Псайкер. Путь изгоя

Глава 32

Кровавый Рассвет, часть первая

В полумраке едва угадывался его силуэт. Мерно горели десятки аккуратно поставленных свечей. Он сидел, медитировавший, перед небольшим, но с любовью сделанным алтарём. Перед святыней на креплениях покоился одноручный цепной меч.

Оружие явно видело лучшие дни, но сохраняло прежние грозность и красоту. Алая рукоять и лезвие, несколько рун, печати чистоты; этот клинок не раз проливал чужую кровь, и явно жаждет ещё.

Совсем скоро, мой друг. Я чувствую.

С иконы на него смотрел непостижимый лик Владыки Человечества, истинного Властителя Вселенной.

Одни иконописцы считали, что настоящий облик Божественного Императора нельзя изображать, другие же считали своим долгом показывать прихожанам лицо того, кто правит всем сущим. Сидевший в келье относил себя к первым.

Более двадцати пяти лет назад он оставил свой меч, но никогда не думал, что навсегда. Война за процветание Империума вечна, как сами звёзды, как Божественный Император, да славится Его бессмертное имя во веки веков.

За свою достаточно долгую жизнь он повидал многое, сражался с самыми немыслимыми врагами, сразил несчётное количество ксеносов, мутантов, еретиков. Всех, кто когда-либо угрожал роду людскому. Ему довелось долго летать меж звёзд, распространяя Его слово, и восхищаясь масштабами Его владений. Каждая звезда, каждая планета, даже самый забытый каменный островок среди бездушного холодного космоса — всё это принадлежит Владыке, чётко осознавал он тогда. Теперь же его тело состарилось, одряхлело, утратило былую силу. Тело, но не душа, так же рвущаяся защищать человечество и Его земли от всех, кто посягает на их святость.

Антонио встал, снял меч с креплений, крутанул в руке. Движению явно не хватало былой скорости и силы, но по крайней мере, он был ещё способен держать оружие и защищать тех, кого поклялся. Старик сделал ещё несколько взмахов, примерно прикидывая, насколько его атаки менее эффективны, чем в молодости. Всё это время он не бросал тренировок — ни физических, ни с оружием. «Кровавый праведник» лежал в его ладони ровно так же, как много лет назад, подводило лишь тело. Глупый мешок костей, крови и мышц! Если бы не он, Антонио чувствовал бы куда больше уверенности в том, что сможет защитить свою паству. В любом случае, он сделает всё, что в его силах, насколько хватит благодати Владыки. В конце концов, если бы не Его милость, вряд ли бы преподобный вообще здесь стоял.

Ещё взмах. Более медленный, чем прежний, ибо Антонио вспомнил об ненавистных баллонах с ядовитым газом, уже подключённых к системам подачи воздуха. Святой отец сел, попросил прощения у Владыки и взмолился, чтобы ему никогда не пришлось сделать того, что он задумал.

Руксус стоял с Альбертом, Симоном и Гелиорой на небольшом пригорке, вглядываясь в далёкую линию горизонта. Разумеется, обычным зрением юные псайкеры ничего не видели, но ментальным они чувствовали приближение Врага. Особенно остро это ощущал Руксус. На мгновение отвлёкшись от бесплодных попыток, он поднял голову к бледному небу. Сквозь белые облака и медленно падающие снежинки едва-едва проглядывались всполохи Варп-Бури. Там, за этой завесе, радостно завывали Нерождённые, предрекающие гибель Сераписа и всех его защитников, а вслед за ними — и всего сектора.

— Не пойму только, что они там уничтожают, — услышал Руксус словно приглушенный голос брата. — Вояки, будь они не ладны, не особо делятся с нами планами. Впрочем, с чего бы, правда?

Альберт повернул голову, через пару мгновений дернув Руксуса за рукав:

— Эй, смотри!

Руксус глянул туда, куда показывали.

