Псайкер. Путь изгоя

Глава 13

После того, как Сара стала посещать частные уроки у верховной настоятельницы, её успеваемость заметно улучшилась. Преподаватели хвалили заметные прогресс девочки, а ученики не понимали, в чём причина столь резких перемен.

Разумеется, своим друзьям Сара всё рассказала (в первую очередь — Марианне), так что для них это не было секретом. Руксус и Каме на ментальном уровне чувствовали, как пси-способности Сары, обычно беспокойные, постепенно становились стабильнее, что заметно приподнимало мальчикам настроение. Шок от внезапной гибели Ионы постепенно отступал, и друзья приняли более чем взрослое решение: не оглядываться назад. Пусть Ионы больше нет, но им ещё есть кому помогать, куда стремится, кого защищать.

Руксуса продолжали терзать демоны по ночам. Он отчаянно сопротивлялся их влиянию, и кажется, не без определенных успехов. Примерное каждое третье утро он всё-таки просыпался достаточно бодрым.

Обучение в Астра Телепатика скорее напоминало тюремное заключение, так что ученики не имели права не только уходить далеко от школы, но даже внутри неё свободно перемещаться. На каждом шагу стояли либо вечно бдительные учителя, либо грозные Стражи Веры. Каждый ученик, решивший свободно поблуждать без присмотра, рисковал попасть под их немилость.

Заметные изменения наступили через две недели после подавления бунта, когда Наафалилара избрали новым епархом Кардены. В торжественной обстановке покинув свой пост надзирателя в школе Астра Телепатика, он с едва скрываемым удовлетворением принялся исправлять ошибки своего предшественника. Место Наафалилара, как многие ожидали и предсказывали, занял Весконти. Молодой церковник оказался более фанатичным, заносчивым и жестоким. Там, где Наафалилар сохранял нейтралитет и лишь напоминал о грозной власти Церкви, Весконти стремился её навязать. Он принялся лезть во все дела Аллистера и Валерики, везде стараясь утвердить волю Экклезиархии. В какие-то моменты это становилось абсолютно невыносимым, и тогда более дипломатичная верховная настоятельница старалась повлиять на молодого надзирателя, что годился ей в сыновья. Весконти в подавляющем большинстве случаев оставался непреклонен.

— Не смейте переступать через волю Бога-Императора, верховная настоятельница. Мы, Его святая Церковь, говорим Его словами, оглашаем Его волю. Если вы противитесь мне, то значит, смеете противопоставлять себя Ему. Я верно вас понимаю?

Валерика едва сдержалась, чтобы покачать головой. Рядов стоявший Аллистер с инфопланшетом в руках выглядел бледнее мёртвого.

— У меня не было и мысли, господин Весконти.

— Тогда слушайте, что я говорю, — с жаром поспешил ответить молодой церковник. — Систему обучения следует ужесточить. Пока я здесь, ни одна нестабильная колдовская мразь не покинет эти стены, клянусь Его вечным именем!

Порой Весконти снисходил до самых настоящих угроз, ничем не прикрытых. Он не боялся говорить Валерике, что в случае явного неповиновения или хотя бы банальной некомпетентности её просто вышвырнут с занимаемого поста, а вместо неё сядет кто-то более послушный. Иногда, в минуты, видимого, особенного прилива фанатизма, Весконти даже заверял, что в случае переизбытка несостоятельных учеников школу просто спалят дотла.

Валерику не сильно пугали его угрозы; куда сильнее её волновало состояние молодого церковника. Всего лишь двадцать шесть лет, горячая кровь, а разум начисто промыт пропагандой и Имперским Кредо — такой действительно может совершит нечто необдуманное, пусть даже не ради продвижения по службе.

— Что вы собираетесь делать с Весконти, госпожа? — озабоченным тоном после очередного конфликта спросил Аллистер.

— Пока что лишь наблюдать, мой дорогой Аллистер. Он потенциально опасен, с этим невозможно спорить, однако я уверена, что на его рвении ещё можно умело сыграть. К тому же, есть два момента, благодаря которым я могу быть спокойна.

Аллистер вопросительно посмотрел на свою госпожу.

— Во-первых, из-за недавнего бунта местное правительство стало чуть лояльнее относится к псайкерам. Колдуны находились под прямой угрозой, а высшим чинам не хочется изменять своему слову, что, согласись, у нас происходит нечасто. Тем не менее, пока что мы точно вне опасности. Не станет правительство сначала защищать нас, а потом сжигать. Во-вторых, — Валерика лукаво улыбнулась, и эта улыбка заставила Аллистера вздрогнуть. — До сего момента я едва уловимыми импульсами немного, скажем так…манипулировала сознанием Весконти, порой лишь слабо подталкивая его разум успокоится. До сих пор это так же помогало нам.

— В-вы?… Вам хватило смелости влезть ему в сознание?.. Господину Весконти?!

Верховная настоятельница сурово посмотрела в лицо своего заместителя.

— Это необходимо для школы. Я не позволю какому-то зазнавшемуся выскочке влезать в мои дела, и тем более портить дело всей моей жизни. — Тон Валерики сменился, из властного и грозного став усталым и задумчивым. Она буквально провалилась глубже в кресло: — Я отнюдь не всесильна, но Церкви стоит быть осторожнее, играя со мной. Не в моих привычках зазнаваться, но ты и сам знаешь, Аллистер… что я не совсем обычный псайкер. Фанатикам стоит помнить это.

Заместитель с охотой кивнул. В нём говорило не подобострастность, но искреннее согласие. Никого более сильного духом псайкера, чем госпожа Валерика, он еще никогда не знал.

