Алекс Делавэр - 26-30

Глава 35

Музыканты, конечно, тоже в какой-то степени актеры, и все же Блатта и Спенсера Младшего трудно было заподозрить в совершении преступления – если только они не кончали специальную актерскую школу. По моим предположениям, инвалидность не должна была помешать Зебре стрелять из пистолета, да и напасть на Бориса Чемберлена, сидя за рулем специально приспособленной машины, он тоже мог бы. Но шок, который выразился во всей его фигуре, когда он услышал о нападении на Бориса, был настолько естественным, что изобразить такое было под силу лишь истинному гению. То же и с Чак-о Блаттом.

Я приехал домой, проверил телефон. Судья, чей звонок я проигнорировал раньше, интересовался, достигло ли меня его сообщение. Я позвонил ему в офис и сказал его клерку, что предложенное им дело не возьму.

Другой звонок был от Киары Фаллоуз. Любопытствует, наверное, не нашел ли я ей работу. Я сделал себе кофе и, пролистывая почту, стал звонить ей.

– Решила, что лучше дать вам знать, – я вспомнила, – сказала она.

– Что вспомнили?

– Кто говорил о том деле. Это был юрист – помню точно, потому что он был в пиджаке и галстуке, а не в форме. И он был не один – целая группа их шла по коридору, и все обсуждали этот случай.

– Ясно.

– А еще мне кажется, что он был испанец, – сказала Фаллоуз. – Или араб. Надеюсь, вам это поможет.

– Я передам, кому следует, спасибо. А как вы, не нашли еще работу?

Пауза.

– А, нет, еще в поиске. Вы не слышали о ком-нибудь, кто подыскивает сотрудников?

– Пока нет, но я буду помнить про вас.

– Спасибо, – сказала она. – Очень мило с вашей стороны.

* * *

Любопытный звонок. Чем дольше я о нем думал, тем подозрительнее он мне казался. Почему она решила позвонить и предложить мне совершенно бесполезную информацию? И почему вопрос о поисках работы как будто застал ее врасплох?

Я решил покопаться в прошлом этой мисс Киары Фаллоуз.

Интернет указал мне на четырех человек с таким именем: шестидесятидвухлетнюю женщину из Квинсленда, Австралия, пятнадцатилетнюю девушку из Скарсдейла, штат Нью-Йорк, студентку колледжа из Барнарда, обучающуюся за границей, в Шри-Ланке, и малышку, участницу конкурса детской красоты из Тайлера, штат Техас.

Поиск в смежных тематиках не дал ничего, кроме статей о сельском хозяйстве[49]. А также о выращивании, закалывании и продаже мяса ланей для гурманов. Я уже почти сдался, когда вдруг нашел.

Всего два слова, услужливо выделенные желтым, в старой, семилетней давности статье из «Вентура стар».

Девочка-подросток оклеветала учителя

Автор Харрис Розен

Старшеклассницу из Вентуры обвиняют в том, что она подбросила наркотики на задний двор дома учителя, с которым у нее был конфликт. Дезире Киару Фаллоуз, 17 лет, после предъявления ей обвинения в умышленно ложном сообщении о преступлении, передали на поруки ее дяде и тете, помощникам прокурора округа Лос-Анджелес.

Преступный замысел заключался в том, что на участок преподавателя старших классов по естественно-научным дисциплинам, который грозил Фаллоуз неаттестацией по биологии, обвиняемая подбросила пакетик с марихуаной, спрятав его под кустами роз. Сделав это, Фаллоуз тут же позвонила в полицейский отдел по борьбе с распространением наркотиков Вентуры и сообщила им о закладке, попутно обвинив учителя в наркомании и неадекватном поведении на уроках.

Полицейские связались с самим учителем, который тут же согласился впустить их в свой сад и был очень удивлен, когда под его розами были обнаружены наркотики. Последовавший за этим обыск дома никаких дополнительных результатов не дал, сам учитель успешно прошел тест на полиграфе. Он же проинформировал полицейских о том, что звонившая им, скорее всего, может оказаться Фаллоуз, подопечная государства, проживающая в детском доме, откуда ее каждый день привозят в среднюю школу Вентуры на автобусе, в рамках финансируемой штатом программы интеграции. Учитель сообщил также, что девушка угрожала ему «концом карьеры». Дальнейшее расследование истории Фаллоуз привело к открытию физических улик против девушки, после чего она созналась в своей проделке.

