Псайкер. Путь изгоя

Глава 28

Кровь прошлого, цена будущего

Суровый ветер развевал снежинки у его ног, поднимал выше, к лицу, щекотал и колол открытое лицо. Только по этому легкому, непринужденному и красивому их танцу он мог понять, что совсем скоро погода ухудшится, превратившись в настоящий буран. Впрочем, он и его люди рискуют не дожить до этого момента.

Впереди виднелся лес, редкие здания, плохо видимая из-за снежных завихрений дорога. Горизонт был пуст, ни одного человека или машины, зато за его спиной суета эвакуации не прекращалась. Постояв еще минуту, он развернулся. Снег громко хрустел под его монолитными шагами.

Люди и сверхлюди застыли в терпеливом ожидании, и не произнесли ни слова, даже когда их господин повернул к ним своё суровое, гладко выбритое лицо.

— Мы всё же не успели, — сухо проскрежетал он. — Приготовить орудия к бою, всем встать на позиции. Изначальный план остаётся без изменений.

— Будет исполнено, великий магистр.

— Сколько людей осталось эвакуировать?

— Менее половины, господин. Ваше предостережение…

— Не более чем простая логика войны. Всё по заветам нашего отца, Горгона, и нашей общей родины, Медузы. В таком случае мы будем биться, пока не уйдут все. Крепость-монастырь Ордена не превратиться в братскую могилу, наша кровь ещё нужна под столицей.

Капитан второй роты Гизар вновь кивнул.

Учитывая ход идущей войны, магистр Раум Ярость Железа сразу предрёк, что враг рано или поздно доберется до его крепости-монастыря — предатели и еретики ни за что не упустят возможности уничтожить целый лояльный Императору орден. И вот, этот момент настал — вся девятисотлетняя история ордена Непреклонных решалась сейчас, возле этих стен. Раум не чувствовал страха из-за своей причастности, только праведную ярость на врага за то, что тот осмелился вторгнуться в его дом.

Ветер поднял ещё снежной пыли, заставил танцующие снежинки резко изменить ритм. Выросший на Сераписе магистр чувствовал сильное удовольствие от каждого морозного прикосновения, жгучего, словно поцелуй нечестной женщины. Эти края не просто так были выбраны домом Ордена — здесь холода будто бы сильнее, суровее, чем на остальной планете, а зима бросала достойный вызов неофитам, служа им одновременно и строгим, беспристрастным учителем, и палачом. Далеко не все мальчики, избранные для возвышения в Астартес, умирали на операционном столе, многих забирали зима и пронизывающий холод. «Сильные выживают, слабые — замерзают», любили говорить учителя.

На стене крепости-монастыря, возвышающейся на много метров над землей, ветер дул куда сильнее, а снежный буран, казалось, мог содрать с простого человека кожу, мешая при этом что-либо видеть даже на расстоянии вытянутой руки, однако мрачным космодесантникам всё это ничуть не мешало, в то время как редкие смертные слуги изо всех сил старались укрыться от суровой непогоды в своих меховых накидках.

Магистр бросил мимолётный взгляд на свой дом, свою крепость — огромное темно-серое здание, щедро посыпанное белоснежной каймой. Везде, куда ни глянь, стоят или турели, или ощетинившиеся в сторону приближающегося врага пушки. Во главном дворе, куда приводили озябших, голодных неофитов, возвышалась гранитная статуя примарха-прародителя, такая же суровая и непреклонная, как многовековой холод вокруг. Дальше на севере небольшой городок, всецело отданный в распоряжение Ордена; каждый его житель так или иначе служил Непреклонным.

Теперь жизни многих сотен душ зависели от его решений.

Раум поднял силовой молот, созданный по специальному заказу и сконструированный по его личным наработкам. Вообще, даже космодесант нечасто пользовался подобным громоздким и неповоротливым оружием, однако магистр решил несколько укоротить его рукоять — для лучшего, более уверенного хвата.