Из-за разразившейся в субсекторе Варп-Бури Тоббе всё-таки решил отложить перелёт на Метаан-3 на несколько дней. Чутьё инквизитора его не обмануло: многие корабли, согласно получаемым сводкам, либо покидали Имматериум сильно поврежденными, либо не выходили из его вод вовсе. Ни разу не огорчившись, Тоббе справедливо решил, что и на Сионе ему есть чем заняться. Для инквизитора на любой планете человечества всегда есть работа.

Следующим утром Тоббе получил известие, заставившее его вздрогнуть. Пусть для всех своих подчинённых он остался таким же хладнокровным, но Роза увидела искру возбужденности глубоко в его глазах. Что-то взволновало её дядю, и девушка гадала, что же это могло быть.

Всю потайную базу инквизитора словно охватила лихорадка; начались проверки. В порядке ли командные протоколы, на месте ли стоят ловушки, в надлежащим ли состоянии находятся запасные пути отхода — и всё в подобном роде. Наблюдая за суетой немногочисленных слуг и охранников, Роза начала что-то подозревать.

Через несколько часов Тоббе оповестили о приходе некоего гостя. Инквизитор с несвойственной ему поспешностью дал своё разрешение.

— Похоже, ситуация на Сионе по-прежнему достаточно неспокойная.

Тоббе поднял взгляд и сделал вид, будто всё это время был глубоко погружен в свои дела.

— Только на этом континенте, — ответил инквизитор — в остальном же обстановка на Сионе до неприличия спокойная.

Гость приблизился, протянул Тоббе руку. Тот осторожно пожал её, хотя легкая, непринужденная улыбка коллеги по опасной работе несколько смягчила Тоббе. В конце концов, прошло уже несколько лет, когда он в последний раз видел другого инквизитора.

— Самуил Рорхе, рад знакомству, — на губах гостя всё ещё играла лёгкая улыбка, которая Тоббе раздражала, и располагала к себе одновременно.

На вид Самуилу было глубоко за тридцать. Достаточно высокий, широкоплечий, с темными, зачёсанными назад волосами, глаза серые, приветливые, чего не ждешь от человека его профессии.

Тут взгляд Тоббе опустился, и он заметил мальчишку лети восьми-девяти, тоже темноволосого, но голубоглазого.

— Слуга? Аколит?

— Второе. Разрешите? — Самуил кивнул на стоящее рядом кресло. — Благодарю. На самом деле он достаточно способный мальчик, могу вас заверить. Из него выйдет прекрасный агент Золотого Трона, если мы, конечно, выживем. А ты присаживайся, Альвио. Господин Тоббе радушный хозяин.

Мальчик послушно сел рядом. Взгляд его, цепкий и совсем не детский, вылавливал каждый жест и каждое слово из диалога. Тоббе это пришлось по душе. Наблюдательность — крайне важная черта характера для будущего инквизитора. Может, Самуил и прав насчёт него. Краем разума Тоббе подумал о том, что и ему бы не помешало завести аколита, а может, сразу нескольких. Не сказать, что он жалует детей, но обучить следующее поколение инквизиторов — дело важное и благородное.

— Что привело вас на Сиону? — вежливо спросил Тоббе, разливая дорогой амасек по кружкам. — Об этом в полученных мною сводках не было ни слова.

— Разумеется. — Самуил вновь громко усмехнулся. Мальчик почему-то тоже. — Думаю, вы сами прекрасно знаете тонкости нашей непростой работы. Внутри Инквизиции постоянно происходят разного рода…несогласия, и её агенты вместо того, чтобы заниматься насущными делами и истреблять настоящих врагов человечества, активно охотятся друг на друга. Когда являешься тайным агентом Священного Трона, осторожность никогда не бывает лишней, вы так не считаете? — Самуил отпил амасека, благодарственно кивнул, даже причмокнув от удовольствия.

— Иными словами, — Тоббе тоже позволил себе усмешку, — вы просто не знали, что я за человек.

— Это лишь одна из причин, но вы правы. Однако не беспокойтесь, тут нет никакой великой тайны. Корабль, на котором я путешествую, угодил в эту треклятую Варп-Бурю и получил повреждения. Нам повезло вернуться в материальный мир, однако моё судно сильно пострадало и нуждается в ремонте. Сиона — одна из наиболее развитых планет субсектора, хотя на самом деле мне особо без разницы, где останавливаться. К тому же говорят, это один из так называемых «райских миров», так что думал я недолго, — мужчина снова мягко улыбнулся.

— Неверное определение, — достаточно резко отозвался Тоббе, делая глоток амасека. — Нет и не было в Империуме никаких «райских миров». Все владения человечества так или иначе являются полем боя в нашей бесконечной войне.

— Разрешите спросить: много ли вы скитались по Галактике, прежде чем осели на Сионе?

— Приходилось. Около четырёх лет я вёл охоту и расследования на разных мирах, прежде чем решил, что нужен здесь.

— А я этим занимаюсь уже тринадцать лет, и могу заверить вас: существует немало миров, которых Владыка одарил Своей милостью, и они совсем не знают войны.

— Тем хуже для них.

— Почему же? — удивился Самуил.

— Человечество должно постоянно закаляться в горниле сражений, если хочет остаться таким же твёрдым и готовым к бесконечной борьбе за отстаивание своего владычества над Галактикой. Подумайте сами: чемпион, пренебрегающий тренировками, совсем скоро будет сброшен с пьедестала и отнюдь не исключено, даже навсегда.

— Человечество сильнее, чем может показаться, — с более серьёзной улыбкой, чем раньше, ответил Самуил. — И его история это только подтверждает.

— Каждая страница которой отмечена бессчётным количеством жертв и реками крови. У всего есть своя цена, дорогой коллега, и не стоит смотреть лишь на результат.

— На войне по-другому не бывает. Похоже, у нас бы вышел занятный философский спор, но извините: вынужден откланяться. Мой корабль пришвартован в местных доках, и я хотел бы проследить за качеством ремонта. Насколько могу судить, повреждения не слишком тяжелые, однако их устранение займет время, так что мы с вами ещё увидимся. Пойдем, Альвио. Вежливо поклонись господину инквизитору, прежде чем уйти.

