Алекс Делавэр - 26-30

Глава 8

На этот раз въезд на территорию «Ранчо Лобо Истейтс» охранял заметно нервничавший парень. Я назвал себя, и он успел открыть ворота между «Алексом» и «Делавэром».

Вся четырехместная парковка с северной стороны дома Урсулы Кори была занята, а те, кому мест на ней не хватило, растянулись вдоль дороги. Опередивший меня квартет состоял из «Импалы» Майло, двух других автомобилей без опознавательных знаков и красного «БМВ‐3». Я оставил «Севиль» за белым седаном «Инфинити», бронзовым «Ягуаром» с изготовленной на заказ табличкой с регистрационным номером и белым фургоном криминалистической лаборатории. В двух первых никого не было, а сидевшие в фургоне два техника-эксперта слушали что-то через наушники.

Лошадей я не увидел, но запах конского навоза стойко держался в воздухе. Передняя дверь была открыта, и в восьмиугольном проеме стоял детектив Шон Бинчи в своем привычном темном костюме, синей рубашке, черном галстуке и ботинках «Доктор Мартенс». Рыжие волосы торчали шипами, вытянутое веснушчатое лицо с тяжелым подбородком блестело под солнцем.

– Док! – произнес он с таким чувством, будто я своим появлением разогнал тучи в небе.

Несколько лет назад в жизни Шона началась метаморфоза, в течение которой он сначала превратился из серфера в басиста ска-панковской группы, а потом – в ищейку. Может быть, это вера придает ему жизнерадостности, может быть, он такой по натуре, но ничто не вгоняет его в скуку, ничто не разочаровывает, и он не теряет концентрации, сталкиваясь даже с острыми случаями обсессивно-компульсивного расстройства[24], после которых у него не возникает ни беспокойства, ни неприятных, тревожных симптомов. Клонирование его невральной жидкости могло бы принести кому-то большие деньги.

– Вам будет интересно, док, – схватив меня за руку, сказал Бинчи. – Настоящая психология.

– Жду не дождусь, Шон.

Пройдя мимо, я наткнулся у входа в гостиную на детектива Мозеса Рида. Тот, наверное, еще в колыбельке играл в копа. Его сводный брат считался когда-то асом в полицейском департаменте Лос-Анджелеса, а отец посвятил службе всю свою жизнь – сначала в армии, потом в Центральном патрульном отделе, где его и настигла преждевременная смерть.

– Док. – Он ткнул пальцем вперед.

Майло сидел на большой кожаной кушетке. Эшли Кори я не увидел, а вот Марисса, похожая на жертву природной катастрофы, сидела рядом с ним. Справа на стульях разместились двое, мужчина и женщина. Он – около сорока, темноволосый, с аккуратной треугольной бородкой под капризной нижней губой – был в сером костюме из вискозного шелка и зеленых крокодиловых лоферах, без носков. Она – между тридцатью и сорока, пухленькая и миловидная, – в коричневом шелковом топе и черных брюках. Взглянув коротко на меня, женщина снова повернулась к Майло.

Интересно, как он меня представит, подумал я. Стёрджис и не представил, только поднялся и сказал:

– О’кей.

– Мы закончили? – спросил тип с бородкой.

– Не совсем.

Мужчина посмотрел на часы.

– Я быстро, мистер Баллу, – сказал ему Майло.

Нижняя губа мистера Баллу приняла эту новость не слишком хорошо, но все остальное с места не тронулось.

Лейтенант провел меня в кухню, где я, на этот раз обращая внимание на детали, налил воды для сестер Кори.

В помещении площадью, должно быть, в тысячу квадратных футов[25], похоже, приходили главным образом для того, чтобы приготовить что-то в микроволновке.

Мы прошли мимо двойного холодильника «Траульсен», девятиконфорочной плиты «Вольф», квартета раковин, шеренги духовых шкафов, конвекционных печей, громадных посудомоечных машин и чего-то еще, что я не сумел идентифицировать. Матированная сталь, черное дерево, белый мрамор.

Эхо умолкло, как только Майло остановился в конце помещения, там, где пространство сужалось до уголка для завтрака. В центре восьмиугольной зоны стояли выполненные в нарочито грубоватой, деревенской манере стол и стулья; окна предлагали виды на лужайку, удачно расположенную кустарниковую аллею и горный склон.

