Псайкер. Путь изгоя

Глава 31

Последние минуты тишины

Белый пушистый снег продолжал падать с самого утра. Он опускался медленно, словно загипнотизированный, покрывая и гранитно-чёрную столицу новыми белоснежными шапками.

— Согласно вашей воле, мы опросили тех, кто мог хоть что-то знать. Почти все утверждают, будто думали, что он просто пропал.

— «Почти все»?

— Были и такие, кто просто не заметил его пропажи. Сейчас в Атолле такая суета, миледи…

— Я знаю.

Кларисса поправила высокий черный воротник, скорее по въевшейся в мозг привычке, чем реально прячась от довольно милосердного ветра. Перед ней, в самом обычном крохотном переулке между двух исполинских зданий лежал самый обычный труп, с перерезанной шеей. Застывшая бледная кровь покрывала почти всю его грудь, попав на ноги и окропив даже мерзлую чёрную землю. Леди-инквизитор склонилась над ним.

— Удар был нанесён сильной, уверенной рукой, однако явно порывистым движением, — произнёс её личный вериспекс, державший инфопланшет в крепких руках.

— Вижу, Лео. Ещё вижу, что сделали это простым, не силовым оружием.

Она посмотрела сначала на одну сторону переулка, пустую, затем на ту, где стояла её небольшая свита и охрана.

— Похоже, патрульный просто исполнял свой долг, когда наткнулся на врага. Они оба не ожидали такой встречи, однако преступник всё же вышел победителем.

Вериспекс лорда-инквизитора уже в четвёртый раз за свою жизнь невольно почувствовал собственную ненужность. Учитывая опыт леди Клариссы, порой казалось, что свита ей нужна лишь для того, чтобы делиться с ней своими выводами, которые, стоит признать, крайне редко были ошибочными.

Женщина подняла непреклонный хмурый взгляд на символ, оставленный на стене кровью убитого. Если бы не он, едва ли бы рядом возникла даже её тень, но едва её осведомители увидели его, как леди-инквизитор оказалась на месте уже через десять минут.

Однако же, она была ничуть не удивлена, увидев отлично знакомый ей символ Кровавого Бога, одного из множества ликов Извечного Врага всего рода людского. Поняла она и надпись, оставленную ниже, единственная из всех присутствовавших. Кларисса видела несколько озадаченные взгляды своих людей, направленных именно на надпись, ибо, как известно, загадки и тайны нередко притягивают к себе малодушных.

Лорд-инквизитор не поспешила переводить текст для остальных, плавно встала. Несмотря на возраст и пережитые ужасы держалась она прочнее стали.

— Продолжайте искать следы. Осторожно, внимательно, но быстро. Вам так же следует знать, что мне не нравится сложившаяся ситуация, совершенно.

Свита молча внимала словам своей несгибаемой госпожи.

— В сей тёмный час, когда само существование всей этой планеты и миллиардов живых душ Империума висит на волоске, враг внутри наших собственных стен нам совершенно ни к чему. В столице орудует ячейка Хаоса, скорее всего готовящаяся нанести удар в самый неподходящий для нас момент: когда войска еретиков окажутся под стенами Атоллы. Мы должны вычислить их и ликвидировать раньше этого момента, ибо видит Владыка, шансов выжить у Сераписа и так немного.

Кларисса уже давно перестала обращать внимание на возню, неизбежно возникающую почти после всех её слов, однако внезапно усилившийся ветер словно донёс до неё зловещее эхо. Будто голос извне пытался заговорить с ней, передать какое-то короткое, но угрожающее послание. Да, она ничуть не сомневалась в своих выводах, в Атолле либо зародилась, либо давно ждала своего часа очередная секта, и не было никаких сомнений, кому она подчинялась. Леди-инквизитора в какой-то степени тревожило другое: отсутствие вестей от двух своих коллег. С Эатайном они говорили ещё вчера вечером, а Аэтон после собрания будто в снежной буре растворился. Тут и там её люди натыкались на его собственных, дело доходило до откровенных разногласий, однако ни одного следа, ни одной зацепки.

Всё это наводило леди-инквизитора на довольно мрачные, даже неприятные мысли.

Суровый ветер гулял по внутреннему двору храма. Удивительно, но вода в фонтане почему-то не замерзала, оставаясь при этом холодной и спокойной.

Всё же это место внушало невероятное умиротворение.

