Псайкер. Путь изгоя

Глава 2

Арбитры достаточно грубо схватили и повязали Руксуса. С едва слышимым шипением сошлись за спиной электромагнитные наручники. «Где я провинился? Я что, преступник?», не понимал мальчик.

С Велмином обошлись немногим мягче. Законники вообще не делали никаких скидок на то, что работают с совсем ещё детьми. Скорее наоборот: главный арбитр даже повелительно произнёс, прежде чем они сели в «Носорога»:

— Едва почувствуете, как начнет колдовать — пулю в лоб. Не думайте ни секунды, парни.

Руксус поднял испуганный взгляд, полный немого вопроса, но в ответ получил лишь болезненный толчок в спину. Ласковое солнце Сионы скрылось за темной дверью «Носорога».

Внутри БТРа оказалось мало места, было душно, а царивший полумрак разгонял лишь тусклый свет красных фонарей. Арбитры сели по бокам от Руксуса, и всю дорогу хранили гробовое молчание.

Перепуганный мальчик не совсем ещё пришел в себя, а потому не понимал, куда едет, а главное — почему. Мысль о том, что он преступник, не укладывалась в голове. Он раз за разом спрашивал себя, в чём его вина, однако голос, его задававший, звучал будто издалека и принадлежал другому человеку. Разум словно покрылся ледяной коркой, которая начала таять только сейчас. Лишь ближе к концу пути, когда «Носорог» стал сбавлять ход, Руксус внезапно всё понял. Его пробила ледяная дрожь.

Он — несанкционированный псайкер, колдун, про ненависть к которым он слышал из проповедей Церкви с малых лет.

Руксус приобнял себя за плечи. Арбитры словно не заметили этого. «Что же со мной будет?», со страхом спрашивал он себя раз за разом. Ужас сковал движения, вновь заморозил мысли. Мальчик ничего не понимал, действуя и говоря скорее на уровне инстинктов.

Двери машины распахнулись, внутрь хлынул приятный свежий воздух. Руксуса небрежно выволокли наружу.

Первые десять секунд мальчик привыкал к свету, после чего увидел перед собой внутренний двор одного из участков Адептус Арбитрес. Кажется, его называли «Сектор № 4», но полной уверенности в этом не было. Руксус никогда не заходил в центральные участки Кардены так далеко. Впрочем, какая разница, как называлось это место? Он здесь как преступник, вот что действительно имело значение.

Перед их «Носорогом» остановился другой, и оттуда выгружали небольшой конвой из пяти человек, сцепленных между собой электрической цепью. Если арбитру покажется хотя бы тень неповиновения, или, не дай Бог-Император, попытка побега, то одним нажатием на небольшую кнопку можно было изжарить нарушителя закона до костей. Мощность тока легко регулировалась на том же устройстве, но испытывать на себе его действие Руксусу не хотелось. «Я не преступник!», крикнул он себе. «Я ни в чем не виноват! За что со мной так? В чем моё преступление? Что я таким родился? Это не мой выбор!».

Ужас перед неизвестностью сделал его будто на несколько лет старше.

Двор оказался достаточно просторным; здесь бы поместилось не меньше десятка «Носорогов». По периметру стояли сторожевые башни, автоматические турели. Сверху стену венчала колючая проволока. Шестиэтажное здание Сектора № 4 больше напоминало железобетонную крепость, чем участок арбитров. Прочные белые стены, слепые толстые окна, обрамленные металлическими решётками. Ангар для парка техники, расположенный где-то под землёй, в западной части здания. Туда и поехал «Носорог», из которого вытащили Руксуса и Велмина.

Мальчик-псайкер ощутил очередной болезненный толчок. Его били, словно взрослого.

— Двигай давай! В здание, за арбитром Коулманом. И ни шагу в сторону. Ты у нас на прицеле, помни это, отродье Варпа.

Руксус шмыгнул носом. Только сейчас захотелось искренне, навзрыд, заплакать.

Когда его тащили рядом с остановившимся впереди «Носорогом», мальчик услышал:

— Это кто такие?

— Один мошенник, вот этот. Эти двое — воры. Последние трое жалкие агитаторы. Хотели других условий работы на своем мануфакторуме.