Мальчик послушно повиновался. Тоббе лишь по одному его взгляду понял, что он души не чает в своем учителе. Крепкая связь аколита и наставника…Поразмыслив об собственных возможных учениках, Тоббе вернулся к работе.

Несмотря на всю строгость обучения в школе, учеников пусть изредка, но всё же разрешалось посещать родным и близким — если конечно, им этого еще хотелось. Подобные послабления встречались нечасто на мирах Империума, и Валерике пришлось приложить немало усилий, чтобы их приняли. Эту инициативу верховная настоятельница объясняла тем, что встречи с близкими пойдут на пользу психическому состоянию учеников, в чём была заинтересована и местная власть. Валерика в глубине души сама не верила в успех своей затеи, так что когда её неохотно приняли и она себя не оправдала, то ничуть не удивилась. В лучшем случае стали навещать лишь каждого десятого, и то крайне редко, явно боясь наказания или осуждения.

Не зная всей этой истории, но наслышанный о разрешении на посещения, Руксус сильно удивился, когда услышал, что к нему пришли.

— Кто? — взволнованно спросил мальчик.

— А мне почём знать? — раздраженно ответила женщина. — Какая-то девка с мелким пацаном, похожим на тебя.

Руксус не верил собственным ушам.

— Х-хорошо, спасибо вам. Я сейчас же спущусь.

Кабинки для посещения находились в холле, почти возле самого входа. Обычных горожан останавливали здесь, не впуская вглубь школы. Тут же стоял пост Стражей Веры. Они проводили обыск каждого обычного горожанина, входившего внутрь. Так же минимум один Страж обязательно присутствовал на встрече, так что шанс псайкера получить хоть какую-то помощь извне, сводился практически к нулю.

Холл был залит ярким солнечным светом, когда Руксус спустился. Мозаичный пол словно отражал лучи, падавшие на него, что создавало достаточно уютную, но в то же время будто мистическую атмосферу. Всё портил вид Стражей, стоявших повсюду то с глефами, то с лазганами. Стоял полдень, и мальчик заметил, что школьный холл практически пустовал. Это его не удивило.

— Тебе во вторую кабинку, — сопровождавшая Руксуса женщина нетерпеливо толкнула его в спину, — давай, топай. У меня еще помимо тебя дел полно, паршивец ты мелкий.

Мальчик, едва сдерживая раздражение, нахмурился.

— Я вам ничего не сделал. Да и насколько мне известно, слугам запрещается трогать учеников.

— Ненавидеть вас, колдовское отребье, мне это ничуть не мешает. Из-за вас столько крови в городе пролилось, а вам хоть бы что! Всё так же отсиживаетесь в тепле и набиваете брюхо за наш счёт. Знал бы только, как противно прислуживать таким, как вы!

— Поменяйте тогда работу, раз вам тут так не нравится, — со злостью ответил Руксус.

— Не твоё это собачье дело, паршивец! Всё, сил моих терпеть тебя нет. Вторая кабинка. Живо.

Она еще болезненнее толкнула мальчика в спину, отчего тот едва удержался на ногах. Руксус повернулся к ней с испепеляющим взглядом. На секунду в голову прокралась мысль сжечь её не только взглядом, но мальчик сдержался. Не сказав ни слова, он ушёл.

Кабинки представляли собой небольшие каменные коробы с крайне прочными стенами. Пуленепробиваемые стёкла отделяли псайкеров от посетителей. Из мебели присутствовал только стул, максимально жёсткий и неудобный. Такие вот коробы стояли в ряд, и каждый, помимо прочего, был буквально набит подслушивающими устройствами.

У Руксуса никогда ещё не было посетителей, так что ещё не ориентируясь, он задрал голову в поисках нужной кабинки. Быстро найдя её, он обнаружил за толстым, полупрозрачным стеклом Велмина и маму, ожидавших его.

— Братец! — воскликнул младший, не веривший своим глазам. — Вот и ты!

— Руксус, сынок, подойди. Это правда ты?

Мальчика будто льдом сковало. Дрожа всем телом, он с трудом занял стул напротив окна.

Алисанна Вилморт не верила тому, что видела. Всего за каких-то полтора месяца учебы её сын из жизнерадостного мальчика превратился в скелетоподобное существо с опавшим лицом и необычайно серьёзным, суровым взглядом. Последнее впечатлило женщину больше всего: привыкшая к детской наивности в глазах сына, сейчас она видела в них будто нечто потустороннее. Не желая даже задумываться об связи своего первенца с Запретными Царствами, Алисанна вмиг помрачнела, что не ускользнуло от внимания её детей.

Руксус, со своей стороны, в своих родных особых перемен не заметил; разве что от матушки исходили заметные волны негативных эмоций, правда, к удивлению мальчика, вовсе не на него.

Несмотря на то, что всем собравшимся много чего хотелось сказать, все молчали. Руксус до сих пор сидел ошарашенный, Алисанну терзали мрачные мысли, только усилившиеся от резких перемен в сыне, а Велмин просто чувствовал дискомфорт и на бессознательном уровне оказывал им поддержку.

Однако видя, что ни мама, ни брат не собираются хоть как-то нарушать неловкое молчание, Велмин всё-таки решился:

— Ну…как ты тут, братец? — неловко, но с нескрываемым любопытством спросил младший.

Руксус при виде Велмина заметно смягчился, даже чуть-чуть расслабился; уж кого, но младшего брата он всегда был рад видеть. Даже при нынешних обстоятельствах он не мог сердится на Велмина, даже если бы захотел.