В войсках происходили последние молебны. Священники Полков и Атоллы шли между рядов солдат с кадилами, чашами, и прочими священными реликвиями, распевая псалмы. Отсюда не было слышно, о чем они громогласно уверенно вещают, но Руксус и так примерно представлял. Ненависть к врагу, доблесть защитников Империума, жертва, к которой обязывают всех его граждан… Только сейчас юноша задумался, каким образом человек, едва появившись на свет, оказывается вообще обременен каким-либо подобным серьёзным долгом. Что он такого сделал, что его жизнь становится разменной молитвой в бесконечной войне, которую ведет Империум? Просто родился? «Очередная ложь Церкви», со злобным отчаянием подумал Руксус. Они с тем же рвением обвиняют моих братьев и сестёр, в отличие от остальных граждан отправляя их на костры или заковывая в клетки. А эта безликая, серая, суеверная толпа только и рада им потакать…

Юноша по-другому глянул на собравшиеся на снежном поле людей; солдат, офицеров и комиссаров.

— О чем снова задумался, брат?

Руксус повернул голову, взгляд его по-прежнему задумчиво застыл.

— Им тоже лгут…

— Что? Я не услышал, брат.

— Да так, — юноша будто отряхнулся, — просто подумал о том, что этих тоже обманывают. А ещё…

Где-то вдали снова раздался грохот и гул.

— …а ещё они не готовы к правде. И едва ли будут. Возможно, может быть, это даже ложь во благо…

— Не совсем понимаю тебя. Ты, случайно, не перенервничал перед боем? — Альберт заботливо приложил облачённую в чёрную перчатку руку к его лбу. — На тебя это не то, чтобы похоже, но всё же…

— Нет, я в порядке, брат, не волнуйся, — Руксус с виноватой улыбкой мягко убрал его руку. — Просто непрошенные мысли.

Тут они оба почти одновременно увидели на другом небольшом пригорке, возле металлических шатров могучие силуэты Астартес, будто безучастно наблюдавших за службой. Они стояли к юным псайкерам спиной.

— Ангелы Императора… — завороженно прошептал Альберт. — Эх, многое я отдал, лишь хотя бы поговорить с ними! Хоть недолго!

Руксус, тоже никогда не видевший космодесантников, тоже наблюдал за ними, не отрывая глаз. Могучие воины стояли почти неподвижно, похоже, о чём-то негромко беседуя между собой. «А они, надо думать, не должны нас ненавидеть и боятся», подумал юноша, вспоминая всё, что вообще знал об Крыльях Возмездия, как их ещё иногда называли на Сионе.

— Жить нам, возможно, осталось не так много, брат, — произнёс он вслух, — так что я бы рискнул. Хочешь — оставайся, но уверен, потом ты об этом только пожалеешь.

— Подойти к ним? — засомневался Альберт, однако страха в его голосе не было. — Не уверен, что они вообще нас заметят, но…почему бы и нет. В конце концов это действительно возможно наш последний бой. Пошли.

Гелиора тихо молилась на коленях, изредка бросая взгляды на Руксуса, а Симон пытался хоть-то успокоить нервы, но вместо этого, кажется, лишь больше волновался, но оба посмотрели на удалившихся юношей с восхищением.

Снег в траншеи, перепоясывавших все подходы к Атолле, постоянно убирали, а сегодня он шёл довольно слабо и медленно. Тем не менее шаги юных псайкеров глухо хрустели в этой тишине перед страшной кровавой бурей.

Один из космодесантников, облаченный в несколько иную броню, обернулся первым, заметил два худых, на его фоне, силуэта.

— Кериллан…кажется, у нас гости. Тебе стоит посмотреть на это.

Доспехи этого воина имели чуть более чёрные тона, нежели у остальных, а лицо его, к своей оторопи заметил Руксус, закрывала череполикая маска с красными угольками-глазницами. На поясе висело необычное оружие, которое юноша тоже никогда и нигде не видел.

Обернувшийся космодесантник стоял ещё без шлема, так что псайкеры увидели его открытое, довольно мужественное, благородное лицо. Руксусу оно понравилось, отозвалось едва ощутимой симпатией.

— Потерялись? — с улыбкой, глубоким голосом спросил он, спускаясь с пригорка. Очень слабо разбираясь в космодесантниках, Руксус, тем не менее, заметил, что этот в отличие от остальных носил какую-то серую простую робу поверх обычной силовой брони того же цвета. Все трое собравшихся отличались друг от друга, что ещё больше путало юных колдунов.

