Псайкер. Путь изгоя

Глава 22

Илос, часть вторая

Песнопения за стеной закончились. Послышалась суета многих тысяч людей.

Альберт стоял, задумчивый и хмурый, когда услышал рядом с собой знакомые шаги. Он успел повернуться, сердце его затрепетало.

— Альберт, мне неловко об этом говорить… — Марианна выглядела непривычно смущенной. Явно чувствуя себя крайне неловко, она пыталась что-то сказать, и юноша подозревал, что именно.

— Это связано с Руксусом, верно?

Предмет диалога стоял не так уж далеко, так же что-то обсуждая с Симоном и Гелиорой.

Марианна вздрогнула, но кивнула.

— Да…ты прав. Не даром мы так давно знакомы и так сильно дружим, правда?

Он на мгновение опустил взгляд. Да, дружим.

— Так вот…я как бы…ну… — Марианна даже неловко топталась на месте. Альберт никогда не видел её такой. — Словом…ты знаешь этого идиота. Он довольно вспыльчивый, и легко может полезть в самое пекло, абсолютно не думая. К тому же такой сильный псайкер, как он, может стать желаемой целью для…

— Не стоит продолжать, Марианна, — прервал её Альберт, сердце которого словно желало вырваться из груди. — Я тебя понял. Хорошо, попробую приглядеть за нашим…за ним. Хотя он настолько сильнее нас, что не уверен, что ему понадобится наша помощь, — он попробовал рассмеяться, на что Марианна лишь натянуто улыбнулась и уже собиралась было уйти, но Альберт схватил её за руку. Она подняла на него вопросительный взгляд, терпеливо ожидая ответа. — Я…слушай, неизвестно, чем всё закончится, правда?

Девушка кивнула. Его хватка ощутимо ослабла.

— Кажется, я понимаю, о чем ты хочешь сказать, Альберт, — она вновь улыбнулась, но уже более открыто, как-то обнадеживающе. Словно боясь сама, пытается помочь преодолеть страх другому. — Следующие сутки-двое могут стать для нас последними, и лучше облегчить душу сейчас. Я внимательно тебя слушаю, дорогой, — теперь она мягко взяла его за руку. Альберту показалось, что даже сквозь ткань чёрных перчаток он ощутил её теплоту, нежность её мягких, таких желанных ладоней. Сердце его забилось ещё чаще. Он бы отдал всё, чтобы снять эти чёртовы перчатки. К тому же она так редко вообще с ним говорила, даже почти не смотрела в его сторону…

Никогда ещё они не были так близки, так откровенны между собой. Это сводило Альберта с ума. Ему так хотелось рассказать ей всё! Вот она, лучшая девушка в его жизни, прямо перед ним! Но почему же слова так плотно застряли в горле?..

— Слушай, Марианна, я…

Она терпеливо, с привычной снисходительной заботой смотрела на него. На какую-то секунду он сам взглянул ей в глаза.

И всё понял.

— Ты…ты его любишь, не правда ли?

Марианна резко убрала руку, отвернулась, пытаясь скрыть покрасневшее лицо. Дыхание её участилось, став тяжелым.

— Я…Да с чего ты вообще!… — она вновь показала ему своё красивое лицо, ещё более прекрасное от застывшего на нём резкого смущения. Он молчал, не зная, что сказать. Руксус продолжал о чём-то негромко говорить с Гелиорой. Вермонт ждал, пока им дадут сигнал выходить из этой каморки.

— Да уж, мы действительно не просто так долго дружим, — подавленным, печальном голосом наконец отозвалась Марианна. — Я так понимаю…это так сильно видно, да?

— Другим не знаю, но мне — уж точно. Каждый взгляд, каждый жест…Ты хочешь заботиться о нём и восхищаешься им, — последние слова словно оторваны от самого сердца.

— Все мы им восхищаемся, — она подняла взгляд на любимого, и взгляд её изменился. Альберт уже не хотел понимать, что происходит с его сердцем и душой.

