Сердце войны

Глава 30

Кэлен растирала руки, поеживаясь от осознания чудовищности открытия Ричарда. Все это было столь ошеломляющим, что она чувствовала себя маленькой и ничтожной, всего лишь пылинкой посреди бескрайней вселенной. Наверное, так оно и было на самом деле.

— Как ни сложно признавать это, Ричард, но все начинает обретать смысл. Это затрагивает смутные сомнения, которые у меня всегда были — некоторые вещи никогда не казались мне правильными. Впервые за всю свою жизнь я вижу, что все эти сомнения и вопросы не беспочвенны.

— Хорошо, я рад, что ты многое поняла. Понимание основ поможет тебе разобраться в остальном. — Ричард вздохнул, а потом продолжил: — Подземный мир не соприкасается с Творением, а значит, он не сотворен. Это, скорее, хаос в свободной форме. Поскольку он олицетворяет смерть, то можно считать его противоположностью Творения — анти-Творением. Он ни хороший, ни плохой, у него нет собственной природы и законов. Это просто бесконечная пустота, сформированная обитающими в ней душами. В силе пророчества присутствуют элементы Благодати, а само пророчество формулируется душами, пребывающими в вечном настоящем подземного мира. Соприкасаясь с Благодатью в момент рождения, души сохраняют связь с ней даже после пересечения завесы. Обитая в мире, где пророчество является частью их вечного настоящего, они могут направлять его через пророков в мир жизни. Пророчество следует по линиям Благодати, которые идут через миры, разделенные завесой. Среди этих душ есть добрые, злые, гениальные, глупые — они такие же, какими были при жизни. Дело в том, что наши души — это совокупность того, кем мы являемся. Мы можем быть добрыми, злыми, гениальными или глупыми. Это значит, что пророчества исходит как от гениальных, так и от невежественных душ, как от хороших, так и от плохих. В однородном тумане вечного настоящего они выбирают то, что отражает их внутреннюю натуру, они тяготеют к тем последствиям, которые им по душе. Все это смешивается в пророчестве, которое становится силой Регулы. Этот объединенный разум — сплетение жизни и духов — создает то, что Небесные свитки называют временной волной пророчества. Все предсказания истинные, но не все могут сбыться.

Кэлен потерла лицо тыльной стороной ладони.

— Если не все они оказываются истинными, то как это объясняется?

— Никак, в этом и суть. В подземном мире объяснение и не требуется — там все является частью однородного тумана вечного настоящего — но в нашем мире все выходит из-под контроля и рушится. Сила, чуждая нашему миру и несовместимая с ним, просачивается сквозь завесу, ослабленную спектральным изгибом. То, что называют Сумеречным исчислением, измеряет степень ослабления завесы.

Кэлен подняла голову.

— Сумеречное исчисление? Которое измеряет, насколько ослабла завеса?

— Да. Отсчет начался в тот момент, когда из-за спектрального изгиба было запущено перемещение звезд, словно кто-то перевернул песочные часы. Можно сказать, что Сумеречное исчисление — это песок внутри колоссальных небесных песочных часов, ведущих обратный отсчет для нашего существования. Из-за упадка завесы, вызванного спектральным изгибом, смерть этого мира повлечет за собой истребление самого существования, а значит, и наших душ тоже. Пророчество подобно колокольчику прокаженного, оно предупреждает об открытом зазоре между мирами. Само существование пророчества является экстренным предупреждением, что песок Сумеречного исчисления на исходе. Пророчество оскверняет природу времени в нашем мире, и Сумеречное исчисление измеряет степень этого загрязнения.

Кэлен тревожно моргнула.

— Сколько времени у нас осталось?

— Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужны некие формулы вершины, которые еще называют расчетами разрыва для перемещения звезд.

— Ты хочешь сказать, что это не первое перемещение звезд? — спросила она. — Подобное уже случалось?

— Похоже, что так. Свитки довольно туманно говорят о событиях прошлого, но в них упоминается, что если ты намерен вычислить земную хронологию перемещения звезд, то, помимо всего прочего, тебе понадобятся шаблоны для оккультных небесных графиков, которые называются формулами расчета для разрыва седьмого уровня. У меня нет ни малейшего представления, что это такое, где найти эту информацию и как ей воспользоваться, если я все же смогу ее отыскать.

Кэлен взглянула на колдунью, спящую в мягком кресле.

— А что насчет Никки? Ей что-нибудь известно?

Помотав головой, Ричард вздохнул.

— Она была столь же озадачена этой частью, как и я. Она лишь сказала, что, судя по природе подобных вещей, для работы над любыми расчетами потребуется мой дар. Даже если у меня будут компоненты, я не смогу заставить их работать. Но едва ли это имеет большое значение сейчас, когда мы знаем об остальном: Сулакан вернулся в этот мир, а барьер третьего царства пал, поэтому наше время стремительно истекает. Происходящее сейчас — заключительная фаза. Нам кажется, что пророчество было здесь вечно, но в масштабе вселенной оно пришло сюда лишь мгновение назад. Ну а теперь вневременной подземный мир отнимает у нас время и забирает существование. Пророчество — это открытый канал, через который утекает наша свобода воли, наши жизни, наше существование.