— Нет, просто решили хотя бы в последний день своей жизни увидеть легендарных Адептус Астартес, — громко и чётко ответил Руксус, делая шаг вперёд. — Для нас это честь.

Воин в робе негромко рассмеялся. Смех его звучал приятной боевой музыкой.

— Ну, не всё так уж плохо. Пока хотя бы последний из нас может держать оружие в руках, Враг здесь не пройдет, могу вам в этом поклясться.

Оставшийся стоять дальше всех космодесантник в довольно красивой броне, тоже без шлема, мрачно заметил:

— А вы не робкого десятка, раз решили подойти к нам. Особенно прямо перед битвой.

Вновь раздался смех. Руксуса он не раздражал, но странновато выглядел этот могучий воин, единственно смеявшийся из всех.

— Велико войско Императора! Жаль, что нет возможности познакомится с каждым братом или сестрой по оружию. Однако ты мне нравишься, парень, действительно не из робких, как многие другие колдуны. Я Кериллан из Ордена Вечных Стражей, будем знакомы, — он протянул им обоим руку.

Руксус и Альберт, представившись, неуверенно пожали её, против воли чувствуя слабость в каждой клеточке своего тела. Даже Руксус, несмотря на свой внушительный рост, едва доставал космодесантнику до середины груди. Могучий воин возвышался над ними, словно скала, что резко контрастировало с его приятной, открытой улыбкой.

— Руксус и Альберт…я навсегда запомню ваши имена! Будет же Владыка милостив к нам, чтобы мы смогли встретиться и после битвы!

К ним подошёл астартес в череполиком шлеме.

— Служба заканчивается, Кериллан, нам пора на позиции. Мы и так задержались здесь, дабы ты мог посмотреть на эти их глупые суеверия поближе. Враг совсем скоро будет здесь. — Он посмотрел на юных псайкеров сверху вниз, и Руксус мог поклясться, что красные угольки в глазницах на мгновение недобро сверкнули. — А вы, колдуны, знайте, что вас удостоил разговором один из Чемпионов Императора. Помните тот день, когда вам оказали такую честь, ибо вряд ли в этой жизни судьба смилостивиться над вами ещё больше.

— Ты напрасно тратишь время на подобных блошек, Кериллан. Они же расходный материал, не более. «Запомню ваши имена!» Что за чушь? Они не сегодня, так завтра сдохнут, а на их место придут тысячи таких же.

— Будь осторожен в словах, брат Аксиларий. Ты пусть и мой друг, но мне подобные речи не по нраву. Ты знаешь, как я отношусь к таким же простым защитникам Империума, как я. Все они, вне зависимости от происхождения, умений, и прочей ерунды, мои братья и сёстры по оружию. Нас скрепляет общий долг перед Империумом, узы, что закалены кровью, огнём и железом, а прочнее нет ничего в этой Галактике. Я говорил тебе это сотни раз, и повторю столько же, если потребуется. Может быть, когда-нибудь ты меня услышишь.

— А я всё равно буду утверждать, что подобные разговоры недостойны Чемпиона Императора, — стальным голосом упорствовал капеллан.

— Я согласен братом Аксиларием, — послышался сзади голос капитана Сатураса. — Мы поклялись защищать человечество любой ценой, но это нечистое колдунье…уже перебор, Кериллан. Их верность обусловлена страхом и неволей, а не священным долгом, как у нас.

— Тем хуже для всего Империума, — решительно возразил молодой воин. — Они тоже имеют право защищать родной дом, как и все остальные, но вместо этого им приказывают охранять свою клетку.

— Не нам обсуждать устройство Его владений, и уж тем более не нам их менять, Кериллан. А теперь к бою.

— К бою, — согласился Чемпион.

Гелиора неслышно поднялась из снега, а Симон не сводил с них восторженного взгляда, когда они приблизились.

— Да, это того стоило, брат! Живой космодесантник, подумать только!..

— Скоро мы все можем стать не очень живыми, — усмехнулся Руксус в ответ, — но ты прав. Лично я ни о чем не жалею.

— Вы просто невероятны, парни! — воскликнул Симон. — Я хотел было пойти с вами, правда, но эти астартес…у меня просто духу не хватило.