— Ты права. Во многом. Что ж, это наверное всё, что я хотел тебе сказать, Марианна…

Тут она посмотрела ему в лицо так, как не смотрела никогда. Рука её поднялась выше, к его щеке.

— Мой дорогой, бедный Альберт…Прости. Думаешь, я слепа? Многие еще в школе Астра Телепатика смотрели на меня так же, как ты. Многие… У меня, разумеется, нет ни капли опыта в подобных вещах, ибо я всем отказывала, но чувствую, прям всем своим естеством, что…

— Вновь не стоит, Марианна. Я тоже не дурак, правда всё понял только сейчас. Порой до меня очень долго доходит. И ты тоже меня извини, если я вдруг чем-то тебя…

Она приблизилась, нежно, но по-дружески поцеловала его в лоб.

— Ещё раз извини, Альберт. Я во многом перед тобой виновата. Но такова правда, и я ничего не могу с этим поделать. Я действительно люблю только Руксуса. Но и ты мне очень дорог. Я не хочу потерять ни в одной из этих глупых войн вас обоих, понимаешь? И если ты уже смирился с нашим положением в Империуме, то этот вспыльчивый дурак, мне кажется, никогда его не примет. К тому же я чувствую, как внутренняя сила, противоречия съедают его изнутри, хоть он и тщательно это скрывает. Я…я боюсь, Альберт. Боюсь, что он сорвётся, и совершит глупость. Что его убьют, что он всё-таки потеряет контроль, что его застрелит в затылок комиссар…

— Ты сама его полюбила, — с добродушной улыбкой ответил Альберт.

— Да, я знаю, — голос Марианны плакал. — Но не хочу об этом говорить, правда.

— Я понимаю. И обещаю всегда быть рядом. Опять же, он намного сильнее нас, но если Руксусу понадобиться помощь…я ни за что не отступлю.

Она погладила его по щеке.

— Спасибо.

Будто получив условный сигнал, к ним приблизился сам Руксус.

— Привет, ребята. Не слышал, о чём вы тут беседовали, но честно говоря, со стороны это выглядело как прощание.

— В каком-то смысле так и есть, — ответила ему Марианна, пытающаяся справится с чувствами на своём лице. — Уж ты должен понимать, далеко не дурак.

Он улыбнулся ей. Только Альберт заметил, как начали подрагивать её руки и ноги.

— Да, понимаю, хоть и не разделяю вашего настроя. Старайтесь не думать о том, что мы не переживём этот бой. Мы же обещали друг другу, помните? Пройти всё это вместе, поддерживая и защищая друг друга. Смерть — свобода от этого обещания. — Руксус выглядел на удивление спокойным, и улыбка не сходила с его юного лица.

Альберт рассмеялся.

— Вот и надо было тебе подойти и всё испортить. Может, у нас тут своя драма.

— У меня талант в подобных вещах, ты же знаешь, — со слабым смехом ответил ему Руксус. — Обожаю всё портить. Ладно, рад, что с ваших лиц пропала безнадёжность. Конечно, всё это попахивает слепым оптимизмом и глупой уверенностью в себе, но и думать о смерти, трусливо трясясь, тоже не выход. Это лишь отвлекает. — Он снова посмотрел на свои друзей. — Хорошо, что мы готовы.

У дверей послышался приказ Вермонта, и Симон с Гелиорой направились к выходу. Альберт двинулся следом, тактично оставив друзей наедине; впрочем, Руксус этого не понял, и тоже уже было собирался уходить, когда Марианна мягко взяла его за рукав.

— Слушай, Руксус…

— Да? — насторожился остановленный юноша.

— Я уже поговорила об этом с Альбертом…словом… — она крепко схватила его за ладонь, — пожалуйста, будь осторожнее, ладно? Я ведь знаю тебя, импульсивного идиота. Ты в самое пекло бросится рад, лишь бы свои идеалы отстоять. Но побереги свою жизнь, пожалуйста. Ради… ради нас Альбертом. Прошу.

