителю.

— Забаррикадируйте все ходы. Чтобы ни одна уличная шваль сюда не проникла.

Антонио послушно поклонился, однако всё же спросил:

— Вы не будете действовать, господин?

— Твоё дело исполнять приказы. — Инквизитор посмотрел на своего заместителя. — Вижу, ты боишься. Хорошо, я развею твои страхи, мой дорогой Антонио. Нет, пока не буду действовать. Ещё не время. Уверен, Дагмар попытается взять дело в свои руки, и пусть я верю в стойкость наших арбитров, этого обезумевшего сброда в разы больше…Удачей будет, если он удержит хотя бы центр города. Мне же пока рано выходить на сцену. Пусть Клавдиан считает, что победил. Убрать его сейчас — значит подогреть ярость толпы.

Антонио спешно раздавал приказы по воксу. По всей инквизиторской базе засуетились люди, старающиеся укрыться от злобы взбунтовавшейся на улицах толпы.

— Однако, похоже, вы не ожидали такого поворота, господин.

— Я не думал, что этот фанатик будет действовать так поспешно. Его партия уже проиграна, однако сколько разрушений, сколько бессмысленных потерь…Его безумие дорого обойдется Кардене.

За окном послышался взрыв, первые выстрелы. Тоббе мгновенно определил их источник. Арбитры Дагмара вступили в дело.

Антонио через плечо своего хозяина посмотрел в окно. Там четыре «Репрессора» прокладывало себе дорогу сквозь людские толпы, поливая их снарядами со слезоточивым газом. Бунтующие начали медленно, но верно отступать.

«Сколько бессмысленных жертв из-за одного фанатика», вновь расстроенно подумал Тоббе.

Прогноз инквизитора оказался верным. Бунтующие всего за пару часов захватили почти всю Кардену, и лишь центр города, где располагались крепости Адептус и резиденция мэра, остались в руках прежней власти. Арбитры Дагмара превратили внутреннюю стену в неприступную крепость. Толпа, охваченная радостью от первых успехов и по-прежнему не встречающая достойного сопротивления, предприняла попытку штурма, но натолкнулась на целый ливень из слабых, нелетально настроенных лазерных выстрелов. Дополняли дело баррикады, до которых мешали добраться клубы слезоточивого газа. Когда несколько наиболее отчаянных всё же прорвалось, их встретила монолитная стена из темных, как ночь, щитов. Раскрылись крохотные окошки, и смельчаков сразил чёткий лазерный залп. Поняв, что арбитры и их союзники настроены серьёзно, бунтующие ослабили хватку, принявшись грабить, насиловать и устраивать беспринципный самосуд в окрестностях. Вскоре вокруг внутренней стены возник ореол из дыма и искр — так полыхали все соседние районы.

Несмотря на всю свою мощь и чувство безнаказанности, сила толпы вскоре стала понемногу иссякать. Скорая фанатичная ненависть по отношению к псайкерам, подхваченная бунтом против планетарной власти, совсем быстро превратилось в сведение личных счётов. Людской поток принялся медленно, но верно грызть сам себя. Среди толп начались стычки, почти неизбежно заканчивающиеся очередным кровопролитием. Всему этому апофеозу человеческой жадности, жестокости и непомерного эгоизма вторил оглушительный перезвон церковных колоколов.

Стоун вот уже как десять лет работал охранником на мануфакторуме имени святой Селестины, однако с подобным сталкивался впервые.

Сначала в главных воротах появилась небольшая группа из простых проходимцев и рабочих мануфакторума, что-то кричавших об проповедях Марка по отношению к псайкерам. Стоун и его коллеги заинтересованно двинулись навстречу, ибо в большинстве своем безмерно уважали проповедника. Не успели они дойти, как в воксе раздался приказ начальника охраны об закрытии всех входов и выходов. Стоун не поверил услышанному, однако всё же бросился выполнять приказ. По всему огромному зданию мануфакторума, вмещавшего в себя около десяти тысяч людей, раздалась трезвонящая сирена. Стоун искренне не понимал, что происходит, но надеялся вскоре понять.

— Дружище, а ты вообще знаешь, из-за чего вся эта суета? — громко спросил Стоуна его коллега и хороший друг Уилл, бежавший рядом.