Кэлен щелкнула пальцами.

— Так вот, что имеется в виду, когда говорится, что ты можешь спасти нас, только если покончишь с пророчеством.

Когда она догадалась, Ричард улыбнулся.

— Именно. Мне необходимо покончить с пророчеством в этом мире, закрыв тот мост между мирами, что был открыт.

— Открыт тобой.

— Да, — согласился Ричард. — Воспользовавшись силой Одена, я запустил новую фазу тех событий, которые начали происходить еще тогда, когда Сулакан отправил пророчество из мира мертвых. Все соединено между собой тысячами нитей. — Ричард глубоко вздохнул. — И все они связаны со мной.

Кэлен отбросила прядь волос с лица.

— Если ты положишь конец пророчеству, то запечатаешь спектральный изгиб и завершишь перемещение звезд.

Он снова кивнул.

— И жизнь сможет начать новую эпоху. Эту страницу необходимо перевернуть — и вернуть жизнь в исходную точку. Открытый канал пророчества должен быть закрыт, только так можно завершить перемещение звезд. Когда это произойдет, жизнь вернется на исходные позиции, и начнется новая фаза. Жизнь сможет продолжаться.

— А если этого не случится?

Ричард запустил руку в свою шевелюру.

— Если я не смогу положить конец пророчеству, то завеса продолжит разрушаться, и произойдет то, чего так упорно добивается Сулакан — хаос подземного мира поглотит все. Можно сказать, Сулакан, понимая это и обладая возможностью управлять многими событиями, возомнил себя хозяином подземного мира. Он думает, что сможет объединить все в один мир, где будут жизнь и смерть, сплетенные воедино, и стать правителем нового мира душ. Но он не понимает — или его это просто не заботит, — что когда завеса полностью исчезнет и миры объединятся, всему, и даже самой вечности подземного мира, придет конец. Погибнет все, кроме подземного мира, который и так уже мертв. Оба мира — мир жизни и мир душ — просто перестанут существовать.

— Но как может закончиться вечность? — спросила Кэлен. — Она же вечна.

— Взгляни на это с другой стороны: тень существует, поскольку есть некий предмет, который ее отбрасывает. Если тот прекратит существовать, то и сама тень исчезнет. — Ричард покачал головой. — Две противоположные силы — жизнь и смерть — разделены завесой лишь до тех пор, пока все находится в равновесии. Без мира жизни вечность преисподней является противоречием — как тень без предмета, что ее отбрасывает, — а противоречия не могут существовать. Другими словами, как что-то может умереть, если нет такого понятия, как жизнь? Мир смерти зависит от мира жизни, и когда исчезнет один — исчезнет и другой. Без жизни нет и смерти.

— Как подземный мир может погибнуть, — спросила она, — если в нем нет такого понятия, как «конец»?

— Не то, чтобы погибнет — строго говоря, в подземном мире просто нечему умирать — он просто перестанет существовать, словно его никогда и не было. Подобно тени, которая исчезнет, если убрать отбрасывающий ее предмет. Вечное настоящее исчезнет, не оставив никаких следов. — Он откинулся на спинку кресла, постукивая пальцами по столу. — Конечно, если я не помешаю этому.

Чувствуя себя опустошенной, Кэлен сложила руки на коленях.

— Ты умираешь, Ричард. Внутри тебя яд смерти. Как ты сможешь нам помочь, если умрешь?

Некоторое время Ричард раздумывал над ответом, а потом заговорил спокойно, но в то же время решительно.

— Я вплетен в ткань происходящего множеством нитей — пророчеством, своей свободной волей, силой Одена, с помощью которой я не дал случиться худшему. Я не мог не воспользоваться силой Одена. Пророчество стареет и со временем разрушается, его заражают ветви, которые никогда не исполнятся, ветви с ложными или злыми пророчествами. Поврежденное пророчество заражает жизнь силой подземного мира, которая раздирает на части само существование. Волшебники — одаренные люди — стали редкостью там, где раньше были привычным явлением. Сам дар угасает. Те немногие волшебники, что еще остались, практически лишены Магии Ущерба. Мир умирает уже тысячи лет, но мы никогда не понимали этого — или, по крайней мере, не понимали причин. Пророчество — это оберег, указывающий на то, что все движется к забвению. Только я могу это остановить. И я должен это сделать.

Кэлен снова смахнула с лица пот. Чем больше она думала, тем больше видела неразрывных связей, но он все еще не ответил, как собирается остановить это, если умрет.

— Что связывает тебя с Сулаканом? — спросила она.

Он посмотрел на нее из-под своих хищных бровей.

— Я живой мост, позволивший Сулакану пересечь завесу. Кара тоже была живым мостом, но уже для меня. Моя кровь — кровь несущего смерть — вернула мертвеца.