Руксус как-то странно посмотрел на неё, словно видел впервые. Сердце девушки трепетало, словно раненная птица в клетке, а взгляд умолял, буквально стоял на коленях, не желая отпускать…

— Глупости, Марианна. Ты понапрасну переживаешь, подруга. Я же давал обещание леди Валерике, помнишь? Вы же знаете, ради вас я готов нести любую ношу, снести любое проклятие, испепелить любого врага. Ни одна сила в этой Галактике не разлучит меня с вами.

Марианна опустила взгляд, чувствуя горечь и радость одновременно. Он не видит, не знает.

— В такие моменты я чувствую себя лишь слабой и ничтожной девушкой, ибо вынуждена просить вас с Альбертом, а сама ни на что не способна.

Руксус приподнял её лицо за подбородок, заставив посмотреть в свои серые пронзительные глаза.

— Чтобы я такого больше не слышал, Марианна. Ты сильнее, чем кажешься самой себе…чем сама можешь подумать. Не дай отчаянию найти дорогу в твоё сердце, ибо это первый шаг на пути к забвению.

Девушка невольно отвела взгляд, и Руксус заметил это. Вот почему…

— Я постараюсь, но не обещаю.

За её спиной раздался недовольный голос Вермонта. Руксус кивнул ей, и они вместе покинули помещение.

Он вспоминал это, стоя на огромном выступе бок о бок с замершими в ожидании имперскими гвардейцами. Слева от них высоко в чёрное небо поднималась массивная металлическая башня, — жилой улей, не иначе. Юноша не мог увидеть его вершины, даже максимально задрав голову, как не мог видеть и его низа, посмотрев в необъятную расщелину перед ними. Точно такие же здания стояли напротив, по сторону улицы, если её можно было назвать таковой. Их отделял крытый мост такой ширины, что по нему мог бы пройти небольшой титан, но сейчас там стояли орудия, техника и пехота Астра Милитарум.

Юноша огляделся с таким видом, словно только сейчас осознал себя на Илосе. Тучи окончательно заволокли небо, оградив город-улей и всех, кто на нём сейчас находился, от скупого солнца. От очередного порыва ветра с новой силой захотелось отправиться на поиски более теплой одежды. Тлетворный запах разложения, дыма и гари без труда поднимался сюда, даже немного мешая дышать. У шпиля далеко впереди мигали светлячки-окна на нижних ярусах. Там кто-то ещё сражался, или просто перебои с питанием? В этом городе-призраке многое возможно.

Внезапно для себя юноша понял, что не испытывает страха, абсолютно. Лишь предвкушение, смешанное с…облегчением?.. Наконец-то он сможет хоть на кого-то обрушить своё пламя, показать всю свою силу. У него появится возможность сжигать и сжигать, сжигать и сжигать, наслаждаясь запахом расплавленной плоти — кто его остановит? Кому хватит на это сил? Ожидание скорого боя с достойным, грозным врагом оказалось даже сладостным. Чего боятся, если он раньше уже убивал? Чувство того, как благодаря дару у него получилось отнять чью-то жизнь, при этом спася свою собственную, приятным эхом, почти экстазом раздалось в его худощавом, скелетоподобном теле. Тогда он ощущал себя таким сильным, почти всемогущим — теперь это ощущение вернулось вновь. Не менее приятно было осознавать и то, что с каждым убитым врагом повышаются его собственные шансы на выживание.

Краем разума Руксус так же понимал, что его силы, сколь велики они не были, отнюдь не безграничны, и он в любом случае может быть побежден. Однако и для страха в его неукротимом сердце не нашлось места, ибо что такое для санкционированного псайкера смерть, кроме как не долгожданное освобождение? Конечно, ему бы хотелось побыть с Марианной и Альбертом подольше в этом мире, но если так всё же сложится судьба, пусть звезды знают: он не боится. Уже нет.

Тут юноша вспомнил, что помимо посохов им так же выдали псионические одноручные мечи. Непринуждённая тяжесть такого клинка действовала успокаивающе, даже придавая ещё немного сил, внушая вероятнее всего ложное чувство безопасности.