— Без понятия, Уилл, однако говорят что-то про проповеди на улицах. Надо быть настороже. Я здесь десять лет уже работаю, сам знаешь, — а сирену слышу всего лишь во второй раз. Значит, дело серьёзное.

— Надеюсь, нам не придется стрелять, — нерешительно произнёс Карл Стеврон, девятнадцатилетний парень, пришедший к ним совсем недавно.

— Если надо будет — начнём стрелять. Тебе за что платят-то, Стеврон? — в грубоватой форме ответила ему Кассандра, женщина средних лет, работающая в охране всего третий год, но уже получившая определенный авторитет. Даже Стоун, привыкший жить обособленно и не лезть ни в чьи дела, уважал Кассандру за её непреклонный нрав. К тому же, из слухов, он знал, что она в одиночку воспитывает трёх детей, — муж её, служивший в арбитрах, погиб несколько лет назад.

В ответ на слова Кассандры Карл лишь ускорился, стараясь не отстать от остальных.

Рабочие вокруг суетились, громко переговаривались между собой, спорили, даже кричали. Местами дело доходило до драк, и в обычной ситуации Стоун с Уиллом их бы разняли, такова их работа, но не сейчас. Сирена била прямо в уши, мешая думать о чем-либо другом, кроме как о том, как бы побыстрее закрыть все выходы.

Стоун добежал до пульта управления первым, нажал. Огромные ворота их блока стали с громким скрежетом закрываться.

— Что же всё-таки за чертовщина происходит в городе? — Уилл спрашивал скорее сам себя.

— Что дальше, босс? — Карл повернулся к Стоуну.

Служба охраны мануфакторума имела чёткую иерархию, и в их небольшой группе Стоун являлся «десятником», то бишь своего рода младшим офицером, ответственным лишь за небольшое, конкретное подразделение. Сейчас тут не было и половины его ребят — одна часть патрулировала на другом участке, другая была на перерыве. Старик Рунги и вовсе приболел. От начальника охраны Мариона пока не поступили новые приказы, но значит ли это, что Стоун, как десятник, должен действовать самостоятельно?

Рабочие вокруг них словно сходили с ума. Везде бушевали споры и драки. Стоун видел, как Кассандре не терпелось разнять нарушителей порядка, однако, как дисциплинированный сотрудник службы охраны, она терпеливо ждала дальнейших указаний, стоя рядом. Смотря на её твёрдую позу, уверенное спокойствие в каждом движении и гордо выпрямленную спину, Стоун поймал себя на мысли, что пока Кассандра рядом, ему особо не о чем волноваться. Эта несгибаемая женщина — бастион порядка и пример для подражания им всем.

— Скажу честно, ребята: я без понятия, что происходит. Однако мы служба охраны мануфакторума имени святой Селестины, одного из крупнейших в Кардене. Понимаете, что это значит?

— Что? — спросил взволнованный до предела Карл.

— Что на нас лежит огромная ответственность не только перед городом, но и всей планетой.

Тут ожил вокс, в котором раздался голос Леттера, другого десятника.

— Стоун! Стоун, ответь! Меня вообще слышно?!

— Слышу тебя прекрасно, Леттер. Ты знаешь, что происходит?

— В городе чёртов бунт, дружище! — голос Леттера дрожал, и похоже десятник так взволновался, что даже назвал Стоуна «другом», хотя они никогда особо не общались. — Везде погромы, пожары! Бог-Император знает, что!..

Тут на фоне раздался треск, какой-то грохот.

— Леттер! Леттер!!

Еще минуту вокс молчал, после чего запыхавшийся голос другого десятника раздался вновь:

— Ты представь…один из этих голодранцев…напал на меня!!

Стоун не верил своим ушам. На мгновение он потерялся со словами.

— Так, слушай…я собираю своих. Стоун, ситуация критическая, понимаешь?

— Угу, — на самом деле Стоун даже не успел прийти в себя. Мысли его спутались в плотный клубок, нити которого в какой-то полной бессмыслице наслаивались друг на друга.

— Это значит, что мы должны защитить груз, дружище, ты слышишь?! Не дать бунтовщикам в руки оружие и боеприпасы к нему, ни в коем случае! Жду тебя на втором складе. Давай, руки в ноги, — и вперед!

Связь прервалась.

— Он прав, начальник, — твёрдо произнесла Кассандра. — Наш мануфакторум производит для Империума оружие, и раз в городе бунт, то оно не должно попасть в руки восставших. Ни в коем случае. Это наш долг.