— Да осваиваюсь помаленьку. Сначала было тяжело, конечно… — Руксус запнулся. В нем боролись два противоречивых желания. С одной стороны, он желал выговориться родному брату, с другой — не хотел нагружать его своими переживаниями, и уж тем более пугать страшными, но правдивыми рассказами об беспощадной системе обучения псайкеров Империума. В конце концов, второе желание взяло верх. — Но я уже как-то привык, знаешь. Тут…тут не так уж и плохо.

Подобная ложь, буквально выдавленная из себя, не убедила даже Велмина, однако он всё-таки трудом улыбнулся, желая хоть как-то поддержать брата. Глаза Алисанны наполнились горькими слезами. «Сынок, мой любимый, мой старшенький…такой сильный, такой уверенный. Но я-то чувствую, как ему больно. Что же я за мать, что даже не могу помочь собственному сыну»?..

Братья вопросительно обернулись к ней.

— Мама, не плачь, — Велмин, сидевший у матери на коленях, достал платок и стал вытирать ей слёзы. — Что это с тобой?

«Глупый, ей неприятен один только мой вид», с горечью подумал Руксус, легко читавший мысли мамы. Ему захотелось уйти, лишь бы не терзать ей сердце. Отца он ненавидел, но к матери, всегда тихой, спокойной и любящей, у него остались только самые тёплые чувства.

— Мама, если тебе так не хочется меня видеть, то я уйду, — решительным тоном высказал Руксус свои мысли. — Только не плачь, пожалуйста. Твои слёзы терзают нас с Велмином.

Младший одобрительно посмотрел на него.

— Нет, дорогой, дело вовсе не в этом. Останься, пожалуйста, хотя похоже, времени у нас осталось совсем немного… — Алисанна с трудом взяла себя в руки, взяла ладонь Велмина в свою, поцеловала. — Спасибо, сынок. Хотя бы тебя мне оставили…Так вот, я пришла извинится, дорогой. За всё. За то, что не приходила всё это время, за то, что тебе пришлось пережить столько кошмаров, за то, что ты сейчас несешь это страшное бремя…

— Хватит, мама, пожалуйста, — с трудом произнёс Руксус. Внезапно он подумал о том, что откровенно беседовать с ней оказалось так же тяжело, как бороться с тварями Варпа, терзавшими его каждую ночь. — Я уже на собственной шкуре узнал, как относятся обычные люди к псайкерам, так что если честно, я уже не надеялся вас увидеть. Ну а в том, что я родился таким, и вовсе нет твоей вины.

На щеках Алисанны вновь блеснули слёзы. Она протянула к сыну руки через узкую прорезь в стекле; и в то же мгновение её за плечо крепко взял рослый Страж, следивший за разговором.

— Физический контакт ограничен, гражданка. Держите себя в руках, иначе мне придется закончить встречу.

— Что же, мне теперь нельзя даже прикоснуться к сыну?!

— Можете, пусть и ненадолго. Но не забывайте так же, что он псайкерское отребье, нечисть, проводник Тёмных Сил, и его душа и тело всецело принадлежат милости Церкви.

— Может, это и так, но в нём течет моя кровь, я произвела его на свет, и он в любом случае мой сын!

Руксус пораженно наблюдал этой за бесстрашной, но неравной борьбой.

— Осторожнее, гражданка. Я ведь могу и подумать, что вы его пособница. Тогда вам не избежать церковного суда, который известен своей беспощадностью к колдовской грязи.

— Неужели в вас не осталось ни капли сострадания и понимания?!

— Такова моя работа и мой долг, — спокойно ответил мужчина, чьё лицо закрывала глухая металлическая маска с беспристрастным выражением лица. Слова Стража подкрепляла огромная силовая глефа в правой руке. — И от неё зависит больше жизней, чем вы можете себе представить.

— Как Вечный Бог-Император любит нас, как Своих дочерей и сыновей, — так и вам бы не помешало понимать, что такое священное любовь матери, — парировала Алисанна. — Однако я вас поняла. Позвольте мне подержать руку сына хотя бы одну минуту.

— Разумеется. Однако соблюдайте осторожность: если почувствуете хотя бы намёк на неприятные ощущения, то дайте мне знать. Одного вашего слова или вскрика хватит, чтобы встреча прекратилась, а этого богохульного мутанта позже подвергли суровому наказанию.

— Вы серьёзно верите, что мой сын способен причинить мне вред?! — вновь не выдержала молодая женщина.

— Вы либо слишком наивны, либо просто глупы, — терпеливо ответил Страж, и огромная глефа в его руке издала глухой треск, словно в такт словам. — Даже безукоризненно чистый душой и телом не сможет сказать вам, что происходит у колдуна в голове. Они постоянно строят козни, постоянно мечтают опорочить нашу чистую кровь, вмешаться в нашу и без того полную лишений и испытаний жизнь. Стоит ли мне напомнить, что это больше не ваш сын, а смертный проводник воли Вечного Врага? — тут Страж впервые повернул голову в сторону Руксуса. — Даже не вздумай сыграть на чувствах той, что была твоей матерью, трижды проклятый мутант. Я вижу, что любовь её, пусть порочная, еще не до конца утихла. Чувства матери к своему дитя действительно священны, но вам, ненавистных Его взору, этого не понять. Вам неведомы чувства нормальных людей.

Даже привыкший к поведению Стражей Руксус чувствовал, как внутри него закипал гнев. Интересно, а хватит ли ему сил просто проплавить это зеркало? Было бы неплохо обжечь лицо этого фанатика до самых костей…Но мальчик чувствовал на своём затылке твёрдый взгляд второго Стража, стоявшего на его половине кабинки.

Словно прочитав мысли мальчика, он неспешно приблизился. Руксус невольно, с опаской метнул быстрый взгляд на лазган в руках Стража.

