Безрассудная

Глава тридцать шестая

Кай

Ее голова отдавила мне руку.

И я бы больше никогда не пошевелился, если бы это означало, что она останется рядом.

Эта мысль пугает, она берет начало из глубины чувств, в которые я не хочу погружаться в данный момент. Поэтому я ее подавляю, молча глядя в небо с розовыми облаками. Спальный мешок почти не скрывает ощущение неровной земли под моей спиной, и все же она крепко спит рядом со мной. Это удивительно.

Она танцевала, стоя на моих ногах, пока ее веки не стали тяжелеть, а голова не опустилась мне на грудь. Я уложил ее на свой спальный мешок до того, как она успела заснуть и пустить слюну на мою единственную рубашку. Теперь я разглядываю то, что осталось от заплетенной мной косы, и провожу пальцем по серебристым прядям.

Она так обманчива. На вид — Элита, но я не чувствую никакой силы, и это ошеломляет.

Ее губы издают едва уловимый, сонный звук. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не обнять ее свободной рукой и провести губами по шее.

Несмотря на все, мне сложно не желать ее.

Что-то изменилось между нами, хотя, по сути, ничего не изменилось. Она все та же Пэйдин, которую я знал еще до того, как выяснил, что она — Обычная. Та же Пэйдин, которая убила короля.

Та же Пэйдин, в которую я влюблялся.

И это пугает. Пугает знать все ужасное, что она сделала, и все равно желать ее, несмотря на ни что.

И я не знаю, может ли она сказать то же самое обо мне.

В конце концов, я убил ее отца. Она защищалась от человека, которого я ненавидел, в то время как я, убил того, кого она любила. А теперь я вынудил ее отправиться на смерть. Она — миссия, которой я так боюсь.

Она шевелится, и я замираю. Когда она поворачивается ко мне лицом, один ее голубой глаз приоткрывается, щурясь в утреннем свете.

— Ты не разбудил меня, — ворчит она, озадаченная.

— Я уже и не пытаюсь.

Она сонно смеется.

— Я думала, ты уже давно закинул меня на лошадь.

Я поднимаю руку, которую она не придавила, и щелкаю ее по носу.

— Путешествовать весело только, когда ты постоянно пытаешься сбежать.

Я опускаю руку и вижу ее широко распахнутые глаза. Черт.

В очередной раз я не подумал, прежде чем сделать.

Я не щелкал ее по носу с того финального Испытания, когда все полетело к чертям.

Того финального Испытания, которое я спешил закончить, только чтобы увидеть ее на другом конце.

Я не щелкал ее по носу с тех пор, как был настолько глуп, что позволил себе испытывать к ней чувства. И все же я здесь, следую той же судьбе. Попавший в ту же ловушку. С той же Пэйдин.

Она прочищает горло, внезапно полностью проснувшись.

— Хочешь, чтобы я продолжала пытаться сбежать?

— Это довольно занимательно, — отвечаю я как можно небрежнее, хотя чувствую совсем не это.

— Рада слышать. Потому что я и не собиралась останавливаться.

Одним быстрым движением она хватает острый камень возле спального мешка и прижимает его к моему горлу, наклоняясь.

— Этого хватит, чтобы я смогла сбежать, как думаешь?

Моя улыбка исчезает, превращаясь в гримасу, когда другой рукой она упирается в мое бедро, чтобы приподняться.

— Только если ты сможешь довести дело до конца, — выдавливаю я, выдыхая.

Ее брови сдвигаются в выражении, похожем на беспокойство.

— Что случилось? Почему у тебя такое лицо?

— Может быть, — с трудом говорю я, — это связано с камнем, который впивается мне в шею.

— О, да ладно, я почти не давлю…

Она снова опирается на мое бедро, и я слегка вздрагиваю, но она все же успевает заметить это движение. Ее взгляд опускается на мою рубашку, и глаза расширяются от увиденного.

— Почему ты истекаешь кровью? — она резко поднимает голову. — Почему ты не сказал, что ранен?

