Безрассудная

Глава пятнадцатая

Пэйдин

Из под ткани высвобождаются серебристые пряди, плохо различимые в полумраке, но все равно узнаваемые.

— Осторожнее, Грэй, — шепчет он. — Я начинаю думать, что ты беспокоишься обо мне.

По толпе проносится вздох удивления, который сменяется шепотом, а затем следует выкрикивание обвинений и тыканье пальцами.

Нет, нет, нет.

Даже если я и смогу убежать от Силовика, то скрыться от жителей Дора мне не удастся. И теперь, когда они увидели мои волосы, поняли, что я здесь, я больше не смогу сражаться на ринге. Не смогу заработать достаточно денег, чтобы начать новую жизнь.

В его глазах мелькает что-то вроде веселья, и я сожалею, что не перерезала ему горло, когда у меня была такая возможность. А шанс у меня был, и не один.

— Ублюдок, — шепчу я, изо всех сил пытаясь вырваться из его хватки.

Но вдруг он перехватывает мои запястья своими мозолистыми руками, притягивая меня ближе. Нож выскальзывает из моей вспотевшей ладони. Я почти падаю ему на грудь, когда он наклоняется к моему уху и шепчет:

— Что ты собираешься делать, а? Стоит тебе сделать шаг за пределы этой клетки, как тебя тут же разорвут на части…

— Эй, выходи, маленькая Серебряная Спасительница!

Едва эти слова слетают с его губ, как толпа начинает выкрикивать насмешки.

— И это та, кто так дорого стоит?

— Маленькое милое существо, которое стоит немалых денег, а?

Люди гремят по клетке, выкрикивая угрозы ошеломленной Серебряной Спасительнице.

— Отличное наблюдение, принц. Ты мог бы сойти за Экстрасенса, — я едва не скалюсь. — Мы заключили сделку.

— И я победил.

— Ах, так вот как ты это называешь? — усмехаюсь я. — И как собираешься вытаскивать меня отсюда? Какого черта ты это сделал?

Он улыбается. Это простое, мягкое движение его губ, похожее на удар под дых.

Словно кусочек прошлого, проскользнувший в настоящее. Его частичка, которую я и не думала снова увидеть.

— Потому что, — спокойно отвечает он, — мне было нужно, чтобы ты нуждалась во мне.

Я сдавленно смеюсь, но смех выходит безрадостным.

— И ты думаешь, что сегодня тот самый день, когда я вдруг решу, что ты мне нужен?

— Я думаю, что сегодня у тебя нет другого выбора, — он начинает подниматься, не ослабляя хватку на моих запястьях, которые я все еще пытаюсь освободить. — Единственный способ для тебя выбраться отсюда целой и невредимой — это в сопровождении Силовика. Если, конечно, ты не считаешь, что Серебряная Спасительница сможет уложить каждого в этом подвале? Тогда, пожалуйста, попробуй.

Я бросаю на него свирепый взгляд, и пытаюсь не сказать того, что он хочет услышать. Потому что он невыносимо, нестерпимо и раздражающе прав. Силовик — мой выход из этой ситуации. А сбежать от одного человека гораздо проще, чем от всей этой толпы.

Я использую его, чтобы выбраться, а потом разберусь с ним наедине.

Я сглатываю, ощущая сухость в горле, и с трудом подавляю свою гордость.

— Ладно, — выдавливаю я. — Вытащи меня отсюда.

— Вот и они, твои блестящие манеры, — сухо замечает он. — Но тебе, возможно, стоит слезть с моих колен, если мы планируем уйти отсюда в ближайшее время.

Я вздрагиваю, осознавая, что сижу у него на коленях, пока мои запястья зажаты. Он слишком близко, его присутствие слишком знакомо. Я не могу этого вынести, не могу вынести его. Поэтому неловко сползаю и поднимаюсь.

Он отпускает одно из моих запястий, но компенсирует это, сжимая другое еще крепче. Повернувшись к толпе, он спокойно заявляет:

— Я забираю Серебряную Спасительницу с собой, и никто не смеет нам мешать.

Толпа взрывается гневом, но Силовик игнорирует это и продолжает говорить командирским тоном:

— Как Силовик Илии и второе лицо после короля, я заявляю, что она принадлежит мне. Мне. А это значит, что если кто-то хоть пальцем ее тронет, вы на собственной шкуре узнаете, насколько жестокими бывают Элитные.

Тишина.