Альберт по-братски хлопнул его по плечу.

— Не переживай, Симон, если мы все переживем эти битву, то тебе тоже предоставится шанс! Только не упусти такого случая ещё раз.

Гелиора подошла чуть ближе.

— Руксус…можно тебя на минутку?

Юноша кивнул, твёрдо уверенный в том, что девушке просто нужно с кем-то поговорить перед тем, что случится с минуты на минуту. Альберт проводил их незаметной ухмылкой.

— Что такое, Гелиора? — вокруг них медленно кружил снег, отдаленно слышались финальные псалмы. Бойцы и техника начали занимать позиции. — Волнуешься? Понимаю.

Девушка смущенно потупила голову, не в силах поднять на него взгляд. Белые снежинки резко выделялись на её пышных, красивых темных волосах.

— Д-да, Руксус, но дело не только в этом…

— Так в чём же? — юноша был само понимание и терпение, но в конце концов посмотрев ему в лицо, Гелиора поняла, что он видит перед собой исключительно сестру, друга, но ничего больше. Печаль отозвалась в её сердце, но не отчаяние. Она шагнула чуть ближе, крайне неуверенно, робко поцеловала в тонкие губы. Руксус дёрнулся, отступил на шаг, прикрывая лицо. — Гелиора…что ты делаешь?

— Я…я сама не знаю, Руксус, правда, — девушка виновато опустила голову, вконец потеряв всю решимость. — Просто…просто знаешь… всем нам хочется просто жить, правда? — похоже, она формировала мысли поспешно, прямо на ходу. — Но сегодня все мы можем умереть. Все, до единого. А мне всего восемнадцать, а я до сих пор не знаю, что такое любовь. Нет, не ту, что испытываем мы, псайкеры, друг к другу, или такую, которая у матери к своему ребенку. А ту, другую…увидев тебя, мне показалось, что сердце моё вот-вот взлетит куда-то далеко-далеко, и всё это время я гадала, что это, а теперь даже не знаю…

Руксус взял её за плечи, посмотрел прямо в глаза. Взгляд его, против обыкновения, не выражал обычной уверенности.

— Гелиора…увы, мы едва знакомы. Ты не могла… не могла так быстро меня полюбить именно такой любовью, понимаешь? Я не совсем разделяю твоё рвение, но…

— Вот именно! — вырвалось у девушки. — Ты думаешь о нас всех, и хочешь защитить, но в упор не видишь чужих чувств! Моих, во всяком случае, точно! Хотя я сама не уверена, просто, просто… — она рухнула на колени. — Я так не хочу умирать Руксус. Мне так страшно. Ну же, хотя бы обними меня. Я уж не прошу о поцелуе…

Альберт нагло улыбался до ушей, Руксус на его фоне казался мрачнее всех туч.

— Неужели Гелиора так плохо целуется, брат? Я знаю, что у нас всех не очень-то много опыта в подобном, но всё же…

— Да ну тебя. Мне кажется, нас видел весь Серапис.

Альберт вновь громко усмехнулся.

— Ну, это не так уж плохо, в конце концов, скорее наоборот. Ты помог подруге успокоиться перед решающим днём в её жизни, а это, безусловно, дело благое.

— Да, вот только так резко целовать меня было совершенно не обязательно, — Руксус невольно провёл по губам. Вспомнив Марианну, Альберт ухмыльнулся ещё раз, только гораздо тише.

Битва началась, разумеется, с хорошо подготовленной, мощной артподготовки. Более получаса слуги Хаоса буквально утюжили позиции врага, не добившись, впрочем, каких-то серьёзных успехов. Затем последовала авиация — и тут лоялисты пустили Врагу кровь. Руксус, наблюдавший со всем с земли, не так уж хорошо разбирался в военном деле, но ясно увидел, что их, последних защитников Сераписа, явно недооценивают.

Еретики выпустили самолёты словно на прогулку, за что сразу же поплатились. Противовоздушная техника и орудия Имперской Гвардии сбили больше десяти машин, прежде чем враг понял, что надо отступить. Тогда опять ненадолго вернулась оглушающая тишина.