Руксус вспомнил, как в школе их учил владению мечом Кайлус. Он утверждал, что это оружие должно стать не только продолжением воли самого псайкера, но и считаться его последним шансом; решающим способом спастись, если прибегать к пси-дару уже будет нельзя.

Руксус в задумчивости достал клинок, посмотрел на защищающие руны, украшавшие лезвие. Не очень длинный и достаточно лёгкий — чем-то, очень отдаленно, похож на кинжал. Учитывая как правило слабую физическую подготовку псайкеров, истощенность их тел из-за Дара (Руксус — живое тому доказательство), оружие идеальное. Он вернул его обратно в ножны и вспомнил, что за ним, вообще-то следят. Однако, похоже офицеры и комиссар Вермонт не увидели в его действиях ничего подозрительного, ибо напряженно ожидали, вглядываясь в полумрак частично разрушенного города-улья.

Он сам не заметил, как взял в левую руку цепочку со знаком Астра Телепатика, и начал медленно, будто в трансе, поглаживать её пальцами. «Интересно, что подумала бы госпожа Валерика, увидев меня сейчас?», внезапно подумал Руксус. Мыслями он вернулся в прошлое, на теплый, но уже такой далёкий родной мир. Перед глазами предстал высокий, статный образ госпожи; несмотря на то, что она почти всегда была одета во всё черное, от одной только мысли о ней на душе становилось намного теплее и спокойнее. Всем ученикам, от млада до велика, кроме, вероятно, совсем новеньких, хотелось видеть главу школы как можно чаще, ибо они знали: она всегда защитит, придет на помощь, поддержит. Даже для такого крайне опасного элемента как я, в её сердце нашлось место, с горечью размышлял юноша. Ему было больно и обидно за то, что госпожа рисковала собой, своим положением, защищая и обучая такого плохо контролируемого во всех смыслах ученика, как он. В глубине души Руксус даже был готов с чистым сердцем и без капли сомнений принести себя в жертву, — лишь бы госпожа Валерика оставалась на своем посту и продолжала защищать его братьев и сестёр. Одна жизнь взамен сотен, если не тысяч. Разумная цена, справедливая плата — и он бы отдал её, если бы ему дали выбор.

«Вы видели мою неукротимую ненависть к Империуму, мое желание мстить ему, хоть и понимали, что этот путь бесконечно опасен и ведет лишь в пустоту — однако продолжали помогать мне. Вы думали не только об одной заблудшей душе, но и о тех, кто остался рядом с ней. Во истину, ваша рассудительность, милость, любовь и доброта не знают границ. Нам…во всяком случае, мне — повезло с вами сильнее, чем я того, вероятно, заслуживаю».

Он вновь с невероятной силой захотел обнять Валерику, или хотя бы прикоснутся к ней, пусть даже на мгновение, всего лишь кончиками пальцев. Мыслями Руксус вернулся к своему изначально вопросу и горько усмехнулся.

Она бы печально вздохнула и покачала головой, видя моё бесстрашие, даже предвкушение грядущей битвы. Она никогда не одобряла нашей разрушительной натуры, старалась ограничить её. Впрочем, за что я ещё благодарен ей — она так и не стала настаивать, пытаясь окончательно отвратить меня от собственных убеждений и желаний. Госпожа всегда уважала мой выбор, ибо видела во мне…в каждом из нас — личность. В отличие от империумских ублюдков.

— Это затишье хуже всего, не правда ли?

Погруженный в размышления и воспоминания, Руксус даже не услышал приближения Гелиоры.

Девушка не отличалась ростом сама по себе, а на фоне высокого худощавого Руксуса и вовсе становилась похожа на ребёнка. Густые темные волосы, спускающиеся чуть ниже плеч, приятно контрастировали со смуглой кожей, свойственной почти всем сионцам. Тем более что она родом с Этрайи — континента с наиболее теплым на планете климатом. Тусклые зелёные глаза внимательно, но как-то странно наблюдают за Руксусом, тонкие губы растянуты в дружелюбной улыбке. Так же как и он, Гелиора была вооружена псионическим посохом и мечом, с той лишь разницей, что девушка попросила в качестве дополнительного оружия ещё и лазпистолет.