Они уверенной походкой направились вниз. Раум молчал, остальные не решались нарушать привычного молчания. Он был их магистром уже три столетия, и все давно свыклись в его окружении говорить только после него.

Как правило, большую часть времени вокруг крепости-монастыря и в его стенах властвовала уважительная, но словно бы гудящая изнутри тишина. Все процессы были отложены чуть ли не идеала, машинного автоматизма, и все беспрекословно выполняли свою работу, однако сейчас везде слышалась и виделась шумная суматоха. Впервые Непреклонным, как целому ордену, приходилось эвакуироваться, покидать родной дом, что служил им убежищем почти десять веков. От одной только мысли об этом у Раума скрежетали зубы и мутился рассудок — а он и так славился как гневливый, неутомимый лидер. Никто не сомневался: Ярость Железа будет мстить, мстить долго, жестоко, даже в каком-то смысле методично. Кровавую смерть рано или поздно встретит каждый, кто хоть как-то приложил руку к их позорному, но необходимому бегству.

Магистр на несколько секунд остановился, наблюдая за тем, как люди внизу снуют туда-сюда, таская грузы, выкрикивая команды, подгоняя друг друга. Сама крепость, возвышающаяся над ними, тоже словно безмолвно смотрела на то, как из неё медленно уходит жизнь.

— Есть ли вести от наших братьев-технодесантников? — наконец проскрежетал голос Раума посреди неутихающего бурана. — Что с Древним Риинором?

— Он всё ещё пробуждается от многовекового сна, господин, — моментально отозвался Гизар, словно ожидая вопроса. — Братья-технодесантники утверждают, что им потребуется ещё около полутора часа на завершение всего ритуала. Сами понимаете, многоуважаемый Древний пребывал в своем великом сне больше столетия…

— И впредь я бы не хотел тревожить его покой, — поморщился магистр. — Однако нам нужна вся помощь, все силы. В столь темнейший час прошлое и настоящее нашего Ордена должны встать бок о бок, дабы у него было хоть какое-то будущее.

Следующий вопрос он задавать совершенно не хотел.

— Есть ли донесения извне?

— Отозвали почти все капитаны, великий магистр, молчит только Маукар. Однако сообщения невнятные, едва читаемые…никто не может сказать наверняка, когда сможет пробиться сквозь Бурю. Пока что мы одни, брат-магистр.

Рауму на мгновение захотелось покачать головой в отчаянии, однако в ту же секунду он взял себя в руки. Да, первая рота, сильнейшая, состоящая из ветеранов ордена, закованных в терминаторскую броню, ещё даже не ответила, а восьмая рота понесла ещё в начале вторжения такие потери, что её можно считать уничтоженной — однако остальные силы Непреклонных продолжали существовать, пусть и за пределами родного дома. Даже если они потеряют оставшиеся здесь четыре роты во главе с магистром, то это не будет означать конец всего ордена. Мысли об этом пробуждали в душе Раума надежду.

— Когда мы здесь закончим, — задумчиво, будто больше для самого себя начал он, — стоит поблагодарить планетарного губернатора. Эти мягкотелые из ПСС явно хорошо послужат нам, — хоть бы и в качестве живого щита.

Свита магистра сделала ещё несколько шагов, прежде в холмах и горах с севера послышался артиллерийский грохот. В ту же минуту раздалась ответная канонада, уже с позиций крепости-монастыря и подходов к ней.

— Они пришли раньше, чем я ожидал, — спокойно прокомментировал Раум, крепче берясь за рукоять молота. — Приказы мои вам известны. Я это уже говорил, но повторюсь вновь: пусть ни один из боевых братьев не строит из себя героя. Мы задержались, чтобы спасти имущество крепости, включая слуг, но главный наш ресурс — это именно боевые братья. Если нужно, прикрывайтесь другими. Как только уйдет или погибнет последний смертный, грузимся на «Боевые Ястребы» и отступаем к столице. Вперед. И пусть никто из вас не посрамит памяти Горгона!