— Бомбят неплохо, твари, — глухо произнёс Альберт, весь облепленный землей вперемешку со снегом. — Видно, пушек и снарядов у них немало.

— Да, в отличие от времени, — ответил ровным тоном Руксус, тоже весь грязный. — Иначе бы продолжили обстрел.

— Может, ты и прав.

Руксус пытался вспомнить всё, что они изучали в школе Астра Телепатика про стиль ведения боевых действий разных врагов человечества, однако про предателей, пожалуй, им поведали меньше всего. Всё, что у юноша смог вытащить из памяти, это то, что как правило еретики действовали бездумно, не рационально, без всякой тактики, беря скорее решительностью и внезапностью натиска. Эти же отличались, причем сильно. Руксус, не получивший образование даже младшего офицера Имперской Гвардии, чувствовал это всем своим нутром. И скоро они, последняя линия обороны Атоллы, в полной мере познают это на себе.

Через несколько минут снова засвистели снаряды. Ещё, казалось, через вечность, им вторил действительно благодатный звук — могучая артиллерия Астра Милитарум, принёсшая ей немало побед, открыла ответный огонь.

На секунду выглянув из укрытия, Руксус увидел, как спереди вырисовывалась наступающая волна противников. Их было столь много, что они, казалось, заслоняли собой весь горизонт. Юноша услышал рядом с собой чужое прерывистое дыхание.

— Много же их… — растерянно пробормотал Альберт.

Руксус улыбнулся ему:

— Зато наши имена запомнит хотя бы один космодесантник. Если он, конечно, не солгал и не сложит голову в этой бойне.

— Это очень утешает, — на лице Альберта расцвела та же искренняя улыбка.

— Они наступают довольно необычно, — заметил генерал Джейк Оттон. — Я уже сражался с предателями. Обычно они куда более безрассудны, но это… — «так похоже на нашу обычную тактику», хотел закончить он, не смог.

— Согласен, — кивнул пожилой генерал Вангиннем, тоже не сводивший с карты и приборов задумчивого, хмурого взгляда. — Очень, очень, нетипично для них…

Третий командующий Имперской Гвардией, Лиам Торкве, тоже не выглядел расслабленным. Оттон часто исподлобья смотрел на него, и как ему показалось, глаза Торкве стали какими-то более влажными, редко мигающими. Иногда генерал вовсе создавал впечатление человека, не до конца понимающего, где он, и что делает. Тем не менее, пока что поводов усомнится в его умениях не представлялось.

— Адмирал, — раздался голос Оттона. — Адмирал, вы меня слышите?

— Так точно, сэр.

— Эскадрильи готовы? Предатели очень скоро вернутся для обратного удара, я уверен. Готов поклясться в том Вечным Троном.

— Готовы, генерал.

Оттон вновь повернулся к изображениям на когигаторе, и увиденное не сильно его воодушевляло. Еретики наступали бронетанковыми колоннами, за которыми ровными клиньями двигалась пехота. Едва расстояние между огневыми рубежами сократилось, вновь загрохотала вражеская артиллерия.

Они используют наши приёмы против нас самих, решил Джейк Оттон и не ошибся.

Из траншеи открывался неплохой вид на наступавшего противника, однако при виде приближающегося Воинства Апокалипсиса Ламерта начало трясти. В какой-то момент даже почти подвели колени. Разумеется, он видел орды зеленокожих на Илосе, но их было заметно меньше, да и представляли они из себя скорее хаотично действующую вооруженную толпу. Здесь же чувствовалась сила, уверенность, осознанность. Предатели не шли напролом, но наступали, чтобы перебить их всех. Каждого из оставшихся защитников Сераписа.

Ламерт наблюдал, как их артиллерия яростно атаковала идущие порядки врага, как уничтожалась и иногда взлетала в воздух бронетехника, как пехоту разрывало на куски. Несмотря на потери, они упорно двигались вперёд, словно даже сама смерть не могла остановить их. Молодой гвардеец услышал едва уловимый свист, раздающийся сквозь ревущую канонаду.

— Ложись, быстро! — приказал сержант Дроммон. Ламерт абсолютно инстинктивно, не думая ни секунды, послушался. Враг продолжил активный артобстрел, прикрывая собственные наступавшие части. Даже рядовому гвардейцу было понятно, что это довольно умный ход.