— Долго же продолжается этот цирк. Мне кажется, ты слишком терпелив, брат Деметр, — голос принадлежал явно женщине. Внезапно она схватила Руксуса за волосы и с силой вдавила его лицом в стол. — Позволь мне помочь тебе. Видишь, неразумная, как к таким как он теперь нужно относится?

Руксус попытался вырваться, но Страж дёрнула за волосы и ударила об стол ещё раз. По деревянной поверхности потекла кровь.

— Он всего лишь мусор, богохульник, живущий лишь благодаря чужой милости. Само его дыхание отравляет нашу жизнь, однако мы его терпим. Великое милосердие, не находите?

— Сынок!! — Алисанна в ужасе прикрыла рот. — Прекратите, сейчас же!

— Сестра Дюрана, мне кажется, ты вмешиваешься в аудиенцию, а это против правил.

— Правил? — усмехнулась женщина, держа Руксуса лицом вниз, — на кого они направлены, интересно? Чтобы у этих тварей были хоть какие-то права?

— Не нам об этом судить, сестра. Отпусти его.

Неохотно, но Страж ослабила стальную хватку. Из носа Руксуса шла кровь.

— В следующий раз я тебе еще и губу разобью, тварь, — с прежней улыбкой в голосе пообещала Страж. — Цени. Я оказываю тебе внимание. Ну а ты, — женщина посмотрела на Алисанну, в чьих глазах пылал гнев, — если увижу, что ты вновь перечишь кому-то из нас, то своё отродье ты больше не увидишь, могу тебе в этом поклясться.

«Ты чудовище», с отвращением подумала Алисанна, вслух, впрочем, ничего не сказав. Стиснув зубы, она лишь кивнула. Стражи вернулись на свои места.

— Сынок, извини, это снова я виновата…От меня ты получаешь одни лишь страдания! — никогда еще прикосновение к сыну не было для неё столь нежным, тёплым и желанным.

— Что ж, ты хотя бы увидела, как к нам здесь относятся, — Руксус зажимал нос рукой, выглядя при этом не менее озлобленным, чем мать. — Подобное мы терпим каждый день, так что мне не привыкать. Жалко только, что это произошло на твоих глазах.

— Руксус, милый, если бы я только могла…

— Не надо, мама. — Мальчик сделал над собой усилие. — Был рад вас видеть. Я не прошу приходить вас ещё, но пожалуйста, берегите себя. Во время недавнего бунта я думал только о вас, и…ладно, я запутался. Только не плачь понапрасну, мам, пожалуйста. — Руксус нежнее обхватил руку матери. — Я в любом случае буду твоим сыном, помни это.

С трудом встав, мальчик направился к выходу. Страж сопровождала его. Когда они покинули кабинку, женщина не в полную силу, но болезненно ударила Руксуса прикладом в спину; не ожидавший этого удара мальчик упал лицом вниз. Теперь кровь брызнула и на мраморный пол.

— Ой, прости, кажется, у меня рука дёрнулась. Даже не знаю, что это со мной сегодня.

Руксус вновь зажал кровоточащий нос, чувствуя при этом вкус металла на губах. Он повернулся в сторону Стража, бросив полный ненависти и гнева взгляд. Та лишь громко усмехнулась сквозь маску.

— А будешь так смотреть — я тебе глаза штыком выколю. Видишь? — она показала на заострённое лезвие. — Опасная штука. Как думаешь, ты уже готов стать астропатом?

Прекрасно зная, что за угрозами последует суровое наказание, мальчик сжал до боли зубы, но промолчал. С трудом поднявшись, он поспешил в комнату, к своим друзьям.

По дороге из его головы не уходил образ, который он непроизвольно увидел в мыслях матушки. Мальчик понял, что ей очень хотелось поделиться этой новостью, но один только внешний вид сына сбил её с толку. Дальнейшие события и вовсе отбросили этот образ на задний план, хотя Алисанна и не переставала о нём думать. Интересно, подозревает ли она, что теперь её сын способен читать чужие мысли и самые сокровенные страхи и желания, словно открытую книгу? Едва ли. Однако теперь Руксус твёрдо знал, какая судьба постигла его отца. Увидев её, мальчик уже не был уверен в том, что она стала справедливым наказанием. Внезапно его сердце кольнули сожаление и боль. Нет, всё-таки не может он быть столь суров с собственной кровью.

«Он должен знать, что его папа получил страшные раны во время этого проклятого бунта. Честное слово, я больше переживала за тебя, сынок, ведь толпа охотилась на псайкеров. Клянусь, если бы это было в моих силах, я бы бросилась на твою защиту, но ведь у меня остался еще один сын, которого я так же обязана защищать. Ну а потом…потом они решили, что нет смысла его лечить, и лучше будет превратить его…превратить его в это, так что затянувшийся суд вынес своё решение. Теперь я осталась совсем одна».

В ту минуту юный псайкер словно перенёс чувства своей матери на себя самого, что ощущалось довольно странно. Он словно на какие-то секунды примерил чужое тело, мысли и эмоции, которые, словно плотная роба из жёсткой ткани, оставили на его коже неприятный тягучий след.

Перед Руксусом снова предстал видоизмененный образ отца, прочитанный в мыслях матушки. Она его не видела, — и едва ли теперь увидит, однако это не помешало ей всё просто представить, дав волю фантазии.

Мальчик испытывал глухие уколы совести, храня в памяти смутный вид мужчины с пустым, обезличенным взглядом и многочисленной аугметикой по всему телу.

Самуил вернулся к Тоббе к утру следующего дня, когда инквизитор Сионы, мрачный и задумчивый, сидел в своих личных покоях и размышлял о том, что этот проклятый Варп-Шторм нагрянул совсем не вовремя.

— Приветствую вас, уважаемый Тоббе, — лицо Самуила буквально сияло, — надеюсь, что мой визит не отвлекает вас от важных дел.