Всё время, пока магистр говорил, беспрерывно грохота артиллерия. Несколько снарядов угодило в крепость, отколов несколько кусков, однако никто из космодесантников не произнёс ни слова, хотя в их взгляде читалась едва заметная боль. На горизонте вырисовывались силуэты авиации врага. Стоявшие рядом с магистром капитаны послушно кивнули и почти синхронно спрятали лица за шлемами.

Ему казалось, будто его охватили воды необъятного океана. Терпеливые, заботливые волны укачивали его, позволяя оставаться на поверхности. Он почти наслаждался этим, даже не задаваясь вопросом, почему ему не видно солнца, вода пронизывает до костей, а глаза всегда закрыты.

Иногда бесконечный океан все же будто поглощал его, утаскивая чуть ли на самое своё дно. Тогда ему виделись тревожные, полные страхов сны, больше похожие на видения. Что же это все же было? Плод нечестных игр его разума, картины прошлого, будущего, или просто банальный обман?

Вот он, вместе с родным братом, попадает на какой-то обширный, укрытый снегом двор. Вот проходит испытания, первое в жизни убийство. Радость побед, разделенная на двоих. Он помнил лицо брата, как они многое прошли вместе, как он погиб, спустя годы…не помнил только одного — его имени. Даже своё имя, пребывая в глубоком сне, он позабыл.

Однако продолжал слышать снова и снова, откуда-то далеко, словно раскаты эха — это что-то, лежащее за пределами бесконечного океана взывало к нему. И каждый раз он гадал, что это, откуда имеет такую власть над ним. В конце концов, чьи-то гигантские, неутомимые руки, сотворённые словно из металла, вытаскивали его из этой пучины обратно к свету — и всё громче, всё отчетливее он слышал своё имя. Образы быстрее сменяли друг друга, но вместе с тем приобретали больше смысла. Ближе к концу он даже вспоминал, как оказался здесь — смертельное ранение, блаженное забытие, затем жгучая боль и новое, но совсем чужое тело. Тело, которое никогда его не примет.

Реальный мир вновь очень медленно приобретал прежние очертания. Для него, пришедшего из глубинных, извечных вод, и из раза в раз в них возвращающегося, они навсегда потеряли привычный вид и смысл. Он уже давно часть того мира, но не этого.

Первым, как обычно, вернулся слух. Чуткий, обострённый. Он уловил едва слышимое бормотание, состоящие из пока что непонятных для него слов. Затем с трудом, очень медленно, явно неохотно возвратилось зрение, а после остальные органы чувств.

Он увидел огромное помещение, погруженное в полумрак, едва разгоняемое огромными лампами, изливающими будто бы неестественно холодный голубой свет. Перед ним стояло несколько человекоподобных фигур, некоторые были заметно крупнее остальных. Он начал разбирать отдельные слова.

— Пробудись, Древний герой Ордена, Риинор! Нам нужны твои сила и мудрость. Твои преемники взывают к тебе!

Риинор? Верно…такое имя он принял, когда вступил в Орден, свою новую семью.

— Отзовись! — продолжала высокая, могучая фигура со странным силуэтом, едва видимым в голубоватом полумраке. — Мы…

Откуда-то сверху громыхнуло, задрожал потолок. Только сейчас Древний понял, что находится на металлической подставке, закрепленной в воздухе могучими цепями, способными выдержать вес его нового тела.

Мысли жёсткой плёткой ударили его разум, и он моментально, сквозь боль, всё понял.

— Похоже…долгим был мой сон на этот раз, — утробным голосом из своего саркофага ответил Риинор.

— Более сотни лет, о Древний.

— И я вновь нужен вам?

Загрохотали цепи, опуская дредноута на землю. Он тут же начал шевелиться, стоя на месте, словно разминаясь.

— Само существование Ордена под угрозой, почтеннейший, — оказавшись перед дредноутом, все фигуры синхронно преклонили колено. Риинор едва ли обратил на их жест хоть немного внимания, продолжая слабо двигаться из стороны в сторону. — В такой критической ситуации магистр Раум приказал пробудить вас, хоть и не по своей воле.