— Я слышал, на Священной Терре подобное называли «затишьем перед бурей», — ровным тоном ответил юноша, отводя взгляд. — Но меня оно не тревожит и не пугает. Нас для этого обучали, к этому готовили. Можно даже сказать…что я долго ждал именно этого момента.

— Правда? — судя по взгляду Гелиоры, её несколько испугали его слова.

— Да. Знаешь, Гелиора, мне уже приходилось убивать. Однажды во время публичного сожжения наших братьев и сестёр на нас напала фанатичная толпа. Учителя кричали нам не защищаться, смиренно принимать свою смерть, но когда опасность нависла надо мной и моим лучшим другом, — его сердце неприятно кольнуло при воспоминании о Каме, — то я не сдержался. И впервые убил, к тому же человека. Но знаешь, что самое забавное? Мне это понравилось, и с тех пор не было ни дня, ни одного мгновения, чтобы меня мучила совесть. Ублюдок хотел убить меня, но что важнее — хотел убить моего друга. Всех нас, всё, что мне дорого. Я надеюсь, Нерождённые сполна напитались его душонкой.

Гелиора поёжилась ещё сильнее, и явно не от нового порыва промозглого ветра.

— Тебе не кажется, Руксус…что ты говоришь очень опасные вещи?

Юноша почти снисходительно улыбнулся в её симпатичное лицо.

— Не страшись смерти, сестра, ибо она есть освобождение для таких, как мы. А этим, — он кивнул в сторону гвардейцев, — надеяться не на что. Они рождены ущербными, и таковыми и встретят смерть.

Тут Руксус почувствовал приближение чужеродной, отвратительной ауры. С детства непосредственно знакомый с влиянием Губительных Сил, юноша мгновенно понял, что так ментально смердеть могли только ксеносы. Проклятые зеленокожие на подходе. Но где именно? Снизу вроде как слышался рокот, но…

Небо расчертили самолёты Империалис Аэронавтика, но через несколько минут там же появились нелепо выглядящие конструкции ксеносов, которые вообще не понятно каким образом держались в воздухе. Тем не менее, враг атаковал первым, сбросив бомбу несколько левее позиции Руксуса. Альберт, стоявший к месту взрыва немного ближе, вздрогнул, едва не упав от неожиданности.

Началось, удовлетворённо подумал Руксус.

Вероятно, это всего лишь защитная функция мозга, но Ламерт практически не запомнил первый свой настоящий бой. Особенно начало. Вот внезапно появились ксеносы, он это чётко помнит, но что произошло позже, словно закрывала красно-чёрная пелена… Когда же она наконец спала, молодой гвардеец осознал себя живым, стоявшим посреди пепелища.

В воздухе начался свой бой. Машины ксеносов отбивались, параллельно умудряясь изредка сбрасывать бомбы. Воздушной схватке вторил рокот быстро включившихся в общее дело зениток. Через несколько минут люди сбили не менее трёх конструкций зеленокожих, но это был ещё далеко не конец.

— Они вас обходят! Обходят! — предупреждал Раммонд по вокс-связи офицеров всех полков. — Удар с северо-востока! Идут «полумесяцем», осторожнее! Танковым колоннам и бронетехнике перестроится…

Ламерт бежал вместе с остальными, стараясь сохранить дыхание. Где-то рядом со свистом упала очередная вражеская бомба, и в пустоту, оглушительно грохоча, упали обломки здания. Кажется, даже послышались чьи-то крики.

Танки, бронетранспортёры и «Часовые» разворачивались так стремительно, как могли, но ксеносы были уже совсем близко. Преодолевая руины некогда производственных и жилых шпилей, а так же просто брошенных построек, сохранивших некую целостность, зеленокожие стремительно сокращали расстояние между собой и врагом. Судя по всему, наступали они максимально беспорядочно и хаотично — чего, впрочем, ещё ждать от безмозглых ксеносов?

Наконец-то загрохотала артиллерия, послышался рокот тяжёлых стабберов и автопушек.