— Вовсе нет, — отмахнулся инквизитор, — я просто сижу и размышляю. Вижу, вы пришли один.

— Верно. Альвио я посадил за книги. И о чём же вы размышляли, если не секрет? — не дожидаясь приглашения, Самуил сел напротив. Улыбка не сходила с его уст.

— Об предательской природе случайностей, мой дорогой коллега. Как часто на наш успех или же провал влияет такая маленькая подлая тварь, как случай? Мне кажется, что порой от него зависит непростительно много, и это, если честно, раздражает меня. Как представитель Священной Инквизиции имени Его Божественного Величества, я привык контролировать всё вокруг себя, Варп меня раздери.

— Очевидно, вы раздражены. И позвольте угадать: нахлынувший на субсектор Варп-Шторм спутал карты не мне одному, верно?

— Он вредит всей коммуникации Империума в данном регионе, если уж на то пошло. Однако вы правы, Самуил. Мне предстоял достаточно важный перелёт, однако из-за Бури я застрял здесь. Приходится читать унылые, однообразные сводки, да поглядывать на разные мелкие, незначительные дела, даже недостойные внимания инквизитора. Не буду скрывать, что здесь, на Сионе, я свои дела закончил.

— А куда и с какой целью вы хотели полететь? — с вежливой улыбкой спросил Самуил, пристально смотря Тоббе в лицо.

— Знаете, не хотелось бы конечно показаться грубым, но вам не кажется немного нетактичным спрашивать меня о моих целях, не рассказав вчера о своих собственных? Я ведь спросил вас, но вы не дали мне ясного ответа.

— Искренне прошу меня простить. Пожалуйста, не примите тот случай за мою скрытность — просто меня действительно очень сильно волновало состояние моего корабля, ведь это напрямую влияет на успех моей охоты, — тут глаза Самуила впервые на памяти Тоббе сверкнули знакомым для каждого инквизитора азартом. — Я уже несколько месяцев вылавливаю одну тварь, что зовёт себя Матиусом. Насколько мне известно, это одержимый псайкер, сумевший обуздать в себе достаточно могущественного демона. За ним тянется непродолжительный, но кровавый след, и я намерен его остановить, тем более что действует он не один.

Тоббе, внимательно слушавший коллегу, взглядом дал понять, что готов слушать дальше.

— В его свиту входит демонхост, однако я ещё не узнал его имени. Действуя в паре, эти двое будто ищут что-то, но везде, где бы они не появились, распространяется тлетворное влияние Повелителя Перемен. На Прааге-6 они принесли в жертву нескольких священников и арбитров. Далее, на Святом Открытии Матиус попытался спровоцировать местных жителей на мятеж; благо, я быстро его вычислил и смог быстро устранить культ Тзинча. Тогда-то я встретился с его демонхостом лицом к лицу. Тварь убила псайкера из моей свиты, да упокоится она в Вечном Свете. Ну и разумеется, стоит признать, — взгляд Самуила помрачнел, что выглядело крайне неестественно для его обычно улыбчивого лица, — тогда я был недостаточно ловок и быстр. Матиус и его ручной демонхост смогли сбежать. Моя ошибка, моя слабость.

— И вы так откровенно это признаёте.

— Излишняя гордость, власть или же самоуверенность подобны плотной повязке на глаза, дорогой Тоббе. Они ослепляют. Нас, инквизиторов, людей особых талантов и обличённых огромной властью, это касается больше всего. Знаете, мне приходилось видеть, во что превращается один из нас, если забывает о долге, но помнит лишь собственную власть. Это чудовище, сильное, коварное, и бесконечно алчное. Так что нам следует не только признавать свою силу, но и смотреть в глаза своим слабостям, признавать ошибки. Это помогает нам работать над ними, становится лучше.

Тоббе задумался над словами коллеги, но внешне никак не изменился. Спустя несколько секунд размышлений и внутреннего диалога он пришел к выводу, что никогда не сможет вслух признать свою ошибку или сознаться в слабости. Он инквизитор, в конце концов, бессмертная и вездесущая карающая длань Золотого Трона, на которую возложена слишком великая миссия, чтобы позволить себе такую роскошь, как мимолётная слабость.

— Вижу, вы говорите как прирождённый ментор, — ответил наконец Тоббе, — в таком случае вашему ученику достаточно повезло. Кстати, меня заинтересовало название мира, который вы упомянули — Священное Открытие. Никогда не слышал о таком. Не могли бы вы вкратце рассказать мне о нём?

— Тут всё очень просто, — охотно отозвался Самуил, — на этой планете три столетия назад родился сам святой Эстарх.

Тоббе редко показывал своего удивления, и Рорхе это заметил.

— Как? Сам святой Эстарх, остановивший Чёрный Крестовый Поход в системе Августа?

— Верно, он самый. Величайший из последних империумских святых в Сегментуме Ультима. После его смерти и канонизации родину Эстарха переименовали в Священное Открытие. Теперь это планета-храм, хранящая то, что осталось от великого святого.

Тоббе озадаченно почесал висок. При упоминании столь великих людей или легендарных событий ему всегда становилось немного дурно, и на какие-то мгновения он даже терялся. В такие секунды собственный статус инквизитора казался ему ничтожным. В конце концов, что значат все его достижения, совершенное до этого момента, по сравнению с нетленным подвигом святого Эстарха, простого офицера Имперской Гвардии, которого коснулся Сам Владыка?

Обычно скептичный в вопросах веры и презирающий фанатизм, Тоббе не сомневался в подлинности исторических и религиозных хроник, касающихся святых, — особенно столь недавних.

Всего каких-то три века тому назад Чёрный Крестовый Поход под знаменем всего Хаоса Неделимого стальным молотом обрушился на систему Августа. Империум бросил все местные силы на отражение столь страшного удара, но верные империумские граждане и солдаты всё равно гибли сотнями тысяч. Именно тогда Эстарх, которому, если верить летописям, на тот момент было двадцать пять, был призван как рядовой офицер.