— Мы хотим послаблений! С нами обходятся как с…

— Молчать!!

Руксус обернулся и увидел, как молодого парня лет девятнадцати ударили болт-пистолетом по спине, ближе к шее. Парень плюхнулся на землю от мощного удара.

— Встать! Тебе ещё отвечать перед Законом, жалкий агитатор. Колени преклонишь после заслуженного наказания.

— Куда пялишься, сучонок?! — взревел собственный палач Руксуса. Не думая ни секунды, он сильно ударил мальчика кулаком в лицо.

— Господин Коулман, а нам точно нельзя его калечить? — с задором в молодом голосе спросил конвоир справа от Руксуса, пока тот пытался встать, сплёвывая кровь изо рта. — Я бы прострелил грязному колдуну какую-нибудь ногу. К чему они ему, а?

— Отставить, Саймон. Его судьбу решаем не мы. Пока что.

Руксус их не слушал. Ему совсем не хотелось вставать. Пока он видел перед собой желтую теплую землю, он не видел этих бездушных арбитров в их темных панцирях. Мальчик всё же не выдержал и заплакал, слёзы смешивались с кровью из губы и разбитого носа. К этой густой мешанине прилип песок.

Видя, что задержанный не очень спешит вставать, старший арбитр кивнул в сторону:

— Саймон, поднять несанкционированного колдуна. Так, как ты умеешь.

Молодой законник лёгкой походкой приблизился, с ходу ударил тяжелым керамитовым сапогом мальчика по груди. Лёгкие будто сжались изнутри, стало тяжело дышать. Каждый вдох приносил боль. Саймон сел на одно колено, стальной хваткой вцепился в светлые волосы задержанного, приподнял к себе его окровавленное лицо.

— Объясняю один раз, кратко и доходчиво. Лучше иди сам, варпова мразь, иначе мы воспримем твои действия как акт неповиновения. Знаешь, что это значит?

Он достал из кобуры болт-пистолет, приставил дуло ко рту мальчика.

— Стоит только представить…как такие вот грешники, мерзкие взору Вечного Императора, не повинуются нам, молоту Его закона…Как бум! Рука дёргается сама — и одной тварью в Галактике становится меньше. Поверь мне, я с удовольствием нажму на курок и посмотрю, как твои мозги растекутся по земле. Однако приказ есть приказ. Иди, если не хочешь закончить свою жизнь здесь.

Руксус беззвучно заплакал ещё сильнее, однако нашел в себе силы кивнуть, встать.

— Зачем вы мучаете моего брата?! — послышался сзади сдавленный крик Велмина. — Что он вам сделал?!

Конвоир, державший его, отвесил мальчику увесистую затрещину по затылку.

— Закрой рот, иначе мы решим, что ты пытаешься защитить несанкционированного колдуна.

— Он мой брат!

— И несанкционированный колдун. Ещё слово, мальчонка, и ты разделишь с ним судьбу. Заткнись и топай.

Саймон убрал болт-пистолет обратно, и Руксус чувствовал, как улыбается молодой законник.

— Согласитесь, интересно, господин Коулман, — в расход может пойти вся семья. Сам колдун, за свои грехи, и его родители, — за то, что укрывали своё маленькой отродье. Ну а младшего можно просто так, за компанию, чтобы не мучился…

— Молчать, младший арбитр Саймон! Во-первых, ещё раз услышу рассуждения об приказах начальства — получишь карцер на восемь часов. Во-вторых, вина младшего брата достаточно мала, и доказать её сложно. Даже если колдун и его родители понесут справедливое наказание, их младшего отпрыска скорее всего отправят в Схолу Прогениум. Не нам решать. А теперь марш! Мы и так сильно задержались.

Руксус не понимал, не видел, куда его повели дальше, но ему внезапно стало как-то всё равно. За какие-то полчаса он испытал боль, страх и унижения больше, чем за всю жизнь до этого. «Пусть делают со мной что хотят», отрешенно подумал он. «Лишь бы не трогали Велмина и маму с папой. Они-то точно ни в чём не виноваты. Они не псайкеры» …

Внутри крепость напоминала муравейник. Десятки арбитров самых разных рангов ходили туда-сюда, все на первый взгляд одинаково суровые и непреклонные. Мальчик не видел их лиц — лишь темную панцирную броню с серым символом Арбитрес на груди.