Лукулла наблюдала за внутренним двором из окна, погруженная в медленно-тягучие мысли, сохранявшие, несмотря на общую атмосферу, оттенки волнения. Разумеется, она тревожилась за мужа, и даже спокойствие монастыря святого Себастьяна Тора не могло развеять её тревоги.

Она услышала позади себя неторопливые, шаркающие шаги, уже зная, кто их издаёт.

При поддержке двух молодых послушников, девушки и юноши, к ней приближался настоятель Антонио. Женщина склонила голову в бесконечном уважении.

— Святой отец…чем могу быть полезна вашему преосвященству?

Старик мягко поднял руку:

— Не стоит так спешить услужить мне, дитя. Я лишь один слуга Божественного Императора из бесконечно многих.

— И тем не менее вы великий человек, святой отец. Я не могу вести себя иначе в вашем присутствии.

Настоятель кивнул послушникам:

— Пока что оставьте нас, только принесите немного воды и, пожалуй, хлеба.

Юноша и девушка с безмолвным поклоном удалились. Вновь стало неимоверно тихо. Антонио без особого труда погрузил своё дряхлое тело в кресло напротив Лукуллы. Внимательный взгляд женщины мгновенно заметил ту легкость, с какой мог двигаться настоятель.

— Я вижу, тебя что-то тревожит, дитя. Садись, побеседуй со мной.

— Это будет большой честью для меня…

— Я же сказал, оставь этот раболепный тон.

Лукулла набралась смелости и подняла на старика взгляд. Тот твердо смотрел ей прямо в глаза, лицо его застыло в жёсткой маске. От прежней почти рассеянной доброжелательности не осталось ни следа. Он был воином, поняла Лукулла. Скорее всего, сражался во имя Церкви. И судя по всему, прошёл немало битв.

— Как скажете, святой отец. Да, вы правы, меня тревожит судьба моего мужа. Он старший арбитр, и сейчас сражается где-то там, далеко, а я здесь, с детьми…

Выражение настоятеля на какие-то мгновения изменилось. Женщина вновь заметила это, однако на сей раз не поняла причин. Укрываясь от ужасов войны здесь, в снежных горах, они оставались отрезанными от внешнего мира, хотя Лукулла подозревала, что это не касалось его преосвященства и всего его окружения.

Её предположения не ошибались: буквально час назад святой отец получил извести о том, что Белая Гавань, спустя более суток интенсивных, яростных боёв почти пала. Так же Антонио знал, что согласно всем прогнозам, город должны были взять гораздо быстрее. То, что в последней схватке отчаявшейся Лозории участвовал муж Лукуллы, он услышал из её же уст.

Послушники внесли хлеб и воду. На мгновение женщине показалось, что юноша как-то странно посмотрел на неё, прежде чем удалиться вместе со своей молодой спутницей.

— Вы, серапийцы, удивительный народ, — непринуждённо улыбнулся Антонио, отламывая себе кусочек и предлагая Лукулле. — Я встречал очень мало миров с похожим менталитетом. Вместо того чтобы радоваться собственной безопасности, и безопасности своих детей, ты рвешься в бой вместе с мужем.

— Это мой мир, моя родина, — с достоинством ответила Лукулла, с благодарностью принимая скромное угощение. В ней вновь на секунду проснулся гнев. — И я обязана защищать его, любой ценой. Даже если придется пожертвовать семьей, детьми, но если это спасет миллионы жизней моих сограждан, это святая жертва. Так нас учат здесь, на Сераписе.

Настоятель вновь заглянул ей прямо в глаза.

— Ты разрываешься между долгом воина Империума и долгом матери. Это заслуживает лишь уважения. Даже мне неведомо, какой выбор тебе следовало бы сделать. В конце концов, все наши жизни дарованы нам бесконечно милостивым Владыкой, и все души праведников одинаково равны перед Ним. — Старик на мгновение задумчиво поглядел в окно. — Однако не думаешь же ты, что наш священный бесконечный долг перед ликом Его, можно исполнять лишь в бою? Фермер, обрабатывающий поля, строитель, закладывающий фундамент, даже самый мелкий чиновник, чахнущий над своими бумагами — все они, сколь бы малыми не были по одиночке, движут великий непостижимый организм, что мы зовем Империумом Истинного Человека. Пусть об этом не принято так уж часто говорить, но это правда. И ты, дитя моё, — их взгляды пересеклись. Лукулла поразилась той бездонной суровости и непреклонности, что увидела. С ней будто говорил древний могущественный дух мщения, — даже здесь, даже в твоих силах возможно помочь защитникам Сераписа отстоять ваш родной дом.