Далее, насколько знал Тоббе, когда полк молодого офицера был практически уничтожен, а очередную планету грозился поглотить Хаос, будущего святого коснулась длань Владыки Человечества. Наделенный сверхчеловеческой, святой мощью, Эстарх сначала перевернул ход сражения, а затем — всей военной кампании в сторону Империума. Он сражался с демонами, разил падших космодесантников. В битве с Алчущим Крови святой пал, но был возвращён к жизни силой своей веры. Воодушевлённые этим благостным чудом, солдаты Империума усилили натиск; однако цена победы оказалась слишком велика, и сам святой Эстарх, герой этой страшной кампании, оказался окружен и погиб в неравном бою. Святые тексты гласят, что когда солдаты Имперской Гвардии обнаружили до неузнаваемости изуродованные останки святого, они несколько часов не могли прийти в себя от горя. Многие даже калечили себя, ломали пальцы, выкалывали себе глаза. Как бы то ни было, так закончился путь Эстарха, равно как и его священная миссия. Чёрный Крестовый Поход был остановлен.

Тоббе прекрасно знал эту историю, и в глубине души даже мечтал посетить места тех легендарных событий. Теперь, благодаря Самуилу, он знал чуть больше.

— Благодарю вас. Сказать по правде, я не знал, что родину этого великого святого переименовали. Гнев начинает кипеть внутри, когда понимаешь, что в столь праведном месте побывала какая-то падаль в лице одержимого и демонхоста.

— Местное сопротивление губительному влиянию Вечного Врага оказалось достаточно серьёзным, — внушительным тоном, полным уважения, подметил Самуил. — Так что население Священного Открытия не забывает, сколь великого человека подарила Империуму их планета. Это помогло мне искоренить культ Архитектора Судеб и, на мой взгляд, более чем достойно уважения.

Тоббе кивнул, соглашаясь. Вспомнив историю святого Эстарха, от которой с самого детства захватывало дух, инквизитору ещё сильнее захотелось действовать.

— Только бы эта Буря утихла как можно быстрее, — пробормотал Тоббе.

— Полностью с вами согласен.

Сначала встреча с любимыми братом и матерью обрадовала Руксуса, но уже через час мальчик чувствовал себя опустошенным. Эгоистично забыв об участи отца, он думал о своей собственной, — о том, как смотря на родных, он вновь вспомнил об прежней жизни, уже почти забытой но, которой его безжалостно лишили. Обычно гордый за свой Дар, сейчас Руксус чувствовал, как он же и забрал все его шансы быть обычным человеком, возможность прожить простую жизнь рядового гражданина Империума. Мальчик не строил иллюзий у себя в голове — за месяц обучения у Методора он прекрасно понимал, в каком государстве живёт. Однако, пусть его жизнь была бы короткой, пусть его ждала жестокая и кровавая судьба, но она была бы встречена в кругу близких ему людей. Разумеется, думал Руксус и о своих друзьях, но это почему-то не помогало.

Мальчик ходил хмурым весь оставшийся день, мало ел и почти не разговаривал. Впадины на его щеках стали казаться более заметными.

Вечером, когда все основные занятия уже закончились, и ученики сидели в своих комнатах, Каме подъехал к Руксусу, одиноко сидевшему на подоконнике и задумчиво глядевшему куда-то вдаль.

— Вижу, ты опечален, друг. Что тебя гложет на этот раз? — голос Каме выдавал его искреннюю обеспокоенность за друга.

Руксус ответил не сразу. Когда Каме собирался повторить свой вопрос, его собеседник словно сквозь силу глухо заговорил:

— Ты как всегда внимателен, Каме. Однако прости, на этот раз я не хочу ничего говорить. Оставь меня одного, пожалуйста. Мне нужно справится с этим самому.

Бывший аристократ покачал головой.

— Наша судьба слишком тяжела, чтобы вести подобные бои в одиночку, Руксус.

На этот раз мальчик вовсе не удостоил друга ответом, видно, надеясь тем самым закончить диалог, но Каме не собирался так легко сдаваться.

— Я могу лишь подозревать, о чем ты думаешь, однако знаешь…порой даже живому оружию вроде нас не хватает чужого тепла и нежности, не находишь?

Руксус обернулся; взгляд его, обычно доброжелательный к друзьям, пылал злостью. В воздухе едва уловимо запахло озоном.

— Снова копался в моей голове? — прошипел Руксус.

— Вовсе нет. Просто ты не одинок, мой друг, и твоя боль…она, позволь уж сказать, совсем не уникальна. Похоже, сейчас ты совсем забыл о том, что не одного тебя вышвырнули из нормального человеческого общества и оставили на лбу клеймо псайкера.

Взгляд Руксуса смягчился, однако не желая показывать этого, он отвернулся.

— Каждый из нас что-то потерял, попав сюда, — рассудительным тоном спокойно продолжал Каме. — Так что эта общая боль сближает нас. Просто хочу сказать тебе… что если мир вокруг нас это мрачная грозовая туча, то мы, твои братья и сёстры по несчастью, островок мира и спокойствия. Твоё убежище, твоё пристанище, где тебе всегда рады и всегда готовы помочь. Думаю, ты уже понял, к чему я всё это…Просто не хочу, чтобы ты чувствовал себя одиноким и брошенным, Руксус.

Каме подъехал чуть ближе и положил ладонь на колено друга. Руксуса тронул этот жест, и он мягко взял ладонь друга в свою.

— Спасибо, Каме. Даже и не знаю…

— Не стоит слов, дружище. Кстати, — тут он улыбнулся, — пытаясь поддержать тебя, я как-то потерял мысль на полуслове, но сейчас, кажется, вспомнил, что ещё хотел сказать.