Хотя к моменту передачи ее дела в суд Фаллоуз будет уже совершеннолетней, приговор ожидается сравнительно мягкий – психологическое лечение вместо тюремного заключения. Учитель не планирует никаких дальнейших судебных действий против обвиняемой.

Все случилось семь лет назад – значит, теперь Дезире К. Фаллоуз уже двадцать четыре, и это вполне соответствует лицу на фото с сайта судьи Эпплбаума.

Я поискал продолжение истории. Ничего не нашел. Также никаких доступных к просмотру страниц в «Фейсбуке» или «МайСпейс» с именем Дезире или Киара.

Судя по всему, Фаллоуз – единственная во всем развитом мире двадцатилетняя женщина, которая не пользуется соцсетями.

Ничего странного – для человека, которому есть что скрывать. Тюремный срок, к примеру. А ведь та юная доносчица находилась на попечении штата. В неполные восемнадцать она еще училась в десятом – значит, с учебой тоже имелись проблемы. Короче, она явно была не из тех, кому светит синекура в Верховном суде штата, особенно сейчас, когда финансирование сокращается, а госслужащих чаще увольняют, чем принимают на работу.

И все же за семь лет человек вполне может измениться, и если Дезире К. и Киара, клерк из офиса судьи, – одно и то же лицо, то это может значить, по крайней мере, одно: приводов в полицию во взрослой жизни она не имела.

Я говорю «может», потому что за всеми не уследишь. Не далее чем в прошлом году трех кадетов полицейской академии отчислили по подозрению в связях с преступным миром, а также за то, что те не сообщили об имевшихся у них судимостях.

Но если молодая женщина, которая еще совсем недавно была трудным подростком, морально созрела настолько, что смогла найти работу в судебной системе, то почему же она поспешила оттуда уйти? В свете ее истории жалобы на перерасход горючего показались мне неубедительными. Но, может, я просто делаю слишком далеко идущие выводы, основываясь всего на двух коротких беседах?

Нет, все-таки попытка юной Киары подставить учителя была за гранью, да и оба ее звонка показались мне не вполне оправданными.

А та заминка, которая случилась у нее, когда я спросил ее о работе, на мой взгляд, выдавала Фаллоуз с головой. Как будто я напомнил ей историю, которую она сочинила на ходу и о которой тут же забыла. Может, она решила возобновить карьеру аферистки? Но почему со мной – мы ведь с ней никогда не встречались?

А может, ничего такого за ее действиями нет, просто это я отвлекаюсь на пустяки, измученный запутанным делом Сайкс…

Я снова прокрутил в голове оба разговора, ища, за что бы зацепиться, но не обнаружил ничего, кроме ощущения, что меня оставили с носом.

Девушка, которая сообразила подкинуть учителю наркотик и тут же, по горячим следам, позвонила с доносом в полицию. Это вам не домашняя бунтарка какая-нибудь.

Когда я уже в четвертый раз перебирал ее и мои реплики в обоих разговорах, у меня загудело в голове.

Ладно, попробуем по-другому. Поищем что-нибудь такое, что выпадает из контекста.

И тут меня осенило:

«Одет как юрист. Пиджак и галстук, не форма».

Слишком много подробностей.

Зачем? Чтобы отвлечь меня от кого-то, кто вовсе не юрист? И не похож на испанца или араба?

На первый взгляд уловка вполне рабочая, но стоит приглядеться к ней внимательно, и понимаешь, что она шита белыми нитками. Как раз то, что психологи именуют суперинклюзивностью. Модель поведения, характерная для некоторых больных шизофренией. Или маниакальных лжецов. Такие люди не чувствуют, когда пора остановиться и оставить все как есть, они продолжают добавлять все новые и новые детали, пока какой-нибудь мелочью не выдадут себя с головой.

Да, такой стиль поведения полностью согласуется с психологическим портретом школьницы, способной задумать и осуществить сложный преступный замысел.

Я еще раз прокрутил в памяти последний звонок, ища в нем другие отклонения. И нашел.

«Не в форме».

Значит, искать надо среди людей в форме.

И тут мне сразу вспомнилась строчка из статьи в «Вентура стар».

«Дядя и тетя, оба помощники шерифа округа Лос-Анджелес».

При таких связях и синекуру в Верховном суде штата нетрудно раздобыть.

А ведь я совсем недавно видел мужа и жену, одетых в одинаковую форму цвета загара. Супруги уплетали японскую еду.