Не прошло и десяти минут, как в городе-улье Шар’ка началась новая битва.

—Быстрее, собаки! Мы должны успеть! — подгонял их сержант Клавикус. — Не отставать от остальных, иначе отвечать будете перед комиссаром!!

По вокс-связи продолжали литься приказы генерала Оттона, велевшие почти всей технике перегруппироваться на фланги. Отчасти ей это удалось, несмотря на ничтожный срок, отведённый под исполнение, что явно говорило о высокой классификации водителей-сионцев. Планетарный губернатор Кира Мокран могла гордиться собой, ибо её планета поставляла в виде Десятины не только ресурсы, оружие и броню, но и качественных солдат.

Часть «Химер» и «Леман Руссов» успела перестроится в двойную шеренгу, создав тем самым отличные прикрытие для подступающей пехоты, прежде чем ксеносы появились окончательно.

В то время как техника Империума с определенным трудом двигалась по частично разрушенному городу, конструкциям зеленокожих было будто бы всё равно. Они одинаково легко сметали и камень, и металл, и рокрит.

Первый орк запрыгнул на острый выступ и успел прокричать «Вааааагх!», прежде чем меткий выстрел из «Леман Русса» не превратил его в кровавый фарш. Но за этим чужаком последовали другие. Не прошло и минуты, как по ту сторону обширной улицы появилась уцелевшая ватага зеленокожих, рвущаяся тем не менее в новую, последнюю для себя битву.

Ламерт лёг, спрятавшись за небольшим куском оплавленного металла. Рядом похожее укрытие нашли другие пехотинцы. Торио занял позицию слева.

— Итак, вот и эти ублюдки…

Ламерта поразила беспорядочность нападения чужих. Авиация напала первой, а на земле пехота шла вперемешку с техникой…У них что, совсем нет ничего, похожего на инстинкт самосохранения?!

Над дико кричащей от радости толпой зеленокожих возвышались причудливого вида конструкции, похожие на «Часовых», только кажущиеся неказистыми, неправильными, и…чужеродными? Буквально всё в них отталкивало, и даже такой достаточно далёкий от технологий человек, как Ламерт, на мгновение задумался, как эти нелепые творения вообще способны двигаться и сражаться. Впрочем, первая очередь, просвистевшая где-то у него над головой, быстро выбила из неё все неуместные вопросы.

— ОГОНЬ!!! — проревел нестройный приказ, и гвардейцы повиновались. Колоссальный вихрь лазерного огня обрушился на наступающих орков и их технику. Ламерту показалось, что он начал стрелять одним из первых, а может, ему так просто захотелось подумать — для храбрости. Сослуживцы вокруг него нажали на спуск всего мгновением позже.

Нелепо выглядящие конструкции, тем не менее, продолжали наступать. Простая пехота зеленокожих радостно улюлюкала и стреляла прямо на ходу, но её серьёзно мешал заслон, созданный техникой людей. Те, в свою очередь, могли достаточно смело стрелять в оставшиеся зазоры.

В одну из конструкций попало сразу три танковых снаряда, и отвратительно скрипя, она завалилась на бок. Другая приняла на себя два подобных попадания, но продолжала наступать, стреляя и угрожающе махая руками-клешнями. Чётко выверенный выстрел из лазпушки прямо в «лоб» машины, — туда, где по идее должна находиться кабина пилота (или пилотов), прервала её агонию.

Изначально значительное расстояние между Гвардией и ксеносами продолжало сокращаться, несмотря на то, что артиллерия старалась бить по флангам и тылам наступавших, а лазерный шквал серьёзно прореживал их ряды. Ламерт уже мог видеть, как один из его выстрелов попал какому-то орку в горло, как оплавилась его мерзкая зелёная плоть, обнажая мышцы и даже кости. Ещё через несколько попаданий, когда от головы ксеноса почти ничего не осталось, он упал рядом с остальными. «Мой первый убитый враг», рассеянно подумал Ламерт, выбирая себе следующую цель. «Да славится Твоё вечное имя, Владыка. Только твоей милостью»…

Насколько успешно начался бой для Имперской Гвардии, настолько ситуация начинала меняться. Офицеры, один за другим, принялись отдавать приказы на перегруппировку, ибо ближний бой — не самая сильная сторона Астра Милитарум.