Лукулла невольно вскочила с места.

— Да! Да, вы правы, святой отец! Во истину вы святой человек! Вы будто мои мысли прочитали! Знаете…у меня буквально всё сжимается внутри от ощущения неправильности происходящего, — она отошла к окну, к лицу вновь мягко прикоснулось дуновение холодного ветра, — Серапис — мир-крепость, а мы, серапийцы, солдаты. Его защитники. Мы не должны сидеть тут и просто ждать, как скот, идущий на убой! Позвольте мне…мне и моим детям хотя бы ухаживать за монастырём, а лучше — дайте в руки оружие! Если сюда придет враг, я хотя бы встречу его лицом к лицу, и, если Богу-Императору будет угодно — погибну, зная, что защищала свою землю и своих детей до последнего.

Антонио с улыбкой, без особых усилий встал.

— В оружии нет нужды, но вы действительно можете хотя бы не сидеть сложа руки, просто ожидая своего часа. Служи Ему, как посчитаешь нужным, дитя моё, в том тебе моё благословение.

Лукулла незамедлительно преклонила колени, со всем уважением, на которое способна, поцеловала подол одеяния преподобного.

— Нижайше благодарю вас, великий. Сейчас же начну действовать. Хватит с нас этого болезненного сна!

Старик смотрел ей в след, долго улыбаясь, пока в дверях не появился Ракар, юноша, что играет роль няньки при якобы немощном настоятеле великого монастыря. Обычно лицо Ракара выражало рассеянную услужливость, но сейчас было жёстче керамита.

— Эта женщина отнюдь не глупа, преподобный.

— Знаю, потому и решил отвлечь её…вместе с остальными беженцами. Нас и без того прискорбно мало, а уж если начнётся паника… — он сурово посмотрел на своего подопечного. Ракар хоть и выглядел довольно простоватым, незаурядным юношей, на деле вполне мог стать если не новым настоятелем, то как минимум его заместителем. Несмотря на возраст, он отличался острым умом, непреклонностью и выдающейся проницательностью. Но главное, что в нём ценил пожилой настоятель — Ракар был не любитель задавать лишних вопросов.

— Они приедут ночью, как вы и велели, преподобный, — голос юноши упал до шёпота. — Обещают ровно в назначенное время.

— Отлично. — Антонио отвернулся к окну, взгляд его упал на редких послушников, занимавшихся своими делами. На периметре и возле белоснежных ворот виднелись редкие силуэты сестёр битвы. — Доверяю это дело тебе, Ракар. Ничем не выдай себя, даже перед стариком Робаром. Он не поймёт, уж поверь.

Юноша поклонился. Именно Робар, старый друг Антонио, официально являлся заместителем настоятеля, и ему преподобный легко доверил бы свою жизнь, но в этом случае на него полагаться было нельзя, нет. Когда-то в молодости Робар был сильным воином, затем, позднее, более двадцати лет так же эффективно управлял мирной жизнью монастыря, но при этом оставался слишком верен своим идеалам, простодушным слугой Императора. Антонио ценил это в своём верном друге, но сейчас оно лишь мешало. Настоятель был уверен, что старина Робар ничуть не поймёт его.

— Святой отец ничего не узнает от меня, можете быть уверены.

— Несколько сотен душ Его в твоих руках, Ракар. Помни, что в случае неудачи ты подведёшь вовсе не меня. Ступай. Я более ничего не хочу говорить об этом.

Кипучая энергия Лукуллы быстро распространилась среди остальных беженцев. Люди действительно будто спали, и им нужно было лишь одного прикосновения, чтобы проснуться. Не прошло и часа, как люди покинули кельи и стали обращаться к послушникам и проповедникам храма. Началась уборка, стирка, ремонт, готовка. Каждый помогал, чем мог. Несколько мальчиков даже выбрались за ворота и принялись чистить недавно выпавший снег. Антонио наблюдал за всем этим из окна, сухая улыбка не сходила с его уст, однако сердце старика сжимала тревога.

По внутреннему двору храма гулял ожесточившийся ветер, плясали лунные лучи. Снежные неровные лоскуты лежали тут и там, покрывая белоснежный камень, из которого тут было сложено почти всё.