— А Ханнис Арк? Каким образом он замешан?

— Он просто использует обстоятельства в свою пользу, но тем самым запускает определенные события. Насколько мне известно, Сумеречное исчисление может длиться еще целую жизнь, или даже десять жизней. Арк хочет править миром живых, пока не закончится отсчет.

— С какой стати Сулакан помогает ему?

Ричард продолжал смотреть ей в глаза.

— Я был живым мостом, но Сулакану требовался союзник на этой стороне, который создаст необходимые условия для воскрешения императора. Кто-то должен был передвигать шахматные фигуры на этой стороне завесы. Ханнис Арк обладает оккультной магией и глубокими познаниями, необходимыми для такой незаурядной задачи.

Кэлен подняла руки в жесте отчаяния, но тут же снова уронила их на колени.

— Рэд говорила, что Сулакан и Арк — словно две гадюки, в пасти каждой из которых находится хвост другой. Ханнис Арк нуждается в помощи армии полулюдей, чтобы захватить Д′Харианскую империю и править миром жизни, но император уже вернулся в этот мир, так что ему нужно от епископа?

Ричард встретился с ней взглядом.

— Помнишь татуировки, покрывающие все тело Арка?

— Конечно.

Ричард указал на свитки.

— Его татуировки — элементы оккультной магии, изложенные в этих свитках. Они помогли Ханнису Арку вытащить Сулакана из подземного мира.

— Но теперь Сулакан вернулся. Зачем ему терпеть Арка?

Ричард улыбнулся.

— Заклинания в форме татуировок — единственное, что удерживает императора Сулакана в нашем мире. Это его якорь. Вдобавок, эти заклинания стали доспехами Арка, благодаря которым император не может ему навредить. Пока не завершено уничтожение завесы и объединение мира мертвых и мира живых, он нуждается в этих живых заклинаниях, чтобы находиться в этом мире. Они охраняют дух императора и не позволяют скрину вернуть его в мир духов. Если Ханнис Арк погибнет, заклинания утратят свою силу. Моя кровь привела Сулакана в наш мир, но только заклинания Арка удерживают его здесь.

Кэлен моргнула от удивления.

— Значит, если кто-то убьет Ханниса Арка, то тем самым он разделается и с Сулаканом? Может, несколько солдат Первой Когорты… — Кэлен щелкнула пальцами. — Лучники смогут прикончить Арка на плато, когда они с Сулаканом придут осаждать Народный Дворец.

— Их обоих защищает мощная оккультная магия, — прежде чем продолжить, Ричард посмотрел на свиток и отметил большим пальцем какое-то место в тексте. — Только Сердце войны может остановить Сулакана и убить Арка.

Кэлен показалось, что она ослышалась.

— Что?

Вытащив свиток из груды других, Ричард развернул его на столе и указал на какой-то символ.

— Вот этот символ означает «Сердце войны». Свиток гласит, что только один человек способен отправить Сулакана обратно в подземный мир, убить Ханниса Арка и положить конец пророчеству, чтобы запечатать спектральный изгиб и завершить перемещение звезд до того, как Сумеречное исчисление закончит отсчет и всему придет конец. Свиток называет этого человека Сердцем войны.

Кэлен взглянула на него.

— Только не говори, что мы его знаем.

Ричард кивнул.

— Несущий смерть, камешек в пруду и множество других имен, которыми меня называли на протяжении веков. Сердце войны — это древнее название особых боевых чародеев. Им может стать боевой чародей, который вел войну, поднимал меч на врагов в праведном гневе... и еще несколько условий.

— Например?

— Лишь уникальный боевой чародей — истинное Сердце войны. В сердце его полыхает война, но он обладает тем, что ее уравновешивает.

Кэлен нахмурилась.

— Что уравновешивает войну в сердце?

— Любовь к добродетельной женщине. Я несущий смерть, а ты помогаешь моей душе находиться в равновесии, давая мне смысл жизни, показывая, в чем заключается жизнь и ради чего стоит сражаться, наполняя меня любовью к тебе, а значит, и любовью к жизни. Ты моя родственная душа. Ты дополняешь меня, делаешь цельным. Благодаря тебе я могу полностью посвятить себя борьбе за жизнь. Это заставило меня отправиться в подземный мир сражаться за тебя. И это последнее условие, выполнив которое, я стал Сердцем войны. В свитке говорится: только тот, кто добровольно отправится в мир мертвых, чтобы занять место своей любимой, может стать истинным Сердцем войны, положить конец пророчеству и закрыть спектральное перемещение, чтобы направить жизнь по новому курсу и избавить ее от посягательств обитателей подземного мира. Я тот, в чьем сердце полыхает война — боевой чародей — и единственный, кто может предать смерти двух этих гадюк и покончить с пророчеством. Они сражаются ради власти, но я, отчасти из-за своей любви к тебе, сражаюсь за правоту и величие жизни. Вот почему Небесные свитки называют меня Сердцем войны.