Несколько ракет подбили один из «Леман Руссов», моментально раздался взрыв. Ещё ракета попала в борт другому танку, однако он всё равно остался в строю.

Повреждённая банка-убийца всё-таки добралась до позиций Гвардии, длинная очередь зацепила нескольких пехотинцев. Ближайшая «Химера», продолжая стрелять, попыталась отвлечь внимание противника на себя, однако машина орков, пронзительно свистя, просто перевернула её.

Из-за холма появилось несколько машин крупнее. Их встретил огонь стационарных орудий, подкрепленный залпами «Часовых», пытавшихся маневрировать на флангах, однако это не помешало конструкциям выпустить несколько ракет, одна часть которых попала в танки, а другая — в перегруппировывавшуюся пехоту.

Хаос на поле боя начинал усиливаться.

— Быстрее, мать вашу! — кричал сержант Клавикус, продолжающий стрелять прямо на ходу. — Пока нас прикрывают! Быстрее, я сказал!..

Некоторой пехотинцам зеленокожих удалось прорваться сквозь заслон, созданный техникой Имперской Гвардии, так что передним частям пришлось встретиться с ксеносами лицом к лицу. Ламерт видел, как четверо орков вышли на позиции гвардейцев, стреляя из чего-то, лишь отдаленно похожего на нормальное оружие. Солдаты успели развернуться, открыть ответный огонь, но один из гвардейцев упал замертво. Стрелявший в него орк погиб всего несколько мгновений спустя, расплавленный почти до самых костей. «Хотел бы я им помочь», подумал Ламерт, отводя взгляд. Последним, что он заметил, было то, как крупный, мускулистый ксенос схватил гвардейца за горло, поднял над землей и длинным, уродливым не то ножом, не то мечом, распорол его от живота до середины груди.

Только сейчас Ламерт в полной мере осознал, что война в городских условиях — это сущий ад, ибо каждое здание, любое окно, дверь, крупное отверстие после попадания, — может служить оборонительной точкой для обеих сторон. Зеленокожие достаточно отчаянны, чтобы нападать в таких условиях, однако теперь Имперская Гвардия смогла загнать их под перекрёстный огонь. Из полуразрушенных или же относительно целых построек слева и права шёл яростный обстрел из всего, что имелось под рукой. Шквальный лазерный огонь смешивался со стабберными очередями, рокотом автопушек и редких, но метких вспышками лазпушек. «Как ксеносам вообще хватает глупости нападать на нас, на наш Империум», рассеянно подумал Ламерт.

Они заняли другую, более дальнюю позицию, и принялись прикрывать ещё отступающих товарищей. Сам Ламерт взял на прицел одного зеленокожего с топором, и несколько раз попал ему в широкую, уродливую спину.

— Не прекращайте стрелять! — Клавикус менял батарею у своего лазгана. Даже сквозь рёв, хаос, и крики первой в своей жизни битвы Ламерт успел осознать всю бессмысленность подобного приказа. Но какая разница? Он ведь обычный рядовой, не ему судить.

Внезапно перестал стрелять и его собственный лазган. «Так быстро? Разве я так много успел настрелять? А впрочем, не важно». Он потянулся за новой батареей.

Неизвестно как, но через оглушающую какофонию разгорающегося сражения он расслышал странный ревущий звук, идущий откуда-то с неба, — там тоже всё еще не смолкали выстрелы. Молодой гвардеец на несколько мгновений отвлёкся, поднял голову, но ничего не увидел. Вернее, не успел увидеть.

Один из подбитых самолётов ксеносов со свистом летел на землю, оставляя за собой густой огненно-дымный след.

Дециус заметил это, и с силой потянул Ламерта за рукав.

— Дружище, в сторону!!