Стоун растерянно смотрел на своих немногочисленных подопеченых, от одного закрытого шлемом лица, к другому. Все они вооружены электродубинками и автопистолетами, у каждого по три обоймы, не считая той, что в самом оружии. Много ли они так навоюют против бесконечной толпы рабочих? К тому же, при приёме на работу начальство ясно давало понять, что огнестрельным оружием можно пользоваться только в крайнем случае, ибо люди на мануфакторуме нужны всегда. Вывихнутые руки и ноги, сломанные кости, разбитые челюсти — на всё это ещё закрывали глаза, но вот откровенную пальбу в стенах завода, мягко говоря, уже не одобряли. За подобное чаще всего или понижали в звании, если такое ещё было возможно, либо вовсе увольняли. На какую-то секунду Стоун задумался о своей карьере.

Раздавшийся совсем рядом грохот вернул его в реальность. Стоун повернулся к его источнику, мысленно обругав себя. Вокруг творится фирменный ад, а он думает о карьере! Да тут бы хотя бы выжить!

— Отряд, мы выдвигаемся ко второму складу. Задача: защитить груз от бунтовщиков. Ни один лазган или батарея к нему не должны попасть им в руки. Клянусь Святым Троном, это форменное безумие, но это наш долг. Не справимся — будет ещё больше жертв.

Кассандра положили руку ему на плечо.

— Отринь страх, десятник, когда исполняешь долг. Так гласит Священное Писание.

Почувствовав прилив уверенности не столько от слов Кассандры, сколько от тяжести её прикосновения, Стоун утвердительно кивнул. Всё-таки он был прав, когда подумал о том, что пока она рядом, они ни за что не дрогнут.

— Отряд, оружие наизготовку! Держим строй! Кассандра, идешь слева от меня, Уилл справа. Карл, замыкаешь. Гляди в оба. Не хочу, чтобы к нам подкрался обезумевший рабочий. Выдвигаемся!

Достав автопистолет из кобуры, почувствовав в ладони его тяжесть, Стоун ощутил новый прилив уверенности. Действительно, чего им бояться этих безоружных мятежников? В конце концов у него есть пушка, а у них нет. Теперь его долг заключается в том, чтобы так оно и оставалось. Страшно даже представить, чего натворят бунтовщики, попади в их руки полноценные лазганы.

Отряд охраны спешно двинулся вдоль плотных рядов станков и мастерских. Ревело работающее оборудование. На мануфакторуме и раньше было достаточно громко, но теперь, во время бунта, стоял невыносимый гвалт. Стоун едва слышал даже собственные шаги, не то что голоса других.

После очередного поворота они вышли на широкую дорогу, ведущую как раз ко второму складу. Отряд Стоуна на несколько секунд замешкался, и было от чего. Даже Кассандра, — и та замерла на месте.

Рабочие большими группами, по семь-восемь человек, забивали насмерть несколько охранников. Одни еще отчаянно сопротивлялись, другие уже обмякли и не подавали признаков жизни. Дико кричал Этан, молодой парень, с которым Стоун частенько распивал амасека после смен. Бунтовщики разбили ему шлем, колотили куда придется: по ногам, груди, голове, которая уже мало напоминала человеческую.

Рука Кассандры дёрнулась, но Стоун перехватил её.

— Не привлекай к нам внимания. Их жертва не напрасна. Они выигрывают для нас время. Быстрее, бежим.

Отряд держал рабочих на мушке, но прекрасно понимал, что всех действительно не перестрелять, хотя бы потому, что банально не хватит патронов. Стоун чувствовал, как вспотели его ладони даже сквозь защитные перчатки, однако пистолет всё равно держал крепко.

Впереди показалась огромная дверь второго склада. Можно было выдохнуть — бунтовщики ещё не пробрались внутрь, слишком увлёкшись расправами над охранниками и теми, кто не разделял их мнения. Стоун издалека увидел, как до склада добралось ещё три охранника. Завидев отряд, они призывающе замахали руками.

— Быстрее, быстрее! Мы уже хотели закрыть дверь, как увидели вас!..

Краем глаза Стоун увидел, как забивали, словно домашнее животное, очередного охранника. Десятник к этому уже почти привык, и собирался уже было продолжить путь, но тут один из рабочих склонился над трупом и вынул из его кобуры пистолет.