— Это всего лишь царапина, Грэй…

— Царапина? — задыхается она, роняя камень. — Твоя кровь проступает сквозь рубашку. Я бы не назвала это царапиной.

— Ты беспокоишься обо мне? — она отводит взгляд, закатывая глаза. — По-моему, ты беспокоишься.

— Да, — просто отвечает она, встретившись с моим довольным взглядом. — Переживаю, что станешь обузой. А, учитывая, что мы скованы вместе, не хотелось бы тащить твое тело обратно в Дор.

— Как заботливо.

Ее взгляд снова возвращается к моей запятнанной рубашке.

— Я не ударила тебя ножом, так кто же, черт возьми, это сделал?

— Конюх. Между костяшками пальцев у него было зажато маленькое лезвие. Рана неглубокая, но, похоже, открылась ночью.

Она качает головой, разочарование омрачает ее черты.

— Что, черт возьми, с тобой не так? Серьезно, — она слегка смеется. — Мне бы хотелось это узнать. Все могло воспалиться. Почему ты мне не сказал?

— Потому что я переживал и гораздо худшее, Грэй.

Ее взгляд смягчается.

— Это не значит, что ты должен терпеть боль только потому, что знаешь, что можешь ее вытерпеть.

Я смотрю на ее лицо, замечаю, как она кусает внутреннюю часть щеки и быстро моргает от разочарования. Когда ее пальцы касаются подола моей рубашки, я чувствую, как мое сердце замирает в груди.

— Дай мне ее осмотреть, — говорит она тихо, пытаясь отодвинуть ткань, чтобы обнажить мой живот.

Я сглатываю.

— Все пытаешься раздеть меня, да, дорогая?

— Нет, но я постоянно спасаю твою задницу, принц. — Она щурится, рассматривая рану и пытаясь разглядеть что-то сквозь кровь. — Да, она не выглядит слишком глубокой.

— Он просто задел меня, — небрежно говорю я. — Я же говорил, рана неглубокая.

Она бросает на меня взгляд.

— Это не значит, что она не может загноиться. — Она нащупывает свой рюкзак, и роется в нем пока не достает отвратительную желтую юбку. Зубами она отрывает полоску ткани и слегка смачивает ее водой из фляги. — У нас нет ни мази, ни нужных растений, чтобы ее сделать, так что придется очистить рану.

Я внимательно наблюдаю, пока она вытирает кровь с моей кожи. Ее дыхание учащается, руки слегка дрожат. Она отводит взгляд, бледнея с каждой секундой. Ее пальцы замирают на ткани, стараясь не испачкаться в крови.

— Внезапно стала брезгливой, Грэй? — тихо спрашиваю я, изучая ее мертвенно-бледное лицо.

Ее голос слегка дрожит.

— Что-то вроде того.

Что-то явно не так, и я почти уверен, что она не хочет об этом говорить. Поэтому я медленно поднимаю руку и кладу ладонь поверх ее запястья.

— Позволь мне.

Я вижу, как она сглатывает, обдумывая, стоит ли ей возразить, но потом кивает и отпускает тряпку. Она отодвигается, создавая расстояние между собой и моей раной. Я отвожу от нее взгляд и поднимаю ткань, морщась, когда опираюсь на локоть и продолжаю обрабатывать рану.

Я снова смотрю на нее, пытаясь отвлечь от того, что заставляет ее так паниковать.

— Почему ты не покидала Илию? — Этот вопрос обжигал мое горло с тех пор, как я узнал, кто она на самом деле.

Она поднимает на меня взгляд, ее глаза мельком опускаются на рану, но она тут же отворачивается.

— На самом деле у меня нет веской причины. Я думаю, я просто… упрямилась.

Я усмехаюсь и качаю головой:

— Неожиданно.

Ее взгляд становится более острым, но на лице появляется улыбка.