— Воле? — глубокий голос, казалось, исходил из глубины веков, коим Риинор был живым свидетелем, а не из глухой крышки металлического саркофага. — Если принимаешь решение — не сомневайся. Сомнения сродни страху, а страх разъедает душу воина страшнее любого оружия врага. Думаю, Раум просто пытается играть в прелюдии, порой забывая о том, кто он.

Остальные молчали, прекрасно понимая, что почтенному дредноуту позволено говорить о магистре ордена подобные вещи. Перед Риинором в уважении склоняли голову все боевые братья, без исключения.

Сверху вновь раздался грохот, ещё громче прежнего. С потолка что-то тихо посыпалось.

— Так значит, вновь война?

— По более незначительным причинам вас бы и не подняли, древнейший.

— Для того, кто целые десятилетия проводит в стазис сне, нет особой разницы, — прогремел дредноут. — Размываются границы настоящего и прошлого, реальность воспринимается обрывками, между которыми одно лишь забытие. Но я не узнаю твоего голоса, воин. Это ты, Танок?

Теперь, когда его органы чувств полностью слились с системами машины, Риинор отчётливо видел этого технодесантника, стоявшего впереди всех, однако действительно его не узнавал.

— Нет, почтеннейший, — Непреклонный едва заметно покачал головой, — бывший магистр кузни погиб, почти сорок лет назад. Я его ученик и преемник, Ламар.

Дредноут не спешил с ответом. В сущности, для него был безразличен этот очередной новый для него боевой брат, а вот гибель Танока красочнее любых слов говорила о том, что прошлое, к которому он, Риинор, принадлежал, постепенно исчезает, растворяясь в водах времени. Все меньше и меньше становится тех, кого он знал лично ещё при той, прежней жизни, все больше тех, для кого он легенда во плоти, достояние прошедших веков. Танок… они прошли испытания и были приняты в Орден почти одновременно, часто соперничали, во многом не сходясь характерами и взглядами, однако именно он, технодесантник, в последствии ставший магистром кузни, читал над ним литании, навсегда погружая в утробу дредноута. Именно голос Танока провожал смертельно раненного героя в долгий сон, и он же из него пробуждал, до сей поры.

Грохот сверху становился всё громче, упорнее, уже почти не смолкая. Дредноут словно игнорировал это.

— Я хочу знать, как он погиб…боевой брат Ламар.

— Тираниды, почтеннейший, — терпеливо ответил новый магистр кузни. — Раны оказались смертельны, и боевой брат Танок погиб практически у меня на руках. Он до последнего сражался достойно, ни в чем не посрамив имя Горгона и Медузы.

— Он всегда был таким. Танок… чёртов ублюдок был силён, упорен, талантлив, и казался вечным, как наш гнев.

Над потолком раздалась новая серия взрывов. Риинор сделал несколько уверенных шагов вперед.

— Вперед, новый магистр кузни. Битва зовёт. Наша война так же вечна, как сон, из которого я возвращаюсь каждый раз для того, чтобы сражаться вновь и вновь.

Чем выше они поднимались, тем громче становились выстрелы, взрывы, крики боли и ярости. Первое, что увидел Риинор, поднявшись, это главную залу крепости-монастыря, куда всегда в первую очередь приводили потенциальных неофитов; теперь же главные двери были забаррикадированы, а окна превратились в бойницы, из которых вели отчаянную стрельбу люди в униформе ПСС. За стенами же, судя по грохоту, происходило настоящее побоище.

— Магистр кузни! — воскликнул мужчина, судя по нашивкам, офицер. — Мы ждали вас! А это…

Он не успел договорить. За его спиной с оглушительным взрывом вылетели главные двери, придавив нескольких человек. В проеме показались еретики. Обезображенные, в уродливых доспехах с шипами, покрытыми символами Извечного Врага. Безумные глаза словно светятся изнутри бесконечной яростью. Бойцы ПСС переключились на ворвавшихся противников.