Казалось, по их позициям били целую вечность, прежде чем Ламерт смог приподнять голову. Клочья земли и снега продолжали летать в разные стороны, стало нестерпимо жарко. Сквозь плотную пелену дыма гвардеец увидел, что противник подошёл достаточно близко. Рядом оказался сержант Дроммон, что-то кричавший, но Ламерт его не слышал. Может быть, он всё это время выкрикивал приказы? Рядом сквозь свист, грохот, разрывы и крики раздались очереди из тяжелых стабберов, автопушек и миномётов.

Имперская Гвардия встречала врага всей огневой мощью, что у неё была.

— Это просто гребанный ад! — кричал Крис, спрятавшийся у подножья укрытия. — Головы не поднять! Ламерт, осторожно! Осторожно, мать твою!..

Молодой гвардеец все же выглянул, открыл ответный огонь из лазгана. Несмотря на творящийся хаос, чётко увидел, что двое упали, третий, шедший рядом, ранен, спрятался за едущей рядом шипастой «Химерой». Времени особо разглядывать у Ламерта не было, но ему показалось, что крыше проклятой машины торчал шест, а на нём — чьё-то ещё извивающееся тело. Рядом так же аккуратно и решительно, насколько это вообще было возможно, отстреливались Дециус, сержант Дроммон, и их сослуживцы. Вдоль всей траншеи стояли имперские гвардейцы, первые встречавшие врага.

— Нам нужно хоть какое-то прикрытие! — услышал Ламерт голос Дроммона. — Иначе нас всех тут очень быстро перебьют! Император, помоги!..

Словно вняв его мольбам, с юга появилось несколько «Часовых». Словно галлюцинация, придуманная слухом, раздался рокот «Леман Руссов» и «Химер». Ламерт не был уверен, что чётко услышал это, но раз так — то это точно их техника, ибо столь благостные звуки раздавались совершенно с другой стороны, с их тыла.

Над головой что-то громко взорвалось, внутрь траншеи отлетели куски горящего металла. Ламерт выглянул уже в четвёртый раз, но ни в кого не попав, спрятался. С ужасом рядовой увидел, как по другую сторону траншеи дальше прорывались пехота и техника врага.

— Здесь оставаться нельзя! — Дроммон до сих пор говорил словно из другой вселенной. — Пришёл приказ отступать, быстрее, в следующую траншею, бегом!

При отступлении Ламерт едва не споткнулся об погибшего сослуживца. Внешне он выглядел почти целым, если не считать дыру на месте лёгких и разорванное правое плечо. Поддавшись мимолётному порыву, юноша достал с его пояса гранату и метнул за траншею.

— Теперь держимся здесь! Стреляйте, стреляйте! Убейте столько, сколько сможете!

Ламерт не был уверен, что слышал именно своего сержанта, и сержанта ли вообще. Спрятавшись уже за другой линией укреплений, он на секунду увидел, как горела весь горизонт, вся линия фронта. Всё, что было до их позиций, превратилось в мешанину из тел, подбитой техники, пытающейся скрыться за пеленой пламени и густого чёрного дыма. Кругом кричали люди, беспрестанно что-то взрывалось, грохотало, свистело, ревело. Ламерт потерял нить с реальностью, продолжая двигаться, поддавшись инстинктам.

Наступавший на их укрытия «Леман Русс» метко подбили из мельты, снизу. Затем из укрытия вырвалась огнемётная, охватившая ближайших противников.

— Отряды поддержки, молодцы! — радостно закричал Дроммон. — Так держать!..

Но за первыми противниками появлялась новая волна, а за ней ещё одна. Ламерт моментально понял, что понесённые до сих пор потери для них — не более чем укус насекомого. Еретики наступали сплошной чёрной ордой. Рядом с ними уничтожили «Часового», боевой шагоход исчез во вспышке взрыва.

Возле левой ноги Ламерта просвистела пуля, порвав униформу, но не добравшись до плоти. Поблизости разорвался ещё снаряд, и юношу отбросило на спину. Крис, отстреливающийся рядом, помог ему встать.

— Аккуратнее, Ламерт!