— Я была упрямой и убеждала себя, что Илия — это мой дом, так же как и дом Элиты. К тому же, я была слишком юна, чтобы пережить путешествие через Мелководье или Скорчи. Я и в этот раз едва осталась жива. Думаю, отец хотел, чтобы я осталась в Илии. Я имею в виду, он обучил меня притворяться экстрасенсом не просто так. Он основал Сопротивление не просто так. — Она наклоняет голову, грустно улыбаясь. — Это был мой маленький способ бросить вызов королю и всему, что он говорил об Обычных. Я жила вопреки всем обстоятельствам, прямо у него под носом. — Она встречается со мной взглядом. — И это помогало мне продолжать бороться.

Я медленно киваю, немного приподнимаясь, когда заканчиваю промывать рану.

— Оставаться в Илии — это был твой способ контролировать ситуацию. Это было твое решение, в отличие от всего остального в твоей жизни.

Она тихо смеется:

— Ты — последний человек, от которого я ожидала понимания.

Я пожимаю плечами:

— Если ты забыла, я тоже не выбирал выпавшую мне судьбу. Так что я тоже нашел свои способы почувствовать контроль.

— Например? — тихо спрашивает она.

— Например, никогда больше не отнимать жизнь у ребенка. Я изгонял Обычных детей вместе с их семьями и врал своему отцу. — я едва заметно улыбаюсь. — Это был мой маленький бунт против короля. В Доре я даже столкнулся с маленькой девочкой, которую изгнал, и она пересекла Скорчи со своей семьей. Эбигейл — та, кто привела меня к тебе.

— Значит, я должна поблагодарить Эбигейл за твое появление на ринге? — Она пытается скрыть улыбку, и это выглядит очаровательно.

— Кто-то должен был усмирить тебя, Тень.

— О, так вот что ты сделал? — Ее улыбка — воплощение солнечного света: теплая, яркая и ослепительная. — Потому что я помню, как надрала тебе зад. Как и всегда.

— Это мило, Грэй. Продолжай убеждать себя в этом. — Она качает головой. — Садись.

— Вежливо, — улыбаюсь я ей так, как она терпеть не может. — Как и всегда.

Ее взгляд заставляет меня усмехнуться, когда я медленно поднимаюсь с громким вздохом. Она снова рвет ткань зубами, отделяя длинную полоску от юбки. Затем осторожно приближается, обхватывая меня руками, ее лицо оказывается совсем близко. Она аккуратно пропускает ткань вокруг моей спины, обматывая ее вокруг живота несколько раз, прежде чем завязать.

— Вот, — тихо говорит она, изучая свою работу. — Теперь мне не придется беспокоиться о том, что ты станешь обузой.

Лошадь, стоящая в нескольких футах от нас, издает тихое фырканье, отвлекая меня от нее и напоминая, где мы находимся.

— Она готова к пути, — говорю я.

— Ну, хоть кто-то из нас, — бормочет она, прежде чем встать на ноги и распутать цепь у своих ног.

Я следую за ней, сворачивая спальные мешки и запихивая их в рюкзак. Поигрывая поводьями, обмотанными вокруг камня, я даю лошади яблоко, которое та с удовольствием жует.

— Ты готова? — говорю через плечо, когда Пэйдин закидывает рюкзак на спину.

— Нет, мне нужно пописать, — отвечает она равнодушно.

Я тяжело вздыхаю, уже зная, что она скажет дальше.

— Ты знаешь правила, Эйзер.

Я прислоняюсь лбом к лошади.

— Не понимаю, зачем ты настаиваешь на этом…

— Уши заткнул?

Сделав глубокий вдох, я закрываю уши руками.

— Да, — скорее всего, кричу я, — хотя все еще не понимаю зачем.

Она громко отвечает:

— Продолжай говорить!

— Знаешь, — начинаю я, повышая голос, — я тоже писаю. Не понимаю, почему я каждый раз должен затыкать уши и кричать.

— Конечно, не понимаешь, — она внезапно оказывается у меня за спиной. Я опускаю руки и поворачиваюсь к ней лицом. — Ты ведь мужчина.

Я моргаю, обдумывая, хочу ли знать, что она имела в виду. Она медленно подходит к лошади, неуверенно протягивая руку, чтобы погладить ее гриву. Решительные голубые глаза смотрят на меня поверх плеча.

— Научи меня ездить на этой штуке.