Сестра битвы, вооруженная болтером, чуть напряглась, услышав шаги справа от себя. Из темноты выплыла чуть сутулившаяся фигура Ракара.

— Что-то случилось? — голос воительницы спокоен, хотя появление в столь поздний час одного из молодых послушников, обычно сопровождавших преподобного, было, мягко сказать, подозрительным.

Ракар пожал плечами, молодое, тщательно выбритое его лицо казалось каменной маской. Сорорритас редко видела юношу таким.

— Всё хорошо, Флема. Прекрасная ночь, не правда ли? Сам Бог-Император ниспослал нам эту тишину и покой.

Женщина кивнула, не совсем понимая, к чему ведет юный послушник и что следует от него ожидать.

— Однако этот мир умирает. Нам бы следовало сражаться вместе с остальными, но и защита святых мест — важное дело, я понимаю.

— Именно. А ещё тебя вызывает палатина.

Сестра Флема вновь смерила юношу взглядом. Сейчас он казался непохожим на самого себя, но в храмах было принято использовать молодых послушников и послушниц для самых разных мелких поручений. Прежде чем уйти, она произнесла:

— Пока что было тихо. Едва ли на нас кто-то нападёт. Ночь абсолютно безмолвна.

— О да, — казалось, рассеянно улыбнулся Ракар, — нет ничего страшного в том, что тебя здесь несколько минут не будет, святая сестра. Ну, тут холодно, пошли внутрь.

Воительница кивнула, пошла первой. Однако возле дверей монастыря они разделились, и юноша неслышно вернулся во тьму внутреннего двора. Ещё меньше времени у него ушло на то, чтобы вернуться к тому месту, откуда ушла сестра битвы. Там уже ждали другие послушники, люди преподобного отца Антонио.

Мысленно он покачал головой. Преподобный действительно устроил небольшой ночной сбор, в целях проверки боеготовности охраны. Бедные сёстры! Бесконечно преданные делу Экклезиархии, бесстрашные, могучие воительницы, всё же во многом оставались наивными. Ради интереса Ракар пару дней назад решил посчитать их: всего девятнадцать сорроритас охраняло храм и беженцев! Прискорбно мало, чтобы остановить серьёзного врага — и всё же, самих воительниц это ничуть не смущало, и они со всей серьёзностью относились к исполнению своего долга.

Не прошло и трёх минут, как в окружавшей храм ночной тишине послышался едва слышимый рокот. Ракар подал знак. Неслышно открылись широкие двери чёрного хода.

— Вы едва не опоздали.

Из черной транспортной машины выходили люди. Один из них, тщедушный тощий мужчина лет тридцати вышел вперед.

— Вы бы видели дорогу, светлейший. Всё замело. К тому же приказ был подъехать бесшумно, а это…

— Меньше слов. К делу. И чтобы ни одна снежинка не упала.

Тщедушный мужчина кивнул, однако в его приказах уже не было нужды — его люди уже действовали вместе с послушниками Антонио. В лучах луны на секунду блеснул металл. Ракар оставался непоколебимым, однако даже ему было трудно смотреть на выгружаемые баллоны со смертоносным газом.

Генерал Оттон принимал горячую ванну, когда его потревожил один из адъютантов.

— Что там? — недовольно спросил он, сквозь шум льющейся воды.

— Срочные новости, сэр, только для ваших ушей. Так же вас хочет видеть генерал Вангиннем.

— Передай ему, что скоро буду.

Оттону пришлось поспешить, и он покинул ванну всего через десять минут, резко пахнущий благовониями. Чуть больше времени ушло на сборы.

«Новостью» оказалось то, что они и так все ждали — Лозория, Белая Гавань, пала. Только то, что она продержалась более суток, для многих стало несколько приятной внезапностью. Обреченные, героические защитники города выиграли им больше времени, чем предполагалось.

Пожатие пожилого генерала, как всегда, было крепким.

— Пусть Владыка примет души павших защитников и даст нам сил за них отомстить. Позвольте показать вам кое-что. Следуйте за мной.

По дороге они обсуждали план грядущей битвы, немного обменялись слухами, касающихся событий в других уголках Империума. К некоторому своему облегчению, смешанному с разочарованием, Оттон понял, что Эйст, несмотря на опыт и авторитет, вовсе не игрок, и даже ничуть не стремился лезть в политику. Впрочем, для человека его возраста это, должно быть, естественно, решил Джейк. «Надеюсь, я никогда не стану таким».