В конце концов конвоиры привели их в небольшое помещение. Руксус не понимал, как долго и куда они шли, но какая теперь разница? Он преступник, и этим всё сказано. Его в любом случае ждёт наказание.

В помещении царил странный полумрак. В центре стоял достаточно крупный металлический стол, с парой тусклых ламп, бросающих причудливые тени. Ещё утром Руксуса увлекла бы подобная игра света и тени, но сейчас его внимание привлекли люди, сидящие за столом.

Прямо напротив двери, на простом стуле расположился мужчина лет тридцати пяти на вид. На первый взгляд выглядел он даже забавно: вытянутый череп, бросающиеся в глаза большие уши. Руксус бы улыбнулся, если бы не разбитая губа и темно-зеленое одеяние мужчины, золотые эполеты, заметные впадины на щеках и парочка шрамов. Смотрел незнакомец будто бы изучающе.

По ту сторону стола, к шоку Руксуса, сидели мама с папой. Осунувшиеся, поникшие, с опущенными, словно потухшими взглядами.

— Пришлось потрудиться, но вот он, гадёныш. Давай, заходи! — арбитр снова болезненно толкнул его. Мальчик едва не упал лицом на острый край стола.

Вслед за ним вошёл сам законник, снял шлем. За ним скрывалось суровое, покрытое шрамами суровое лицо мужчины, по одному взгляду в глаза которого сразу становилось понятно, что повидал он в жизни безумно многое. Арбитр стал рядом с Руксусом, оставив шлем в правой руке, возле пояса.

Лопоухий незнакомец сощурил бледно-голубые глаза.

— Почему побитый? Вы постарались?

— Он не желал идти, господин Тоббе. Лежал на земле и не вставал, так что мы приняли меры предосторожности. Псайкеры коварны, и кто знает, может, он пытался сколдовать что-то эдакое, пока валялся.

— Похвально, арбитр Коулман, однако сколько раз я должен вам сказать, что вы должны чуть бережнее относится к этим мутантам? Они могут быть полезны, а вы нередко калечите их почем зря. Впрочем, не уверен, что тут подобный случай.

— Лишь подавляем любой намёк на неповиновение, сэр. Как обычно, — словно читая рапорт, ответил арбитр.

— Хорошо, хорошо. Пока покиньте нас, но прежде скажите: Валерика Винезия ещё не приехала?

— Нет, сэр. Патруль на четвертой авеню доложил, что она проехала со своим эскортом три минуты назад.

— Как давно пришло донесение?

— Две минуты назад, сэр.

— Четвёртая авеню две минуты назад…значит, совсем скоро она будет здесь. Отлично. Мне бы не хотелось здесь задерживаться дольше необходимого. На Сионе ещё достаточно разных богохульных мерзостей, с которым необходимо бороться. Правда, маленький псайкер? — Мужчина улыбнулся Руксусу в лицо, и от этой улыбки у мальчика пошёл по спине холодок.

Руксус до сих пор не понимал, почему старший арбитр слушается этого забавного на первый взгляд незнакомца. Глаза его более-менее привыкли к полумраку, и мгновением спустя мальчик с ужасом заметил тёмно-синюю розетту на груди мужчины.

— Ладно, вольно, арбитр Коулман, — непринужденно продолжил инквизитор. — Подождите пока за дверью. Этот последний на сегодня…пока что.

— При всём уважении, сэр… — арбитр неловко кашлянул. — Это несанкционированный колдун. Кто знает, что он может выкинуть? Позвольте оставить подле вас парочку крепких арбитров, не боящихся происков зла.

От новой улыбочки Тоббе мальчика вновь бросило в холод.

— Благодарю за заботу о моей жизни, арбитр Коулман, однако это не первое отродье Хаоса, с которым мне приходится иметь дело. Я знаю, что делаю. Зло не имеет надо мной власти… А теперь ступайте наконец. Я позову вас.

Старший арбитр отвесил уважительный поклон и вышел.