Он в очередной раз выглянул из укрытия, сделал несколько выстрелов — и длинная очередь почти разорвала его на части. То, что осталось от Криса, рухнуло рядом с Ламертом, немного обдав его каплями крови. Для молодого гвардейца словно застыло время; он не верил собственным глазам. Нет, Крис, верный старый друг, всегда ворчливый, мрачно, но остро шутивший… Окровавленная голова его была повернута набок, за что Ламерт был почти готов благодарить Императора. Юноша подполз поближе.

— Крис, нет… ты же не…

Вся грудная клетка превратилась в красное решето, внутренние органы явно разорваны.

Кто-то тронул Ламерта за плечо.

— Он мёртв, идиот! Вставай, в бой, сейчас же! — лицо сержанта Дроммона замаячило перед ним. — Или мы все скоро присоединимся к нему! Ну же!..

В окоп запрыгнуло несколько противников. Сержант вскинул лазвинтовку, успел убить одного. Пребывающий в прострации Ламерт мешался под его ногами. Следующий еретик оказался вооружен коротким мечом. Будто не замечая Ламерта, он попытался ударить Дроммона, но тот каким-то чудом отвёл клинок врага подствольным штыком. За спиной облачённое в чёрное воина появился другой. Сержант отчаянно отбивался винтовкой, но долго так ему было не продержаться.

Почти пропустив удар, офицер рухнул на колено, когда сзади один из врагов рухнул замертво. Второй повернулся, но не успел ничего сделать, и длинный нож вошёл глубоко ему в горло.

— Это вам за Криса, твари!.. — Ламерт тяжело дышал, лицо его исказил отчаянный, слепой гнев.

— Сзади, парень!

Юноша быстро пригнулся, услышал, как сзади падает ещё одно тело. Спрятав боевой нож, он взял ближайший лазган — выбирать было некогда, да и мертвым сослуживцам оружие было явно ни к чему, а вот ещё живым оно могло пригодиться.

Траншею заполоняли всё новые враги. Ламерт увидел, как на Дециуса насели сразу двое. Один из них, вооруженный шипастой дубинкой, даже повалил гвардейца ударом в плечо. «Его я вам убить не дам, сучьи дети». Присев на одно колено, юноша пустил несколько коротких, метких выстрелов. Дециус с трудом поднялся, держась за поцарапанное плечо — от серьёзной раны его спас наплечник.

— Спасибо, дружище! Вовремя ты…

— Дециус, Крис, он…

— Что? — Дециус чуть повысил голос.

— Ложитесь, идиоты!!

Все рядовые, услышавшие приказ, тут же его исполнили. Над ними проехало сразу три бронетранспортёра, почти один за другим.

— Надо их подбить! Тяжелые и стационарные орудия не справляются! Надо самим, быстрее, хватайте гранаты!

Дроммон первым нашел парочка крак-гранат, другие достали в основном противопехотные.

— Бросайте же, ну!

У Ламерта гранаты не было, так что он прикрывал товарищей. Дециус и еще шесть гвардейцев немного выглянули из траншеи, сделали по одному броску и укрылись. Одна вражеская «Химера» взорвалась, из неё повалил густой дым, у второй выбило гусеницы.

— Отличная работа, бойцы! — Ламерт не заметил, как рядом появился комиссар Иоганн Штросс, немного забрызганный кровью — явно вражеской. — Продолжаем удерживать позиции, любой ценой!

В окоп спрыгнули новые враги. Еретик с дробовиком на глазах у Ламерта убил одного из гвардейцев на месте, почти разорвав на куски, и ранив второго. Комиссар снес ему голову метким выстрелом. Рядом оказался другой предатель, выпад которого Штросс умело парировал. Цепной меч столкнулся с силовой саблей. Комиссар отразил ещё две атаки, после чего закончил короткую дуэль изящным выпадом в горло. Захлёбываясь кровью, еретик в шипастой броне и чёрном шлеме упал к другим телам.