Причем один из них по роду службы имел ежедневный доступ ко всем документам по делу «Сайкс против Сайкс».

Я набросился на клавиатуру компьютера, как ястреб, и затарахтел по клавишам во всю прыть. На этот раз «Фейсбук» выдал мне приз.

В виде персональной странички Виллы Ниб, на которой она, улыбающаяся и энергичная, как обычно, делилась своими музыкальными пристрастиями с одиннадцатью друзьями. Плюс снимок, сделанный летом прошлого года во время путешествия в Аризону.

Она и ее муж Хэнк.

А также племянница Дезире.

Все трое, в толстовках и джинсах, позируют на фоне рыжей скалы.

Вилла в бейсболке с надписью «Доджерс», здоровенным стаканом содовой в руке и всегдашней улыбкой на лице. Хэнк в огромной шляпе и бронзовых очках нависает над ней, решительный и мрачный.

Племянница Дезире («которая мне прямо как дочь») застыла между ними эмоционально и физически: она улыбается, хотя изгиб ее губ говорит скорее об осторожности, чем о веселье. Более того – о настороженности. Кривая, вымученная усмешка. Напряженные плечи. Взгляд устремлен в сторону.

Что это – ежеминутное ожидание подвоха? Сама врет легко, как дышит, и думает, что так делают все?

Да, трудно жить в таком мире. Поневоле начнешь звонить малознакомым людям просто так, на всякий случай.

Я вгляделся в лицо Фаллоуз. Узкий овал, тонкие черты – его можно было бы назвать хорошеньким, если б не сковывавшее его постоянное напряжение.

Молодая женщина с повышенным интересом к делу об опеке над ребенком, которого она даже не знала.

«Дядя и тетя»…

Я ведь просил Лайонела Уоттлсбурга не называть ей мое имя. Старый бейлиф всегда был надежным парнем, но, если верить Киаре, моей просьбой он все же пренебрег.

Я позвонил ему в офис Марва Эпплбаума.

– Привет, док.

– Лайонел, я сейчас задам тебе странный вопрос. Окажи мне любезность, не рассказывай об этом никому, ладно?

– Ну, ты меня прямо заинтриговал, док. Давай, выкладывай.

– Киара Фаллоуз звонила мне вчера, говорила, это ты сказал ей, что я хочу с ней поговорить.

– Вот это действительно странно, – отозвался Уоттлсбург. – Вообще-то я столкнулся с ней, когда она пришла за чеком, и спросил, почему она решила уволиться так скоро. Она сказала – нездоровые психологические условия труда. Я спросил – в смысле? Она ответила – слишком много преступников кругом.

Он засмеялся.

– Преступников ей, видишь ли, многовато, да еще где – в Верховном суде штата! И ты знаешь, так меня это разозлило, что я не сдержался и выдал ей все по полной программе: зеленая ты, говорю, еще, двух дней подряд на одном месте не отработала, а уже ищешь, где бы поспокойнее да почище. Ну, она, конечно, обиделась, крутанулась на каблуках и пошла. Но про тебя я не сказал ни слова, док, так что не знаю, почему она тебе позвонила. А что она хотела?

– Сказала, что ищет работу, и спросила, не знаю ли я кого-нибудь, кому нужны сотрудники в офис.

– Все они такие, это нынешнее поколение… Но, как бы там ни было, док, я ей про тебя словом не обмолвился; я ведь горжусь тем, что никогда не болтаю лишнего. Да и как иначе, при моей работе-то?

Вот и еще одна ложь вскрылась.

Если рассматривать оба звонка Киары Фаллоуз в рамках социопатического мышления, то они, несомненно, имеют смысл.

В первом случае она притворялась, будто сообщает мне кое-какую информацию, а на самом деле хотела вызнать, что мне известно о сестрах Сайкс. Но у нее ничего не вышло, и она повесила трубку, несолоно хлебавши. А для нее, как для большинства антиобщественных типов, не получить желаемого немедленно означает проблему.

Это и привело ее к следующей ошибке: второму звонку.

Когда она пыталась направить мое внимание в сторону от Нибов.

По их просьбе? Или это была идея самой Мисс Девиантность?[50]

Но главное: зачем?

Так или иначе, она все равно села в лужу, потому что плохо меня знала и не понимала, как одержимый одной идеей мозг ведет себя в ситуации фрустрации.

Он ищет, ищет и ищет информацию.

Так что надо продолжать искать.

По крупинке, по зернышку.