Подвал наполняется гулом, отчего звон в ушах становится все громче. Я неловко переминаюсь с ноги на ногу и кручу кольцо на большом пальце, пока его слова проникают в мое сознание.

Она принадлежит мне.

Я проглатываю смешок и вместо этого осматриваю помещение. Страх притаился в толпе в виде сверкающих глаз и нахмуренных бровей. Независимо от их чувств к Илии, страх перед ней сильнее отвращения. Одна только мысль о том, что на них обрушится гнев Элиты, тревожит их воображение. Вряд ли большинство из них когда-либо сталкивались с кем-то из Илии, не говоря уже о том, чтобы слышать что-то, кроме ужасов о могущественных людях, живущих по ту сторону пустыни.

Они даже не знают, чего боятся, и на что способны Элитные. На что способен он. Силовик обладает силой только когда рядом есть другие, чьей силой можно управлять, хотя сам по себе он тоже оружие. И все же они трепещут перед его мощью. Перед угрозой, которая исходит от печально известной Элиты.

Возможно, именно неизвестность пугает их больше всего.

Он использовал их невежество против них.

— Держись рядом, — бормочет он, протягивая руку к двери клетки. — Или не держись. Это твоя жизнь на кону.

Я борюсь с желанием закатить глаза и пытаюсь игнорировать тот факт, что выгляжу и чувствую себя как ребенок. Он прижимает меня к себе не из чувства защиты, а из-за чего-то гораздо более хищного. Эта его одержимость заставляет людей расступаться, освобождая нам путь. Их взгляды следят за тем, как он выводит из комнаты девушку, стоимостью их пожизненных средств существования.

Десятки глаз провожают нас, пока мы поднимаемся по лестнице и оказываемся в мире за пределами подвала. Улицы окутаны мраком ночи. Я с трудом сдерживаю вздох, когда чувствую, как теплый ветерок развевает мои волосы и ласкает кожу.

Я чувствую себя свободнее, чем последние несколько дней.

Грубый рывок за руку возвращает меня к суровой реальности.

Я вовсе не свободна.

— Сюда, маленький Экстрасенс. Сегодня у нас нет времени на прогулки под луной.

Я вздрагиваю от этого издевательского прозвища.

— Так, каков план?

Он бросает удивленный взгляд через плечо, продолжая тянуть меня вниз по узкой улице.

— Знаешь, я стараюсь не сообщать преступникам о своих планах.

Я фыркаю.

— Ты прекрасно знал, что я была преступницей задолго до последнего Испытания. И все же… — я лукаво улыбаюсь, заметив, как его плечи напрягаются. — Я, кажется, припоминаю, что ты делился со мной куда большим, чем просто планами.

Я знала тебя. Знала твое прошлое, твое настоящее и будущее, частью которого, мы наивно думали, я стану.

Он резко оборачивается, заставляя меня остановиться, до того как мое лицо встретится с его грудью.

— Я знаю, — его голос мягкий, печальный, и это заставляет меня зажмуриться. — И стараюсь не повторять своих ошибок.

Ошибки.

Это простое слово звучит как пощечина, каким бы точным оно ни было. Потому что этим все и было — ошибкой. Каждая частичка нас, разделенная молчаливыми взглядами и шепотом рассказанных историй под ивами, лишь медленно приближало нашу неизбежную смерть. И теперь мы можем поставить финальную точку в этом постоянно растущем списке.

Мы были неизбежно несовершенны друг для друга.

— Пошли, — торопит он, практически таща меня по улице. — Даже с такой неуклюжей походкой, ты можешь ускорить шаг.

— Может, я бы и шла быстрее, если бы ты позволил мне касаться земли, — огрызаюсь я, спотыкаясь, когда он заводит меня за угол полуразрушенного здания.

— Ты бы предпочла, чтобы я перекинул тебя через плечо? Не то чтобы я не делал этого раньше.

— Нет, я бы не хотела…

Я резко останавливаюсь на полуслове, и, как могу, упираюсь ногами в землю, пытаясь сопротивляться его настойчивым рывкам.

Может, я и правда предпочла бы, чтобы он перекинул меня через плечо.

— Я не сдвинусь с места, пока ты не скажешь, что происходит, — просто говорю я.

Он медленно оборачивается, и на его раздраженном лице появляется тень ухмылки.

— Да неужели?

Я снова дергаю запястье, все еще зажатое в его железной хватке.

— Именно. Так что советую сэкономить время нам обоим и рассказать, что меня ждет.