Едва за ним захлопнулась дверь, инквизитор Тоббе вновь погрузился в раздумья. Крепкие пальцы, облаченные в толстые кожаные перчатки, забарабанили по столу. Воспользовавшись отсутствием арбитра, Руксус и Велмин подбежали к родителям, спрятались за их спинами. Те никак не отреагировали, даже не обернулись.

— Ну что, голубчики…Похоже, мне пришлось дольше выгонять этого ретивого болвана Коулмана, чем решать вашу судьбу. Всё на первый взгляд очевидно, однако раз уж вся ваша семья здесь, то давайте по новой. Вильгельм и Алисанна Вилморт, вы не отрицаете, что знали о том, что ваш сын — псайкер?

Отец отрицательно покачал головой. Мать выглядела слишком испуганной и подавленной, чтобы хотя бы двигаться.

— Вы не отрицаете так же, что скрывали его под своей крышей целых шесть лет, вместо того, чтобы сразу же отдать его в руки нашего государства, великого Империума Человека?

Отец нашелся не сразу.

— Мы…мы боялись, господин инквизитор. Дар его раскрылся не сразу, и мы…честно говоря, мы думали, что со временем…

— Что он пропадёт? — Тоббе испустил короткий смешок. — Наивный идиот. Уж не знаю, чем ты слушал проповеди Церкви, но из них ты должен был узнать, что клеймо колдуна — оно на всю жизнь. Это несмываемое пятно, и лишь в смерти колдун находит раскаяние. Впрочем, с ним-то всё более-менее понятно. Скажи-ка, малыш, ты понимаешь, в чём твой грех?

Руксус сжался под взглядом и вопросом инквизитора, но отец внезапно схватил его за шкирку и вытащил из-за своей спины, под взор Тоббе.

— Отвечай господину немедленно, кому вопрос задан?!

Испуганный гнев отца совсем вывел мальчика из-за равновесия. Тем не менее каким-то чудом в нем нашлись силы ответить:

— Д-да, господин инквизитор. Я псайкер, отродье Варпа, голос Нечестивых Сил, бдящих там.

— А вот ты, видимо, внимательно слушал мессы. Молодец. Будет даже жаль отправлять такого смышлёныша под справедливый суд.

Сердца Руксуса ушло в пятки после этих слов.

— Что ж, похоже, тут преступление банальной глупости…либо чего-то пострашнее, — продолжил инквизитор Ордо Еретикус. — У меня есть подозрения, что вы пользовались проклятием своего сына. Это единственное разумное объяснение, помимо примитивного страха, который мало что объясняет сам по себе.

Отец Руксуса мешком плюхнулся на колени.

— Сжальтесь, господин инквизитор! Как вы могли такое подумать!.. Вернее, могли, конечно, но позвольте… — он с трудом сглотнул ком в горле. — Да, так уж вышло, что моим первенцем оказалось отродье Варпа, и пусть мне не давали права выбора, но я…я не признаю отцовства над ним!

Тоббе вопросительно приподнял одну бровь, что одинаково могло выражать как некое удивление, так и заинтересованность.

— Выражайся яснее. Что именно ты хочешь сказать?

— Что это не мой сын! Пожалуйста, делайте с этим монстром что хотите, только не наказывайте нас, умоляю! В конце концов, наша вина лишь в глупости! Право же, я не знал, что это…это проклятие не исчезает со временем!

— Или ваша вина — наглая ложь прямо в лицо уполномоченному инквизитору, отлавливающего беглых колдунов вот уже одиннадцать лет. Впрочем, это мы ещё посмотрим. Я решу ваш вопрос на этой неделе, а пока посидите в одиночных камерах, вы трое. Тебе же, малыш, — Тоббе беспристрастно посмотрел на Руксуса, — предстоит встреча с Божественным Императором. Да смилостивиться Он над твоей нечестивой душой.

Руксус стоял, как молотом оглушенный. Он перестал понимать происходящее еще двадцать минут назад, если не раньше.

Внезапно металлическая дверь распахнулась, и в помещение вошла высокая, стройная женщина в тёмном закрытом одеянии с капюшоном, плотно закрывающим голову.

— Позвольте, инквизитор Тоббе.

— А, верховная смотрительница Валерика Винезия. Рад, что вы добрались до сюда целой и невредимой, однако увы, похоже, вы опоздали. Я вынес решение без вашего вмешательства. Вы можете быть свободны.