— Отряд, в укрытие!

Одна пуля прошла вскользь шлема Стоуна, задев левую щеку. Десятник дернулся от боли, пошатнулся, но успел спрятаться. За мгновение перед этим он заметил еще двоих вооруженных пистолетами рабочих. Засвистели новые выстрелы. «Хорошо, что они совсем не обучены стрелять, иначе бы мы совсем пропали», радостно подумал десятник.

Кассандра рядом с ним на секунду вылезла из укрытия и сделала ловкий выстрел, попав одному из мятежников в плечо. Тот вскрикнул от боли и стал извергать проклятия.

— Хороший выстрел, Кассандра! — похвалил Уилл.

— Вы тоже не отставайте.

Охранники действовали слаженно. Пока Стоун отвлекал огонь на себя а Кассандра раздражала противников меткими выстрелами, Карл и Уилл обходили с флангов, перебегая из укрытия в укрытие. Перекрыть все подходы рабочие не могли, тем более что они уступали численно. Первым добрался Карл, тремя выстрелами в грудь положив одного из бунтовщиков. Вторым это сделал Уилл. Раненного третьего добила Кассандра.

Стоун намеревался отдать приказ на продолжение движения к складу, однако рядом внезапно оказалась ещё одна группа рабочих. Они приблизились слишком близко.

— Уилл, сзади! — успела крикнуть Кассандра, вскидывая пистолет.

Охранник развернулся, получил удар трубой по шлему, упал. Ударившего его подкосил выстрел Кассандры.

— Убейте уже эту сучку! Она много наших положила!!

Гулко громыхнул выстрел, и пуля насквозь прошила правую кисть Кассандры. Женщина вскричала, выронив оружие. В этот момент на пытавшегося встать Уилла напрыгнул один из рабочих.

Кто знает, чем бы всё это закончилось, если бы рядом не оказался ещё один охранник, с лазганом наготове. Двоих он испепелил на месте, с третьим, стрелком, пришлось повозится. Успев спрятаться, он достаточно неплохо отстреливался, даже задев голову подоспевшему охраннику, однако Стоун, не без поддержки Карла, положил бунтовщика метким выстрелом в лоб. Того, кто накинулся на Уилла, добил в спину красный лазер, оставив после себя чёрную дыру размером с кулак.

Стоун подбежал к другу.

Уилл всё ещё пытался встать, несмотря на торчащую из груди рукоятку невесть откуда взявшегося ножа. Лицевая часть шлема охранника смялась.

— Эй, эй, дружище, потише. Вот так, вставай медленно, не спеши.

Тут только Уилл, кажется, заметил нож в своей груди.

— Варп меня раздери…я чуть не потерял сознание от того удара, а тут ещё это…

Он кашлянул, и из-под пробитой части шлема потекла кровь. Стоун помог другу встать. Рядом тем же самым занимался Карл. Кассандра держалась не в пример лучше коллеги, даже не стонала, только держалась за прострелянную кисть. Сквозь стиснутые пальцы обильно стекала кровь.

— Ладно, все вроде более-менее целы, — с облегчением заключил Стоун, смотря на товарищей, — значит, Император ещё не оставил нас.

— Эй, вы долго там еще болтать будете?! — раздалось впереди. Охранник с лазганом не сводил с них взгляда, и стоял, готовый в любой момент вновь стрелять. — Сюда, быстрее, пока мятежная грязь не очнулась!!

Стоун ускорился, неся Уилла на плече. Тот скоро смог идти сам, держась за рану в груди. Они оставляли за собой кровавый след.

— Как тебе звать-то, спаситель наш? — спросил Стоун, когда они дошли.

— Нортон. Нортон Тенна. Давайте, ускоряйтесь…

Рядом засвистели выстрелы. Пара пуль задела броню охранников, лишь поцарапав. Стоун в очередной раз благословил тех, кто её производил.

— Быстрее, я прикрою! Гектор, закрывай двери!! Больше никого ждать не будем, к черту! — Нортон вскинул лазган и открыл аккуратный огонь. Подоспевшие мятежники теперь подавляли не только числом, но и огневой мощью. Набрав множество трофейных пистолетов, они наступали, слово безликая, но могучая серая волна. Несмотря на наличие огнестрельного оружия, многие шли с инструментами в руках.