Они шли недолго, и вскоре Вангиннем привел их в какой-то просторный, хорошо убранный ангар. То, что Оттон в нём увидел, несколько приободрило его, а душа даже почему-то с новой силой возжелала действовать, и действовать немедленно.

В отдаленном левом углу, посреди «Химер» и «Леман Рассов» стояло шесть сверхтяжёлых танков. Огромные, внушающие трепет и уважение черно-зеленые машины возвышались над всем, что их окружало, словно гиганты из древнетерранских легенд.

Оттон подошел ближе, с замиранием сердца осмотрел исполинов, вокруг которых сновали техножрецы, читавшие молитвы и обмазывающие темную, словно впитывавшую солнечный свет темную поверхность машин священными маслами. Ещё двое бродили между ними с кадилами, что-то глухо распевая. Джейку показалось, что из-за запаха, от них идущего, эти грозные инструменты войны становятся более огромными, ещё более величественными.

В последний раз он видел сверхтяжёлые танки более четырёх лет назад, а вот в бою…сразу даже вспомнить не удалось. Тогда битва уже подходила к концу, и этих металлических монстров выпустили на поле битвы скорее для поддержки боевого духа остальной армии. Теперь же Оттон не сомневался, что им придётся использовать эти редкие священные реликвии, и скорее всего сильно раньше, чем им того хотелось.

— Впечатляет, правда? — голос генерала Эйста звучал словно издалека. — Были доставлены сюда с Атре Варры по моему прямому приказу. Тогда мы использовали их против сепаратистов. К сожалению, два из них эти проклятые отступники сильно повредили, так что их пришлось отдать на ремонт Культу Механикус… Я до сих пор даже не знаю, поправимо ли их состояние.

Оттон подошёл чуть ближе, приложил руку к холодному металлу, под которым, тем не менее, словно билось настоящее механическое сердце. Генерал со всей ясностью почувствовал неудержимый гнев машины, её жажду битвы и желание мести за павших собратьев. Перед стояло самое настоящие дитя войны, навеки скреплённое нерушимыми цепями с бесконечным циклом ненависти и насилия, в котором кипела вся Галактика. На какое-то мгновение Оттону даже передались чувства танка, так что он поспешил одёрнуть руку. Сейчас следовало сохранять холодный рассудок.

— Во истину священные реликвии оказались у вас в руках, сэр Вангиннем… но боюсь, нам не удастся их сберечь, и думаю…думаю, вы сами это знаете.

— Как бы этого не хотелось признавать, — пробурчал пожилой генерал, — однако, вы теперь знаете, как и сэр Торкве. А теперь давайте вернёмся в зал собраний. Нас ещё ждет битва.

Оттон кивнул, напоследок бросив ещё один взгляд на танки. Машины впечатляли, однако генерал невольно представил их гибель на поле боя, как они стоят, словно поверженные герои прошлого, посреди тел простой солдатни… К рядовым и офицерам Джейк не испытывал ни малейшего сочувствия; — даже высшие офицеры вполне заменимы, но не столь ценные реликвии. Уж лучше погибнут десятки тысяч солдат, но такие незаменимые орудия войны должны остаться в целости.

— Однако же поздно до меня дошло, что в нашем полку тоже есть вполне себе симпатичные дамы, — как-то отстранённо, с нелепой улыбкой заметил Крис.

— Но никто не сравнится с моей Кирой, — ответил Дециус.

— Когда это она успела стать «твоей»? Вы всего раза три разговаривали.

— Да, и каждый раз вполне себе мило. Она ещё ни разу, знаешь ли, меня не проигнорировала и не нагрубила.

— И каждый раз небось думала «когда же этот идиот от меня отвяжется», — Крис рассмеялся.

— Да иди знаешь куда…Ты просто завидуешь, потому что последняя женщина, которая с тобой разговаривала — это комиссар Райна. И то, со всем уважением, но я даже не уверен, что она женщина, скорее кусок обледенелого металла. А то, как ты чуть себе в штаны не наложил, когда она отчитала тебя за грязные ботинки…

Ламерт наблюдал за друзьями с улыбкой, натягивая только что выданные перчатки. Климат на Сераписе бесконечно далёк от сионского, и даже на Илосе было будто теплее, так что все полки поспешили переодеть и переобуть. Какая польза от солдата, если он замёрзнет насмерть до начала боя?