Только сейчас Риинор в полной мере осознал всё происходящее. В его родной дом, твердыню его Ордена и боевых братьев вторгся враг, намеренный стереть их всех, уничтожить саму их историю — всё, чем Риинор дорожил, что считал неприкосновенным, ради чего умер и ради чего жил до сей поры. Бесконечный гнев охватил душу дредноута.

— НИКОГДА НЕ ЗАБУДЕМ И НИКОГДА НЕ ПРОСТИМ! — проревел он один из боевых кличей Непреклонных, бросаясь в битву.

Первой же очередью из автопушки он скосил почти всех еретиков, превратив их тела в кровавый, едва узнаваемый фарш.

— За мной, братья! В бой!!

Он вышел на улицу, во внутренний двор, где вовсю кипело сражение. Бойцы ПСС, еретики, верные Императору астартес и предатели-космодесантники смешались в одну кучу. К некоторому удивлению Риинора, он видел разные цвета силовых доспехов врагов, не только красные.

На его глазах капитан третьей роты, Маркус Стальная Длань, один из немногих, кого Риинор ещё знал, сражался в ближнем бою сразу с двумя предателями. Рядом несколько боевых братьев стреляло из болтеров, выкашивая ряды обычных еретиков. Кругом умирали жестокой смертью солдаты ПСС, и лишь Непреклонные, казались, были способны хоть как-то противостоять столь свирепому натиску. Кругом полыхало всё — от стен крепости, до земли и построек вокруг неё. Везде виднелась дымящаяся, подбитая техника. Свежевыпавший снег, ещё продолжавший идти, жадно впитал в себя щедро проливаемую кровь.

— Кровь Кровавому Богу! Черепа Трону Черепов! — крикнул кто-то богохульный клич.

Дредноут вновь поднял механическую руку и метко выкосил двух предателей, теснивших Маркуса. Аугментированный капитан на мгновение обернулся, увидел старого товарища, и, был уверен Риинор, улыбнулся сквозь шлем.

— Рад тебя видеть, почтеннейший. И спасибо. Ты не представляешь, как нам сейчас нужна твоя помощь, — раздался в динамике кабины немного запыхавшийся голос Маркуса.

— Мой дом в огне. Я обязан был проснуться. Брат, берегись!

Рядом с Маркусом прошла длинная очередь, от которой космодесантник успел увернуться. По его искусно выкованным доспехам нещадно барабанили выстрелы меньшей силы.

Над головой Риинора раздался очередной взрыв, и от крепости разлетелись ещё обломки. Что-то посыпалось на самого дредноута, но он словно этого не замечал, поливая меткими очередями всех врагов, которых видел. Через мгновение и по его корпусу затрещали попадания.

— Эта броня трижды благословлена Механикус и технодесантниками Ордена, — с вызовом, гордо произнёс охваченный гневом Риинор. — Её так просто не пробить, ублюдки.

Из другой руки дредноута вырвалась ревущая струя пламени, охватившая неровную колонну еретиков, тут же завопивших от боли. Нескольких из них он раздавил мощным ударом рук.

— Почтенный Риинор! — услышал он голос магистра. — Это и правда ты?

— Я, Раум. Пробудился от многолетнего сна и готов биться за наследие предков, пока бьются мои сердца.

— Это-то нам и необходимо. Мы почти эвакуировали всех слуг и всё необходимое имущество, но нужно ещё немного времени! Дай нам его!

— Я же сказал, Раум: я буду биться, пока могу. Делайте своё дело.

— Благодарю, древнейший.

Риинор спас еще нескольких бойцов ПСС и боевых братьев очередной струёй огня, раздавил нескольких еретиков, обрушив на них всю мощь своего тела, прежде чем во внутреннем дворе появились танки. Вражеские танки.