Он мрачно усмехается.

— Не слишком ли многое ты себе позволяешь для преступницы?

— Не слишком ли ты праведен для того, кто ничем не лучше?

Мы смотрим друг на друга, все еще связанные его грубой рукой, сжимающей мою. Наши невысказанные грехи повисли между нами, заглушая те незначительные слова, что обжигают мое горло. Мы одинаковые, я и Силовик. Оба оцепеневшие, оба запятнанные кровью наших отцов.

Никогда еще Элитный и Обычный не казались такими одинаковыми.

Следующие слова он произносит в своей деликатной манере, предупреждающей об опасности.

— Все, что я делал, было ради короля, и убила его ты, а не я.

— Я убила отца, — сказала я, приближаясь к нему. — И ты тоже.

Он хмурит брови в недоумении.

— Что ты…

Одним быстрым движением я поворачиваюсь и прижимаюсь к нему правым боком, затем просовываю свободную руку под его правое плечо и резко дергаю вниз. Использовав инерцию и его шок, перекидываю его через плечо.

Это был не самый изящный захват, и, Чума знает, отец приподнял бы бровь, как он всегда это делал на тренировках. В конце концов, это он научил меня валить человека втрое крупнее, так что небрежность, с которой Силовик перекатился через мое плечо, заставила бы его покачать головой с раздраженной улыбкой.

Принц с проклятиями падает на землю. Я мгновенно оказываюсь на нем и вытаскиваю последний тонкий нож из сапога.

— Ты действительно думал, что у меня не окажется еще одного ножа? — тяжело дыша, я прижимаю острие к его ребрам.

Что-то острое впивается мне в спину, и я вздрагиваю от знакомого ощущения давления лезвия на позвоночник. Я становлюсь беспечной. У меня нет ни малейшего представления, откуда взялось это оружие, и когда он его достал. Отсутствие концентрации пугает.

Прости, отец.

— Ты действительно думала, что я буду недооценивать тебя после всего, что ты сделала? — его горящие глаза впиваются в мои, и кажется будто невысказанные слова пытаются вырваться наружу

— Давай! — крик вырывается неожиданно и звучит гораздо резче, чем я планировала. — Скажи. Скажи, что я сделала.

Его грудь тяжело вздымается подо мной.

— Ты убила короля.

Я качаю головой, не отводя взгляда от его глаз, в которых отражается боль предательства.

— Да, я убила короля. Но, что важнее, я убила безжалостного тирана. Я убила человека, который убил бесчисленное множество людей. Я убила человека, который пытался убить меня только потому, что в моих жилах не течет сила, — я глубоко вздыхаю и обнажаю зубы. — Но ты забыл кое-что еще. Кого еще я убила, принц?

Его кадык дергается.

— Ты убила… моего отца.

— Еще одна общая черта, — выдыхаю я. Его брови хмурятся, когда я опускаю нож к его животу. — Вонзить его тебе в грудь, как ты сделал это с моим отцом? Было бы вполне справедливо, не находишь?

Он качает головой. Неверие застывает в его чертах.

— Твоим отцом…? Я не… — его глаза слегка расширяются от осознания. — Сколько лет? Сколько лет назад он был убит?

Я отказываюсь верить, что он не знал, чью жизнь забрал той ночью. Отказываюсь верить, что все эти месяцы он не обманывал меня, заставляя доверять ему несмотря на все, что отнял у меня. Отказываюсь верить, что он не знал, что это мое сердце он разбил в ту ночь, когда вонзил меч в сердце моего отца.

— Пять, — хриплю я. — В моем доме, — мои слова звучат едва слышно. — Я смотрела, как ты убивал его.

Он качает головой, ужас медленно просачивается сквозь трещины в его маске, сквозь щели его рушащихся стен.

— Пэйдин, я…

Это первый раз, когда он произносит мое имя, и какая-то жалкая часть меня хотела услышать его снова. Но я не успеваю узнать, что же он хочет сказать.

— Он здесь!

Крик, который может принадлежать только стражнику, эхом отражается от стен, а за ним следует грохот дюжины пар сапог. Я поднимаю глаза на звук, замечая приближающиеся тени. Затем снова смотрю на него.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но вместо слов с его губ срывается приглушенный стон.

Точный удар в его плечо дает мне несколько секунд, и я не смею тратить ни одну из них впустую.

Я снова бегу, как, похоже, всегда. И не оглядываюсь.