Руксус внимательно слушал, не отпуская тёплой руки Каме.

— Иногда я думаю о своей семье. О той, что не колеблясь ни секунды, отказалась от меня, словно от ненужного мусора. Я уже говорил тебе, что не осуждаю их выбора, но легче от этого, честно говоря, не становится. Иногда эта боль охватывает меня с головы до неработающих ног, и часами ворочаюсь в постели, прежде чем уснуть. Но знаешь, в предыдущую ночь я понял кое-что настолько очевидное, что об этом даже неловко говорить. Словом, теперь вы моя семья, Руксус, и когда я равняю вас, моих новых родных на старых…Я представляю, что ты мой старший брат. По крайней мере я хотел бы, чтобы он во всём походил на тебя. Так что ты не против, если впредь я буду так тебя называть?

Руксус улыбнулся.

— Вовсе нет…брат.

Каме вернул новообретенному брату искреннюю улыбку.

— Даже калека, сидящий в заключении, может познать счастье. Во истину, милость Владыки безгранична.

Рядом появилась Сара.

— О чём болтаете, мальчики? О, вы еще и за ручки держитесь! — девочка засмеялась.

Руксус растерялся, невольно отпустил руку. На помощь пришёл Каме.

— Я просто спрашивал, о чём Руксус мечтает. Ведь должны же и у нас быть мечты, правда? Как думаешь, Сара? Присаживайся, мне будет интересно и тебя послушать.

Девочка уселась на край кровати и задумалась. Рядом подсела Марианна, слышавшая их разговор. Оказавшись рядом, она нежно приобняла подругу со спины.

— Ну…я мечтаю хорошо закончить школу, — задумчивым и озадаченным тоном ответила Сара.

— Нет, Сарочка, это слишком просто и банально, — покачал головой Каме. — Давай что-то другое.

— А что тогда надо? — повысила голос девочка. — Давай, приведи пример!

Каме пожал плечами, улыбаясь. Вопрос Сары явно поставил его в тупик. Руксус с ухмылкой подумал о том, что так далеко свою импровизацию мальчик-калека не продумал.

— Ну, раз так…то я хочу когда-нибудь вживую увидеть Титанов Империума.

— Титанов? — не поняла Сара. — Это которые…которые большие машины такие?

— Не совсем так, но да. Ты же слышала о них? Огромные боевые машины, некоторые из которых больше главного офиса Администратума в центре Кардены. Впечатляющие махины!

— Врёшь! Не бывает настолько больших машин!

— А ты уверена? — с прежней играющей на губах улыбкой спросил Каме. — Мы многих чудес и кошмаров в этой Галактике не видели. Однако от этого они существовать не перестали. Как-нибудь, Сара, я возьму книжку из школьной библиотеки и дам почитать про Титанов. Уверен, тебе понравится.

Глаза девочки засияли от восторга.

— Правда-правда? Буду ждать!

— А я бы хотел увидеть Ангелов Императора, — вклинился в разговор Руксус. Несмотря на импровизацию Каме, своим желанием он поделился серьёзно. — Я слышал на церковных службах, что они каждый день совершают бессчётное количество подвигов во имя выживания человечества, и что каждый из Ангелов стоит сотни простых смертных.

— Я тоже слышала о них, — задумчиво прокомментировала Марианна.

В этот момент она посмотрела на Руксуса, но смущенно отвернулась, когда тот заметил её взгляд. Мальчик ровным счётом ничего не понял и лишь мысленно пожал плечами.

— Ого! А в чем заключается их сила? — засияла от любопытства Сара. — Я тоже слышала на проповедях о них, но никогда не понимала чего в них такого…такого, ну, особенного.

— Часто забываю о том, что простых граждан стараются держать в неведении, — пробормотал Каме так, что его услышал только Руксус. — Ангелов Смерти так же ещё называют космодесантниками, Сара, и они так же известны как Адептус Астартес. Это генетически модифицированные суперсолдаты, которых с самого детства сначала тщательно отбирают, а потом постепенно вживляют в их тела разного рода импланты. — Поймав на себе удивлённые и восторженные взгляды друзей, Каме засмущался. — Просто я читал об этом. Да и мои учителя часто говорили об этом…

— Словом, они великие воины и защитники Империума, — подхватил Руксус, ничего из слов Каме до этого не знавший. — А еще говорят, что у них повсюду множество баз и крепостей. Жалко только, что на Сионе нет ни одной!

— Это правда. Хотя отец часто говорил, что Сиона достаточно благодатная для этого планета. А ты бы чего хотела, Марианна?

Девочка ещё крепче приобняла Сару и всерьёз задумалась.

— Не знаю, честно говоря.

— Как так? — озадаченно спросил Руксус. Марианна подняла на него хмурый взгляд.

— А вот так. Я бы сказала, что мечтаю просто хотя бы закончить эту трижды проклятую и опасную школу, но ведь вы скажете, что это банально. А что делать? Меня, знаете ли, не привлекают все эти ваши великие воины и огромные боевые машины. Мне бы остаться на Сионе, рядом с вами, и прожить столько, сколько получится…

— Умные вещи говоришь, подруга, — все вздрогнули от мрачного голоса Леора, до этого тихо дремавшего на своем втором этаже койки. — Мечты мечтами, но нам ли хотеть большего? Мне кажется вы иногда забываете кем являетесь и где находитесь.

— То, что мы псайкеры, ещё не отбирает у нас права мечтать, — возразил Руксус.

— Да! — поддакнула Сара, — и ты тоже по любому о чём-то мечтаешь, я уверена!

— Мечтаю? Возможно. Если это, конечно, можно так назвать, — голос Леора очень сильно напоминал Руксусу лишенный воли к жизни тон Илиота. — Я хочу хотя бы раз в жизни почувствовать уверенность в том, что завтрашний день наступит для меня.