Безрассудная

Глава сорок вторая

Китт

Я не был в западной башне с тех пор, как навещал маленькую девочку, некогда жившую здесь.

Теперь там женщина. Королева. Мать — может быть, в каком-то смысле и для меня.

Я быстро шагаю по мягкому ковру, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Слуги вежливо улыбаются, Гвардейцы украдкой наблюдают. Скользнув взглядом по одному из окон в коридоре, я ловлю себя на попытке разглядеть собственное отражение.

Вместо этого мои ноги подкашиваются. В горле пересыхает. Зрение затуманивается.

Я все еще не был на его могиле. Так и не смог заставить себя посмотреть на клочок земли, ставший последним пристанищем для него.

За окном — маленькое кладбище в укромном уголке замка. Под мягким покрывалом травы десятилетиями покоятся короли, королевы и их род. Резные каменные плиты возвышаются над каждым могильным холмом, обозначая, чье разлагающееся тело лежит в ней.

Я делаю неглубокий вдох, чувствую, как воздух царапает горло.

На мне задерживаются несколько любопытных взглядов, отчего мою кожу покалывает, и это ощущение заставляет меня расправить плечи. Потому что я их король. Я не сумасшедший. И сцен устраивать не буду.

Отрываю взгляд от свежей земли, что скрывает отца, и продолжаю идти по коридору, ускоряя шаг.

Голову выше. Спину прямо. Взор ясный.

В последние дни, после раскрывшего-мне-глаза разговора с Гейл, я уже успел посетить старую иву и извиниться перед Авой за пропущенный день рождения. И, черт возьми, я извинился не только за это. Видимо, выглядел я тогда как король-безумец, бормоча что-то корням, которые прорастали под моими ногами.

Вот тогда-то Калум и нашел меня, чтобы напомнить о трех «Б». При этой мысли я засовываю руку в карман, находя под пальцами прохладную коробочку, и рассеянно провожу подушечкой большого пальца по бархату, вспоминая столь необходимые наставления, которые давал Калум.

— Держись как король, даже если еще не чувствуешь себя таковым. Ради твоего плана, ради твоего народа.

Я сворачиваю за угол, снова оказываясь в коридоре, полном любопытных глаз. Моя рука крепче сжимает коробочку, напоминая мне о трех «Б» и придавая сил. Выдохнув, я спокойно шагаю сквозь толпу слуг и Гвардейцев.

Голову выше. Спина прямая. Глаза ясные.

Времени на раздумья о том, достаточно ли по-королевски я выгляжу, не остается, поскольку я оказываюсь перед возвышающейся лестницей, которая поднимается к западной башне. Это крыло замка отведено под лазарет, также известный как изолятор.

Ступени скрипят под моими ногами. Подъем вверх по многочисленным извилистым маршам быстро меня утомляет.

Черт, неужели я настолько не в форме?

Неудивительно, если вспомнить, сколько времени я провел в кабинете. Я задыхаюсь, когда добираюсь до изношенной двери наверху лестницы.

Мой кулак поднимается, готовясь постучать костяшками пальцев по дереву.

Я колеблюсь.

Есть причина, по которой я до сих пор не посещал королеву. Она моя мать только формально, и я полагаю, что часть меня всегда презирала ее за то, что она — не та женщина, что умерла, подарив мне жизнь. Не та, с которой я так отчаянно хотел встретиться.

Но Отец очень любил ее, а она его. Именно это стало причиной ее болезни — горе. По крайней мере, у нас с ней это общее.

До тех пор, пока я не найду в себе смелость взглянуть на могилу отца, я буду сидеть у смертного одра его жены.

Я стучу. Дверь распахивается.

Меня встречают шокированные взгляды лекарей. Они не задают вопросов — в этой башне всего один пациент.

Меня проводят через комнату, мимо накрахмаленных кроватей, покрытых пылью.

Здесь уже много лет никого не было.

Даже когда мы с Каем рвали друг друга на ринге, Эли спешно залечивал наши раны прямо в спальнях, потому что эта часть замка предназначена для ран гораздо более глубоких, чем те, с которыми справится Целитель.

Мой взгляд останавливается на койке, задвинутой в угол, с аккуратно сложенным постельным бельем. Я задаюсь вопросом, видел ли Кай эту кровать пустой, без тела Авы.

— Китт!

Оторвав взгляд от кровати, я встречаюсь с карими глазами, потеплевшими при виде меня.

— Джекс, — заставляю себя улыбнуться. — Не знал, что ты здесь.

Улыбка на его лице ярче моей, она подчеркивает его смуглую кожу.

— Не думал, что увижу тебя здесь. Или, э-э, где-либо еще.

Я вижу, как печаль оседает на его лице, и отчаянно пытаюсь ее искоренить.

— Извини, Джей. Я был занят больше, чем обычно.

Он кивает, немного неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Да, уверен, что так. — Он бросает взгляд на кровать позади себя. — Она спрашивала о тебе.

Я прочищаю горло.

— Ты часто сюда заходишь?

Он кивает, и на его лице мелькает смущение.