От первых двух выстрелов он увернулся, но третий попал ему в левый бок, заставив пошатнуться. Руны дисплея предупреждали об опасности. «Знаю», скрипя зубами подумал пилот дредноута. «Но я должен сражаться. Братья рассчитывают на меня. К тому же эта броня»…

Рядом упал один из непреклонных, подкошенных мощной пулеметной очередью. По крепости продолжался мощный обстрел: Риинор не сомневался, что на их святая святых враг обрушил всю доступную ему огневую мощь.

Краем глаза он так же заметил предателя в ало-чёрных силовых доспехах, орудующего парными цепными топорами. Он двигался словно в безумном, но красивом танце, уворачиваясь от выстрелов и неловких ударов простых смертных. Бойцы ПСС хоть и пытались держать дистанцию, стреляя прямо в движении, но всё равно падали от его руки один за другим, рассечённые на части. Берсерк не переставал безумно хохотать, особенно громче это делая каждый раз, когда фонтаны крови окропляли его и без того алый доспех. Рядом проревела очередь из масс-реактивных снарядов. Берсерк обернулся, увидев одного из лоялистов.

— Ха, наконец-то достойный противник! Во славу Кхорна, я сражу тебя в честном бою!

Непреклонный спешно вытащил силовой клинок, отбил несколько мощных ударов. К сожалению или к счастью, Риинор не мог следить за поединком и был вынужден отвернуться, — иначе бы с первых движений этих двоих понял, что его боевому брату не победить.

Берсерк стремительно наступал, беспрерывно тесня противника. Топоры буквально сверкали в его руках, друг за другом, поочередно опускаясь и поднимаясь. Лезвия со свистом уже касались доспехов лоялиста, когда Чемпион Кхорна мощно ударил его плечом в грудь, вместе с тем вонзая один из топоров ему в плечо. Однако не успел он добить противника, как рядом просвистели ещё пули. Новый противник.

Одним стремительным рывком Риинор сократил дистанцию до ближайшего танка, ударом снизу перевернул его. С трудом увернулся от выстрела на ближней дистанции другой машины. Во внутренний дворе неизвестно когда так же появилось несколько машин ПСС, явно сражавшихся на последнем издыхании.

— Мы закончили, древнейший, — с явной одышкой отчитался магистр, — теперь мы сможем продолжить борьбу у стен столицы. Сейчас за тобой прилетит транспорт, и…

— Нет.

— Что?!

— Спасай других, магистр. Я останусь здесь и буду прикрывать ваш отход столько, сколько смогу.

От ещё одной ударной волны он пошатнулся, но устоял. Очередного еретика, которому хватило глупости оказаться рядом, дредноут воздел над собой и одним легким движением раздавил, словно переспелый фрукт.

— Об этом не может быть и речи, Риинор!! Ты почтенный дредноут, герой Ордена, наше…

— Прошлое. Я — часть прошлого Ордена, уже почти исчезнувшего, а вы — его наследие. Теперь, когда над нами нависла такая угроза, я должен уйти вместе с ним. Прошлое обязано исчезнуть, дабы уступить место будущему.

— Нет, ты не понял! Я приказываю…

— На меня не действовали приказы даже предыдущего магистра, Раум. Повинуйся. Позволь мне найти покой в последней битве за мой родной дом. Я имею право погибнуть за то, чем дорожил всю жизнь. Это мое право, как старого воина, и ты не можешь его отобрать.

Риинор крутанулся на месте, сбросив на бок ещё парочку танков противника. Обстрел по нему все усиливался. Ещё несколько снарядов попало в него, но уже в правый бок. Он едва не упал. Магистр молчал еще несколько секунд.

— Но оставить священную машину на поле боя…

— Это вопрос выживания Ордена, Раум! Позже восстановишь нашу «честь», — последнее слово он почти выплюнул, — если ещё будет, для кого.

Ярость Железа помедлил с ответом ещё на несколько секунд.

— Клянусь: твоя жертва будет отомщена, почтеннейший. Мы никогда не забудем и никогда не простим.

— Никогда. Во имя Горгона и во славу Медузы!

