Безрассудная

Глава сорок седьмая

Пэйдин

― Вы как раз вовремя.

Голос Кая холодный и черствый настолько, что я забыла, каким он бывает. Он идет впереди меня навстречу мужчинам, небрежно ведя меня за собой.

― В-Ваше Высочество, ― запинаясь, произносит один из них и быстро кланяется, а другой следует его примеру. ― Мы ждали вас несколько дней назад. Думали, что-то случилось…

Кай пристально смотрит на мужчину, испытывающего неловкость, и скрещивает руки на груди.

― Ты новичок.

Гвардеец переминается с ноги на ногу.

― Эм, да, сэр.

Кай, Силовик, кивает.

― Итак, значит, ты еще не понял, что сомневаться в моих способностях ― верный способ лишиться языка, ― с каждым словом мужчина бледнел все сильнее. ― Так что пусть это будет уроком. Предупреждением.

Я уже не раз видела, как он обращается со своими Гвардейцами подобным образом, видела, насколько очевидно его презрение к ним. Но я не осознавала масштаба этой маски ― демонстрации власти и контроля. Грань между уважением и страхом настолько тонка, что сейчас, после катастрофической миссии, ему приходиться напомнить, кто он такой.

― А теперь снимай с меня цепь, ― бросает он с ноткой пренебрежения.

Мужчины, спотыкаясь, идут вперед, на ходу вытаскивая мечи из ножен. Я вскидываю подбородок, когда они осматривают меня, и на их лицах отражается то же отвращение, что и на моем. Особенно уродливый Гвардеец плюет мне под ноги, и я без колебаний делаю то же самое. Только ему в лицо.

Кровь стекает по губе, когда он с силой бьет меня по щеке. Я резко поворачиваю голову в сторону и сплевываю кровь в сторону окружающих нас маков.

Когда я поворачиваю голову обратно к мужчине, то вижу, что он стоит лицом к лицу с Силовиком. Глаза Кая похожие на осколки льда, настолько холодны, что обжигают.

― Еще раз прикоснешься к ней, ― рычит он, ― и я перережу тебе горло. Она моя.

От холода в его словах по коже бегут мурашки. Он говорил что-то похожее мужчине в Скорчах, но тогда это звучало иначе. Сейчас это звучит как невысказанные слова и тайное желание. Будто он говорил со мной на языке, который им никогда не понять.

Гвардеец несколько раз кивает, пока Кай не отходит от него. Я задыхаюсь от боли, пронзившей мою ногу, и смотрю на то, как другой Гвардеец вонзает меч в сковавшие лодыжку оковы.

Он небрежно разрезает мою кожу, в попытке разомкнуть механизм. Я прикусываю язык, сдерживая крик, чтобы не дать ему насладиться тем, как он причиняет мне боль

Я чувствую, как стекающая из пореза кровь образует лужу у ботинка. И от осознания этого сердце начинает колотиться сильнее, пока я глазами ищу Кая. Он смотрит на меня, и в его глазах мелькает раскаяние. Лишь взглядом он молит меня о прощении, надеется, что я пойму то, чего он не в силах произнести.

Притворяйся.

Я отворачиваюсь, переводя взгляд на ботинок. Боль прекращается лишь тогда, когда наручники опадают с приятным щелчком. Я выдыхаю, когда Гвардеец убирает меч с моей кожи. Его лицо слишком близко к моему, белая маска закрывает большую его часть, за исключением ухмылки, которую он мне бросает.

Не обращая на него внимания, я пытаюсь пошевелить затекшей лодыжкой. Без тяжелых оков, я чувствую себя непривычно. Желание бежать непреодолимо, инстинкт поглощает каждую рациональную мысль.

― Даже не думай об этом, девочка.

Гвардеец должно быть считал мои мысли по выражению лица. Он ухмыляется, не давая мне сделать ни шагу.

― Ты не сбежишь от меня, Обычная.

Я вздрагиваю от его слов. Не из-за страха перед тем, что он знает, кто я такая, а потому, что всю свою жизнь я боялась услышать это слово из уст Гвардейца.

Я выпрямляюсь, отказываясь сдаваться.

― Я сбегала от вас всю свою жизнь.

Его рука дергается в попытке снова ударить меня по лицу. Но он передумывает, когда Силовик подходит к нему вплотную.

― Надень на нее наручники.

Оба Гвардейца кивают, прежде чем тот, что потише, начинает сковывать мои запястья. Я поднимаю взгляд на Кая, встречаясь с его холодной, бесчувственной маской. И вспоминаю каждый миг, когда говорила себе, что ненавижу его, каждый миг, когда была полна решимости сделать с ним то, что он сделал с моим отцом. А потом я отражаю все это на своем лице.

Притворяйся.

― В городе вас ждет лошадь, Ваше Высочество.

Кай поворачивается к Гвардейцу.

― Прекрасно. Тогда отправляемся.

Другой Гвардеец толкает меня и я спотыкаюсь, едва не уткнувшись носом в маки. Я закатываю глаза, ни на кого не обращая особого внимания.

― Мальчики, используйте слова. Мы, Обычные, не говорим на других языках, и вполне способны передвигаться без посторонней помощи.