Очень быстро Ламерт понял, что бои в окопах и траншеях происходят иначе, чем ему казалось. В такой тесноте в ход шло всё: ножи, штыки, сабли, мечи, кулаки, даже ногти и зубы. Стрелять было просто невозможно, во всяком случае, из лазгана, так что молодой гвардеец его просто оставил. Рядом с ним бился сержант Дроммон, явно рассудивший так же, так что в его руках был подобранный цепной меч. К ним присоединился незнакомый Ламерту лейтенант.

Один из еретиков повалил его на спину, тяжело дыша и глухо почти рыча. «Совсем не как человек», мимолётно пронеслось в голове гвардейца, прежде чем он вонзил врагу нож прямо в живот. Рычание сменилось глухими булькающими звуками, однако прежде чем упасть замертво, предатель успел полоснуть Ламерта по животу, пробив нагрудный панцирь. Тоненькой струйкой пошла кровь. «Вот и первая моя рана. Император не мог беречь меня вечно». Юноша не знал, сколько уже идёт битва, но казалось, что целую вечность. Руки и ноги его словно налились свинцом, стали чужими, воспринимать происходящее становилось всё тяжелее. Вокруг лишь кровь, дым, огонь и смерть.

В какой-то момент Ламерт опустил взгляд: всю узкую полоску земли в траншее покрывал многослойный ковёр из тел. Гвардейцы и предатели лежали в одной куче; если бы у юноши было чуть больше времени, то он бы разглядел, что за каждого убитого защитника Атоллы враг платил по три, а то и четыре жизни. Однако даже Ламерт видел, что их силы постепенно таяли. Слева от них во вспышке взрыва исчезла ещё одна их «Химера», за её почерневшими, охваченными огнём остовами укрылся «Леман Русс», отчаянно отстреливающийся из всего, что у него было.

В какой-то момент Ламерт споткнулся и всё-таки упал, лицом в чью-то красную грудь. На спине лежал гвардеец, шея разворочена почти до кости, пустые синие глаза обращены в небо. Юноша почувствовал, что у него отчего-то намокло всё ниже пояса. Он с ужасом опустил взгляд.

Снег, нападавший ещё утром, смешивался с тем, что залетал в траншеи вместе с землёй, и очень быстро таял, сливаясь с пролитой кровью. Гвардейцы в прямом смысле бились по колено в густой красной жиже, ступая и спотыкаясь о трупы — как друзей, так и врагов. С каждым упавшим телом уровень жуткой жидкости поднимался ещё выше, в ней плавали изуродованные конечности, части тел с обломанными костями. «Это безумие», решил Ламерт.

Если бы он мог выглянуть из траншеи, увидеть поле боя целиком, то он увидел, что решительная атака еретиков, несмотря на всю свою скоординированность, огневую мощь и превосходство в численности, захлебнулась. Уничтоженная техника мешала наступать той, что ещё была на ходу, затрудняла видимость, заставляла её как-то объезжать. Число её неумолимо росло, казалось, с каждой минутой. Артиллерия Астра Милитарум нещадно обстреливала дальние наступающие части врага, так же нанося потери и мешая продвигаться. «Часовые», как правило маневрирующие на флангах, были вынуждены встретить противника гораздо раньше, и буквально вгрызться в его построения глубже, чем обычно. Танковые части оказывали им всяческую помощь, схлестнувшись с танками врага. В конце концов, в бой вступили Имперские Рыцари, чье присутствие не только приободрило защитников, но и ещё сильнее затормозило наступление. Во вспышках их орудий, всего с одного выстрела, гибли вражеские машины и целые пехотные отделения. Они казались неуязвимыми, величественными, настоящими богами войны, практически недосягаемыми.

Так же Ламерт увидел бы, как небо расчертили ровные чёрно-красные полосы, подобные кометам, ровно падающим в сторону артиллерии Астра Милитарум. Почти одновременно с ними на чуть более дальних оборонительных рубежах раздались другие всполохи, создателем которого не могло ни одно обычное оружие.

Всё поле боя охватили дым и огонь, взлетали в воздух клочья снежной земли, бесконечной музыкой войны рокотали взрывы, выстрелы, пулеметные очереди, в которых тонули крики, вопли, приказы, молитвы и предсмертные хрипы.

Имперская Гвардия несла страшные потери, сражалась буквально по пояс в телах и алом, талом снеге, умывалась кровью — но стояла насмерть.