Затем следовал короткий полдник, после которого их должны были перебросить на линию фронта, на подступы к столице. Наблюдая за кажущейся непринуждённой шутливостью друзей, Ламерт чувствовал, как они напряжены, как замер в ожидании кровавого боя весь полк. Старшие офицеры выглядели мрачными, задумчивыми, младшие — нервными и раздражительными. Не исключением стал их новый сержант, сменивший павшего на Илосе Клавикуса. Дроммон, среднего роста и телосложения мужчина с едва заметной темной щетиной ходил взад-вперёд, беседовал с сослуживцами и пытался придирчиво оценивать обстановку. Ламерт разделял его волнение. Им снова мало что говорили, явно утаивая большую часть правды, а в воздухе будто застыл нестерпимый, стойкий запах гари. На них, на столицу надвигалась неумолимая волна, готовая охватить их с головой. Поглядывая на сослуживцев, молодой гвардеец понял, что это чувствуют если не все, то многие.

Вновь начался снегопад. Белые шапки покрыли ждущую своего часа технику, головы солдат, техников, офицеров и ополченцев.

— Ламерт, дружище, тебе лучше поесть. Неизвестно, когда в следующий раз офицеры вновь скомандуют приземлить задницы.

Он сел на ящик рядом, взял кружку амасека, ненадолго пригубил.

— Опять выглядишь напряженным, — заметил Крис. — Знаю, тут не Илос, но мы уже прошли…как там говорят бывалые вояки? «Боевое крещение», вот. Мы уже не зеленые мальчишки, впервые взявшими лазган в руки, умеем на курок нажимать.

— Ты, видать, только этому и научился за всё это время, — со слабой улыбкой заметил Дециус, однако особого смеха в его голосе не было. Крис на него даже не глянул.

— Ты прав, здесь не Илос, — отозвался Ламерт. — Здесь точно будет сложнее. А что говорят в части, не слышали?

Дециус пожал плечами. Похоже, молодой боец чувствовал общую тревогу лишь инстинктивно, а мысли его больше заняты не грядущей битвой, а прекрасной девушкой-врачом.

Ответил Крис, как всегда более наблюдательный:

— Паршивы дела, если верить слухам, вот что. Есть тут у них город на севере, Лозорией вроде называется, так он последняя линия обороны перед столицей. Говорят, враг уже подошел к ней вплотную, и скоро пойдет на штурм. После Лозории возьмётся за нас. А еще слышал, что никто до сих пор эту волну еретиков остановить не смог.

Ламерт и Дециус озадаченно посмотрели на друга.

Над ними возвышалась снежная столица, прекрасная в своих чёрно-белых тонах. Ламерт часто вспоминал родной дом, Сиону, Кардену — но Атолла была величественнее всех городов, что он видел до этого. Огромные темно-гранитные шпили, поднимающиеся высоко в небо, казались клыками какого-то дикого животного. Многие постройки переплетались между собой, соединялись исполинскими заснеженными мостами. В мирное время, должно быть, столица была прекрасна, но сейчас каждый балкон, каждое окно, выступ и улицу превращали в неприступную крепость. Всюду ходили патрули, проводились учения, ездила транспортная и военная техника. Довольно часто с оглушающим свистом небо прорезали самолёты Империалис Аэронавтика.

Тут Ламерт услышал, как сзади негромко, но уважительно разные голоса к кому-то обращаются. Не успел он обернуться, как Крис сказал:

— Так у нас важные шишки сегодня собираются. Большое дело.

Рядом возникла фигура комиссара Иоганна Штросса, облаченная в красно-чёрное. Переговорив с некоторыми офицерами, он внезапно подсел к беседующим гвардейцам.

— Погодка ни к черту, а, бойцы? — с улыбкой спросил Штросс.

— Настоящий гвардеец может биться в любых погодных условиях и в любое время, сэр, — незамедлительно отозвался Крис. — Не хотите нашего амасека? Мы тут пригубили немного, так что если не брезгуете…

— Разумеется нет.

Штросс взял оставленную Ламертом кружку, тоже немного отхлебнул. Обветренное смуглое лицо комиссара будто выражало его борьбу с ненастной погодой, но внешне он вообще не выглядел хоть сколько-то замёрзшим.