Мило, но куда более значимый вид заключался в интерьере.

Стол, за которым могли расположиться восемь человек, был сервирован на двоих. В меню входили пара заметно увядших зеленых салатов, бокалы, наполовину заполненные бледно-желтой жидкостью, хрустальный кувшин с водой и аккуратно расставленные тарелки охряного цвета.

Жаренные на гриле куриные грудки, бланшированный фенхель, пирожки с круглыми зернышками, похожими на чечевицу. На тарелках поменьше возвышались, напоминая песочные горки из детских ведерок, кучки какой-то смеси из сухофруктов.

На ближней стойке стояла плетеная корзина с виноградом, персиками и сливами.

– Приятного аппетита, – сказал я.

– Проклятье, есть мне уже больше не захочется, – проворчал Майло.

С такой же вероятностью Мессия завернул бы к карточным столам.

– Теперь я понимаю, каково тебе, – сказал я.

* * *

Мы вернулись в гостиную.

– Пожалуйста, мистер Баллу, повторите то, что вы уже рассказали мне.

Появление новой публики, пусть и в одном лице, ободрило и воодушевило мистера Баллу.

– Мик Баллу, «Уэст-Вэлли Экзекъютив Пропертис». У меня эксклюзивный договор с владельцем этого чудесного поместья. С самого начала все выглядело прекрасно, но мы, понятно, хотели устроить небольшую постановку. Придать дому жилой вид, понимаете?

Марисса Кори издала придушенный звук и принялась вытирать глаза.

Не ожидавший такой реакции, мистер Баллу растерянно посмотрел на нее и продолжил.

– Как я уже рассказывал, сегодня утром, около десяти, мы прибыли сюда с Кэнди, чтобы привести в действие план.

– Кэндис Лагардиа, «Бижу Стейджинг», – негромко, безучастным тоном представилась женщина в коричневом шелковом топе.

– В общем, Кэнди привезла вагон всякой всячины, но сначала мы решили посмотреть на месте. И надо же такому случиться – кто-то уже начал обставлять уголок для завтрака. По крайней мере, так это выглядело. Мы подумали, может, у нас что-то напутали, не так поняли… Позвонили клиенту, но его на месте не оказалось. Позвонили по второму телефону – и попали на Мариссу.

– Папа не говорил, что дал кому-то мой номер, – вступила Марисса. – И я никак не могла понять, о чем они вообще говорят.

Баллу моргнул.

– В общем, Марисса захотела сама приехать сюда и посмотреть, что здесь творится. А когда увидела то, что уже увидели мы, то сильно расстроилась. – Он повернулся к девушке. – Мне очень жаль, но кто же мог знать?

Марисса посмотрела на меня.

– Я испугалась, потому что была здесь вчера во второй половине дня, приезжала посмотреть, всё ли в порядке у Сидни и Джаспера, и никакого этого дерьма здесь не было.

– Во сколько вы приезжали? – спросил я.

– Примерно от двух до шести. Мне еще захотелось пить, поэтому я заходила в дом за соком и точно заглядывала в кухню. Ничего этого не было.

– Следовательно, кто-то проник сюда после шести, – сказал я.

– Вы думаете? – Марисса ухмыльнулась.

– У кого есть ключ?

– У меня, у Эшли и у него. – Она указала на Баллу.

– И у твоего отца, – сказал тот, – поскольку клиент – он.

– Пусть так.

– У меня ключа нет, – добавила Кэндис Лагардиа. – Я вообще здесь в первый раз.

– Я звонила Эшли и папе. Они ничего не знают, говорят, это какое-то сумасшествие. Приготовить еду и оставить ее, на фиг, здесь? Что за бред? Кто мог такое сделать? Какой-то… извращенец. Вломиться, типа, заявить, мол, это мое…

Устами младенца…

– Я как всю эту жуть увидела, так ему и позвонила. – Взгляд Мариссы переместился на Майло. За ним последовали остальные.

– Вы, лейтенант, сказали ничего не трогать, вот все и стоит. – Мик Баллу снова посмотрел на часы.

– Кстати, по части декора сработали неплохо, – отметила Кэндис Лагардиа. – Вот только с продуктами так не делают. Продукты быстро портятся.