И направился к двери.

— Подождите, инквизитор, мне есть что сказать. Вы можете уделить мне пару минут вашего бесценного времени?

Руксус стоял к Валерике почти вплотную, и таращился на неё, приоткрыв рот. Его поразила стройность этой женщины, её грациозность, бледность кожи, но главное — аура. Валерика излучала вокруг себя мощный фон, благодаря которому Руксус обрёл внезапную ясность мысли и который, как был уверен мальчик, чувствовал даже Тоббе.

— «Не бойся, малыш».

Внезапная, чужая мысль вошла в его разум, как в родной дом. Несмотря на то, что мальчик понятия не имел, что такое телепатия, и никогда до этого с ней не сталкивался, он подсознательно понял, что это дело рук Валерики, этой странной, величественной женщины, такой же колдуньи, как он сам.

Похоже, на инквизитора давила аура верховной смотрительницы, поэтому нижняя его губа нервно дёрнулась, прежде чем ответил:

— Ну хорошо, только быстро. У меня ещё уйма дел. Ещё столько беглых колдунов ждёт моего суда… не хватало ещё тратить время на псайкеров санкционированных. Ну?

— Тогда скажу прямо, господин Тоббе. Я чувствую в этом мальчике огромный потенциал. Он не рядовой псайкер, а весьма способный…

— Спасибо, что сказали, настоятельница, — со злорадной ухмылкой оборвал её инквизитор. — Ещё одной причиной уничтожить прогнивший рассадник зла. Теперь я ещё больше доволен собой. Глубокий сорняк приятнее доставать из земли, нежели обычный, не правда ли?

— Подождите. Неужели вы действительно даже не допустили и мысли о том, что незаурядные силы этого дитя можно направить на всеобщее благо? Он может служить обществу так же, как и вы.

— Спасибо за сравнение, однако за в отличие от этого змеёныша, я родился нормальным, чистым человеком, хвала Вечному Императору. Однако что я слышу? «Дитя», — он громко усмехнулся, — неужели вы сочувствуете ему?

— Оставьте свои насмешки и скрытые угрозы, инквизитор. Я прекрасно осознаю силу вашей власти, однако и вам не следует забывать, что перед вами верховная настоятельница одной их школ Астра Телепатика, а не запуганный избитый мальчик. Вам не с руки конфликтовать со мной, инквизитор Тоббе, тем более что я вхожу в наш Центральный Совет.

В ответ мужчина как-то странно улыбнулся. Руксус ощутил его неловкость, сомнения. Валерика поставила его в тупик.

— Для колдуна, пусть даже признанного Империумом, вы ведете себя слишком смело, Валерика. С такими рассуждениями вы когда-нибудь проснетесь с ножом у горла, и тогда Кардене потребуется новая верховная смотрительница.

— Бог-Император, в бесконечной Своей милости даже к таким низменным существам, как я и этот мальчик, Сам решит, когда забрать меня. Я прожила жизнь, полную смирения, инквизитор, уверяю вас, и в смерти пройду дорогой огня и раскаяния. Однако пока что этот час не наступил, и сердце мое принадлежит Империуму Человечества. Внемлите к голосу разума, господин инквизитор: этот мальчик будет полезен. Я лично ручаюсь за него.

Тоббе поднял на неё сощуренные глаза.

— Вы его впервые видите.

— У нас, прокаженных Варпом, особая связь. Вы правы, я впервые его вижу, однако при взгляде на него меня не покидает чувство, будто мы знакомы целую жизнь. — С этими словами Валерика тепло, по-матерински улыбнулась, и от её улыбки у Руксуса отлегло от сердца. Он понял, что всё было решено ещё тогда, когда верховная смотрительница вошла в комнату для допросов.

— Не хочу даже знать о подобной мерзости. Хорошо, будь по-вашему, — Тоббе пожал плечами. Лицо его внезапно стало равнодушным. — Он будет вашей головной болью, не моей. Однако не забывайте, что мы пристально следим за вашей структурой, верховная смотрительница. Вы их только обучаете, но жизни их в наших руках.

Валерика со смирением сделала полупоклон.

— «И под вечным осуждающим взором Бога-Императора шагают они, и нигде им не видать покоя».