— Почти каждый день. Я… я в долгу перед ней. Она забрала меня к себе после того, как мои родители…

Я киваю, когда он замолкает, не нуждаясь в напоминании о кораблекрушении на Мелководье, забравшем его семью. Я прокашливаюсь, чувствуя легкую неловкость. Что-то изменилось между нами, и это сбивает меня с толку.

Полагаю, это моя вина — ведь я единственный из нас, кто изменился. Единственный, кто теперь король.

— Ну, — медленно говорит Джекс, — пожалуй, я оставлю вас.

Когда он начинает отходить, я мягко кладу ему руку на плечо.

— Чума, ты вырастал на дюйм каждый день с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

Мой шутливый тон, словно на мгновение возвращающий прежнего принца, с которым он вырос, вызывает улыбку на его лице.

— Скоро буду смотреть на тебя сверху вниз, Китти.

— Надеюсь, что нет, — многозначительно улыбаюсь я. — Тогда я не смогу делать вот так, — я обхватываю его шею, а свободной ладонью взъерошиваю его короткие волосы.

Он смеется тем самым мальчишеским смехом, которого мне так не хватало, — смехом беззаботного, несломленного человека. Наконец освободившись от моих рук, он сияет, стоя передо мной. От этого вида сжимается сердце, напоминая, как все было раньше.

Но, может быть, еще есть надежда на счастье в будущем.

Умудрившись взъерошить мои волосы, Джекс делает несколько широких шагов и со смехом выскальзывает из комнаты. Покачав головой, я приглаживаю свои светлые волосы, а затем переключаю внимание на женщину, которая уже наблюдает за мной.

Ее некогда гладкие черные волосы тусклы и рассыпаны по белой подушке. Я подхожу к краю ее кровати, и она пытается слабо улыбнуться.

— Здравствуй, Китт.

Ее голос — это слабый хрип, срывающийся с потрескавшихся губ. Серые глаза, так похожие на глаза Кая, изучают меня. Она прочищает горло, и, когда говорит снова, ее голос звучит немного увереннее:

— Слышала, в последнее время у тебя все не очень гладко.

Я грустно улыбаюсь.

— То же самое можно сказать и о тебе.

Усаживаясь в жесткое кресло рядом с ней, я чувствую, как она тянется к моей руке, сжимая ее гораздо крепче, чем я ожидал.

— Значит, просто глупые слухи, да?

Ее улыбка отзывается на мою.

— Да, просто слухи.

Внезапно становясь серьезной, она тихо говорит:

— Не думала, что ты придешь ко мне.

Я сжимаю губы, слегка кивая.

— Если честно, я и сам не был уверен, что смогу.

— Не могу тебя винить, — ее улыбка становится печальной. — Я не слишком старалась укрепить наши отношения, — в ее серых глазах блестят слезы. — И за это… прости меня.

Я сглатываю, не зная, что сказать, но, к счастью, она снова говорит, прежде чем мне приходится что-то придумать.

— Чума, как же ты на него похож.

Наши взгляды встречаются. Протянув дрожащую руку, она убирает прядь волос с моего лба.

— Ты выглядишь совсем как он, когда я в него влюбилась.

— Правда? — выдыхаю я, отчаянно пытаясь узнать больше о человеке, которого обожал.

— Правда, — она смеется, хотя в этом смехе слышится боль. — Знаешь, мы не очень любили друг друга поначалу. Мой отец был доверенным советником короля, и когда твоя мать умерла при родах, я была для него самым очевидным выбором. Ему не пришлось добиваться меня месяцами, — она кивает, вспоминая все это с легкой улыбкой. — Я не хотела за него замуж, и, честно говоря, поначалу было ясно, что все, чего он хотел от меня, — это еще один наследник. Но со временем, между нами начало что-то расцветать. Любовь. Со мной он был другим. Добрым и заботливым, — ее глаза медленно встречаются с моими. — А теперь я здесь. Умираю, потому что не знаю, как дышать без него.

— Мне знакомо это чувство, — слова слетают с моих губ, прежде чем я успеваю их проглотить.

— Я знаю, — шепчет она. — Ты очень его любил.

Мой голос дрожит:

— Я просто хочу, чтобы он мной гордился.

Она сжимает мою руку.

— И ты сможешь, Китт. Ты будешь править этим королевством за него. Он верил в тебя, и я верю.

— Верил ли? — жалко шепчу я.

Она долго смотрит на меня.

— Он оставил тебе письма, — у меня перехватывает дыхание. — На случай, если что-то случится… с ним. Эти письма должны помочь тебе, направить тебя, рассказать, чего он хотел для королевства. Я, конечно, их не читала, но тебе стоит это сделать. Кажется, они лежат в нижнем ящике его стола. Ну, в нижнем ящике твоего стола.

Я еще не открывал ни одного из этих ящиков, чтобы сохранить хотя бы крупицу душевного покоя. Потому что было слишком больно видеть перо, которое он держал в руках, или записку, которую он нацарапал. Но теперь…

— Я найду их, — выдыхаю я. — Спасибо.

Она улыбается.

— Конечно.

Я встаю, чтобы уйти. Она кашляет, и я невольно вздрагиваю.

— Китт?

Я оборачиваюсь к ее хрупкому телу.

— Да?

— Навестишь меня снова? — она сглатывает. — Ты так на него похож.

В горле у меня жжет.

Я киваю.