— Смерть угнетателям! Да здравствует справедливость!!

— Убивайте их, убивайте! Они не заслужили милосердия!

Стоун уже видел других охранников, так же вооружившихся лазганами, как внезапно ощутил острую боль в левой ноге. Вскрикнув от боли, десятник упал на одно колено.

— Дружище! — вскрикнул Уилл. Резко развернувшись, несмотря на боль, он начал помогать Стоуну.

— Не останавливайтесь! — Кассандра пыталась стрелять левой рукой, и стоило признать, получалось у неё неплохо.

— Они наступают!! — крикнул Карл, стреляющий скорее навскидку, чем прицельно.

Прямо на него действительно бесстрашно шла толпа рабочих. Двоих Карл убил, но тут раздался характерный треск. Кончились патроны. Молодой охранник достал дубинку, не успев ею воспользоваться. Первый удар угодил в плечо, второй в голову. Третий сломал кисть. Кассандра пыталась помочь, даже сразила ещё одного, но тут подошли к концу и её патроны. Перезаряжаться одной рукой было крайне неудобно.

— Ворота закрываются!!!

Охранники сверху открыли огонь из лазганов, однако Карла уже повалили и избивали всем, чем можно. Стоун видел, как его шлем превратился в труху, как оттуда обильно текла кровь вперемешку с осколками зубов.

Ворота за их спинами захлопнулись чуть ли не в самый последний миг.

Уилл поспешил положить друга на один из ящиков. Тот благодарственно кивнул. Остальные переводили дух.

— Это было близко, — произнес Нортон, меняя батарею. Стоун поднял на него измученный, полный боли взгляд. — Это был твой подопечный, десятник? Прости, но его уже нельзя было спасти. Я прикрывал левый фланг, а он правый. Не мог же я разорваться сразу на два направления? На мой взгляд, я сделал всё, что мог.

— Я тебя и не виню, Нортон. Просто…

— Он прав, начальник, — сквозь зубы выдавила из себя Кассандра, — мы бы все погибли, если бы задержались хотя бы еще на минуту.

— Да, да, я понимаю. Но поймите же… — Стоун взялся за простреленную ногу. — Мне еще никогда не приходилось бросать подчинённых на верную смерть.

— Если подумать, это вообще первый такой бунт на нашем веку, — ответил ему Нортон. — До этого мы сталкивались лишь с забастовками да мелкими демонстрациями. Теперь же это полноценное восстание. Я видел: там, за окнами, горит вся Кардена.

— И что нам теперь делать? — спросил Уилл, невольно державший руки на рукояти ножа. Похоже, ему не терпелось его достать.

По ту сторону слышался едва уловимый стук инструментов об могучую дверь склада. Мятежники бились в бессильной злобе. Этот звук, несмотря ни на что, несколько успокоил Стоуна, смягчив боль от утраты Карла. Эта дверь пусть не самая прочная на мануфакторуме, но простыми инструментами её не пробить. Тут нужно нечто посерьёзнее.

— А что нам ещё остаётся? Мы будем ждать помощи. Ждать и надеяться, что она успеет вовремя.

— Я бы на это сильно не надеялся, — с отчаянием произнёс один из незнакомых Стоуну охранников. Он смотрел в узенькое окошко, на Кардену. Десятник не знал, что он там видит, но подозревал. Посмотрев на льющуюся из ноги кровь, он невесело дополнил свои слова:

— В любом случае, мы обязаны защищать этот груз до последней капли крови. Лазганы не попадут в руки восставших, иначе они будут словно Имперская Гвардия!

— Ты прав, Стоун, — прохрипел Уилл. — Признавайся, никогда бы ты не подумал, что работа охранника обернётся подобным, а?

— Да, не так я себе представлял обычный будний день, — десятнику хотелось рассмеяться.

— Но ведь это прочная дверь. Она должна их сдержать, разве нет? Я слышу, как они бьются, но это словно камешки об борт космического корабля.

Нортон пожал плечами.

— Кто знает. Мы закрыли этот склад, но осталось еще три. Проклятое бунтующее отребье может до них добраться. Я пока не получал по связи никаких новостей, а значит, произойти может что угодно.

При мысли о других складах все помрачнели. Нортон поспешил прервать общее молчание.

— Вы ранены. Надо вам помочь. Эй, Анна, посмотри, есть тут где-нибудь аптечка?..