Его боевые братья начали спешно отступать. В воздухе, несмотря на плотную огневую завесу, появились силуэты «Громовых Ястребов». В какую-то секунду они показались Риинору вольными птицами, летящими туда, где тепло и нет войны.

А есть ли в Галактике вообще такое место, подумал он.

— Уходите, братья, я прикрою! Можете пользоваться моим корпусом, как укрытием!

Тут Риинор увидел, как апокатетарий пытается пронести раненного боевого брата, из плеча которого торчал цепной топор. Рядом будто из ниоткуда вырос предатель в цветах Железных Воинов. Апотекарию пришлось спешно отпустить раненного, взяться за оружие. Дредноут уже было прицелился, как от мощного попадания в свой корпус пошатнулся, рухнул на одно колено. Руны на дисплее сходили с ума, в глазах уже начинало мутнеть — однако он всё равно поднял руку и пустил короткую очередь предателю в спину. Тот упал, разорванный в клочья.

— Я бы спас и тебя, великий, — проскрипел неизвестный ему апотекарий по связи, — если бы мог.

— Выноси раненного, брат… Не знаю, насколько меня ещё хватит.

Апотекария словно и след простыл, а Риинор со страшным рёвом поднялся, готовый дать последний бой.

— Никогда не забудем и…

Не успел он сделать и пары шагов, как несколько метко пущенных синих мельта-лучей пробили самый центр его корпуса. Древний воин упал на спину, в рыхлый, окровавленный снег, придавив собой несколько лежавших в нём тел. Из машины вырвался густой дым, потекла густая струя голубоватой амниотической жидкости.

Битва словно моментально перенеслась куда-то далеко, в другие, неведомые места. Взрыва и выстрелы теперь раздавались в других участках крепости: свой конец встречали последние отчаянные защитники крепости-монастыря.

Из рядов еретиков и предателей вышла рослая фигура в красно-чёрном, вооруженная цепным топором.

— Чёртов ублюдок сражался как проклятый, прежде чем его убили, лорд Селтигар, — отчитался ближайший предатель-астартес в измятых доспехах. — Наконец-то он сдох.

— Он не умер, идиоты.

— Что?

Селтигар приблизился к поверженной машине вплотную, запрыгнул на неё, победоносно поставив ногу на пробитый корпус. Внутри зияла огромная дыра, через которую космодесантник Хаоса увидел исхудавшее, сморщенное тело пилота дредноута. Прошло более двух веков, когда его бледную кожу в последний раз касался снег. Холодное его прикосновение вновь напомнило Риинору о его прошлом, пройденных испытаниях, отгремевших битвах, в которых он бился бок о бок с теми, кого к этому моменту уже давно не было в живых. «Не знаю, что ждет нас после…», отстранённо подумал умирающий космодесантник, «но было бы неплохо встретится с вами всеми вновь, — и вместе пойти в новые сражения. Давен, Наинор, Крес, Танок…я иду к вам».

Внутрь так же прорвался прохладный воздух, обычно освежающий и упоительный, но сейчас смердевший дымом, гарью и кровью.

— Никогда не забудем и никогда не простим…никогда не забудем и никогда не простим… — глухо раздавалось из кабины пилота.

— Твоё время прошло, старик. Ты умрешь здесь, — спокойно провозгласил Селтигар. — Однако я признаю твою силу и ярость. Ты сражался достойно — и за это я окажу тебе последнюю честь.

С этими словами он загнул свободную руку себе за спину, куда через пару секунд лёг длинный изогнутый силовой клинок. Селтигар вонзал его медленно, словно наслаждаясь процессом. Изнутри кабины в ответ раздался лишь сдавленный хрип, вскоре прервавшийся — а вместе с ними вскоре затихли все остальные оставшиеся бои.

— Крепость-монастырь лоялистов наша, — продолжил Селтигар, бросив клинок его владельцу. Взгляд Чемпиона Кхорна лёг сначала на статую Горгона, которой во время боя снесло часть груди, плеч и лица, затем на саму возвышающуюся над ним крепость. — Уничтожить.