— Мы готовы исполнять свой долг до последнего, никуда не собирались бежать и не подрывали боевой дух полка. Мы обычные имперские гвардейцы, — со слабой улыбкой пошутил Крис, смотря прямо на Штросса.

Комиссар по достоинству оценил шутку.

— Брось, боец, мы не только выискиваем трусов, да и я тут вовсе не за этим.

— Так зачем же? — вырвалось у Дециуса.

— Просто проверяю готовность солдат, — с той же едва заметной улыбкой ответил Штросс, отпив ещё немного. — Скрывать не вижу смысла, так что скажу так: нас ждёт не простая битва, но мы справимся. Обязаны.

— А…это правда, что этих еретиков до сих пор никто не остановил? — с явным волнением в голосе спросил Крис.

Лицо комиссара помрачнело.

— Для Империума не существует неостановимого врага, запомните это, парни. Нам не будет просто, вот и всего. Главное неукоснительно следуйте приказам офицеров, и всё будет хорошо. Мы выстоим. Глядишь, кто и в герои заделается, — он ухмыльнулся, мимолётно глянул на Дециуса.

— Мы не подведем, сэр, — вновь отозвался Крис. — В части разное болтают, особенно среди тех гвардейцев, что сидят здесь подольше нас, но за себя и этих двух увальней ручаюсь.

— Узы, скреплённые огнём и кровью самые прочные. Похвально… Ну, берегите себя, парни. Мы рассчитываем на вас. — Штросс встал, вернул кружку, похлопал Ламерта по плечу, прежде чем удалиться.

— Легко же тебе удаётся разговаривать с командованием, — отметил Дециус, немного вспотевший, несмотря на усилившийся снегопад.

— Комиссары не командуют, идиот. Вернее, могут это делать, но в исключительных случаях. Ты что, выданные нам брошюры не читал? А, не отвечай, по твоей глупой морде вижу, что нет. А ты чего, Ламерт?

Не успел юноша ответить, как раздался зычный голос сержанта Дроммона:

— Поднимаем ленивые задницы, выходим! По «Химерам», бегом, бегом! Война не ждёт!

Руксус, разумеется, знал, что Серапис — это мир-крепость, но увиденное на рубежах к столице все же несколько удивило его. Целые сети окопов, траншей, башен и блиндажей перечёркивали снежное, с трудом убранное поле и дороги. Здесь концентрировалась вся мощь Имперской Гвардии и остатков ПСС, выживших после первых недель вторжения. Выйдя из «Химеры», он даже сквозь мрак ночи разглядел тысячи единиц боевой техники, от «Часовых» до танковых колонн «Леман Рассов». Всё это ждало неминуемой битвы, окутанное снегом. Металлические, быстро собираемые бараки пехотинцев занимали почти всё пространство на севере, так много их было. Юноша с первого взгляда понял, что собранных здесь солдат никак не меньше семисот тысяч, а то и больше. Солидные силы, на первый взгляд, но хватит ли этого чтобы остановить неудержимую кровавую волну?

Руксус спал довольно беспокойно, и не потому, что было довольно холодно. Его вновь мучали кошмары, ещё более, казалось, сильные, чем раньше. Он видел неизбежную гибель этой планеты, вместе со всеми её защитниками. Всё вокруг него было объято пламенем: земля, люди, здания, техника. Даже флот высоко в небесах падал на Серапис огненным дождём, знаменуя горькое поражение, смерть и забвение. Десятки тысяч тел усеивали поля у Атоллы, ещё больше лежало на её улицах. Везде огонь, огонь, кровь и разрушения. Над столицей развевался на ветру знак Извечного Врага. Юноша шёл по уничтоженным улицам, среди гор изуродованных трупов, когда ему привиделись среди них знакомые очертания. Не успел он их разглядеть, как вскочил, весь в холодном поту. Ужасный сон всё ещё стальными тисками удерживал сердце, не давая проснуться разуму. Где-то очень далеко, как ему показалось, уже грохотали снаряды. Он поспешил одеться и выйти. Краем глаза юноша заметил, что места почти всех остальных псайкеров пустовали, только в дальнем углу тихо посапывал Симон.

На пороге Руксус столкнулся с невысокой, на вид пожилой женщиной в таком же чёрно-красном одеянии, в котором чаще всего ходила госпожа Валерика. Если бы не сухое, испещрённое морщинами лицо и низкая приземистая фигура, юноша бы точно принял её за свою настоятельницу.