Ламерт успел отпрыгнуть, однако его всё равно отбросило, а от грохота неприятно заложило в ушах. Он упал, выронив оружие, а уничтоженная конструкция ксеносов продолжила своё нечестивое дело, рухнув прямо посреди строя гвардейцев и по инерции проскользнув даже чуть дальше, оставляя за собой кровавую борозду из раздавленных и искалеченных тел.

Дециус помог другу подняться, тот подобрал свой недалеко упавший лазган.

— С-спасибо, Дециус… — с отдышкой поблагодарил он, не сильно отдавая себе отчёта в том, что его будет практически не слышно. Дециус действительно ничего не услышал, но всё-таки кивнул, и пригнувшись, вновь принялся стрелять. Орков становилось всё больше, хотя улицу и руины уже устилал ковёр из сотен зелёных тел. Ксеносам стоит отдать должное — действуя без всякого плана и чувства самосохранения, они тем не менее бились отчаянно, если не сказать, безрассудно…

Внезапно рёв усилился, а Клавдиан крикнул:

— Наверху, наверху! Огонь в небо!..

Летя на очередных странных конструкциях, только уже похожих на примитивные ракеты, к ним стремительно приближалась целая зеленая стая из радостно гогочущих орков. Они так же стреляли прямо в движении, правда, не очень метко. Ламерт поднял оружие, принялся стрелять, но враг слишком быстро сокращал дистанцию, несмотря на потери…

Торио успел увернуться от размашистого удара, кувыркнувшись в сторону. В ксеноса уже стреляли Крис, Ламерт, и почти всё остальное их отделения, включая сержанта Клавикуса. Орк ревел не то от боли, не то от бессильное ярости, — что не помешало ему развернуться и всего за пару шагов оказаться перед Ламертом. Гвардеец пригнулся от удара ксеноса, мысленно успев порадоваться тому, что хоть эти ксеносы и сильны, но не так уж быстры. Рывком он вонзил подствольный штык в грудь противника, упёрся ногами, попытавшись вдавить лезвие как можно дальше, но зеленокожий с силой пнул его ногой в живот. От удара Ламерт отлетел к стенке, в глазах у него потемнело, дыхание замерло, а внутренности живота, кажется, превратились в сплошное вязкое мессиво.

«Нет, я не умру здесь. Всё хорошо, кругом мои друзья, мои товарищи по полку. Император защищает».

Ламерт с трудом пытался встать, однако перед глазами всё плыло. Таким образом, он не увидел того, что произошло дальше.

Не очень-то спеша умирать, зеленокожий, несмотря на жуткие раны, развернулся и выбросил пистолет, двинулся на Торио, ведущего огонь возле Клавикуса.

— Сержант, отходите, я прикр…

Офицер первым бросился в атаку. Штык ярко блеснул в свете лазерного огня.

— Прочь, мерзкое отродье!..

Зеленокожий играючи отвёл удар Клавикуса в сторону, и ответным замахом раскроил сержанту голову до самой шеи. Рыча, пнул ещё дергающееся в конвульсиях тело, после чего полученные раны таки заставили его упасть на одно колено.

Рядом приземлилось ещё два орка. Один из них упал прямо на гвардейца, как минимум раздавив ему большую часть костей. Второй поднял пистолет и открыл огонь практически в упор. Крис, глухо крикнув, упал куда-то за груду обломков; сердце Ламерта, уже пришедшего в себя, сжалось. Орк, его подстреливший, был совсем рядом, и молодой гвардеец явно не успевал его убить, и казалось, что теперь остаётся только смотреть смерти в лицо… Безобразное, зеленое, красноглазое и перекошенное бессмысленной яростью — незавидный образ. Из клыкастой пасти ксеноса вырывался густой пар, губы растянуты в предвкушении резни.

Ламерт продолжал отчаянно стрелять, когда в спину зеленокожему внезапно ударила ровная струя пламени, моментально охватившая его крупное, мускулистое тело. Чужак зарычал громче прежнего, яростно замахал руками, явно пытаясь хоть как-то потушится. Со стороны это могло даже показаться нелепым.

Ненасытный, жадный огонь, давно ищущий свободы, с громким рёвом поглощал свою жертву.