― И зачем нам тратить на тебя время, предательница? ― говорит урод, хихикая вместе со своим другом.

― Ничего страшного, если ты не обладаешь большими яйцами, ― сладко произношу я. ― Как я могу заметить, это абсолютно нормально для большинства Гвардейцев.

Я игнорирую ненависть, горящую в их глазах, и вместо этого сосредотачиваюсь на маках под моими ногами. Наручники лязгают на запястьях, давят на руки и натирают кожу.

Мы идем в тишине и замок становится все ближе, однако Гвардейцу слева от чего-то захотелось открыть свой рот.

― С нетерпением жду, когда король избавится от тебя.

Выражение моего лица все еще лишено эмоций.

― Да, я уверена, что Его Высочество обрадуется моему возвращению.

Он ухмыляется.

― Вся Илия ждет этого.

Я сглатываю, взгляд цепляется за голую спину Кая передо мной. Он не осмеливается повернуться, но его плечи напрягаются с каждым шагом.

И тут до меня доходит. Реальность моей неминуемой смерти.

Я не знаю, как обману его на этот раз. Бежать мне некуда. Смерть можно обманывать лишь до тех пор, пока она не решит отомстить.

Мы идем не спеша, и я убиваю время, рассматривая цветы, которые медленно увядают под ногами. Маки с каждым шагом все ближе к земле, словно пытаются скрыться от города.

Вскоре то, что осталось от поля, превращается в гравий, а после в знакомый неровный булыжник. Несколько Гвардейцев стоят на окраине города, и все они кланяются при виде своего принца и Силовика. Он пренебрежительно кивает группе мужчин, прежде чем взобраться на лошадь, ожидающую его.

Грубая рука на моем плече заставляет перевести взгляд с Кая на Гвардейца, ведущего меня за лошадью. В другом кулаке он держит длинную веревку, конец которой привязан к седлу, на котором сидит Кай.

Я не знаю, почему слезы наворачиваются на глаза, когда Гвардеец обвязывает веревку вокруг наручников. Или почему я чуть не позволяю им пролиться, когда лошадь начинает волочить меня за собой.

Может быть, дело в унижении. В том, как меня словно животное ведут к королю. Или, может быть, дело в Элите, которая покидает свои дома, чтобы посмеяться над предательницей. Убийцей. Обычной.

Я никогда не видела эту сторону города. Сторону Атакующих, единственных, кто заслуживает жить так близко к замку. Я таращусь на их дома, пока прохожу мимо. Эта Элита живет в достатке, пока те, у кого меньше власти, ― в нищете.

Я не удивлюсь, если Примитивные станут новыми Обычными, как и подозревал отец.

Люди указывают на меня пальцем, восхваляя своего принца и проклиная моя имя одновременно. Я закрываю глаза, пытаясь спрятаться от ненависти, заставляющей спотыкаться о камни, пока мы пересекаем улицы.

― Предательница!

― Участница Сопротивления!

― Убийца короля!

― И кто теперь тебе поможет, Серебряная Спасительница?

Я стараюсь сохранить невозмутимое выражение лица, желая, чтобы оно не трескалась от каждого оскорбления в мою сторону. Наручники натирают мои запястья до крови, в то время как солнце обжигает мои чертовы волосы.

Я не отрываю глаз с замка, от судьбы, к которой медленно приближаюсь. Проклятия следуют за нами, затихая с каждым шагом, что отделяет нас от короля. Возможно, они тоже боятся того, во что я его превратила. С каким королем я их оставила?

Когда мы скрываемся в тени дворца, я понимаю, что совсем скоро узнаю ответ на этот вопрос. Копыта лошади стучат о булыжник, покрывающий двор. Мой взгляд цепляется за скопление незабудок, рассеянных на лестнице у входа в замок.

Воспоминания о мокром платье, дожде, капающем с его губ на мои, незабудках, запутавшихся в моих волосах, вернулись с новой силой. Я смотрю на Кая, и вижу, как он тоже смотрит на место, где мы впервые поцеловались.

И теперь я сомневаюсь, что это когда-либо повториться.

Мы медленно останавливаемся у лестницы, по которой, как я надеялась, мне больше никогда не придется подниматься. Все стихает, когда Кай вылезает из седла, кивая Гвардейцу. Мужчина возится с узлом на веревке, пальцы скользят по плетению.

Кай подходит к нему, вытаскивая меч Гвардейца из ножен и одним взмахом перерезает веревку. Я слышу, как мужчина сглатывает, и почти улыбаюсь, несмотря на обстоятельства. Затем Кай вкладывает рукоять меча в ладонь мужчины, и не говоря ни слова обхватывает мою руку знакомой мозолистой ладонью.

Он ведет меня к лестнице, быстро проводя большим пальцем по моей коже.

Притворяйся.

Слова обжигают горло. Слова, которые я надеюсь сказать ему до того, как станет слишком поздно. Я оглядываюсь, стараясь запомнить черты его лица, не зная, вижу ли это в последний раз.

Или, может быть, он будет последним, кого я увижу.

Тем, кто вонзит нож в мое сердце.