— А, вот и ты. Проснулся наконец. Позволь представиться: Шиора Керания, одна из наставниц школы Астра Телепатика здесь, в Атолле.

Немного опешивший Руксус поспешил уважительно поклонится:

— Приветствую вас, уважаемая Шиора. Чем обязан вашему вниманию? И…как я понимаю, вы уже знаете, кто я?

— Наслышана, — сузила глаза женщина, — молодое дарование, прибывшее к нам прямиком со звёзд. Я почувствовала твою силу, едва ты явился в лагерь. Сводки о тебе не врали. Что же, быть может, это нам пригодится. Пойдем.

Руксус послушно последовал за ней. Отдалённый грохот пока больше не повторялся.

— Давай сразу обозначим самое главное, юнец, — негромко, хрипловатым голосом начала Шиора, пока они шли по убранной от снега тропе. — Именно меня поставили командовать всем псайкерским корпусом. Остальное тебя не касается. Далее — мне всё равно, какая у тебя сила и потенциал. Они скорее нас погубят, чем принесут пользу, поэтому я не жду от тебя многого.

— Вы, наверное…

— Держи рот на замке, когда я говорю! — отрезала пожилая наставница. — Действительно, нахальный, безумный бунтовщик. Откуда в тебе только хватает дурости перечить другим, нормальным людям? Впрочем, не важно, главное, чтобы твоё безумие не коснулось нас. При мне, пока я командую, чтобы пасти не раскрывал, ясно? Не забывай, кто мы.

Руксус усмехнулся.

— Должно быть, вас сделали наставницей исключительно из-за мерзкого характера.

Шиора резко развернулась, попыталась ударить худощавой рукой, но юноша непринужденно увернулся, продолжая усмехаться.

— Вы бы сейчас охотно поставили бы меня на колени с помощью своей силы, не так ли? Если бы только могли. Но рассчитывать приходится лишь на физическую силу…

— Дерзкий, сопливый щенок! Надеюсь, тебя убьют раньше, чем ты вообще вновь откроешь рот!

— Мечтать не вредно, старуха.

Шиора вновь смерила его презрительным взглядом, полного гнева, после чего сплюнула:

— Я передумала. Нечего тебе знакомиться с остальными, тем более что мы будем биться на разных позициях. Убирайся с глаз моих. Тебе вон туда, сопляк.

Руксус посмотрел туда, куда указывал тощий палец Шиоры. Под крытым снежным навесом стояли офицеры и комиссар Вермонт. Юноша моментально всё понял и это не сильно обнадёжило его.

— Вы пожелали мне смерти, Шиора, и я уже понимаю, что вы из себя представляете: очередную побитую шавку Империума, однако несмотря на это, я не желаю вам зла. Все псайкеры — братья и сестры по несчастью, мы должны держаться вместе. Пожалуйста, берегите остальных. Удачи. Надеюсь, все мы переживём грядущий кровавый прилив.

Шиора посмотрела на него изменившимся взглядом, что не очень внятно пробормотала и ушла. Юноша понял, куда она идёт и увидел в отдалении небольшую группу юношей и девушек в униформе псайкеров-примарис. В той же стороне, ещё дальше, он увидел силуэты Имперских Рыцарей. Это ещё больше встревожило юного псайкера.

— Руксус! Руксус, подожди!

Сзади оказался запыхавшийся Симон, явно только проснувшийся.

— Я немного слышал ваш разговор. Извини…фух… — юноша глянул на ожидающего их комиссара. — Похоже…похоже, этот упырь будет нами командовать во время боя, да?

Руксус кивнул.

— Вернее следить, чтобы мы не сошли с ума и не начали метать молнии в разные стороны.

Взгляд Симона тоже случайно уловил возвышающиеся фигуры Рыцарей.

— Ого! Видел, Руксус? Похоже, дела совсем плохи, раз тут даже они…

Симон, сам того не зная, просто озвучивал всё, что уже понял сам Руксус. Они направились к навесу, когда грохот на севере, который юноша уже счёл галлюцинацией слуха, вновь повторился. Затем ещё раз. Затем он раздался с другого направления, северо-востока. И снова. Далёкая пока что канонада набирала силу, а вместе с ней, чувствовал юноша, неумолимо приближалось Воинство Апокалипсиса.

— Поспешим, — нахмурившись, произнёс Руксус. — Прилив начинается.